– Ну он делается зато вручную из самых лучших сортов. Я могу вам рассказать весь процесс, вас впечатлит.
– Да я догадываюсь. Французы просто так не делают.
– Какие еще французы?
– Ну, Бернард Калебо – он же наверняка француз.
Я не знаю, зачем это сказала. Старичок поменялся в лице и внимательно посмотрел на меня. Мне очень хорошо известно это выражение лица, сама много лет репетирую его для особых случаев. В фильме «Обыкновенное чудо» король именно с таким лицом говорит: «Вы умрете первым!»
В знак того, что аудиенция закончена, старичок перешел на английский:
– Бернард Калебо – бельгиец. Я это знаю, потому что Бернард Калебо – это я. А теперь пойдемте, я вам выберу конфет.
Я пришла домой и на всякий случай залезла в Интернет, проверила. Он.
Вишен, кстати, за один присест съела семь штук.
Реймс
…И тут этот лысый зануда мне заявляет:
– Malheureusement, la cathedrale est fermee. (К сожалению, собор закрыт.)
Все началось во французском городе Трувиль-сюр-Мер. У меня образовался один свободный день, и я решила быстренько взять машину и съездить в город Реймс. Триста шестьдесят два километра, конечно, но это был единственный шанс посмотреть витражи Марка Шагала в Реймском соборе.
Следующий день был расписан по минутам, поэтому надо успеть именно сегодня до шести вечера. Я решила, что буду быстра, как молния, резка, как клинок д’Артаньяна, точна, как афоризм Фаины Раневской. Приеду туда часа через четыре. Или пять. Ну шесть максимум.
Ну кого я обманываю? Как будто по Франции можно ездить прямыми путями. По дороге я сначала отклонилась в соседний Кан, там замок Вильгельма Завоевателя. Я мигом, буквально на пять минут заскочу. Потом дивные деревушки, радушное гостеприимство пейзан, яблоневые сады. Мне только купить сыру и сидра.
Потом Руан. Там сожгли Жанну Д’Арк, ну как можно пропустить? Потом Эперне, шоколад, виноградники, подвалы шампанского…
В Реймс я приехала ровно в шесть вечера. Когда я, запыхавшись, прибежала к собору, его закрывал католический падре. Я разве что не бросилась ему в ноги, тараторя все французские слова, которые мне пришли в тот момент на ум.
– Ну пожалуйста, пустите меня, я проехала полстраны, мне только на пять минут, я только гляну на витражи и все. У меня больше не будет такого шанса. Никто не любит Шагала больше, чем я. Ну и вообще я историк, я фанат. Пустите.
– Malheureusement, la cathedrale est fermee.
И захлопнул ворота перед моим носом. Он тоже весь день хотел быть резок, как клинок д’Артаньяна, а тут как раз такой случай.
Я очень расстроилась и собралась было уходить, целый день дорожных мучений – коту под хвост.
Окинула взглядом собор. Ох и красавец! «Стихийный лабиринт, непостижимый лес, души готической рассудочная пропасть…»
И тут взгляд зацепился за самую известную фигуру собора – улыбающегося ангела. Всего в здании две тысячи триста каменных изваяний: епископы, апостолы, святые, короли. И только один улыбается. Оно в общем-то и понятно. В Библии очень мало сюжетов для веселья. В основном Страсти Христовы, положение в гроб, Страшный суд. Мало, что и говорить, мало в пламенеющей готике позитива. То ли дело древние греки. Обжорство, пьянство, разврат. Все как мы любим.
В готических средневековых соборах обычная доброжелательная улыбка у каменной статуи практически не встречается. Во всем мире я знаю всего две, но обе совершенно дивные.
Симпатичнейшая, обаятельнейшая, чудесная графиня Регелинда в соборе Наумбурга и этот реймсский ангел. Этот еще и руками делает абсолютно современный жест. Так игроки в бейсбол после удачного броска резко сжимают руку в кулак: «YES», мол.
– Ты-то чего радуешься? – злобно и, по-моему, даже вслух огрызнулась я.
Но в отчаянии мы всегда ищем поддержки, пусть даже у куска розового камня, которому восемьсот лет.
– Ладно, – говорю, – прости, сорвалась.
– YES, – отвечает он.
– Поужинаю тогда и опять в путь, домой?
– YES!
Чтобы успокоить меня в такой день, как этот, требуется немного: гусиный паштет, форель, сыр Шаурс, крокиньоли… За ужином я приняла волевое решение отменить все планы на завтра, никуда не ехать, найти отель и переночевать там. Раз уж я решила попасть в собор, то никто мне не помешает. И розовый каменный паренек, я не сомневалась, во всем меня поддержит.
К восьми утра я опять оказалась у закрытых ворот собора.
Тяжелая дверь скрипнула, и на пороге показался тот же самый священник.
– Bonjour, monsieur, – расплылась я в самой победоносной улыбке (добрый день).
Он с недоверием оглядел меня с ног до головы и спросил:
– C’est vous? Vous avez dormi ici? (Вы тут спали, что ли?)
Вдохновенно врать я умею в двух случаях: когда мне хочется кому-нибудь сделать очень неприятно и когда мне все равно никто не поверит.
– Oui, monsieur. (Именно так. А на что ты способен ради искусства?)
– Alors bienvenue. (Ну заходи, раз такое дело.)
Говорят, что иногда принимать решения нам помогают знаки свыше. Радуги, звездопад, смеющиеся ангелы. Это, конечно, полная ерунда.
Бывает, что нужно выбрать один из каких-то двух вариантов. Сделать – не сделать, жениться – не жениться, уехать или остаться. И выбрать очень трудно. Но на самом деле – очень легко. Потому что внутри, в мозгу, решение всегда принимается почти мгновенно, даже если человек еще сам не знает, чтó именно он решил. Нужно только это решение вытащить из подсознания.
Один мой приятель всегда в таких случаях подкидывал монетку. Не для того, чтобы при помощи монетки судьба принимала решение за него, вовсе нет. Какие глупости. Таким образом он прислушивался к своему внутреннему голосу, наблюдал за своей реакцией на результат. Если он был доволен тем, что выпало, значит, все в порядке, так и надо. А если его разочаровывало, как упала монета, значит, он на самом деле предпочитает другой вариант, который и нужно выбрать. Способ работает как часы. Еще не подводил его ни разу.
Так и здесь. Я на самом деле, конечно, приехала посмотреть собор, и я его посмотрела, несмотря на обстоятельства. И для этого мне не нужны были никакие знаки.
Просто приятно осознавать, что, какое бы ты решение ни принял, в Реймском соборе прямо слева от входа у тебя всегда есть каменный крылатый дружище, который, что бы ты ни выбрал, – всегда за тебя!
Китай
Полет Ванкувер – Пекин длится одиннадцать часов. Пятилетний ребенок успевает за это время прочитать полное собрание сочинений Сергея Козлова про ежика и лошадку. У меня же познать дао за это время не получилось, поэтому я решила познавать его по частям. Накачала себе книжек Сунь-Цзы, Лао-Цзы, Чжуан-Цзы и Конфуция (Конфуция, кстати, по-китайски звали Кун Фу-Цзы, а иногда и просто Цзы – «учитель»).
Один из основополагающих принципов конфуцианства – верность обычаям, соблюдение обрядов, сохранение устоев общества, почитание старших, превосходство старшего брата над младшим, мужчины над женщиной. Чтобы, не дай бог, не нарушилась связь времен. Я так впечатлилась, очень это все духоподъемно.
В аэропорту нас встречал коллега.
– Вы с ребенком? – расстроился он.
– Зато он мальчик! – поспешила оправдаться я, горделиво выпрямляясь.
– Да это не имеет значения, – коллега грустно посмотрел на меня.
Как это не имеет? Это что еще за фокусы? Конфуций! Где ты, старый домостроевский болтун, когда ты больше всего нужен?
– Да у меня кресла детского в машине нет. Ни для мальчика, ни для девочки.
Я вот чего все-таки не понимаю. Возьмем даосизм. Основной его принцип – полный отказ от знания и ничегонеделание.
«В трудах основоположника второй официальной религии Китая мир служит воплощением дао, а в Книге перемен он представляется закономерным чередованием сил инь и ян. Избравший его человек должен забыть о делах и, следуя неведомым путем под девизом „неделание“ (кит. у вэй), стремиться к достижению единства с природой, а следовательно, к совершенству».
«Забыть о делах»! Девиз «Неделание»! А бумагу-то, бумагу изобрел упорный работяга, который ногтями соскреб с коры дерева волокна, потом варил их несколько дней в молоке, потом сушил на солнышке, потом чистил от грязи, потом опять варил, потом расчесывал, потом плел и склеивал, потом опять сушил…
А вот взять европейцев. Ни массы, ни количества, ни адского терпения. Яблоком по голове – и опа! – механика, табличку во сне увидел – химия, достал свой эбонитовый стержень и тряпочкой протер – электричество.
Ну и кто тут настоящие даосы?
Стивен Фрай в моем любимом шоу «QI» рассказал занятную теорию. Древние китайцы были невероятно продвинуты и изобрели способ смешивать глину, песок, воду, обжигать это все. И, получив таким образом посуду для чая, успокоились. Зачем этим доисторическим даосам что-то, кроме чая?
У европейцев же фарфора не было, поэтому им пришлось напрячься и изобрести стекло. Посуду не для чая, но для вина. Но европейцы на этом не успокоились. Стекло не вступает ни в какие химические реакции, поэтому из него родились мензурки и наука химия, немцы пошли дальше и изобрели оптическое стекло, и из него родились астрономия и навигация. В общем, молодцы, продвинули цивилизацию вперед.
Есть ли в том историческая справедливость, что мы используем китайское изобретение для производства унитазов, а европейское – чтобы смотреть на звезды?
В общем-то так и получилось, что дао я познать не успела. И кто меня осудит? Я слишком привыкла оперировать другими, более практическими гносеологическими и онтологическими категориями, и в дао как принцип имманентности и трансцендентности, мать космоса и не дифференцируемую пустоту, наивысшее состояние бытия, из которого следует полярность Инь и Янь, энергию, которая порождает пустоту и существование, не очень-то и верю. Мне как-то всегда было проще с уравнением Шредингера, первым законом термодинамики или правилом буравчика.