Вся на советских плакатах.
О космосе, о будущем.
Каждым космическим хокку
Мирный контакт приближаю
С разумом инопланетным.
Жил на Луне человек
Почту с Земли получив,
Хокку со смехом читал.
Самый большой звездолет
Наша планета Земля...
В нем я стою на посту.
Футуристический город:
Пью на закате дыханье
Юной андроидки нежной.
В городе каждом хранятся
Письма рабочих к потомкам
С просьбой открыть в Коммунизме.
Есть у меня три желанья:
Деньги, свободное время,
В космосе свой астероид.
Если забуду я что-то,
Вряд ли меня примут звезды...
Помню и чту эту песню.
Жду каждый день звездолета.
Все, чем сейчас занимаюсь,
В космосе мне пригодится.
Вспыхну звездой на орбите...
Все человечество всхлипнет,
Шутки мои повторяя.
Женщин, меня приласкавших,
Вспомню с улыбкой в полете,
Всем присмотрев по планете.
Женщина вам не игрушка!
В ней разглядите партнера
По освоенью Вселенной.
Вы не ругайте меня,
Что все про космос пишу...
Нам же туда не слетать!
В Ордне вспыхнул конфликт:
Кто всех достойней из нас,
Чтобы на Солнце лететь?
В иллюминатор уставясь,
Думаешь горькую думу:
Дома-то что не сиделось?
Центр управленья полетом
Ждет от тебя громких песен
И белозубых улыбок.
В космос впервые взлетая,
Съешь, причитая от страха,
Множество тюбиков с пищей.
Вот ты и на звездолете!
Пукаешь от перегрузок,
Маму зовешь и рыдаешь.
4) Хокку про хокку.
Чудо! Ура! Этой ночью
В зимнем саду Константэна
Новые хокку поспели!
Вольный размер в моих хокку,
Ибо ведь русские хокку
В целом абсурдная штука.
Так написать надо хокку,
Чтобы все ахнули разом,
Словно оргазм испытали.
Все от тебя ждут открытий!
Ум свой показывай реже,
Сделай упор на безумства.
Все эти новые хокку
Я написал на работе,
В тихом своем кабинете.
В день десять хокку пишу я.
Выполню план - и гуляю,
А на душе так спокойно!
Раз на вопрос молодого,
Что для поэта главнее,
"Искренность!" - рявкнул я грозно.
Про очевидные вещи
Я не пишу, зная точно:
Этим займутся другие.
Смело ломаю стандарты
И в маньеризм привношу я
Грезы о странствиях звездных.
Хокку писать так несложно:
Главное - чтобы картинка
Перед глазами вставала.
Тот, кто послушает хокку,
Завтра японцем проснется,
Щелочки-глазки мусоля.
Вы тут внимаете хокку,
Жизни поэта фрагментам...
Где-то ваш дом догорает.
Кто-то сейчас тонет в речке,
Кто-то летит с небоскреба...
Вы - на концерте пока что.
Ах, не трещите, цикады!
Девушка в скалах целует
Звездную тень Константэна.
5) Хокку о себе.
Скачут певцы на экране,
Весело им и привольно...
Эх, как бы мне эдак тоже!
Я, несмотря на размеры,
Тоже ведь певчая птичка...
Мало в коммерции смыслю.
Иным дан дар делать деньги,
А мне дан дар песнопевца.
Что на снежинки куплю?
Сколько забыто событий,
Песен, людей и усилий,
Подвигов, - вами, мещане...
В личном огромном бассейне
Хокку пишу я, ныряя,
Сверху лопочут японки.
Боже, как вишни цветут!
Срочно ищу спокойную,
Понимающую женщину с квартирой.
Енот умывается лапкой.
Срочно ищу спонсора
Для выпуска собственной книги.
Как Фудзияма прекрасна!
На концертах смелей покупайте
Мои песни на дисках, недорого.
Кормит мать аистенка...
Прошу банкиров откликнуться
Назначьте поэту стипендию!
Лягушки в пруду расквакались...
Хочу подписать контракт
На выпуск всех моих песен.
Утром лечу в самолете.
Малость трясет с бодунища,
Мой черный китель - в помаде.
Как описать это счастье
Быть целиком из сверканья,
Красками переливаясь?
Путь свой отчетливо вижу...
Сделано столько, что впору
В тихий каньон удалиться.
Кладбище тихое летом
Всех успокоит, сравняет
И разрешит все конфликты.
Как бы мне угомониться?
Не сочинять (сколько можно?)
А довести все до блеска?
Хокку об Аленке.
Под одеяло Аленка
Любит залезть с головою
И подремать там тихонько.
Думает долго Аленка,
Долго молчит, а как скажет,
Так хочешь - стой, хочешь - падай.
Дружит Аленка с подушкой.
Та ей с любовью за это
Крутит всю ночь фильмы-сказки.
Двух золотых драконов
На черном шелку самураев
Выткала мне жена.
Смотрит Аленка с постели,
Как на окне сидит кошка...
Обе вздыхают: "Где ж Костик?"
Ты не печалься, Аленка!
Если проснешься в пустыне,
Мигом пришлю зонт и пепси.
Кошка такая смешная
Встанет на задние лапки,
Ручками ловит сиянье...
В пропасть скользнула Аленка
Но подбежали мы с кошкой
И помогли выбираться.
Встретила как-то Аленка
Ярко Полярно Сиянье
Встречным сияньем Аленки.
Хокку, сочиненные за прилавком, когда я продавал видеокассеты.
В жизни всего понемногу
То боевик, то порнуха,
То мелодрама, то сказка...
Братцы! Вчера передали,
Что в этот раз уже точно
Всех нас комета угробит!
Старец подходит к прилавку
И вопрошает с надеждой:
"Секса с пришельцами нету?"
Джонни в каком-нибудь Йорке
Тоже стоит за прилавком,
Тоже стихи сочиняет.
Дама красивая в шубке
Ротик открыла и смотрит
Что бы купить из мультфильмов?
Снится - стою за прилавком
Я под луною, в пустыне,
С вихрем каким-то торгуюсь.
Дубовый метод (басня).
В Москве, в одном из модных клубов,
где веселилась молодежь,
сидел поэт Серега Дубов,
замыслив учинить дебош.
Серега был уже хорош:
он все шипел кому-то: "Врешь,
нас, самородков, ты так просто не возьмешь!"
Серега водочку с собой пронес тайком
и под столом
все наполнял за рюмкой рюмку,
в рот опрокидывал, курил и думал думку,
короче, вел себя подобно недоумку.
Приехав покорять столицу,
успел уже наш Дубов обломиться
и начал злиться.
Его поэму "Даль родная",
где Дубов пышным слогом воспевал
березки и цветы какого-то там края,
никто в Москве печатать не желал.
Безденежье Серега проклинал,
он сам себя вторым Есениным считал.
И вот решил прославиться скандалом,
войти в историю поэзии нахалом.
Когда до нужной он кондиции дошел,
то влез на стол
и начал громко декламировать поэму
на вышеназванную тему.
Он что-то там кричал про роднички
и про поля, но тут охранники-качки
поэта со стола стащили, пьяного,
и вышвырнули прочь из клуба данного.
Сначала Дубов возмущался и орал,
потом поплелся среди ночи на вокзал,
шепча: "Не поняли, козлы, не оценили!
Уеду прочь и успокоюсь, блин, в могиле".
Мораль:
Друзья! Прославиться есть методы готовые,
они не новые,
но не такие, как у Дубова, дубовые.
И если кто захочет стать поэтом,
пусть помнит он об этом.
Как и о том,
что истинным талантам дозволяется
довольно многое, серьезно,
из того,
что рифмоплетам бесталанным воспрещается.
И в этом истины я вижу торжество.
...А что до Дубова - я, правда, знал его.
Впечатлительный Кузьма (басня).
"Какая поэзия, - сказал Иван Филиппович тараканьим голосом. - Жрать надо... Не только поэзия, я, уважаемый товарищ, черт знает на что могу пойти... Поэзия..."
М. Зощенко, рассказ "Крестьянский самородок".
Поэт Кузьма Беднов на раскладушке
лежал и размышлял в один из дней:
"У всех поэтов есть свои кормушки
и связи средь влиятельных людей.
Ах, как бы к тем кормушкам подобраться
и наравне со всеми обжираться
и премии за книжки получать?
Ну, как туда пролезть, япона мать?
А если мне фамилию сменить
и не Бедновым вовсе быть,
а, скажем, стать Алмазовым Кузьмою
или Кузьмою Звездным?! Эх, не скрою,
стать знаменитым хочется порою..."
Беднов открыл газету, пролистал
и с раскладушки вдруг своей упал,
наткнувшись на заметку
про некую смазливую нимфетку,
которой за стишки ее на днях
вручили премию - да в баксах, не в рублях
пятнадцать тысяч долларов вручили!
Беднов взревел, как будто соус "чили"
без ничего отправил внутрь себя,
и, носом яростно трубя,
на кухню побежал в своей квартире,
там нож достал и сделал харакири.
И вот лежит он, дрыгая ногами,
известный крайне слабыми стихами,
а более, пока, увы, ничем...
Но что он доказал? Кому? Зачем?
Мораль:
Нет справедливости в подлунном этом мире,
и это ясно всем, как дважды два - четыре,
но разве это повод к харакири
или к сэппуку?
Сию науку
запомни друг, и сочиняй, как прежде,
в надежде,
что и тебе однажды премию дадут.
В спокойствии верши свой труд
и не завидуй, если можешь, никому.
Не спрашивай, как так и почему.
Ты вспомни-ка несчастного Кузьму,
что с диким воплем улетел от нас во тьму
затем, что начитался он газет...
Беднов был слишком впечатлительный поэт.
Про Глупона Рифмушкина.
Глупон Рифмушкин всюду тискает стихи
Они неискренни и попросту плохи;