Марко в то время жил во Франции, где марсельский клуб заключил с ним миллионный контракт и сделал из него ведущего форварда. Его везде принимали как рок-звезду. Это было не просто, учитывая то, что он только-только перешел границу подросткового возраста, а тут на его плечи легла огромная ответственность жизни знаменитости и огромного богатства. К этому всему прилагалась необходимость встречаться с актрисами и супермоделями, пока его лучшая подруга познавала невыносимую тяжесть жизни.
Сквозь сжатые зубы Марко прорвался затяжной стон. Она приехала к нему в Марсель через неделю после того, как он выиграл Кубок Франции, и разрыдалась у него на груди. Они провели три месяца, путешествуя по Европе, стараясь не думать о прошлом и возобновляя дружеские отношения.
Для Марко эти месяцы стали пробуждением к жизни. Он перестал пить, начал делать ответственные выборы, разумно инвестировать деньги вместо того, чтобы выкидывать их на самое дорогое в мире шампанское, дизайнерские украшения, которые он никогда не носил, и винтажные машины, которые он не собирался водить. И это время стало поворотной точкой в их дружбе. Теперь им по тридцать три года, и не проходит двух дней без того, чтобы он не позвонил Кэт или не отправил ей сообщение. Исключение он делает для срочных командировок. И они обсуждают абсолютно все, каким бы это ни было личным или болезненным. Ну, не считая разговоров об отношениях.
Он все еще не мог поверить, что она решилась на анализы. Боже, он все еще помнил каждое слово их огромной ссоры, произошедшей через неделю после смерти ее матери, когда они чуть не разрушили свою дружбу.
– Как можно не хотеть знать? – спросил он.
– Просто потому, что я не хочу! Я не хочу, чтобы смертный приговор влиял на каждое решение в моей жизни!
Она не была одинока в своем горе. Марко тоже провел расследование. Он узнал, что большинство людей предпочитает не знать о том, что они смертельно больны. Но это не помогало его сердцу, которое, казалось, отказывалось биться каждый раз, когда Марко думал о том, что Кэт может постигнуть судьба ее матери. Смерть в течение двух лет после того, как ей поставили диагноз.
Кэт не была похожа на саму себя, отказываясь разговаривать на такую важную тему. Она всегда говорила ему правду, независимо от того, как бы больно ей от этого ни было. Единственное, что изменилось, – это то, что они стали любовниками. Они уже внесли в свои отношения неразбериху. Очевидно, все это смущало Кэт. Она предпочитала держать свои мысли при себе. И Марко эта новая Кэт не нравилась.
Он завертелся в кресле, устраиваясь поудобнее. Совсем скоро ветер убаюкал его, и он провалился в сон.
Глава 4
Марко проснулся первым. Бегло взглянув на все еще спящую Кэт, он проверил телефон – сигнала связи все еще не было. Он положил мобильник на стол и перевел взгляд на Кэт, которая уже потягивалась на диване. Сначала она потерла щеку, на которой отпечатался след подушки, потом зевнула. Она выглядела так сладко, что на секунду в его голове пронеслась безумная мысль о том, что хорошо бы было просыпаться рядом с ней каждое утро.
– Сколько времени? – спросила она хриплым ото сна голосом.
– Семь утра, – ответил он, смотря в сторону.
Испытывая непреодолимое желание чем-то себя занять, он снова схватил телефон, пытаясь не смотреть на длинные стройные ноги, свесившиеся с дивана, и все еще полузакрытые глаза. И конечно, он снова подумал о том, на чем отказывался фокусироваться: о «том самом» моменте. О жарком, чудесном моменте на диване, когда она извивалась и стонала под ним.
– Мобильники все еще не работают, – сказал он, включая радио.
Они были в курсе всех последних новостей относительно урагана «Рори».
– Значит, порты еще тоже закрыты, – заключила Кэт, расчесывая волосы пальцами.
– И самолеты тоже не летают. Только спасатели. – Марко поднялся, вытягиваясь, распрямляя спину и потирая колени.
– Ты в порядке?
– Да.
Кэт внимательно посмотрела на него:
– Все еще болит?
– Только когда я сижу в неудобном положении.
– Наверное, странное чувство – иметь железные пластины в колене.
Он попытался улыбнуться:
– Ко всему привыкаешь. Могло быть и хуже.
Она кивнула, прекрасно понимая, о чем он. Травма могла не только закончить его успешную карьеру, но и лишить возможности ходить. Иногда на него все еще накатывала горечь и жалость к себе, но, поскольку пару месяцев спустя перед ним снова открылись все возможности, это не имело особого значения.
– Сначала необходимо убрать то, что попало в океан, – продолжил Марко.
– Значит, мы здесь застряли.
– На пару дней, пока не сообщат, что можно выходить в море. – Увидев ее неожиданную улыбку, он наклонил голову: – Что?
– Я могла бы назвать дюжину женщин, которые отдали бы левую ногу за возможность оказаться изолированными с тобой на частном острове.
Он вздохнул:
– Зачем ты делаешь это, Кэт?
– Делаю что? – Она действительно выглядела изумленной.
– Всегда упоминаешь женщин.
– Я…
Она выглядела так смущенно и мило, что раздражение Марко сразу куда-то улетучилось. Он снова вздохнул:
– Послушай, давай об этом забудем. Давай сходим посмотреть, была ли повреждена яхта.
– Я просто дразнила тебя.
– Я знаю. – Марко протянул ей руку, и Кэт приняла ее, слегка поколебавшись, но и этого было достаточно для того, чтобы в воздухе снова забрезжила неловкость.
И только усилила нарастающее чувство того, что все идет неправильно.
Они прошли по коридору и достигли входной двери, широко распахнув ее перед собой. И тут же их внимание было приковано к изменившемуся за ночь внешнему миру.
Знойный тропический воздух был наполнен запахами дождя и пыли. На небе не виднелось ни облачка, через ветви деревьев пробивались яркие лучи утреннего солнца. Пальмы оказались на своих местах, но у большинства из них не было листьев. На каждом клочке земли виднелись поломанные ветви и разлетевшийся мусор. Они просто смотрели, созерцая масштабы нанесенного ущерба, прислушиваясь к стрекоту попугаев-лорикатов, возвращающихся в свои гнезда.
Марко дождался момента, когда они уселись в гольф-карт для того, чтобы ехать к причалу.
– Ты же понимаешь, что ребенок изменит всю твою жизнь?
Кэт бросила на него удивленный взгляд, но Марко не мог оторваться от дороги, на которой валялись поломанные ветви и куски грязи.
– Думаешь?
– Конечно. Je vous le…
– Если ты снова перейдешь на свой дурацкий французский, я тебя ударю.
– Тебе все еще это не нравится?
– Ты хотел сказать Je vous le garantis. «Я тебе это гарантирую». Это бред. Никто не может ничего гарантировать.
– Журналисты имеют другое мнение. Все ждут от меня стопроцентных гарантий результатов матча.
– Ты прикалываешься? До настоящего момента ты считал это абсолютно неверным.
– Только ты знаешь об этом, – напомнил он ей, улыбаясь при виде ее усмешки. – Ага, я видел эту улыбку.
– Это не улыбка.
– Конечно, она самая. – Он посмотрел на нее. – Ненавижу, когда ты серьезна и расстроена, chérie.
Кэт положила ногу на ногу, снова усмехнувшись:
– Лучше смотри на дорогу. На ней полно мусора.
Наконец они подъехали к порту, окруженному уже привычными для глаза голыми деревьями и океаном, полным мусора. К счастью, яхта оказалась в безопасности. Она качалась на волнах, разбивающихся о деревянный причал.
Марко пробежал глазами по ее силуэту от носа до кормы и не заметил очевидных следов бури. Десять минут спустя, полностью удовлетворенные проведенной инспекцией, они вернулись на виллу.
– Я хочу есть, – сказала Кэт, заходя через дверь патио.
– Конечно. – Марко прошел на кухню. – Что предпочтешь?
– Я займусь этим.
– Ты серьезно? Может, ты прошла кулинарные курсы с тех пор, когда я последний раз прилетал домой?
– Ну ты и остряк, – бросила Кэт.
– Значит, нет. Получается, готовить буду я. А ты… – он перевел взгляд на кухонный столик, – сделай то, что делаешь обычно: приготовь кофе.
– Хорошо.
Кэт открыла буфет и достала из него кофейные зерна элитного кофе и кофемолку. Было что-то сюрреалистичное в том, что они выполняют знакомые ежедневные ритуалы, когда мир вокруг них перевернулся с ног на голову. Ураган пронесся вдоль побережья, разрушая человеческие жизни. Одна крепкая дружба была разрушена второй импульсивной ночью. И в мир придет ребенок, который изменит жизнь навсегда.
Стоп. Кэт смотрела на кофемолку, которая перемалывала зерна. Она еще не приняла решения, пока не пришли результаты анализа.
Они поели завтрак, смотря телевизор, по которому тоже передавали новости об урагане и изображения сцен разрушения. Кэт почувствовала себя полностью опустошенной. Она посмотрела на Марко, затем в сторону, попытавшись сосредоточиться на содержимом своей тарелки, когда тишина, наконец, стала абсолютно невыносимой.
– Я слышала, тебе будут вручать награду в Зале Славы в следующем месяце.
Он кивнул:
– Да.
– Ведешь кого-то? – спросила она между прочим.
Когда их взгляды пересеклись, Кэт вздохнула. Ее вопрос прозвучал так, словно она на что-то надеялась. Но это было не так.
– Тебя. Если ты не против.
– Конечно, – ответила она автоматически.
Ежегодный вечер наград, устраиваемый Австралийской федерацией футбола в пятизвездочном отеле, где сервировали ужин из трех блюд, всегда удавался на славу. По иронии судьбы, в стране, где спорт стоял на первом месте среди национальных приоритетов, футбол никогда не выходил на должный уровень.
В июне. Через три недели. «Три недели плюс десять недель получается… О нет. Перестань об этом думать».
– Получается, до этого ты остаешься в Австралии?
Он кивнул.
– Мне надо уладить некоторые тренерские вопросы плюс решить с новой линией спортивной обуви. И еще надо показаться в «Большой игре», сезон которой начинается в октябре.