От таких дум голова шла кругом. Забавно, но сомнений относительно реальности происходящего у меня не было. Я читала комментарии в сети, что вроде в романах про трансмигрантов, сиречь, попаданцев, к числу которых, наверное, следует отнести и меня, поначалу героини думали, что находятся в коме или летаргическом сне, пытались проснуться, впадали в депрессию из-за гибели самих себя и оставленных родных, истерили.
Я же ничего такого не чувствовала, просто как-то сразу приняла ситуацию со своей смертью на Земле и перерождением тут. Интуиция сработала? Понятия не имею, вот только я хотела жить, и если попадание — мой второй шанс, отказываться глупо, да и бессмысленно: все уже произошло, оставалось смириться и устраиваться, желательно — с комфортом. Что же до прошлого…
Пока этот аспект рассматривать не стала, здесь и так проблем выше крыши: с наследством реципиента бы разобраться, раз уж я его заслужила, сама не знаю, за что. Об остальном я подумаю завтра, как завещала любимая заокеанскими янки Скарлетт О’Хара.
Голова болела, но уже меньше, поэтому можно немного отсортировать инфу. Итак, Чень Ю, шестнадцать лет, приемная — теперь уже — дочь генерала Гу. Облажалась по всем статьям, перспективы не радуют: монастырь, замужество на выселках или — белый шелк (аналог и способ самоубийства)? Мать, вроде, адекватная, да и семья приличная — сор из избы мешками выносить не будут, замять постараются, скорее всего. Ну, я надеюсь…
Это плюс. Грамотна, воспитана, недурна — еще один. Кстати, я смогла немного себя рассмотреть в настоящем антиквариате — бронзовом полированном зеркале.
Пусть и не так красива, как та, другая, зато глаза большие (типа «листья ивы» или как-то так), ноги длинные, талия тонкая, кожа цвета легкого загара и шикарные волосы! Мутноватое отражение напоминало кого-то из молодых актрис… помнится, дорама про певца и его менеджера… она мне понравилась тогда…У Цзянь, кажется. Точно! Хм, неплохо, неплохо, а что до мнения других…да чихать я на него хотела!
Возможен диалог с семейными бонзами? Думаю, да, и лучше мне проявить инициативу. Что тут с положением женщин? Ладно, позже. Изменения в поведении, как заповедано всеми попаданками, спишем на потрясение и амнезию, да и молчать буду как можно дольше.
Теперь вопрос: уйти или остаться? По моему характеру — в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов! Чтобы и глаза не мозолить, и от контроля избавиться. Ну, выздоравливать поехала, болезная, в какое-нибудь чжунцзы в провинции. Наверняка есть. Пару слуг возьму и — поминай, как звали! Буду писать письма мелким почерком.
Остаться тоже можно: попросить дворик подальше, дать обет смирения, три года типа траур по родной матери, путь познания и все такое. Отринуть мирское, взять пост и молитвы, а также труд, который облагораживает. Хоть денег немного будут подбрасывать на прокорм! Ну и освоиться проще, как-никак, за забором.
Читала я ранобэ про певицу-попаданку, которая пять лет прожила на подножном корму в забытом дворе, еще и детей чужих подняла на овощах и вышивке, контрабандой продаваемой!
Мои навыки, конечно, здесь ни к месту, но, девочка, вроде, вышивать умела, авось, вспомню — тело поможет…или нет? И что я языки учила, а не… Так, стоп! Я столько всего прочитала и с дедом корзинки плела, и за стройкой следила…надо все записать, а там решим, что пригодиться, а что — нет.
Сейчас главное — определиться с местом жительства. Для этого понять бы, откуда ветер дует в этом особняке. Монастырь — не наш путь, однозначно! Я не настолько набожна! И пусть в романах героини удалялись в такие места, они аборигены были, им проще, а мне надо мир познать! Так что, либо одно, либо другое. Вот придет маменька…
В комнату вошли служанки (надо спросить, как зовут их, кстати) с коробкой, из которой доносился запах еды. Это хорошо, еще бы в туалет…
— Госпожа, Вы проснулись? Кухня прислала ужин. Вам помочь облегчиться и умыться? — спросила та, сожалеющая.
Я закивала, и девушка помогла подняться. Отвела под руки за обнаружившуюся сбоку ширму (красивая, расшитая), подставила деревянное ведро и удалилась. Пришлось журчать. Огляделась в процессе: о, тут и тазик с кувшином имеется, и полотенчико чистое. Поплескалась, освежилась, вышла к столу.
Девушки стояли рядом, пока я ела странную жидкую кашу вроде пшенки, потом несколько кусочков дыни и пила чай (слава богу!). Все — в тишине. Поев, снова прилегла, и одна из девушек дала мне то же лекарство, что и утром.
Не успела расположиться, как в комнату быстрым шагом вошла утренняя госпожа Гу с красивой, даже очень красивой (Гулинаджа, практически!), девушкой, одетой в легкое светлое платье с поясом над грудью. Такие я видела в дораме про владельца шелкового магазина с Бай Лу в главной роли, «Властелин Цзю Лю», вроде: шея и ключицы открыты, сверху халат с широкими рукавами, на лбу — рисунок красный, как тату. И шарф еще на предплечьях висит. Волосы блестящим каскадом по спине…
«Приятное зрелище, не спорю. И вся такая воздушная, нежная, неземная… Сочувствую бедняжке Ю! Когда при красоте такой и петь ты мастерица…Тьфу, куда понесло тебя, горемычная?» — пронеслось самолетом в голове.
— Ю-эр, как ты себя чувствуешь? — заворковала маменька и села рядом, я даже не успела подняться. А надо бы на колени бухнуться да раскаяние изобразить, очки заработать. — Мы с Юнь-эр пришли тебя проведать.
Я посмотрела на красавицу и кивнула, она присела, приветствуя меня (?). «Надо же, не сердится! Начнем пантомиму? Говорить все равно не могу».
В следующий час я устроила театр одного актера. Руками и мимикой показывала немоту и расстройство сознания, каялась, упав на колени, даже сумела расплакаться, пожалев себя, бедную, вспомнив прошлую жизнь, где мне было хорошо.
Матушка Гу утешала, обещала поговорить со старейшинами относительно будущего, называла дочкой и тоже плакала. Псевдо-сестра сохраняла спокойствие, но агрессии я от неё не почувствовала. «Может, и правда, девка неплохая? Мне враги не нужны».
Устала страшно, и когда дамы, наконец, удалились, упала в кровать, даже не помывшись. Завтра, все завтра, если оно будет!
Глава 7
Неделю мой распорядок дня не менялся. Ранний подъем, водные процедуры, легкая зарядка, завтрак, прогулка по двору, чтение, благо, книги имелись как печатные — травники, правила для женщин, пособия по ведению хозяйства, что радовало, так и рукописные — слащавые романы о любви простушки и бессмертного. Господи, и здесь такое есть, только слэша не хватает! Каллиграфия (знаю, умею, практикую), еда, сон. И в перерывах — размышления о себе, любимой, под девизом «Кто виноват и что делать?».
Служанки, Шень Мяо и Шень Сяо, поглядывали на меня настороженно, но мои пантомимические просьбы исполняли. Когда дала понять, что у меня амнезия (ооо, это клише!), оживились, начали болтать, что позволило расширить информационную базу о конкретном особняке, в котором я, волею неведомых сил, оказалась. Об остальном окружающем мире спрашивать опасалась, решив выяснять детали постепенно.
Вернемся к нашим баранам, то бишь, к месту обитания и ближайшему будущему провинившейся ненужной (?) дочери. Так вот, жила Чень Ю после появления истинной дочери Гу в небольшом типично-дорамном — или традиционно-китайском — павильоне на территории семейного особняка, в стороне от прежнего, но не совсем уж на задворках. Потому что чуть дальше имелся неиспользуемый десятилетиями дворик, куда раньше ссылали неугодных наложниц.
Он слыл опасным местом, неблагоприятным, но там были пруд, бамбуковая рощица и небольшой огород, на котором одна из наложниц выращивала цветы. Двор граничил с западной оградой особняка, где имелась малая калитка, которой пользуются слуги и золотари (знаете, кто это?).
От центрального входа до этого двора почти 2 ли (один километр, прошу заметить!), а сам дворик небольшой, всего 2 му. У меня голова от масштабов закружилась! «2 му — это 30 соток, Карл! Да там в гольф играть можно!» Возьмем на заметку.
Не знаю, что отразилось на моем лице при описании заброшенного двора, но девчонки-служанки, Шеньки, как я их про себя называла, прыснули, прикрывая рты и отворачиваясь.
Они, вообще, ожили за последние дни, расслабились, и мне это нравилось. Кроме них, было еще четверо слуг рангом ниже, как я понимаю: дворник, прачка-кастелянша, водонос и подай-принеси, все — женщины разного возраста, немного пришибленные и молчаливые. Я с ними не общалась, передав управление Шень Мяо, как наиболее сдержанной и опытной.
Девушки прожили рядом с предшественницей три года — дольше всех остальных ее служанок — и смогли пережить издевательства и капризы бывшей владелицы моего нынешнего тела. Крепкие, судя по всему, девочки, надо с ними дружить.
Было странно находиться в обществе чужих людей практически постоянно. Я к такому не привыкла, поэтому норовила отсылать слуг как можно чаще.
Оставаясь одна, старалась записывать, «на всякий пожарный», все, что вспоминала из своего прошлого (технологии, формулы, рецепты, да все подряд) и что всплывало «бегущей строкой» в мозгу независимо от моей воли — сказывалась пресловутая «память тела»?
Свои секреты записывала по-русски, хоть и сложно было пользоваться для этого кистью, а если машинально переходила на иероглифы, заметила, что они стали немного другие — отголоски кинематики прежней Чень Ю? Пролистала все книжки, пытаясь проникнуться стилистикой речи — ну хоть частично, примерялась к нарядам, косметике. Вживалась в образ, так сказать.
Ах, да! Приходил доктор, порадовал хорошим пульсом и цветом лица, выписал укрепляющий отвар и пошел «стучать» генералу о моем состоянии. Мать больную дочь больше не навещала: девчонки донесли, что там проблемы с подготовкой к свадьбе сестры, вроде еще и старшего брата помолвили или собираются, и что-то с хозяйственными делами. Да и господь с ними!
Я уж было подумала, что про меня забыли. Ага, как же…Рано радовалась.