— Привет, а чего это Нина Фёдоровна у нас какая-то сама не своя?
— Ой, Жень, генералиссимус наш приехал.
— О как!
— Ага. Уже закрылись на совещание.
— А чего она так волнуется? Не в первый же раз, — хмыкнула Катя.
— Не в первый-то не в первый, но нервяков хватает из-за покушения на Юрия Николаевича. — Сурово ответила Лида.
Женя исподлобья поглядела на Катю и начала к ней приглядываться. Она или не она? Непонятно. То покажется, что она, то наоборот. Куртка была, как у неё, вроде, но таких, чёрных до колена, больше, чем у половины блондинок города. Да и фасон легко скрывает живот. Поэтому распознать беременную не так-то просто. Да и как это могла быть она? Ведь не могла? О работе думать не получалось, хотя задачи никто не отменял и монитор напоминал о том, что нужно взяться за дело.
В кабинет вошла уже уставшая Нина Фёдоровна.
— Ой, девочки, посижу с вами. Они там до обеда точно, а то, может, и на весь день. Что-то все такие злые.
— Ну да. У них хлопот сейчас куча. Да и, наверное, под подозрением они тоже.
Да, тоже, как и все мы. Всех сотрудников обязали на время следствия из города не уезжать.
— Ну, это вообще, конечно! — возмутилась Катя, чем опять заслужила пристальное разглядывание со стороны Жени.
— Да эт понятно, но там другое ещё. — Нина Фёдоровна замолчала в самый неподходящий момент.
— Нина Фёдоровна, не томите. Что там?
— Сокращение они задумали. В связи с ситуацией или под её предлогом, в общем, оптимизация, как это сейчас говорится. Жень, нет чайку твоего?
— Ой, сейчас заварю, где-то был ещё, оставался тут. Женя полезла в ящик своего стола.
— А Вы ничего за начальником странного не замечали? — между делом, спросила она у секретарши.
— А ты знаешь, Женя, заметила кое-что.
Все напряглись и оторвались от мониторов, превратившись в сплошное внимание.
— Он тут, на днях, на прошлой неделе, с письмом каким-то бегал, просил меня юриста пригласить. Но не штатного, а его знакомого, для личных дел, так сказать. Я поняла, что дело не в рабочем вопросе.
— А что за письмо?
— Я не знаю содержимого, но конверт какой-то странный, печать на нём большая слишком. Когда приходят рабочие письма, акты всякие в бухгалтерию или ещё какие, то они не такие, однотипные все. А это отличалось. Он конверт этот из рук не выпускал, и через меня оно не проходило. Я впервые этот конверт с необычной печатью только у него в руках увидела.
Нина Фёдоровна расположилась у Жениного стола. Та тем временем налила всем ароматного, пахнущего природой и летом, чаю.
— Интересно, где сейчас то письмо?
— Не знаю, наверное, полиция забрала, в кабинете его нет.
В конце рабочего дня Нина Фёдоровна пригласила всех сослуживцев ознакомиться с решением сегодняшнего совещания начальников и расписаться за полученную информацию. Оказывается, столь важным документом оказался список сотрудников, попавших под сокращение. У Жени ноги подкосились, когда она увидела в списке своё имя.
— Ну вот только этого мне сейчас не хватало! — снова не могла сдержать слёз Женя.
— Жень, мы что-нибудь придумаем!
— Инн, ну, как так-то?
— Беда, говорят, не приходит одна. Но это не единственная фирма в городе, Жень!
— Но это же надо искать, надо найти, а там новые люди! А я столько лет не меняла места работы! Да и тех, кому за сорок вряд ли ждут с распростёртыми объятиями!
— Жень, найдём мы тебе работу, найдём!
Инна пыталась успокоить вновь распереживавшуюся подругу, как могла. Но получалось не очень. Женя решила зайти в отдел кадров для некоторого прояснения ситуации. Там с ней поговорили очень быстро, ничего толком и не объяснив. После чего она, совсем разбитая, вернулась в свой кабинет и бессильно погрузилась на первый попавшийся стул.
— Давай я тебя домой отвезу, Жень.
— Спасибо, Инна, я сама. Прогуляться хочу, — вдруг решила Женя. Решительно вытерла нос и глаза, обняла подругу, кинула взгляд на Катю (нет вроде не она, просто не может быть она, это невозможно), взяла свою сумку и пошла на выход.
За дверями офиса её встретила апрельская прохлада и уже проглотивший город сумрак. Этим вечером Жене было совсем неуютно. И не то, что бы на улице, даже в собственном теле. Озноб охватил и руки, и ноги.
Вечерний апрельский город был тоже окутан какой-то атмосферой печали. Улицы усыпали лужи, в которых отражались облака, окрашенные в вечерние оранжевые оттенки. Сгущающаяся темнота окутала улочки, словно скрывая в себе тайны и забытые мечты. Серые высокие дома выглядели угрюмо и одиноко, будто ждали чего-то неизбежного. Ветер тихо шептал свои загадки, гоняя редкий мусор по улицам. Пустые скамейки словно приглашали Женю на минутное уединение, чтобы напомнить о её печальной истории, которая подкреплялась тяжёлыми событиями. Вот теперь ещё и потеря работы.
Чувство беспомощности острым тяжёлым камнем засело в груди и причиняло боль. Снова и моральную, и физическую. Звуки автомобилей и шаги прохожих едва разбавляли мрачное безмолвие, вызывая чувство невнятной тоски и непонятной жалости к себе и ко всему окружающему миру, где много таких же беспомощных, как она. Родной город стал окутан пеленой грусти, заставляющей задуматься о прошедших мгновениях, утраченных возможностях и неисполненных мечтах. Вся его окраска наполнилась тоской и навязчивым ностальгическим настроением, словно призывающим вспомнить что-то важное, забытое в суете повседневности и этих мрачных событиях.
Путь к дому пролегал через городской мост, по которому шли ещё и трамвайные пути, кроме автомобильной проезжей части. Небольшие тротуарчики по бокам моста выглядели узенькими тропинками, по которым то и дело пробегали миниатюрные силуэты кутавшихся в куртки и шарфы людей. Многие были без шапок. Конечно, апрель. И их волосы, покрытые моросью, мелкими капельками, блестели разноцветными огоньками в свете фонарей.
Женя брела, снова не понимая, что ей теперь делать. Беспомощно она оглядывала всех прохожих, словно желая встретить кого-то. Того, кто спасёт. Но никто не встречался. Все лица были чужими и мелькали быстро, скрываясь за светом огней. Эти люди торопились к кому-то. К мужу, к жене, к детям. Какие же они счастливые. Те, у кого есть дети. В голове появилась мысль, что если бы у неё был ребёнок, она не осталась бы сейчас одна. С ней бы было её сердечко, которое придавало бы смысл жизни. А сейчас её жизнь не то, что бы покатилась, она провалилась в тартарары.
Вчерашний вечер вселил в неё надежду, а сейчас всё снова полетело к чертям. Искать работу. Надо срочно этим заняться, но… где же взять силы?
— Рисуй! — Женя услышала у самого своего уха.
— Что? — она повернулась переспросить у этого внезапного голоса, но мимо, почти вплотную, прошла девушка, разговаривавшая с кем-то по телефону. Это она сказала кому-то и, даже не заметив Женю, продолжала этот разговор, обогнав её.
— Саша, рисуй что угодно! — смеялась та в трубку.
О чём она разговаривала и с кем — осталось загадкой для Жени, но она уловила в этом знак, ответ на свой вопрос.
— Так, Женя, возьми себя в руки, иди и рисуй! Надо картину дописать, да и Лена ждёт, — прошептала она в палантин, давая поддержку сама себе.
Действительно, её ведь ждала дома племянница! Пусть и двоюродная, но всё же родня! Мысль о том, что в её съёмной квартире сейчас не пусто, немного согрела Женю. Она прибавила шаг и решила зайти в магазин. Нужно было кормить себя и ребёнка, да и порадовать надо обеих сегодня непременно! Взяв кое-каких продуктов, Женя прихватила маленький тортик.
— Отметим моё освобождение от старой жизни! — отметила она про себя.
Лена тихонько сидела в своём уголке и читала книгу, фоном играла какая-то ненапрягающая музыка. Услышав, что Женя вошла в квартиру, девушка быстренько выскочила в коридор.
— Привет! — радостно выкрикнула она.
— Привет, Лен! Так приятно, что тебя кто-то встречает и радуется! — улыбнулась она племяннице.
— Конечно, я очень рада, что ты пришла! Пойдём, я приготовила ужин.
— Ого! Надо же! А это ещё приятнее!
— Ух ты, тортик! Повод?
— Меня уволили с работы.
— О, я и не знала, что у вас принято так отмечать увольнение, — с иронией и растерянно проговорила Лена.
— Нам надо себя радовать, дорогая! Даже при неудачах!
— Вот это верно! Это точно!
Лена понесла пакет с продуктами и аппетитный десерт на кухню, а Женя удалилась в ванную мыть руки. Шум воды всегда её успокаивал. Вот и сейчас ей захотелось немного побыть в тёплой ванной комнате, подставив озябшие руки под струю почти горячей воды, и послушать это журчание. Она подняла глаза и посмотрела на себя в зеркало.
— Ну что, дорогая? — начала Женя разговор с собой. — Вот и реальное начало новой жизни. Нет мужа, нет работы, жизнь с чистого листа. Это точно надо отметить! Зато появилось дитё в моём доме.
— Женя! — позвала Лена.
— Вот, говорю же, дитё! Она не даст мне скучать, чувствую. — Женя улыбнулась своему отражению. — Ты справишься, Евгения! У тебя нет выбора!
На столе парила ароматная варёная картошечка, и уже была почищена селёдка.
— М-м-м! Да ты хозяюшка! — похвалила Женя Лену.
— Спасибо!
За ужином Женя рассказала о том, что происходило у неё на работе.
— Да, ты представляешь, выбрали из нашего отдела именно меня, не кого-то, а меня! Как специально! Ту, которая и так попала в трудную жизненную ситуацию!
— Да не, они просто узнали, что к тебе приехала я, и поняли — эти справятся! — пошутила Лена.
— Действительно! — Жене шутка понравилась, была в ней истина. — Лена, мне точно тебя Бог послал!
А за тортиком стало ещё легче. Женя вдруг осознала, что её Рома, в котором она души не чаяла, никогда не встречал её с ужином, когда возвращался домой раньше. Она приходила с работы уставшая и должна была организовать дома вкусный ужин, порядок и уют. И тут вдруг у неё в голове возник вопрос: а почему же она чувствовала себя с ним счастливой, если не могла расслабиться, постоянно испытывала чувство вины и не могла быть собой? Что это за иллюзия такая?