о тараканы, захлопали двери домов. Никто не хотел иметь дела с чужаками. Но золото вездесуще, господин мой. За звонкую монету один ростовщик наконец указал мне нужную дверь.
Мастер Иегуда оказался древним старцем, похожим на высохший пергамент. Услышав, от кого я прибыл, он долго отнекивался, твердил, что не ведает таких опасных дел. Я терпеливо убеждал его, сулил золотые горы от вашего имени. Лишь перспектива уехать из Иерусалима богачом смягчила его сердце.
Два дня и две ночи корпел Иегуда над манускриптом. Я видел, как его скрюченные пальцы летали над пергаментом, словно одержимые джинном. Он травил страницы особым составом, прокаливал их на огне, покрывал текст выцветшими древними чернилами. Клянусь Аллахом, даже мой наметанный глаз не отличил бы подделку от подлинника!
Но едва работа была закончена, как в дверь постучали. То были стражники Саладина, прознавшие об иноземце в еврейском квартале. Едва унеся ноги по крышам домов, прыгая, словно кошка, я сумел уйти от погони с манускриптом за пазухой. Несчастного Иегуду, должно быть, схватили и допросили. Не ведаю, жив ли он теперь. Но дело было сделано.
Обратный путь, господин мой, – это целая одиссея, полная опасностей. Ассасины, что охотились за мной в горах, песчаные бури, что заставали меня посреди пустыни, разбойники-бедуины, что отняли последние припасы... Клянусь бородой Пророка, лишь ради вас, господин, стоило вытерпеть все это!
И вот я здесь, с манускриптом, что дороже любого клада. Надеюсь, вы по достоинству оцените мои старания и риск, коему я себя подвергал.
Ахмед умолк, переводя дух и утирая взмокший лоб. Глаза его горели, на лице читалось напряженное ожидание.
Бриан смотрел на него, не видя, мысли его витали далеко. В руках он сжимал заветный сверток, ключ к могуществу и неслыханной власти. Пергаментный свиток, что изменит весь ход истории.
– Ты проявил незаурядные мужество и преданность, Ахмед, – произнес наконец Бриан. – Поэтому не набивай цену, твои заслуги очевидны, Орден их не забудет. Ступай, отдыхай, а наутро получишь достойную награду из рук казначея.
Просияв, сарацин отвесил низкий поклон и растворился в ночной тьме, оставив рыцаря наедине с его думами.
Бриан вновь погрузился в размышления. В его голове зрели последние штрихи дерзкого плана. Он подкинет манускрипт в поклажу короля Ричарда перед самым его отъездом из Палестины. А затем, при попустительстве верных ордену людей, устроит пленение Ричарда одним из вассалов императора Генриха – например, герцогом Леопольдом Австрийским. Обнаружив при обыске манускрипт, император ни минуты не усомнится в предательстве Ричарда и подлинности документа. И тогда...
От открывающихся перспектив у Бриана закружилась голова. Орден Храма - верховная власть в христианском мире. Папа низложен, Великий магистр ордена фактически правит церковью. А он, Бриан де Буагильбер, вознесся на вершину могущества, став правой рукой магистра. Желанный триумф, ради которого стоило рисковать жизнью и честью.
Бриан тряхнул головой, отметая малодушные мысли. План требовал тщательной подготовки и обсуждения с Великим магистром.
"Вот теперь я поистине держу судьбу мира в своих руках", – с мрачным удовлетворением подумал храмовник, потрепав по шее подведенного оруженосцем гнедого жеребца. Он вскочил в седло и бросил последний взгляд на сонный лагерь крестоносцев. Над горизонтом уже брезжили первые лучи рассвета.
"Светает, – подумал Бриан, пришпорив коня. – Но многим вчера было суждено навеки закрыть глаза. Ибо не бывает великих перемен без крови и лишений. Так всегда было и всегда будет".
С этой мыслью он развернул жеребца и вскачь понесся сквозь светлеющую дымку навстречу новому дню и своей судьбе.
Глава 2: Заговор в шатре Великого Магистра
Утро следующего дня выдалось на редкость ясным и свежим. Лагерь крестоносцев, раскинувшийся на холмах близ поверженной Акры, постепенно пробуждался от сна, наполняясь привычным шумом и суетой. Над разноцветными полотняными шатрами вился дымок от разожженных костров, слышались голоса людей, ржание лошадей и лязг оружия – обычная утренняя какофония военного стана.
Бриан де Буагильбер, рыцарь ордена тамплиеров, облаченный в традиционный белоснежный плащ с нашитым на груди алым крестом – символом ордена Храма, решительным шагом направлялся к богато украшенному шатру в центре лагеря. То была ставка Великого Магистра Робера де Сабле, и Бриан спешил предстать перед своим повелителем. В руках тамплиер сжимал драгоценную ношу – пергаментный свиток, тщательно завернутый в отрывок грубой ткани. Он прижимал сверток к груди, словно боясь выронить или повредить бесценное содержимое.
У входа в ставку де Сабле несли караул двое рыцарей-тамплиеров в полном боевом облачении – кольчугах мелкого плетения, сплошных шлемах и белых сюрко с алыми крестами. Завидев Бриана, стражи молча скрестили перед ним копья, преграждая путь.
– Я к Великому Магистру, – бросил Буагильбер, сверкнув черными глазами. – По делу величайшей важности.
Стражи переглянулись и, помедлив, опустили копья. Тяжелый полог с вышитыми золотыми крестами колыхнулся, и Бриан шагнул в душное, полутемное нутро шатра.
Внутри царил приятный полумрак, разгоняемый мерцающим пламенем нескольких масляных ламп в резных бронзовых подставках. Пол устилали богатые восточные ковры, заглушавшие звук шагов. В дальнем конце просторного шатра, на возвышении, также покрытом ценными коврами, возвышался походный трон черного дерева с искусной резьбой. На нем, облаченный в белые одежды с вышитым серебром крестом во всю грудь, восседал сам Робер де Сабле – мужчина средних лет с проницательным взглядом стального оттенка и жесткими, властными чертами худощавого лица. Голову Великого Магистра прикрывал белоснежный тюрбан из тонкого газа, концы которого ниспадали на широкие плечи.
Полукругом вокруг трона стояли пятеро приближенных к магистру рыцарей – его советники и доверенные лица. Они вполголоса переговаривались между собой, но при появлении Бриана умолкли и обратили на вошедшего пристальные, выжидающие взоры.
Бриан приблизился к подножию трона и, преклонив колено, склонился в глубоком поклоне, прижимая правую руку к груди.
– Мой повелитель, – произнес он хрипловатым от волнения голосом. – Я прибыл, дабы вручить вам нечто поистине бесценное. Нечто, способное не только определить судьбу нашего славного ордена, но и повернуть ход истории всего христианского мира.
С этими словами он выпрямился, поднялся на ноги и, сделав несколько шагов к трону, протянул Роберу завернутый в кожу манускрипт. Магистр нахмурил густые брови и жестом подозвал Бриана ближе. Тот повиновался и, встав вплотную к трону, принялся разворачивать сверток, обнажая древний пергамент, испещренный полустертыми письменами на арамейском языке.
Глаза Робера де Сабле расширились, в них вспыхнул неподдельный интерес. Он взял манускрипт из рук Бриана и поднес его ближе к лицу, пытаясь разобрать выцветшие строки.
– Что это, брат Бриан? – спросил Великий Магистр, и в голосе его звучала странная смесь любопытства и настороженности. – Откуда в твоих руках столь древний манускрипт? Уж не из Иерусалимской ли библиотеки, захваченной сарацинами?
Бриан покачал головой, не сводя горящего взгляда с лица своего повелителя.
– Нет, магистр. Происхождение сего документа куда более удивительно и... щекотливо. Перед вами – поддельный манускрипт, якобы написанный самим Иисусом Христом незадолго до его распятия. Мне удалось заполучить его в Иерусалиме, в еврейском квартале, где обитал старый мастер-переписчик, умеющий подделывать древние манускрипты столь искусно, что сам Иуда не отличил бы их от истинных. Он-то и изготовил для меня... для нас этот бесценный документ.
По рядам рыцарей-советников пробежал удивленный ропот. Сам Робер застыл в задумчивости, не сводя пытливого взгляда с манускрипта.
– Допустим, его и впрямь не отличить от подлинника, – медленно произнес он, и голос его звучал одновременно недоверчиво и жадно. – Но скажи мне, брат, зачем было затевать столь опасную игру? Подделка священных текстов – это не просто святотатство, это прямой путь на костер! Ты хоть понимаешь, чем рискуешь?
Бриан усмехнулся краешком губ. О да, он прекрасно все понимал. Но игра стоила свеч.
– Великий Магистр, братья мои, – начал он, и голос его креп с каждым словом. – Все мы здесь – воины Христовы, посвятившие жизнь служению Господу и защите его земного наследия. Но так ли чиста и непорочна та церковь, под сенью которой мы несем свою службу? Не погрязли ли в роскоши, разврате и симонии те, кто должен быть пастырями наших душ? Не пора ли истинным рыцарям веры взять дело спасения христианского мира в свои руки?
В шатре повисла звенящая тишина. Рыцари-тамплиеры смотрели на Бриана со смесью изумления и тревоги, не решаясь перебить его дерзкую речь. Робер де Сабле слушал, постукивая пальцами по подлокотнику трона. Взгляд его стал жестким, губы сжались в тонкую линию. Но он не останавливал дерзкого рыцаря, позволяя ему говорить. Вдохновленный молчаливой поддержкой магистра, Бриан продолжал все более страстно:
– С помощью этого манускрипта мы сможем доказать всему свету, что сама церковь в лице Папы Римского и его кардиналов – суть еретики и узурпаторы! Ведь в этих строках Спаситель наш отрекается от лживых апостолов и запрещает творить из себя самого объект поклонения. Это подорвет самые основы папской власти!
– Но кто поверит, что документ подлинный? – возразил один из рыцарей, тот, что стоял ближе всех к трону. – Стоит Папе объявить манускрипт подделкой, и нам конец. Нас объявят богохульниками и еретиками похлеще катаров.
– Вот поэтому мы и подбросим документ не абы кому, а самому Ричарду Английскому! – торжествующе возвестил Бриан, чувствуя, как сладко щекочет нервы близость небывалого триумфа. – Он ведь так кичится своей набожностью, так лебезит перед Римом. Представьте, как запоет наш монарх, когда его верный вассал и союзник герцог Леопольд Австрийский, давно точащий на него зуб, захватит Ричарда в плен на обратном пути из Палестины и обнаружит среди королевских бумаг столь пикантный документ!