На восьмой день от «прибытия» Шень Мяо, вместе с завтраком, принесла повеление отца Гу явиться пред его светлы очи в главный дом. «Разбор полетов и оглашение приговора» — решила я. Ну, деваться мне некуда, пойдем.
Оделась как можно скромнее, никаких украшений, неожиданно понравилась сама себе и, подняв голову, отправилась навстречу судьбе, то есть, родне.
По дороге рассматривала поместье. Впечатляюще! Много цветов, прудов, мостиков и клумб, беседки, деревья. По ощущениям — дело к осени. Воздух упоительный, настроение поднялось, и я решила — будем биться!
Неужели продвинутая дама XXI века не справится с дремучими аборигенами, тем более — ровесниками! Это телу шестнадцать, а мне-то в 2,5 раза больше! И пусть этой страны на карте Земли не было, люди как биологический вид не меняются, увы и ах! У каждого есть кнопка, надо её нащупать и надавить! Думаю, скромность и показное смирение будет лучшей тактикой.
К главному дому подошли минут через двадцать. Долго или коротко? Вот не знаю! По времени — прилично, по расстоянию? Ножки ходить не привыкли, вот и плелись мы — медленно и печально.
Двор Благого просветления (пафос, пафос!) был прям как декорация к фильму «Нефритовое сердце Ши»: широкая веранда, толстые, темного дерева, столбы, темные полы, внутри зала по центру — двойное кресло со столиком, в котором восседала пожилая женщина с аристократическим лицом, платиновыми волосами и в богатой одежде насыщенного темно-зеленого цвета, с тростью рядом с подлокотником. «Владычица морская» — чуть не рассмеялась я.
Сбоку, по левую руку от бабки (матриарх?), в другом кресле, сидел крупный мужчина лет пятидесяти в коричнево-красном ханьфу, с убранными в пучок, заколотый металлической заколкой, волосами, похожий на Чен Юнь. «Отец, генерал» — определила про себя.
Мать предшественницы сидела недалеко от мужа (на табуретке?) и смотрела на меня с тревогой, сжав в руках платок. Около каждого из присутствующих, чуть в отдалении, замерли слуги.
«Эх, была, не была!» — решила я и прям с порога бухнулась на колени, ударилась несколько раз лбом об пол и хрипло произнесла:
— Ничтожная внучка приветствует бабушку! Неблагодарная дочь приветствует отца! Несчастная дочь приветствует мать! Да продлятся ваши годы до скончания веков, да пребудут ваши тела и сердца в здравии и благополучии!
И замерла. Судя по тишине, произвела впечатление.
Первой подала голос бабка.
— Вставай, нечего лоб расшибать зря. Поговорим лицом к лицу. Подойди ближе!
Встала я, поклонилась (глаза вниз скромненько), подошла и только тогда прямо взглянула на матриарха — уже не смущаясь, спокойно, но без лишнего подобострастия. Вроде, осознала и оценила себя верно, но унижаться сверх того не буду.
— И что скажешь? В прошлый раз ты была многословна и шумна, а теперь? — с издевкой начала старуха. — Как ты думаешь, как нам следует поступить с тобой?
Я распрямила плечи и, глядя в глаза визави, прохрипела (ну, не восстановился голос, я не специально):
— Мое поведение ранее было неправильным и постыдным. Я заслужила все наказания, которые Вы мне назначите. Я приму их с благодарностью и смирением, ибо не оправдала ожидания Ваши и моих дорогих родителей. Я была ревнива, заносчива и самонадеянна. Прошу меня простить! — и на колени — бух! «Этак я все себе отобью».
Предки молчали, я стояла на коленях, пока опять не взяла слово старая госпожа Гу.
— Встань, вторая барышня. Так как же нам тебя наказать? Что думает твой отец?
Я повернулась к генералу. Его лицо выражало недовольство, но и некоторую жалость — тоже. Мать предшественницы взяла его за руку, слегка сжала и просительно посмотрела в глаза. Гу Чен Вэй откашлялся и ответил своей матери:
— Мы поступим по Вашему слову, матушка, — на меня даже не глянул. Ну, это понятно, значит — вперед, на амбразуру!
Не дожидаясь, пока бабка опомнится, снова бухнулась на колени, изобразив на лице максимальное смирение и раскаяние:
— Бабушка, взываю к Вашей мудрости и доброте! Позвольте мне удалиться в Бамбуковый павильон для жизни непраздной и скромной! Прежде жила я по Вашей милости, не ценя ее как должно, простите! Теперь я буду жить смиренно, терпеливо сносить все тяготы, посланные мне для исправления дурного характера, чтобы однажды Вы могли смотреть на меня без отвращения! Своим трудом я буду добывать себе пропитание, сама буду справляться со всеми трудностями, которыми небеса решат меня испытать! Прошу лишь Вашего благословения, дабы ступить на путь исправления! Если позволите, я закрою ворота и не потревожу покой семьи так долго, как Вы скажете! Мне просто нужно знать, что Вы живете хорошо, что Вы здоровы, поэтому и не рискну отправиться в дальнее от Вас место! Отец, мать, простите меня и разрешите жить в Бамбуковом павильоне!
Замолчала и напряглась в ожидании. Почему-то мне показалось, что такого от меня никто не ждал, точнее, от капризной и эгоистичной Чень Ю. У них произошел разрыв шаблона, как говаривал мой брат. До точки невозврата в отношениях старейшины, видимо, не дошли, да и скандал вовне раздувать не желательно. И мать девушки переживает за нее, может, дула мужу в уши… А так и не на глазах, и не в дикой природе. «Ну, чего молчишь, матриарх?»
Бабка выдерживала паузу, прям как Джулия Ламберт, молодец. Но чем дольше она молчала, тем больше я уверовала в положительный исход моей авантюры. Мне главное, переехать, а там я смогу устроиться, планы уже набросала. Девчонок только уговорить остаться со мной! Одной будет слишком тяжело!
Наконец старая госпожа Гу разомкнула уста:
— Хорошо, будь по-твоему. Завтра я велю осмотреть Бамбуковый павильон, потом возьмешь пару слуг и переедешь. Три года не показывайся в главном доме, если только не будет крайней нужды. Никому не будет дозволено общаться с тобой. Раз в год тебе будут передавать постельное белье, ткани для сезонной одежды и обувь, раз в месяц — бумагу и остальные принадлежности для письма, чтобы ты переписывала буддийские писания по моему заказу, уголь и дрова для отопления, свечи, мыло и немного серебра для слуг, раз в неделю — немного продуктов. Если тебе нужно что-то еще, до завтра подумай и напиши, я посмотрю и отвечу. А теперь иди!
«Слава богу, все прошло даже лучше, чем я предполагала». Поклонилась старухе, безмолвным родителям и, пятясь, покинула сей приют благочестия и праведности. Отсчет новой жизни пошел!
Глава 8
Служанки встретили меня вопросительными взглядами, но я молчала до самого своего двора, а там, расслабившись, без предисловий задала им главный вопрос — вы готовы пойти со мной?
Девки реально испугались, потом вдруг переглянулись и хором сказали: «Да!». Ох, у меня прям камень с души свалился! Не удержалась, обняла каждую, явно тем шокировав, даже всплакнула от чувств и предложила начать сборы, вкратце обрисовав будущее взаимодействие с главным домом. Шеньки слушали, раскрыв рты.
— Госпожа, Вы, правда, готовы сидеть взаперти три года? И что-то делать своими руками? — Мяо выпалила это, смутилась, но продолжила — Вы изменились, госпожа.
Развела руками — что, мол, поделать? А потом попросила Шень Мяо собрать все инструменты, которые есть в доме. Оказалось, их не так много: деревянные лопаты, пара тяпок, серп, метлы, молоток деревянный опять же. Маловато будет…Ладно, разберемся.
Переезд состоялся через четыре дня. Лаотайтай Гу (матриарх семьи) слово сдержала: к моменту моего переселения в доме убрались, заменили кое-какую мебель, подлатали крышу, двери, обновили бумагу на окнах, заменили порожек, переложили плиту в кухне, добавили утварь для готовки, поправили запоры на воротах, укрепили местами ограду по периметру, вычистили колодец и пруд, скосили траву на всей площади и смастерили курятник и свинарник. Ударно потрудились!
Я попросила дополнительно все виды инструментов, которые использовались в особняке, все семена, которые смог найти управляющий в городе (овощи в первую очередь), несколько кур, уток и пару поросят, чем удивила хозяйственника донельзя; книги по истории, праву, экономике, несколько пачек бумаги и прочих расходных материалов, забрала постельные принадлежности, жаровни, самые простые платья и украшения (на всякий случай), простые хлопковые ткани, найденные в кладовой, швейные и вышивальные принадлежности, чудом оказавшиеся у предшественницы шахматы и пипу. Набралось прилично барахла, но, как говорила мама, запас карман не тянет.
Шеньки смотрели на меня во все глаза, но не возражали и паковали все, на что указывала. Наконец, процессия из двух десятков слуг и нас, нагруженных по самое не балуйся, двинулась на рассвете к новому месту жительства. Ожидаемо, никто нас не провожал. Мое желание исчезнуть совпало с их «не видеть». Пока-пока!
Закрыв ворота изнутри, я подняла голову к небу и рассмеялась! Я снова живу! Это невероятно!
Девчонки разбирали наше имущество, я знакомилась с новыми владениями. Мне понравилось! Тихо, спокойно, много места для огорода и выпаса птиц, пруд неглубокий, но купаться в нем можно, да и уткам есть, где разгуляться. Бамбуковая роща покорила зеленью, шумом листвы и возможностью использовать древесину для изгородей и поделок (появились у меня такие идеи).
А главное — ограда в самом конце загораживала выход в город! И там не было охраны, но были какие-то высокие раскидистые деревья! У меня есть план, в котором походы наружу просто обязательны! Сделаю лестницу, осмотрюсь, где лучше перелезать и — ура, свобода попугаям!
Втроем мы обживали Бамбуковый павильон почти неделю. Я работала наравне с Шеньками, чем, по-моему, заслужила их уважение. Готовили по очереди из того, что выделила бабка. Мяса не было, но яйца, рис, пшено и просо, масло кунжутное, немного сахара, соли, разные приправы и соусы нам выделили.