– Ах ты ж заррраза!
Страх вернул способность говорить.
Рот существа распахнулся, из него безвольной гусеницей вывалился фиолетовый язык. Запахло мертвечиной. Я отпрянул и поспешно огляделся.
Пустынная на первый взгляд улица была заполнена этими тварями. Шатающимися, бродящими туда-сюда, мычащими, как скот. Хотя в каком-то смысле они им и были.
После Пандемии город опустел, и выживших остались единицы. Мертвяки шарахались по улицам, в метро, по крышам зданий, в супермаркетах – везде, куда бы я ни сунулся. Вон один зомбак топчется на пороге круглосуточного магазина, другой – с оторванной рукой и размозженным черепом – ползет к стене многоэтажки. Чуть левее от меня девчушка лет семи в зеленом летнем платьице со сморщенной от злости мордой чавкает, жуя оторванную руку.
Из водоворота гадких впечатлений меня вырвал гулкий выстрел.
Череп твари лопнул, словно шар с водой. Безжизненное туловище покачнулось и упало, распластавшись в каше своих внутренностей. Хлюпнуло. Мне на лицо брызнула кровь, я покачнулся и упал, ударившись спиной. Вновь попытался встать, и тут же меня подхватили чьи-то руки.
– Ваня! Ванечка… Вставай, родной, вставай…
Это был Куля, мой давнишний друг. Очень вовремя!
Я поднялся, отряхнулся от кусочков плоти, сплюнул горькую слюну.
Куля стоял передо мной, держа в руках заряженный ТТ. Долговязый, белобрысый, он выглядел как после потасовки. Во взъерошенных, словно солома, волосах застряли комья грязи. На веснушчатых щеках темнели серые разводы, а зеленая рубашка на плече была разорвана – да так, что обтрепанный лоскут спадал до самого локтя.
– Ты где взял ствол? – спросил я.
– Какая, на фиг, разница? Я все улицы оббегал, пока тебя искал! Думал, что сдохну, блин! А ты хоть бы «спасибо» сказал!
– Спасибо… Ты нашел людей?
– Да щас! Ни одного живого в четырех кварталах! Походу, в городе остались только мы, братуха.
Я ощутил, как мелко затряслись колени.
– А ты какого черта здесь завис? – спросил Куля. – Оружие нашел?
– Какой там… Тут такое было! Сперва толпа народа, паника… Потом меня как вырубило. Причем, людей было полно, а сейчас все будто вымерли, – я наткнулся на кислую ухмылку Кули – видимо, он счел мои слова за шутку.
Мы с Кулей два часа назад сбежали из сиротского приюта, чтобы отыскать военный пост. Поговаривали, что оттуда выживших переправляют в зону безопасности, и нам нужно было именно туда.
Перед отправкой мы решили осмотреться. Я рванул в ближайшую ментовку, чтобы отыскать оружие, а Куля взялся прочесать окрестности – найти побольше выживших. Чем больше людей нам удастся найти, тем больше шансов, что мы доберемся до поста живыми.
Но сейчас, похоже, наши планы рухнули.
Куля положил еще одного трупака, и мы рванули по извилистой дороге. Двое зомбаков шаткой походкой поплелись за нами.
Я нашел глазами старый перевернутый фургон и шмыгнул за него. Прижался к ржавому покрытию и попытался отдышаться. Рядом примостился Куля, красный, запыхавшийся и злой.
– Походу, нам трындец, – печально констатировал я.
– Сдурел? Отсюда до поста рукой подать. Сейчас же подрываем задницы и двигаем туда!
– У меня что-то с животом! Не знаю… надо посмотреть!
– Нет времени! Идем!
Пришлось мне замолчать и подчиниться. Мы опять рванули через улицу, стараясь двигаться дворами и не светиться на открытой местности.
Все было как в тумане. Я хромал и спотыкался. Рези в животе становились ощутимее, меня бросало в стороны.
Куля держался молодцом. Он завалил еще трех зомбаков, маячивших у нас за спинами. Стрелял Куля метко – попадал с первого раза даже на бегу. Интересно, что мы будем делать, когда кончатся патроны?
Мы пересекли еще один квартал, но зомбаков вокруг только прибавилось. Вывод напрашивался один: нужно искать укрытие. И чем скорее, тем лучше.
Взгляд зацепился за ветхое здание, затерявшееся между городских высоток. В небо вздымались темно-золотые купола, поблескивали тонкие железные кресты. Церковь окружала низкая ограда из пик с треугольными концами. Входные двери были приоткрыты и покачивались от порывов ветра – словно зазывали внутрь.
Я всмотрелся.
В помещение скользнула шустрая черная тень. Двери захлопнулись, тяжело бухнув.
Я дернул Кулю за руку.
– Пошли туда.
Он проследил за моим взглядом и презрительно скривился.
– В церковь? Помолиться хочешь перед смертью?
– Там кто-то есть. Я видел.
– Тухлый вариант, братуха. И вообще… я атеист.
– И что? Там в любом случае безопаснее, чем здесь. Пошли.
И мы, пыхтя, потопали к церкви. Куля подошел к двойным дверям и стал нещадно молотить по ним ногами. Тишину сотряс тяжелый грохот.
– Эй! Открой!
Ответа не последовало. Только протестующе скрипнули петли.
– Твою мать! Открой! Мы знаем, что ты там!
Тут меня окончательно скрутило. Боль вспыхнула такая резкая и жгучая, что я согнулся.
– Куля, блин…
– Да что там у тебя?!
В этот момент я поднял майку. На животе в двух сантиметрах от пупка виднелись свежие следы человеческих зубов. Болезненные, рваные. Рана обильно кровоточила, майка и шорты покрылись темно-алыми пятнами.
– Вот черт…
Я поднял голову.
На меня смотрело дуло пистолета.
– Тебя укусили! – выпалил Куля дрожащими губами.
Пистолет в руках у друга сухо щелкнул. Палец лег на спусковой крючок. Куля не спрашивал, он утверждал. И был всерьез настроен прострелить мне черепушку.
– Стой! – я вскинул руки и с мольбой уставился на друга.
Тот отпрянул от меня, словно от черта. Щеки замело бледно-меловой краской.
– Братуха, я не верю… Как?! Ты станешь зомбаком!
Я и сам не мог прийти в себя от ужаса. Боль в животе уже не ощущалась. Ее занял страх – безвыходный, опустошающий. Когда меня успели укусить? Я ни черта не помню! Сколько времени пройдет, прежде чем у меня начнут отваливаться конечности и мне захочется человеческой плоти?
– Зомби, зомби, зомби… – повторял друг, словно мантру.
– Пристрели меня уже! Чего ты ждешь?!
Двери позади со скрипом распахнулись. Шею обдало колючим ветром.
Мы обернулись.
В проеме появился грузный человек в черном балахоне. До груди топорщилась растрепанная борода, лицо горело, словно его обладатель только что отбегал марафон. Глаза смотрели пристально и с нескрываемой враждой.
Но это было не самое страшное. В руках у батюшки была двустволка, и смотрела она в нашу сторону.
– Живые? – тихо спросил он.
– Слепой? Конечно же, живые! – огрызнулся Куля. – Опусти ружье!
– Простите, – начал я. – Мы просто…
– Чего надо? – оборвал меня священник.
Я изумленно вылупился на него.
Странно. Батюшек я представлял себе открытыми, добрыми и отзывчивыми. А этот был какой-то агрессивный, явно не настроенный на разговор.
– А ты какого фига в него целишься? – священник подозрительно прищурился и посмотрел на Кулю.
– Да это, мы повздорили слегка, – начал выкручиваться тот. – Конфликт разруливали.
– И как? Разрулили?
Мы энергично закивали. Батюшка секунду помолчал и воровато огляделся.
– Заходите. Только быстро.
На душе приятно потеплело.
Мы шмыгнули в церковь, закрыв за собой двери.
Обставлена она была весьма убого: два стола без скатертей, стены обвешаны иконами с ликами святых; посередине возвышался огромный крест с изображением Христа. Со всех сторон развешаны лампады со свечами, в воздухе висит приторно-резкий запах благовоний.
Мы с Кулей переглянулись. Друг покосился на священника, в глазах мелькнула искорка испуга. Я, признаться честно, тоже стал побаиваться нового знакомого. Уж лучше бы мы в эту церковь не совались.
Какое-то время батюшка сверлил нас напряженным взглядом, а потом спросил:
– Это Он послал вас?
– Кто? – не понял Куля.
– Отец наш, – батюшка вскинул морщинистый лоб к потолку. – Боженька.
– Нет, вы не так поняли, – сказал я. – Нам просто нужен временный приют, мы заблудились.
– Ничего подобного! – взорвался вдруг священник, и его щеки снова вспыхнули. – Либо вы сейчас же говорите, зачем пришли, либо выметаетесь отсюда!
Куля глянул на меня с холодным осуждением и обратился к батюшке.
– Да, да, вы правы. Это Он послал нас. С очень важной миссией!
Глаза священника вдруг загорелись, а лицо заметно вытянулось, словно у жирафа. Двустволка тут же опустилась. Поп отошел к стене, поставил ружье в угол и, не говоря ни слова, скрылся в другой комнате.
Я подошел к другу и шепнул на ухо:
– Куля, это грех…
– Ты что, не видишь, что он чокнутый?!
– Все равно…
– Замолкни! Говорить буду я.
Батюшка меж тем вернулся, сел за стол и пригласил нас. Вынул из кармана пухлый сверток, развернул. На стол упали пять кусочков хлеба, три вареных яйца, завернутая в тряпку соль. Не деликатесы, но на ужин хватит.
Мы принялись есть. А заодно и познакомились со священником.
Звали его отец Кирилл. Он обосновался в церкви с самого начала Пандемии. Прихожане и другие батюшки сбежали, а он остался и провел в заточении несколько недель. Наверное, поэтому и начал потихонечку съезжать с катушек.
– Кушайте, – сказал отец Кирилл. – Завтра вам понадобятся силы.
– А что будет завтра? – Куля оторвался от еды и вопросительно взглянул на батюшку.
– Как что? Будем избавлять город от нечисти. Он же за этим вас прислал?
Я перестал жевать – еда застряла в горле комом.
В помещении повисла тягостная тишина.
– Ну да, – беспомощно развел руками Куля. – Именно так.
Попали мы. Причем, конкретно. Как теперь выкручиваться? Он же и убить нас может, если мы откажемся!
– А вы не думали уйти из церкви? – осторожно спросил я. – За городом военные переправляют выживших в безопасную зону. Мы могли бы отправиться туда втроем.
Куля кашлянул и оцарапал меня резким взглядом. Сжавшиеся добела сухие губы чуть заметно шевельнулись.