Подошвы из микропорки. Как вы смеете?! Барон и мечи Великого Могола — страница 3 из 3

КАК ВЫ СМЕЕТЕ!?

Пролог

Как и большинство пользующихся известностью лондонских врачей, сэр Микаэль Уортэм, кардиолог, жил на Харли стрит, в небольшом, приятного вида особняке викторианского стиля, принадлежавшем некогда его тестю мистеру Бромсвеллу.

Фасад дома украшали колонны, столь любимые лондонцами. В холле стояла добротная строгая мебель, зеленые растения радовали глаз. Это утверждало у англичан мнение, что их климат зря подвергается критике. На первом этаже находилась приемная со старинными креслами и диванами вдоль стен для ожидающих своей очереди пациентов. Фантазия рисовала дам и кавалеров, застывших в медленном танце. Отсюда можно было пройти в кабинет, выглядевший вполне современно, но без излишеств. Висящие на стенах кабинета картины: сцены охоты, изображения Англии XVIII века, должны были внушить пациентам уверенность в солидности и хорошем вкусе хозяина дома. Из кабинета, обитая мягким дверь вела в просторную комнату с пушистым ковром на полу. К ней примыкала буфетная. В зависимости от обстоятельств большая комната служила то столовой, то залой для приема гостей.

Маргарет Страдсетт, белокурая невзрачная девушка из Йоркшира — лондонский туман не успел, однако, испортить цвет ее лица — следила за чистотой в этих помещениях за исключением кабинета доктора. Там наводил порядок управляющий Реджинальд Чедгрейв. Этот шестидесятилетний мужчина крепкого телосложения отличался необыкновенной важностью и холодной надменностью, словно находился в Вестминстерском аббатстве. Он всегда говорил о себе во множественном числе, и ни у кого не возникало желания посмеяться над ним, настолько его присутствие сковывало, вызывало чувство робости. Реджинальд царствовал в подвальном этаже, где находилась прислуга. Кухарка Роза Венден, сорокалетняя вдова, жила тайной надеждой стать когда-нибудь миссис Чедгрейв и вернуться в свою родную деревню в Девоншире, где ее супруг, по ее мнению, обязательно стал бы известной личностью. Ежедневно в дом приходила горничная, которая убирала второй этаж: четыре комнаты, куда вела внутренняя лестница. Прислуга жила на третьем этаже. Внизу, под лестницей был черный ход. Дверь открывалась в небольшой двор, который не был виден с улицы. В него можно было пройти по узкой зацементированной дорожке, которой пользовались, в основном, торговцы.

Реджинальд Чедгрейв был необычайно строг с прислугой. И если Роза Венден не доставляла ему никаких хлопот, то с Маргарет все обстояло совсем иначе: ведь ей было всего двадцать пять лет, и она мечтала встретить родственную душу. Горе юноше, осмелившемуся позвонить в дверь. Чаще всего Реджинальду не надо было произносить ни слова: при одном его виде — казалось он сошел со страниц диккенсовского романа — и под его высокомерно-презрительным взглядом, несчастный воздыхатель испытывал паническое чувство страха и обращался в бегство. Реджинальд запирал дверь и звал Маргарет. Тоном, которым, видимо, говорил Томас Беккетт при отлучении короля Генри II, он произносил примерно следующее:

«Какой-то ветрогон самого порочного поведения осмелился позвонить в нашу дверь. Нам показалось, что он произнес ваше имя. Хотелось бы верить, что мы ошиблись. Возвращайтесь к своим обязанностям, мисс».

И несчастная Маргарет, с тяжелым сердцем, вновь принималась за уборку.

* * *

Лондонцам, знавшим сэра Микаэля Уортэма хотя бы по имени, он казался вполне благополучным человеком.

Этот красивый импозантный мужчина лет сорока был модным кардиологом. В кабинете на Харли стрит он принимал пациентов, которые были в состоянии отдать не менее дюжины гиней за возможность узнать его мнение о состоянии их сердца и сосудов. Сэр Микаэль, уже несколько лет был женат на Джейн Бромсвелл, единственной дочери Артура Дж. Бромсвелла. Умирая, он оставил своей наследнице, ставшей леди Джейн Уортэм, сто тысяч фунтов стерлингов.

Лондонцы считали сэра Микаэля настоящим джентльменом, но, увы, они глубоко заблуждались: это было далеко не так.

Почти никто не знал, что сэр Микаэль — заядлый игрок. Под вымышленным именем он посещал игорные дома, где ему всегда не везло. Редким посвященным людям выгоднее было помалкивать. Несмотря на немалый доход, у доктора были крупные долги, которые он преумножал еженощно. К тому же, уже год, как он был страстно влюблен в Глорию Гист, роскошную рыжеволосую молодую особу. Глория называла себя актрисой и певицей. На самом деле, она была начисто лишена таланта, как впрочем и элементарных понятий чести. Эта королева ночных заведений, где она пыталась петь, была, однако, отнюдь не глупа. Не питая иллюзий относительно своих артистических способностей, она поставила целью обеспечить себе надежное будущее иным путем. Выбор ее пал на сэра Микаэля.

У последнего же была заветная мечта, осуществить которую он мог только при содействии своей постоянной пациентки леди Ходдесдан. Та состояла в дальнем родстве с королевской семьей и потому пользовалась большим авторитетом в высшем обществе. Леди Ходдесдан задумала сделать своего любимого доктора членом Королевского общества врачей. Это была экстравагантная, прекрасно сохранившаяся шестидесятилетняя дама. Она вела бурную жизнь и имела пристрастие к спиртному, однако ей все прощалось из-за ее высокого родства. Сначала Уортэм отнесся к предложению леди Ходдесдан весьма прохладно, потом он привык к этой мысли, и в конце концов желание стать членом Королевского общества овладело им полностью. Он попытался даже обуздать свою порочную страсть к игре из опасения, что о ней станет известно всем. Во все дела сэра Микаэля был посвящен только его управляющий. Несмотря на глубокую приверженность викторианской строгости, Реджинальду льстило служить человеку из высшего общества и быть его доверенным лицом. Его снисходительность к порокам зависела от места в обществе того или иного человека. Он один знал, какие темные места посещает Уортэм и где ночью его можно найти в случае необходимости.

Нет, сэр Микаэль Уортэм отнюдь не был джентльменом…

Глава 1

Леди Ходдесдан, обеспокоенная состоянием своего сердца, снова пришла на прием к сэру Микаэлю. Осмотрев ее, доктор осведомился:

— А как чувствует себя лорд Ходдесдан?

— У Гарри железное здоровье, хоть ему и 72 года. Он только что вернулся из Шотландии, где провел три дня на охоте. Он прекрасно выглядит и пребывает в отличном настроении.

Она вздохнула.

— Вы говорите ужасные вещи, леди Элен! О, лорду Ходдесдану сильно повезло с такой женой, как вы!

Леди Ходдесдан была польщена.

— Дорогой мой, сэр Гарри не разделяет вашего мнения! Он считает меня невыносимой, шумной и вообще ужасной!

— У лорда черный юмор, не так ли?

— Уж не знаю… Во всяком случае, в этом отношении он безнадежен! Я уверена, он мечтает отделаться от меня. Да, да, я знаю о чем говорю! Доктор, состояние моего сердца предвещает мой скорый конец?

— Какой абсурд! Но…

— Но?

— …Ваша печень…

— А что с моей печенью?

— У нее слишком большая нагрузка.

— Что вы хотите этим сказать, доктор?

— Видите ли, … между нами… вы слишком любите джин, не так ли?

— Только, если мне нужно набраться бодрости или поднять настроение…

— А это случается часто?

— Доктор, вы меня привели в смущение! Такая бесцеремонность со стороны джентльмена меня удивляет!

— Со стороны джентльмена, который заботится о состоянии вашего здоровья!

В сильном замешательстве, раскрасневшись, леди Элен, помедлив немного, сказала:

— Я пью в зависимости от обстоятельств…

— И все же, сколько?

— Не знаю… ну, предположим, полбутылки…

— Неужели? Смею надеяться, что никогда больше?

— Лишь в редких случаях… Например, когда я приглашена на коктейль. Почему я должна там отказываться?.. Но не будем больше об этом говорить! Это вульгарно, а я ненавижу все вульгарное… Я увижу вас завтра у Эшби?

— У меня много работы, — и я не хотел бы ее прерывать. По вашей вине, я теперь живу мечтой стать Членом Королевского общества… Даже врач, живущий только интересами своей профессии, может иметь слабость, не так ли?

— Безусловно! Я рада помочь вам. Уверяю вас, многие ваши пациентки готовы оказать вам содействие…

— Я знаю, я весьма благодарен вам…

— И все же, в каком состоянии мое сердце? Что вы мне посоветуете?

— Дорогой друг, у вас здоровое сердце, но вам необходимо его немного поберечь, так же как и вашу печень… Вы ведете слишком бурную жизнь, леди Элен! Поверьте мне! Вы должны немного отдохнуть…

— Но я еще не в таком возрасте, чтобы отдыхать!

— Речь идет об относительном отдыхе, но он вам необходим. Вы можете выбрать место, где бы вам не было скучно.

— Что вы говорите?! Если только я скажу Гарри, что я нуждаюсь в отдыхе, он тотчас отправит меня в наш коттедж на Корнуолле! Я там умру от тоски!

— Ну хорошо, а куда бы вы хотели поехать?

Леди Ходдесдан захлопала в ладоши, как маленькая девочка, которая, правда, уже состарилась и у которой от детства остался только ум.

— Вы восхитительны, дорогой мой! Ах, если бы вы мне посоветовали поехать в Бат…

— Я ничего не имею против этого курорта…

— Спасибо! Мне там будет не так одиноко… Джони Мидлтон собирается отправить туда свою жену.

У нее на губах заиграла лукавая улыбка, от которой у сэра Микаэля по спине побежали мурашки.

— Итак, решено? Вы посоветуете Гарри отправить меня в Бат?

— Я не посоветую, я просто буду настаивать на этом!

— О, вы самый лучший врач в Лондоне!

— Хотелось бы, чтобы господа из Королевского общества придерживались такого же мнения…

— Положитесь на меня, дорогой мой! До скорой встречи…

Уортэм проводил свою пациентку до дверей кабинета и передал ее Реджинальду, чтобы тот посадил ее в машину.

Доктор вернулся к своему столу и подумал: если бы судьба распорядилась так, что леди Элен была бы его женой, то он без колебаний задушил бы ее собственными руками.

* * *

Около пяти часов вечера изрядно уставший сэр Микаэль проводил последнего пациента и позвал управляющего.

— Надеюсь, на сегодня все, Реджинальд?

— Да, сэр.

— Тогда я ухожу. Вы знаете, где меня найти в случае необходимости, не так ли?

— Мы не забывает отданных нам распоряжений, сэр, но мне думается, что сейчас вам незачем торопиться: мисс Гист — здесь…

— Что?!

— Когда она пришла, мы решили, что наш долг — не впускать ее в приемную и скрыть от любопытных глаз.

— Вы, как всегда, поступили совершенно правильно, Реджинальд. Попросите ее войти. Меня, конечно, ни для кого нет дома.

— Я понимаю, но вас ждет один человек…

— Один человек?

— Мы хотим сказать, что он не похож на вашего пациента.

— Что ему надо?

— Поговорить с вами, сэр.

— О чем?

— Мы задали ему этот вопрос, сэр Он ответил весьма заносчиво: у меня конфиденциальный разговор.

— Вышвырните его отсюда!

— С удовольствием, сэр.

Сэр Микаэль ломал себе голову, что все это могло значить, почему Глория явилась сюда, тогда как он ей раз и навсегда запретил даже близко подходить к Харли стрит.

Глория вошла, шурша шелками и распространяя сильный запах дорогих духов. Поистине обворожительная женщина…

— Привет, милый! Так вот, где вы принимаете несчастных, дарите им надежду или приговариваете к смерти! Вы не целуете меня?

— Но вы в моем доме!

— Ну и что из этого? Вы же меня обнимаете и целуете, когда приходите ко мне!

— Это не одно и то же! Прежде всего, что вас сюда привело, хотел бы я знать? Вам хорошо известно, что я запретил вам появляться в этом квартале. Я не хотел бы, чтобы вас здесь заметили…

— Вы боитесь своей жены?

Сэр Микаэль ответил сухо:

— Вы меня приучили к осмотрительности, моя дорогая!

Глория улыбнулась:

— …И к бодрости духа, я полагаю… Могу ли я все-таки сесть?

— О, конечно… Прошу вас… Извините меня…

Эта женщина была сама элегантность и изящество, каждый ее жест был тщательно продуман.

— А теперь, Микаэль, скажите мне, каков ваш долг…

— Простите?

— Чтобы укротить вашу строптивость, я напомню вам о Брайсе Паркере. Или я в чем-то ошибаюсь?

— Нет.

Брайс Паркет, владелец крупного игорного дома, был самым ненавистным человеком для доктора: фактически его карьера была в руках Паркера.

— Вы не ошибаетесь, Глория.

— Так сколько вы ему должны?

— Двадцать тысяч фунтов.

— Боже мой! Но… но, где же вы собираетесь взять эти деньги?

— Не знаю.

— Думается мне, что такой ответ вряд ли удовлетворит Брайса Паркера.

— К чему напоминать мне об этом?

Глория закурила сигарету.

— Вы распоряжаетесь состоянием вашей жены, не так ли?

— Да, но под строгим контролем Понсонби и Сита. Эти старомодные господа ничего не смыслят в современной жизни.

— Иначе говоря, они не дают вам швырять деньгами, не так ли?

— Да, так…

— У леди Джейн большое состояние?

— После смерти ее родителей, да.

— Какое же именно?

— Думаю, около ста тысяч фунтов.

— И что же, она отказывается оплатить ваши долги?

— Она ничего о них не знает.

— А если вы признаетесь ей в этом?

— Она, конечно, их оплатит…, но при одной условии…

— Чтобы вы бросили играть?

— Чтобы я больше с вами не встречался…

— Да? А разве она знает обо мне?

— Догадывается, скажем так…

Снова наступило молчание, которое длилось довольно долго.

— Микаэль…, вы составили завещание?

— Леди Джейн и я, мы все оставляем тому из нас двоих, кто переживет другого.

— Любопытно…

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что, если когда-нибудь вы овдовеете, вы станете богатым человеком, Микаэль, и мы сможем, наконец-то, стать счастливыми.

— Леди Джейн чувствует себя превосходно!

— Перемена в ее самочувствии зависит только от вас…

Он посмотрел на нее в полном недоумении.

— Я… я вас не понимаю…

— Да будет вам! Наоборот, вы меня прекрасно понимаете. Вы трусите, Микаэль?

— Вы предлагаете мне…

— Микаэль, леди Джейн не нашей кости… Это мелкая птичка, которая только и сделала в жизни, что появилась на свет. А мы с вами — крупные хищники, которые хватают добычу без разбора там, где ее находят, не испытывая жалости к слабым.

— Замолчите же! Вы должны… О! Как все это отвратительно…

Глория с презрением посмотрела на доктора.

— Я поняла, что ошиблась в вас, Микаэль…

Она встала.

— Я пришла проститься с вами.

— Проститься?

— Вы пропащий человек, Микаэль… Я знаю, что не позднее, чем через две недели Брайс Паркет открыто потребует с вас долг, и вы потеряете репутацию респектабельного врача. Богатые пациенты отвернуться от вас… Конечно, ваша жена оплатит все счета, но вам не удастся избежать крупного скандала, о котором узнают и господа из Королевского общества. Что касается меня, то я не желаю больше мириться с таким подпольным существованием. Или я становлюсь леди Уортэм, или порываю с вами. К тому же мне предлагают контракт на год: выступления в кабаре на Бродвее. Я тяну и не подписываю, так как хочу знать ваши намерения.

— Вы оставляете меня?

— Я люблю вас, Микаэль, но вы требуете слишком большую плату за эту любовь.

Она протянула ему руку.

— Сожалею, Микаэль, но дальше так продолжаться не может… Постарайтесь как-то выкрутиться с Брайсом Паркером и оставайтесь примерным мужем леди Джейн. Прощайте…

Помня о состоянии унаследованном его супругой, доктор часто мечтал о ее смерти, после чего он сразу стал бы богатым человеком, но это всегда оставалось только мечтой. После слов Глории эти страшные фантазии обретали все большую реальность. Он почувствовал себя в ловушке и не знал, как выпутаться из нее.

— Глория, вы прекрасно знаете, что я не могу жить без вас!

— В таком случае, вам известно, как вам следует поступить…

Уортэм уже не был столь тверд…

— Легче сказать, чем сделать.

— Мне кажется, однако, что врач обладает большими возможностями в таком деле, разве не так? И при этом ни у кого не возникает никаких подозрений…

— При условии, что этот врач не становится наследником своей жертвы.

— У вас привычка все драматизировать!

— Вам легко говорить! Или вы считаете, что убийство — это не драматическое событие?

— К чему продолжать этот спор, Микаэль?

— Подождите, Глория, допустим, я не вызову никаких подозрений… Но такие люди, как Брайс Паркет…

— Такие люди, как Брайс Паркет, не вмешиваются в чужие дела!

— Допустим… Но есть еще и такие, кто знает о нашей связи.

— А для таких людей, все останется неизменным. Просто я не уеду в Америку, и через некоторое время мы сможем, наконец-то, пожениться. Уверенность в том, что вы принадлежите мне и только мне даст мне силы и терпение ждать, сколько потребуется.

— И еще сто тысяч фунтов, не так ли?

Она холодно посмотрела на него.

— Да, и еще сто тысяч фунтов. Но к чему весь этот разговор! Чтобы завоевать наше счастье такой ценой, вам надо стать другим, Микаэль! Прощайте…

Он удержал ее руку в своей.

— Глория, в вашем присутствии я теряю волю… Я вас люблю, вы мне дороже всего на свете! Я не могу допустить и мысли расстаться с вами…

Она пожала плечами.

— Это все слова…

— Вы — чудо, о котором можно только мечтать. Ваша любовь согревает душу, рождает надежду, вселяет уверенность, что жизнь прекрасна и бесконечна… О такой женщине, как вы мечтают все мужчины моего возраста: вы возвращаете уходящую молодость.

— Вы всегда отличались красноречием, Микаэль.

Доктор продолжал:

— Благодаря вам, я больше не оглядываюсь назад, меня не удручает то, что половина жизненного пути уже пройдена, я не страшусь будущего… Вы вернули мне уверенность в себе и честолюбие, желание быть всегда и во всем среди первых…

Она спросила с усмешкой:

— Ну и что все это значит?

— Это значит, что я люблю вас больше всех на свете.

— В таком случае, если вы хотите, чтобы я вам поверила, уберите как можно скорее леди Джейн.

Обладая трезвым умом, Глория никогда не забывала о поставленной цели. Сэру Микаэлю, воспарившему мыслью в небеса, пришлось спуститься на землю.

— Это не просто…

— Обратитесь к посторонней помощи!

— Чтобы потом меня предали? Благодарю покорно!

— У вас же в доме столько всяких таблеток…

— Но поймите же вы, Глория, что первым заподозрят меня, поскольку я наследую большое состояние! Надо сначала найти средство, а затем способ, как это все сделать.

— Было бы хорошо, чтобы подозрения упали на кого-то другого…

— Возможно ли обратиться к кому-то за услугой такого деликатного свойства?!

— А случайность?

— Но мне все равно придется в этом участвовать. Нет, риск слишком велик…

— Вы меня не убедите в том, что то, что всяким ничтожествам удается совершать ежедневно, не сможете сделать вы, вы — человек с таким умом…

Такая похвала его интеллектуальным способностям все-таки не очень вдохновила сэра Микаэля.

— Это очень трудно, уверяю вас, особенно без привычки…

— Однако, за годы вашей практики, вы отправили на тот свет немало людей, не так ли?

— Возможно, но это не было сделано специально!

— Послушайте, Микаэль, выпутывайтесь как хотите, но я вас предупреждаю: если через восемь дней вы не будете свободны, то я отбываю за океан… На сем, прощайте или до свидания — это уж вам решать!

Не дожидаясь ответа, Глория направилась к выходу с таким же изяществом и элегантностью, как она вошла сюда. Доктор остался в полной растерянности, во власти тяжелых мыслей.

Глория необычайно легко смотрела на убийство Джейн, будто речь шла о кролике для фрикасе… От холодного цинизма мисс Гист мурашки бежали по спине. Эта красивая женщина не знала угрызений совести, и правила морали были ей так же чужды, как еврейский или тибетский язык. Она настаивала на том, что ей непременно хотелось, и ее ничуть не интересовало каким путем он мог достичь этого. Эта женщина обладала детской бесчувственностью по отношению к окружающим, ужасающим эгоизмом, свойственным раннему возрасту.

По правде говоря, сэр Микаэль не имел ничего против своей жены, за исключением того, что она не была Глорией. Ему и в голову бы не пришло ее уничтожить из-за того, что он ее больше не любил (впрочем, он не был уверен в том, что у него больше нет к ней никакой привязанности). Просто она была богата, а ему нужны были деньги, чтобы не потерять Глорию и отдать долги владельцам игорных домов. Доктор четко представлял себе, насколько низки и безнравственны его планы, но от трезво рассудил, что всякие переживания и сожаления абсолютно бесполезны.

Несчастный случай? Но сыщики становятся все более и более подозрительными и опытными. Самоубийство? Если этой версии поверят, то причины будут искать в семейной жизни Уортэмов. Его репутация неизбежно пострадает, и возможно пациенты отвернуться от него. А о Королевском обществе нечего будет и мечтать… В голову пришла мысль о спасительном инфаркте, но просить Небо исполнить это отвратительное желание было совершенно бесполезно. С горечью, сэр Микаэль пришел к выводу: он не создан для того, чтобы лишить кого-либо жизни. Глории нужно проявить терпение и найти какой-то другой выход… Чтобы как-то отвлечься от своих забот, будущий преступник решил отправиться в какой-нибудь игорный дом, туда, где его кредит еще не открыт. Карты всегда его успокаивали, так как они поглощали все его внимание и мысли. Доктор уже поднялся с кресла, когда вдруг услышал стук в дверь, ведущую в жилые комнаты.

— Да?!

Вошла леди Джейн.

— Извините, что беспокою вас, Микаэль.

Прекрасно владея всеми правилами хорошего тона, Уортэм, поклонившись, сказал:

— Моя дорогая, вам незачем извиняться, входя в мой кабинет.

— Спасибо.

Казалось, ничто и никогда не может вывести леди Джейн из равновесия. Пуританское воспитание приучило ее ни при каких обстоятельствах не проявлять свои чувства и не терять самообладания. Ей было около тридцати лет, но держала она себя, как старая дама. Одевалась она очень строго, имела прямую осанку, на лице было выражение полной отрешенности от внешнего мира. Однако, леди Джейн была очень красивой: брюнетка со светлыми глазами. Но чтобы заметить эту красоту, надо было всмотреться в нее, а это редко кто делал.

— Вы пришли мне что-то сказать, моя дорогая?

— А у вас есть время меня выслушать?

— Конечно, мой последний пациент ушел только что.

— Пациентка!

— Простите?

— Я уточнила, что это был не пациент, а пациентка.

— Возможно…

Сэр Микаэль начал нервничать, а леди Джейн продолжала своим ровным голосом:

— Я узнала в ней Глорию Гист, вашу любовницу.

— Джейн!

— Я буду вам очень признательна, Микаэль, если вы будете ее принимать не в нашем доме, а где-то в другом месте. Думаю, вам понятна причина такого пожелания…

Уортэм был в полной растерянности: прямота леди Джейн застала его врасплох.

— Я уверяю вас, Джейн…

— Думаю, Микаэль, что вы не падете так низко и не будете отрицать то, что известно всем?

Доктор встал на дыбы.

— К чему это вы клоните?

Она спокойно ответила:

— А вам не кажется, что это я должна вам задать подобный вопрос?

— Допустим, и что дальше?

— Какие у вас планы, Микаэль?

— Планы?

— Да, в отношении этой девицы?

Он попытался прекратить разговор.

— У вас своеобразный подход к этим вопросам…

— Неужели вы настолько утратили прямоту и откровенность, что вам удивляет мое отношение ко всему этому?

— Послушайте, Джейн, я ненавижу такие перепалки. Что вы хотите?

— Я хочу знать, что вы собираетесь предпринять в отношении мисс Гист и меня самой…

— Не знаю…

— Способны ли вы на безумие жениться на ней, если меня здесь больше не будет?

— Вас здесь больше не будет?

— Успокойтесь, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, я не настолько романтична…

— Вы меня успокоили!

Она с подозрением посмотрела на него.

— Хотелось бы вам верить… Я вас очень люблю, Микаэль, и я никогда не любила никого кроме вам. Но у меня есть своя гордость. Я не могу себе позволить переносить унижение, связанное с существованием этой девицы. Я не могу допустить, чтобы это падение продолжалось. Меня это глубоко ранит.

— Что вы хотите мне предложить, Джейн?

— Намерены ли вы порвать с мисс Гист?

— Нет.

— В таком случае, Микаэль, я сожалею, но должна вам сообщить, что я была у мистера Понсонби.

— И что же?

— Он сообщил мне, что вы слишком часто пользуетесь моим состоянием.

— Этот господин сует свой нос в чужие дела!

— Он только защищает мои интересы, и это его долг.

— Джейн, не будем больше говорить обо всем этом!

— Если вы не порвете раз и навсегда с мисс Гист, я отстраню вас от управления моим состоянием.

— Вы пойдете на это, Джейн?

— Метр Понсонби настаивает, чтобы я поступила именно так.

— Иного от него и ждать нечего! Но подумайте, какой это будет скандал! Он закроет передо мной двери Королевского общества! Вы не имеете права испортить мне карьеру!

Она задумчиво посмотрела на него.

— Или вы сошли с ума, Микаэль, или вы совершенно безнравственны! Во всяком случае, если вы намерены продолжать меня публично унижать вместе с этой певичкой, я заново составлю завещание и оставлю все какой-нибудь больнице.

Доктор оторопел от ужаса и никак не мог прийти в себя. Если он больше не сможет пользоваться состоянием жены, то перед ним закроются двери всех игорных домов. Если она изменит завещание, он потеряет Глорию и будет обречен на унылую старость. Конец всему: картам, любви, положению в обществе… Нет, это невозможно! Надо обязательно заставить леди Уортэм отказаться от этого губительного плана. Уортэм собрал все свои силы, он пытался восстановить в памяти их прошлое счастье, взаимную симпатию, нежность его жены.

— Неужели вы способны так глубоко ранить меня, Джейн?

— Вы шутите, не так ли?

— Нет… Я жил в каком-то сне… Я не отдавал себе отчета… Теперь, когда я рискую потерять вас навсегда, я понимаю, как вы мне дороги, как никто другой на свете!

Сэр Микаэль следил краем глаза, какое действие оказывают его слова на супругу. Ему показалось, что она взволнована, растрогана, она еще не совсем ему доверяла, но ей хотелось верить в его слова. Она уже не была столь тверда.

— Ваше поведение весьма странно, вы не находите? Такая внезапная перемена… Вы разыгрываете передо мной комедию, Микаэль?

— Неподходящий момент для комедии…

Леди Джейн имела трезвый ум, к тому же в последнее время ей пришлось многое анализировать и вести борьбу с самой собой.

Она стала недоверчива и скептична. Но она любила своего мужа или во всяком случае уверяла себя в этом. Несмотря на свой возраст, у нее не было никакого опыта. В один прекрасный день юная мисс, находящаяся под постоянным строгим надзором, вдруг стала леди, не имея ни случая, ни желания сделать шаг вправо или влево от начертанного ей пути. Она не могла равняться силами с Уортэмом, имевшим богатый опыт в любовных делах.

— Мне так бы хотелось верить в вашу искренность, Микаэль!

Это было уже просьбой. Доктор сразу понял это и облегченно вздохнул. Надо было продолжать в том же духе, и он сразу «взялся за дело», проявив блестящие способности. Он вспомнил их первые встречи, то о ем они тогда мечтали, какие прекрасные моменты они пережили в начале супружеской жизни. Короче, он воскресил в памяти давно ушедшие счастливые года, попросил прощения за случайное увлечение и поклялся немедленно покончить с этим. Он снова завоевал сердце своей жены и предотвратил угрозу развода, который бы его разорил. Но нависшая над ним опасность убедила его в том, что надо действовать быстро и решительно, чтобы не рисковать сотней тысяч фунтов Бромсвеллов, которые он намеревался переправить в свой собственный кошелек. Джейн сама предприняла неожиданные шаги и тем самым подписала себе смертный приговор. Но сама она ни о чем подобном и не подозревала, наоборот, она успокоилась и к ней вернулась уверенность.

— Микаэль, я и не подозревала, что вы так дорожите мной, что готовы пожертвовать своей любовницей…

Он склонил голову.

— Джейн, несмотря на многие совместно прожитые годы, мы совсем не знаем друг друга… Этот критический момент, пережитый нами, имеет и положительный результат: мы сблизились навсегда.

— А вы не затаите против меня обиду за то, что вам придется расстаться с… той, другой?

— Дорогая моя, давайте больше не будем об этом говорить… Я прошу вас только дать мне несколько дней, чтобы порвать с мисс Гист. Я не хотел бы, чтобы, движимая гневом и отчаянием, она подняла большой шум…

— Я доверяю вам, Микаэль.

— Я и не смел надеяться…

Когда стих звук шагов удаляющейся леди Джейн, сэр Микаэль выругался самым ужасным образом. Кто мог предполагать, что эта скучная, серая Джейн проявит смелость и предпримет самостоятельные шаги, обратившись к метру Понсонби? Кому же верить? Бог мой! Очень уж она высоко о себе мнит, подумаешь, какая голубая кровь! О нет, теперь его не будут мучить угрызения совести при мысли о том, что ему надо убрать со своей дороги ту, которая хотела его разорить! Однако, переговоры леди Джейн с метром Понсонби значительно все усложнили при расследовании причин смерти, это безусловно всех насторожит… Итак, появились новые трудности! Бесконечные трудности! О женщины, исчадия ада! Утратив всякую способность логически мыслить, Микаэль обвинял леди Джейн во всех своих неудачах и не испытывал никакого сожаления от того, что ему придется разделаться с ней.

Поглощенный своими мыслями, разгневанный Уортэм не слышал, как в дверь постучали, и очнулся только тогда, когда перед ним возник управляющий.

— Реджинальд!

— Мы стучали, сэр, но поскольку вы не ответили, хотя мы знали, что последняя пациентка ушла, мы позволили себе войти, чтобы срочно сообщить вам кое-что…

— В чем дело?

— Опять этот мужчина, сэр. Мы хотели, повинуясь вашему приказанию, сэр, вышвырнуть его вон, но от оказался очень несговорчивым. Нам пришлось отказаться от нашего намерения из опасения, что он поступит с нами самым бесчестным образом.

— Но вы сказали ему, что меня нет дома?

— Он заявил, что останется ждать вашего возвращения, сэр.

— Какой-то упрямец?

— Самый худший из них, сэр.

— Ну хорошо, впустите его, я выпровожу его сам.

В конечном счете, этот упрямый незнакомец явился весьма кстати: сэру Микаэлю требовалась разрядка, ему хотелось излить на кого-то свой гнев и раздражение.

С видом полного презрения и отвращения Реджинальд открыл дверь кабинета и посторонился, чтобы впустить молодого, немного нескладного мужчину. Это был высокий блондин с всклокоченными волосами. На нем был дорогой костюм, но сидел он несколько мешковато. На ногах — хорошие ботинки, но уже вышедшие из моды. Все говорило о том, что это — не проситель. Вошедший, если и не был очень богат, то во всяком случае жил в достатке. За модой он, не очень-то следил. В общем, незнакомец вызывал даже симпатию, хотя и выглядел немного не от мира сего. Он приветливо, но как-то неуклюже приветствовал Уортэма и представился:

— Меня зовут Нарборо… Мортимер Нарборо.

Доктор ответил сухо:

— Счастлив познакомиться… Вы пришли на консультацию?

— Почти…

— Мистер Нарборо, я очень занятой человек, меня ждут больные… Плата за прием — 10–12 гиней.

Посетитель свистнул or восторга.

— Подумать только! Ничего себе, какой же налог вы тогда должны платить?!

Уортэм встал.

— Мистер Нарборо, прошу меня извинить, но…

— Я приезжал из Камберленда…

— И что же?

— Я совершил такое путешествие не просто так!

Доктор снова сел.

— Ну хорошо, прошу вас быть кратким.

— Это довольно трудно…

Сэр Микаэль, теряя терпение, пожал плечами…

— Очевидно вас беспокоит сердце, не так ли?

— Простите?

— Я спрашиваю вас: вы страдаете сердечным заболеванием? Это моя специальность, и я занимаюсь только сердечной недостаточностью…

— Да? Я не знал…

— Вы не знали…?

— У меня прекрасное здоровье, и меня мало интересуют врачи и медицина.

— Мистер Нарборо, если вы намерены насмехаться надо мной, то я должен вас предупредить, что…

— Уверяю вас, мои намерения вполне серьезны.

— В таком случае, какова цель вашего визита?

— Я прошу вас выслушать мою исповедь…

— Но покончим со всем этим! Я совсем не способен…

— О, нет! Вы ошибаетесь! В моем деле вы играете самую первую роль… Доктор, вот уже пятнадцать лет я преподаю литературу в Кесвикском колледже, в Камберленде. Мне сорок лет, и до сих пор я занимался только наукой.

— Рад за вас, но все-таки… я не могу понять…

— Подождите! Не перебивайте меня…! Доктор, женщины меня никогда не интересовали… Я жил в полном спокойствии, в ожидании большой любви, которая, может быть, когда-нибудь придет ко мне… Но я слабо верил в такое чудо…

— Но, в конце концов, мистер…

— Подождите же! Время шло, и я потерял всякую надежду… Но вдруг, когда я был в последний раз проездом в Лондоне, я встретился лицом к лицу с женщиной моей мечты… А я уж думал, что такой женщины не существует на свете! Я люблю ее, доктор, я люблю ее всем сердцем! Вы понимаете, что это значит, не правда ли?!

Сэр Микаэль вышел из себя:

— Ваши душевные переживания совершенно меня не интересуют, и мне плевать на вашу любовь!

Мортимер с весьма серьезным выражением лица посмотрел на Уортэма и сказал:

— Вы ошибаетесь.

— Почему?

— Потому, что речь идет о вашей жене, доктор.

Сэр Микаэль широко раскрыл глаза, он не верил своим ушам. Он сделал над собой усилие и сказал ледяным тоном:

— Будьте столь любезны повторить то, что вы сейчас произнесли, прошу вас!

— Та, о которой я так долго мечтал, та, которую я люблю — леди Уортэм, ваша жена.

Доктор глубоко вздохнул.

— Итак, мистер Нарборо, вы явились сюда, чтобы сообщить мне, что вы любите Джейн?

— Ее зовут Джейн?

— А вы не знали?

— Нет… Это имя мне очень нравится…

— Вот и прекрасно. А теперь, мистер Нарборо, может быть вы все-таки объясните, почему вы изволили пошутить столь странным образом?

На лице Мортимера появилось выражение самого искреннего удивления.

— Вы мне не верите?

— Нет, мистер Нарборо, нет! Я не верю во все это! Вы просто дурно воспитаны! Неотесанный грубиян! Вы вероятно заключили пари, решили позабавить вертопрахов вроде вас?! А может быть… Послушайте! Может быть вы из тех жалких частных детективов, которых нанимают, чтобы следить за подозреваемыми в неверности мужьями и скомпрометировать их?

Мортимер сокрушенно покачал головой.

— Я не обижаюсь на вас, доктор, я вас хорошо понимаю. Потерять такую женщину, как леди Джейн — не так просто.

— А я еще должен ее потерять?!

— Конечно… Не может быть, чтобы такая большая любовь, какую я испытываю к леди Джейн осталась неразделенной, право же!

— Вы начинаете сильно действовать мне на нервы!

— Естественно…

— Ну хорошо, если вы искренни, то позвольте спросить, на что вы надеетесь, рассказав мне все это?

— Ни на что. Я просто хотел предупредить вас, что ваша жена и я любим друг друга. Я не сторонник тайных поступков, пустых слов, скрытых намерений. Я хочу полной откровенности в отношении леди Джейн!

Сэр Микаэль совершенно растерялся.

— Мистер Нарборо, а что если я вам запрещу говорить больше о моей жене и посоветую оставить ее в покое?

— К сожалению, мне придется не внять вашему совету.

У Уортэма, по мере того, как он убеждался в искренности своего собеседника, зарождалось странное чувство. Это не было ревностью… Это напоминало то, что переживает человек, у которого пытаются отнять то, что ему принадлежит и о существований которого он до сего момента и не подозревал. Он не мог удержаться от вопроса:

— Что же вас так прельстило в леди Джейн?

— Все.

— А что больше всего?

— Глаза.

— Глаза?

— Послушайте, сэр Микаэль, не пытайтесь меня убедить в том, что вы никогда не замечали, что таят в себе эти глаза!

— Бог мой…

— Я никогда не встречал женщину с такими прекрасными серыми глазами!

— У леди Джейн серые глаза?

— А вы этого еще не заметили?

— Право же…

Последовало долгое молчание. Уортэм считал — по крайней мере до сего момента —, что ничто не может его застать врасплох, но вот явился этот чудак со своими бреднями и заставил его все это слушать! Сэр Микаэль не мог скрыть своей растерянности.

— Мистер Нарборо, интересно, как это случилось, что я до сих пор не вытолкал вас за дверь?

Мортимер улыбнулся.

— Да просто потому, что вы не любите леди Джейн.

Уортэм вздрогнул от неожиданности. Пришло время его остановить.

— Мистер Нарборо, вы мне надоели! Ваши нелепые предположения…

— К чему вся эта ложь, доктор?

— Я не позволю вам…!

— Сэр Микаэль Уортэм, если вы хоть чуть-чуть любите свою жену, вы, хоть и культурный, интеллигентный человек, должны были бы, услышав мои признания, придти в дикую ярость. Я отнюдь не атлет, но если бы кто-нибудь попытался отнять у меня леди Джейн, я бы сражался не на жизнь, а на смерть!

Не желая выглядеть смешным в гневе, которого посетитель не заслуживал, доктор стал раскуривать сигарету.

— Мистер Нарборо, вы или чудак, или сумасшедший!

Мортимер просто ответил:

— Я — чудак.

— Ну что же, вы меня позабавили, но теперь хватит. Я буду вам очень признателен, если вы покинете меня и больше ноги вашей у меня не будет.

Мортимер с сожалением встал.

— Не вижу, что это вам даст!

— А это мое дело. Сюда, пожалуйста…

Сэр Микаэль проводил своего необычного гостя до двери. Нарборо протянул ему руку, но хозяин не ответил взаимностью. Мортимер пожал плечами.

— Жаль, мы могли бы стать друзьями…

— Уходите!

— Ухожу. На всякий случай, если вы передумаете, я остановился в отеле «Майфлауэр», в Блумсбэри.

* * *

После ухода Мортимера Нарборо сэр Микаэль попытался немного успокоиться. Он не любил если он не понимал мотивы людей, а здесь был именно тот случай. Что за странный визит? Он не допускал и мысли, что Джейн могла вызвать такую сильную страсть. Да и не помнил такого случая, чтобы потенциальный любовник предупреждал мужа о своих намерениях. Уортэм считал, что в поступке этого человека из Камберленда был какой-то точный расчет. Но зачем? В чьих интересах?

Злясь на себя за то, что поддался чувству, сэр Микаэль решил выяснить все до конца и приказал Реджинальду доложить леди Джейн, что он хочет поговорить с ней и просит ее прийти к нему в кабинет.

Леди Джейн, все еще взволнованная после объяснения с мужем, не заставила себя ждать. Ей казалось, что на вновь обрела счастье любви. Помолодевшая, она была необычно оживлена.

— Вы хотели поговорить со мной, Микаэль?

— Дорогая моя, я хотел бы предостеречь вас, вы слишком добры.

— Я не понимаю…

— Вы знаете, сколь драгоценно мое время, и я всегда сожалею, когда оно тратиться впустую, даже когда речь идет о людях, заявляющих о своей дружбе с вами. И все это ради каких-то странных заявлений, не имеющих никакого отношения к медицине.

— Кто же осмелился…?

— Некий Мортимер Нарборо, профессор из Камберленда, который в настоящее время остановился в «Майфлауэр» в Блумсбэри.

— Но я такого не знаю!

— Вы в этом уверены?

— Вы думаете, я бы забыла такое имя!

— Значит, меня обманули… Благодарю вас, дорогая… А теперь мне надо идти навестить одного или двух моих больных…

Сэр Микаэль поцеловал руку жене и, подняв голову, стал так внимательно смотреть ей в лицо, что леди Джейн не удержалась и спросила:

— Что вы так рассматриваете?

— Ваши глаза.

— Мои глаза?

— Я знал, что они не серые! Какой идиот!

Глава 2

Глория Гист жила в Челси в очаровательной квартирке, за которую сейчас платил сэр Микаэль. Она не ждала его в этот вечер и поэтому очень удивилась, увидев его в дверях. Удивление сменилось беспокойством, когда она заметила тревогу на лице своего любовника.

— Что случилось, Микаэль?

— Самая невообразимая история, дарлинг.

— Садитесь в это кресло и, пока я готовлю джин, рассказывайте.

Доктор как можно точнее рассказал о визите Мортимера Нарборо. Глория, не удержавшись, рассмеялась.

— Ну что ж, если в Камберленде все такие, то там совсем не скучно!

— Мне бы очень хотелось понять, чем вызвана эта выходка.

— Он вам об этом сказал, как мне кажется?

— Внезапная страсть к Джейн? Бросьте!

Глория с любопытством взглянула на него.

— А ведь вы ревнуете!

— Я?

— Да, вы, дарлинг. Какой-то странный парень заявляет вам, что любит вашу жену и хочет увести ее от вас. А вы ищите какие-то другие объяснения этому. Почему? Да потому, что вам не нравится, что кто-то другой мог влюбиться в вашу законную супругу!

— Глупости!

— Совсем нет, и вы это прекрасно знаете! Бедненький Микаэль!.. Теперь я понимаю, почему вы встретили так мои предложения… Вы все еще любите леди Джейн.

— Да нисколько! Я люблю только вас!

— Нет, Микаэль, и самое мудрое, поверьте, будет, если мы как можно скорее расстанемся и навсегда. Нечего ко мне приходить и думать о другой, дорогой мой.

— Глория, прошу вас, сейчас не время…

— Нет, именно время. Этот невероятный случай показал, что вы все еще любите свою жену и, значит, обманываете меня…, может быть не сознавая это.

Сэр Микаэль рассердился.

— Хватит!

Мисс Гист подскочила, и доктор стал извиняться:

— Простите меня, Глория, но я не выношу, когда вы говорите, что я могу любить кого-то другого, кроме вас… Мистер Нарборо, как любовник моей супруги, меня не волнует, но я никак не пойму, что все это значит.

— А мне кажется все ясно.

— Бросьте! Я допускаю, что можно быть наивным, но не до такой же степени. Нет, Глория, я не удивлюсь, если это окажется ловушкой, поставленной леди Джейн.

— Для чего?

— Если бы я знал! Она заявила мне, что хочет отстранить меня от управления ее делами и переделать завещание, так как знает о вашем существовании и о том, какое место вы занимаете в моем сердце.

— Это невозможно!

— Увы… Если узнают, что я потерял доверие своей жены, будет скандал, конец моих мечтаний о Королевском обществе!

В трудные минуты Глория становилась самой собой: жестокой, решительной, безжалостной. Она холодно сказала:

— Еще один довод в пользу того, что нам надо от нее избавиться как можно скорее.

Она предупредила возражения сэра Микаэля.

— О, прошу вас, у нас нет времени выбирать слова. Или она, или мы! Надо, наконец, решить это.

— Не знаю, Глория, отдаете ли вы себе отчет в том, что вы требуете от меня!

Она ответила ему устало:

— Хорошо, больше не будем об этом… Вы безвольный обманщик, Микаэль…

— Обманщик?

— Я совсем не уверена, что та абракадабра, что вы рассказали мне, правда.

— Даю честное слово!

Глория на минуту задумалась.

— Он вам показался искренним?

— Как ни странно, да.

— Тем лучше!

— Почему?

— Постойте, Микаэль… Подумайте хорошенько, прежде чем ответить мне: вы, правда, решили пожертвовать леди Джейн ради нашей любви и богатства? Тогда я сделаю все так, что вы ничем не будете рисковать и вас никто не заподозрит…

Доктор заколебался, но потом жестокая альтернатива: потерять Глорию или тысячи фунтов стерлингов — заставила его сделать выбор.

— Да.

— Тогда само провидение послало нам этого наивного влюбленного…

— Как?.. Уж не рассчитываете ли вы на него, чтобы устранить мою супругу?

— Вас, а не вашу супругу.

— Что?

— Послушайте, Микаэль…

И мисс Гист изложила свой план. Надо будет сделать так, чтобы Нарборо и леди Джейн встретились. Реджинальд будет прекрасным свидетелем. А потом однажды леди Джейн будет отравлена по ошибке, ибо яд этот якобы предназначался любовником для мужа.

— Но как же сделать, чтобы Мортимер пришел к леди Джейн, если я его выставил за дверь?

Мисс Гист зло улыбнулась.

— Дайте мне его адрес, если знаете.

— Отель «Майфлауэр», в Блумсбэри.

— Я поговорю с ним голосом леди Джейн. Скоро вы будете свободным, дарлинг, и не забудьте сообщить в полицию об исчезновении у вас склянки с ядом… Из предосторожности.

— Вы пугаете меня, Глория… Вы обо всем подумали.

— Любящие женщины всегда такие. Возвращайтесь скорее домой и поделитесь своими ревнивыми подозрениями с Реджинальдом. В случае чего ни один полицейский не осмелится опровергнуть его показания.

— Да, но…

— Что еще?

Микаэль покачал головой.

— Но, Глория, это невозможно… Этот молодой человек меня разозлил…, даже расстроил, но… не до такой же степени, чтобы послать его на виселицу! Убрать можно лишь того, кто мешает, кто препятствует… или…

— Что или?

— Или когда кого-то ненавидишь.

Глория зло рассмеялась.

— Будьте покойны, Микаэль, вы его возненавидите…

* * *

Оставшись одна, Глория нашла в справочнике телефон отеля «Майфлауэр» и позвонила мистеру Нарборо. Пользуясь тем, что тот никогда не разговаривал с леди Джейн, она спросила вежливым тоном:

— Мистер Нарборо?

— Да… Кто у телефона?

— Леди Джейн Уортэм.

— Вы!

— Мой муж рассказал мне о вашем безумном поступке… Мне хочется вам сказать, что я глубоко тронута, но… мне хотелось бы знать… Мистер Нарборо… вы были искренни?..

— Искренен? Еще как! Я люблю вас, Джейн! Вы слышите? Я люблю вас!

Глория издала взволнованный, счастливый смешок.

— Мистер Нарборо… Как вы догадались, что я несчастна?

— Мне достаточно было увидеть ваши глаза.

— Но ведь в моих глазах не было написано, что муж изменяет мне с любовницей и проигрывает мое состояние в притонах?

— Ну конечно, я не знаю никаких подробностей… Но… О, Джейн! Если бы я мог встретиться с вами, поговорить…

— Ну что ж, приходите завтра в половине шестого… Я буду одна и, надеюсь, вам удастся убедить меня в своей искренности… До завтра, мистер Нарборо…

— Но…

Чтобы избежать ненужных объяснений, она повесила трубку.

* * *

Когда Реджинальд открыл дверь, сэр Микаэль с озабоченным видом отдал ему шляпу и пальто. Его настроение не укрылось от глаз слуги, хоть тот и не был особенно наблюдательным. Доктор поинтересовался:

— Тот тип, которого я выставил за дверь, больше не появлялся?

— Нет, сэр.

Уортэм вошел в кабинет. Вскоре он позвал Реджинальда. Тот вошел, как всегда торжественный и полный собственного достоинства.

— Входите, Реджинальд, и закройте за собой дверь.

Слуга величественно повиновался.

— Реджинальд, мне требуется ваша помощь, я надеюсь на вашу верность и ваш образ мышления.

Тот важно выпрямился.

— Мы в вашем распоряжении, сэр, и счастливы, если можем быть полезны.

— Спасибо, Реджинальд. Знаете ли вы, чего хотел тот настойчивый и невоспитанный молодой человек, который так добивался приема? Он просто хотел мне сообщить, что любит леди Джейн и хочет отнять ее у меня, даже если бы пришлось меня устранить… физически.

— Это невозможно!

— Увы!..

— Мы с возмущением констатируем, сэр, что современные нравы нас ужасают.

— Реджинальд, я люблю свою супругу и не хочу, чтобы ее у меня отняли!

— Мы совершенно убеждены, сэр, что вы можете доверять леди Джейн Уортэм.

— Разве можно утверждать что-то, Реджинальд? Женщины часто неосознанно доверяют таким натурам… Итак, Реджинальд, я надеюсь на вас, если этот тип снова появиться у нас, не спускайте с него глаз.

— Должны ли мы запретить ему входить в наш дом, сэр?

— Нет! Это создаст ему ореол мученика! Предупредите прислугу, чтобы, в случае вашего отсутствия, они заменили вас. Я ужасно волнуюсь, Реджинальд…

— Мы надеемся, что сможем успокоить вас, сэр, что сделаем все возможное, чтобы вы вновь обрели спокойствие, столь необходимое для вашей работы.

* * *

В буфетной кухарка Роза Венден и горничная Маргарет Страдсетт, открыв рот, слушали управляющего. Реджинальд был великолепен. Он был похож на командующего, отдающего последние распоряжения своему штабу накануне боя. Он закончил наставлением:

— Естественно, ничто ни под каким видом не должно выйти из этих стен. Вы обе, будучи нашими доверенными лицами, надеемся, оправдаете оказанное вам уважение. Мы хотим надеяться, что нам не придется сожалеть об этом. Мы рассчитываем на вашу бдительность, чтобы уберечь этот дом от грозящего ему скандала, который может нас также запачкать.

Роза Венден с обожанием прижала руки к груди и простонала:

— Мистер Реджинальд, позвольте мне вам сказать, что вы великолепны!

Он снисходительно улыбнулся.

— Мы охотно позволяем вам это, дорогая, поскольку знаем, что вы — здравомыслящая женщина. А вы, Маргарет?

— Я? Как бы мне хотелось оказаться на месте мадам!

Маргарет была маленькой блондинкой, пытавшейся скрасить свою жизнь, поглощая романы о любви. Эта история с молодым человеком, открыто заявившим о своих чувствах, привела ее в восторг. Реджинальд нахмурился.

— Мы плохо понимаем такое пожелание, которое мы считаем, прежде всего, неуважительным!

— Как ей повезло, что ее так любят!

Реджинальд резко отстранился.

— Мы удивлены и шокированы, услышав такие выражения, Маргарет Страдсетт!

— Почему? Что плохого быть любимой?

— Плохо, когда это не муж… миссис Венден, вам надо бы заняться ее воспитанием… У нее такие недопустимо вульгарные манеры.

* * *

Когда Мортимер пришел в дом сэра Микаэля, Реджинальд встретил его с таким высокомерием, что это насторожило бы любого. Ни слова не говоря, он ввел его в зал ожидания, где доверчивый Нарборо ожидал найти леди Джейн. Через полчаса он начал уже спрашивать себя, знала ли хозяйка дома о его приходе. Он даже и не подозревал, что вся прислуга Уортэмов по очереди наблюдала за ним через окошечко, служившее доктору для того, чтобы не пропустить знатных пациентов. Роза и Маргарет были привлечены к этим наблюдениям Реджинальдом с одной целью: чтобы они смогли узнать Мортимера, если он появиться здесь в его отсутствие. Кухарка сочла, что гость плохо воспитан, Маргарет — только вздохнула.

Ожидание показалось Нарборо слишком долгим, но он так любил леди Джейн, что мог терпеть сколько угодно, мечтая о ней и говоря про себя нежные слова…

Войдя в комнату, где томился в ожидании Мортимер, леди Ходдесдан остановилась. Этот джентльмен показался ей не принадлежащим к той социальной касте людей, которых она привыкла видеть в доме сэра Микаэля и с которыми обычно общалась. Она вдруг что-то заподозрила и наставила на него свой лорнет, спрашивая себя, мог ли он быть настоящим джентльменом. Раздираемая сомнениями, она не удержалась и спросила:

— Хоть мы и не были представлены друг другу, могу ли я просить вам удовлетворить мое любопытство, сэр… сэр…?

— Мортимер Нарборо.

— Мортимер! Какое странное имя!

— Вы находите?

— Дед моего мужа, лорда Ходдесдана, тоже носил имя Мортимер. Он привлек внимание Ее Величества королевы Виктории во время охоты на лис в Соммерсете.

— И стал ее любовником?

Леди Элен подскочила и испепелила грубияна взглядом, в котором сконцентрировалось презрение десяти поколений Ходдесданов и стольких же поколений Лэкси (леди Элен была урожденной Лэкси).

— Мистер! Прошу вас чтить память королевы!.. Мортимер Ходдесдан был назначен третьим личным секретарем… Вы ждете доктора?

— Нет, его жену.

Действительно, этот молодой человек не отличался благовоспитанностью. Леди Ходдесдан считала, что пора прекратить разговор с таким невоспитанным человеком, но любопытство взяло верх.

— Вы… Вы имеете в виду леди Джейн?

— Конечно.

— Она никогда мне не говорила о вас.

— Она и не могла.

— Почему же?

— Потому что она меня не знает…, или во всяком случае, никогда меня не видела.

— И вы ее ждете?

— И я ее жду.

— Давно?

— Уже три месяца.

Леди Ходдесдан взглянула на него округлившимися глазами.

— Может быть, вы шутите?..

— Вот уже три месяца, как я люблю ее.

— Кого?

— Джейн.

Леди Ходдесдан от удивления икнула.

— Не… не сплю ли я? Вы говорите о леди Уортэм?

— Конечно!

Оглушенная этим, она повторила:

— Конечно…

Потом, немного оправившись:

— А она… она вас любит?

— Что за вопрос! Я же ее люблю!

Дама больше ничего не понимала.

— Мистер Нарборо… Леди Уортэм — моя подруга… Что вы собираетесь делать?

Теперь он уставился на нее удивленно.

— Да увезти ее!

— Куда?

— К себе, в Камберленд.

Внезапно леди Ходдесдан поняла, что она, видимо, разговаривает с безумным. Она попыталась его урезонить.

— Смею ли я напомнить вам об одной подробности, о которой вы, кажется, забыли?

— Какой?

— Леди Джейн замужем.

Мортимер небрежным жестом отмел это возражение.

— Ну и что?

— Как так ну и что?

— Сэр Уортэм — презренный человек.

— О!

— У него есть любовница, на которую он тратит часть своих доходов.

— Как вы смеете такое говорить?

— А остальное он спускает в игорных домах.

— Но это… это просто возмутительно! Отвратительно!

— Этого я вам не говорил!

— Да нет же! Это о вас я… О! И потом… во всяком случае, сэр Уортэм существует!

— Для меня это неважно. Я устраню его!

Леди Элен от ужаса захрипела.

— Вы рассчитываете его… Боже! Мистер Нарборо, сэр Уортэм — мой друг!

— Ну и что же?

— Предупреждаю вас, что я поставлю его в известность о ваших намерениях в отношении его!

— А он знает.

— Он их… Но как?

— Я предупредил его. Я поступил честно, не так ли?

Совершенно оглушенная этим, она машинально повторила:

— Конечно, честно… Мистер Нарборо, я очень сожалею, но должна вам сказать, что вы мне совсем не нравитесь.

— Я удручен, но мне это все равно.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Я — леди Ходдесдан! Старшая дочь лорда Лэкси!

— И что из того?

— Мне кажется, вы заносчивы!

— Леди Ходдесдан, имею честь утверждать, что вы мне надоели, и я был бы вам очень признателен, если бы вы оставили меня в покое.

— О, Реджинальд! Реджинальд!

Управляющий, который, стоя у двери, не пропуская ни слова, быстро вошел в комнату.

— Реджинальд! Прогоните этого человека! Он оскорбил меня!

Реджинальд строго посмотрел на Мортимера.

— Мы были бы счастливы, мистер Нарборо, если бы вы добровольно ушли из этой комнаты и из этого дома.

Мортимер, ни слова не говоря, решил уйти, тем более что после такой сцены едва ли леди Джейн появилась бы здесь.

Когда слуга вернулся, леди Элен сказала:

— Реджинальд… после подобной встряски… я не очень хорошо себя чувствую…

— Не могли бы мы себе позволить напомнить миледи, что ей надо что-нибудь выпить?

— Вы так думаете, Реджинальд?

— Мы так думаем, миледи!

— Ну что ж, послушаюсь вас, Реджинальд… принесите джину…, в большом стакане… неразбавленного… я не перевариваю воду…

Пока Реджинальд, зная слабость гостьи, наливал ей от души, леди Элен проговорила:

— Это было ужасно, Реджинальд…

— Мы тоже так думаем, миледи.

— Знаете ли вы, что этот наглец строит планы убить лорда Уортэма, чтобы увести у него супругу?

* * *

Вернувшись в Блумсбэри, Мортимер не чувствовал себя слишком разочарованным. Он так любил леди Джейн Уортэм, что приписывал и ей свои чувства. Уверенный в том, что Джейн не вышла к нему из-за этой надоедливой леди Ходдесдан, он убеждал себя, что свидание их состоится и что Джейн ему снова позвонит.

* * *

Леди Ходдесдан, которая пила уже третий стакан джина, при виде входящего в комнату сэра Уортэма, издала громкий стон:

— Не браните меня, сэр Микаэль… Но у меня такие переживания…

— Я слышал, леди Элен… Реджинальд рассказал мне о визите этого фанфарона… Он что, безумный или…

— Хуже, сэр Микаэль! Он не только хвастается тем, что любим леди Джейн, но он еще рассказывает всякие ужасы на ваш счет!

— Что вы говорите?..

— Он заявил, что у вас есть любовница и что вы — завсегдатай игорных домов!

— О!..

— Вы можете себе представить, что будет, если подобные разговоры дойдут до этих господ из Королевского общества?

— Но это ужасно! Надеюсь, что вы не поверили ни одному слову из этих гнусностей?

— Дорогой мой, за кого вы меня принимаете? Я знаю вас как джентльмена!

— Благодарю!

— Но вы не знаете еще более страшное, сэр Микаэль! Этот человек — опасный сумасшедший! Он заявил мне о своем намерении убить вас! Вы слышите? Он хочет убить вас!

Уортэм ничего не понимал. Откуда этот тип узнал о его связи и его пороке? Доктор почувствовал, как им овладел страх… Его карьера была в руках этого Нарборо…, который к тому же демонстрировал свое намерение устранить его… А он еще испытывал угрызения совести… Глория права. Теперь он ненавидел этого человека, который грозил ему гибелью. А какова же была роль леди Джейн во всем этом? Уортэм уже ни в чем не был уверен… Нарборо должен исчезнуть, чтобы сэр Микаэль мог быть спокоен за свое будущее. Сделав над собой усилие, доктор не выказал своих чувств.

— Не надо так волноваться, леди Элен… Этот взбалмошный молодой человек… он, может быть, болен… Главное, ни слова об этом леди Джейн…

— Ну конечно же… Зачем ее волновать? Я надеюсь, что вы не будете больше его принимать у себя?

— Я вынужден!

— Что вы такое говорите?

— Поймите меня, леди Элен… До тех пор, пока я не пройду в Королевское общество, я должен быть очень внимателен к тому, что обо мне говорят.

— Даже когда ваша жизнь в опасности?

— Даже когда моя жизнь в опасности.

Леди Ходдесдан оценила мужество сэра Микаэля, который под угрозой смерти рискует ради того, чтобы сохранить уважение этих господ из Королевского общества. Она решила рассказать об этом в салонах, не сделав при этом ни малейшего намека на леди Джейн и страсть, которую она вызвала у молодого человека.

Оставшись один, Уортэм позвонил Глории и сообщил ей об этой ужасной истории. Этот Мортимер не только рассказал о том, что доктор старался скрыть — видно для того, чтобы поссорить его с супругой, — но и высказал намерение убрать своего соперника.

— Все просто, Глория, теперь — или он или я, один из нас должен исчезнуть!

— Я рада, что вы, наконец, поняли, Микаэль. Виделся ли он с леди Джейн?

— Не думаю. Ему должно быть помешало неожиданное присутствие леди Ходдесдан.

— Ну что ж, продолжим. Его безумие нам на руку.

— Да. Можно подумать, что он старается сделать все, чтобы я не испытывал угрызений совести! Но мне хотелось бы знать, кто рассказал ему обо мне?

— И мне тоже, — цинично ответила мисс Гист.

* * *

Вечером, все так же выдавая себя за леди Джейн, Глория снова позвонила в отель «Майфлауэр» и сказала Мортимеру, что не могла с ним увидеться, так как узнала, что к ним пришла леди Ходдесдан. Она просила у него прощения, и услышав, что Мортимер готов безропотно снести все, что он нее исходило, она попросила его снова придти завтра на Харли стрит в то же время, но, как только его проводят в приемную, зайти в кабинет сэра Микаэля, которого не будет дома. Влюбленный молодой человек пообещал все сделать так, как ему сказали. После этого Глория повесила трубку, повторяя про себя, что все мужчины — глупцы.

* * *

Однако Мортимер Нарборо не был глупцом. Он принадлежал к категории мечтателей. Он родился в Камберленде. Его отец был егерем, мать — горожанкой, которая считала свой брак мезальянсом. Мортимер (названный так матерью) рано потерял отца и его воспитывала мать, которая все свое свободное время читала романы Вальтера Скотта. Стараясь забыть о своей серенькой жизни, сна воображала себя запертой в башне принцессой, которую должен освободить некий рыцарь, каждый раз разный в ее мечтах. Их поддерживал дядя Мортимера, оптовый торговец бакалейными товарами, который очень любил свою сестру, хоть она и презирала его. Мортимер был тоже склонен к мечтательности, пребыванию в мире сказок, и если бы не дядя, рисковал так и остаться в детстве. Он поступил в колледж, хорошо учился и с честью выдержал трудные экзамены.

Однако, его учеба сначала в школе, затем в колледже, была лишь скучной обязанностью, тем не менее необходимой, чтобы не быть больше на шее у родственника и в дальнейшем не умереть с голоду. Но как в школе, так и в университете, Мортимер продолжал витать в облаках. Он с воодушевлением занимался литературой, терпел историю и географию, с трудом изучал иностранные языки и ненавидел точные науки. Его совершенно не интересовали его товарищи по учебе. Футболу, регби и крикету он предпочитал длинные прогулки по полям и лесам. Он стал взрослым, но продолжал витать в облаках. Как только у него выдавались свободные дни, он сразу же уезжал в маленький дом на берегу озера, где жила его мать, и там эти две очарованных души предавались мечтаниям.

Самой большой радостью Мортимера было получить должность учителя словесности в колледже Кесвика, а самым большим горем — смерть матери, которая так и не дождалась своего рыцаря-освободителя. Умирая, она выдала имя своего выдуманного героя: Дункан. Правда, нашлись злые языки, которые говорили, что это имя носил коллега мистера Нарборо-отца.

Мортимер оставил за собой домик родителей, где он проводил свой отпуск. Ему никогда не приходило в голову жениться. И действительно, какая женщина смогла бы проникнуть в тайный мир этого холостяка, чтобы все там разрушить? В колледже его любили, хоть и считали, что у него «не все дома». Он был хорошим учителем, и ученики любили его за его наивность, часто подшучивали над ним, но он никогда не сердился. Что касается его коллег, то они относились к нему снисходительно, и их отношения не омрачали никакие его амбиции, которых просто не было. Директор заведения, Освальд Камнок, считал его своим взрослым воспитанником, требовавшим повышенного внимания.

Молодая преподавательница французского, боявшаяся остаться старой девой, не побоялась скомпрометировать себя, лишь бы склонить Мортимера сделать ей предложение. Но напрасно. Раздосадованная, она ушла из колледжа.

А затем — его поездка в Лондон, где он, прогуливаясь по Сан-Джеймс стрит, повстречал леди Джейн и последовал за ней до Харли стрит, чтобы узнать, кто она. Кто скажет, какие образы возникли в голове Мортимера при виде супруги сэра Микаэля? Во всяком случае, он безумно влюбился и убедил себя, что она станет его спутницей на все оставшиеся годы жизни.

Нет, Мортимер Нарборо совсем не был сумасшедшим. Он был поэтом, заблудившимся в том мире, где ему не было места. Судьба, поставившая его на пути сэра Микаэля и Глории Гист, обрекла его на гибель среди людей, которые были его полной противоположностью.

* * *

На другой день после неудавшегося визита в леди Джейн, Мортимер снова появился на Харли стрит, как его попросили. Реджинальд, все так же высокомерно презрительный, снова проводил его в приемную, на этот раз пустую. Как только мажордом оставил его одного, он быстро вошел в кабинет сэра Микаэля, где он надеялся встретить леди Джейн. И был очень разочарован, не найдя ее там. А в это время Реджинальд, предупредив прислугу о том, что надо быть начеку, снова занял свой наблюдательный пост и чуть не упал, увидев в замочную скважину, что приемная пуста. Куда подевался этот тип, намеревавшийся обесчестить сэра Микаэля? Реджинальд, как разъяренный бык, бросился вперед, забыв от волнения и гнева о своей природной сдержанности. Обнаружив Мортимера в кабинете хозяина, он вздохнул и снова обрел свое хладнокровие.

— Позвольте нам спросить вас, мистер Нарборо, кто позволил вас войти в кабинет?

Расстроенный тем, что не встретил леди Джейн, Нарборо не ответил слуге. Он начал спрашивать себя, что означали эти телефонные звонки. Как бы ни верил он в доброту и чистоту мира, Мортимер начал сомневаться, и это привело его в дурное расположение духа даже больше, чем отсутствие леди Джейн. Впервые в жизни ему не захотелось прогуляться и, выйдя из дома сэра Микаэля, он прямо направился в отель.

Услышав от Реджинальда потом, что произошло, доктор стал притворно спрашивать, что привело Нарборо в его кабинет. Он бегло осмотрел стены, потом вдруг вскрикнул, указывая на приоткрытую дверцу шкафчика:

— Это не вы, Реджинальд?..

— О, сэр!

— Простите меня, но я так взволнован…

Он вгляделся в замочную скважину и выпрямился, изображая изумление.

— Замок сломан.

— О!.. Но это же… шкафчик с ядовитыми веществами, сэр!

— Действительно!

— Боже праведный!

Сэр Микаэль проверил по списку содержимое шкафчика, потом воскликнул:

— Нет флакона с наперстянкой!

— Это… опасно, сэр?

— Это почти такой же сильный яд, как и цианистый калий, который, к счастью, не тронут!

— Сэр, похитителем может быть только этот Нарборо! Мы слышали, как он говорил леди Ходдесдан, что он хочет устранить вас, сэр! Вызвать полицию?

Уортэм внутренне ликовал. Леди Ходдесдан и Реджинальд — два прекрасных свидетеля, которые в нужный момент уличат Мортимера.

— Вы ведь знаете, Реджинальд, что я добиваюсь избрания в Королевское общество… Его члены — слишком педантичны… Мне кажется, сейчас не стоит, чтобы обо мне заговорили… Надо просто удвоить бдительность и надеяться, что этот сумасшедший использует дигиталис для себя, если конечно, это он его взял… Не следует обвинять, не имея доказательств… Британское правосудие очень сурово к беспочвенным обвинениям.

— И все-таки, сэр…

— Поэтому, я просто составлю заявление о пропаже и вы отнесете его в полицию.

Слуга ушел, полный восхищения своим хозяином, столь по-христиански отнесшимся к провинившемуся.

* * *

Мортимер Нарборо в это серое утро британской столицы укладывал чемодан. Надо было возвращаться к своим озерам, лесам и скалам. Он наивно думал, что в Камберленде люди были не такие злые, как в Лондоне. Он с нежностью укладывал потрепанную за двадцать лет книгу Шекспира, когда зазвонил телефон, и сердце его замерло.

Ненастоящая леди Джейн стала просить прощения у Нарборо. Она извинялась за те испытания, которым она подвергла своего верного рыцаря, но она не могла сразу поверить в его искренность в этом мире современных нравов. Вчера она была за дверью кабинета, в комнате, где она обычно занимается рукоделием, но в последний момент она не решилась выйти.

Все в этих словах восхитило Мортимер: верный рыцарь, испытания, которым его подвергла Дама сердца, рукоделие… Он снова погружался в атмосферу своего странного детства, о котором он никак не мог забыть. Он ответил, что обязательно придет после обеда и надеется наконец рассказать ей, что переполняет его сердце. Молодая женщина пообещала встретиться с ним, она будет ждать его в салоне.

* * *

Леди Джейн любила эти часы после полудня, когда дом пустел после ухода обычных посетителей. Она усаживалась в салоне и принималась за рукоделие, современная Пенелопа в ожидании возвращения своего Улисса, который никогда далеко не уходил. Такое домашнее полузаточение защищало Джейн Бромсвелл от мерзостей повседневной жизни и сделало ее беззащитной. Ее научили любить своего мужа и быть ему верной, что бы он ни сделал, поэтому, храня в мыслях созданный ею образ сэра Микаэля, она думала, что победит Глорию Гист и вернет себе нежность супруга. Конечно, жизнь, которую она вела, разочаровывала ее своей монотонностью, но ведь она была женой человека с такой завидной репутацией. Ей приходилось терпеть, в том числе и ее светские обязанности, к которым она не питала никакой склонности.

Услышав за дверью чьи-то шаги, она решила, что пришел муж. Она уже готова была встать, чтобы приветствовать его, как вдруг увидела в дверях незнакомого человека.

Оказавшись внезапно перед той, которую он так мечтал увидеть, Мортимер застыл на месте, и они оба как зачарованные смотрели друг на друга. Нарборо очнулся первым. Он подошел к ней и протянул к ней руки:

— Джейн…

Леди Уортэм подскочила.

— Простите?

— Джейн… Моя Джейн!

Такая сцена была настолько вне понимания хозяйки дома, что она и не подумала позвать на помощь. Это было, как если бы на улице кто-то грубо пристал к ней.

— Но…

— Дорогая моя… Это чудесно! Вы и я… Я и вы…

Джейн испугалась и хотела дотянуться до шнурка звонка, чтобы позвать кого-то, но Нарборо встал на ее пути.

— Нет, прошу вас… Не звоните! Неужели вы хотите, чтобы этот ужасный Реджинальд что-то узнал о нашем приключении?

— Нашем приключении?

— Джейн, дорогая, не прикидывайтесь, что ничего не понимаете!

— Но, в конце концов, по какому праву вы называете меня просто по имени?

— Потому что я люблю вас.

— Вы…

— Вы об этом знаете, я уже говорил вам это, и не раз, по телефону. Да кроме того, вам наверное сказал ваш муж?

Леди Джейн беспокойно посмотрела на своего собеседника.

— Мой муж знает?

— Конечно, потому что я хочу, чтобы мы с вами любили друг друга открыто.

Теперь она уже не сомневалась, что имела дело с безумцем, но не испытывала страха, скорее это ее забавляло. Она продолжила игру:

— Вы рассказали об этом сэру Микаэлю?

— Да.

— Что он вам ответил?

— Он мне показался несколько шокированным.

— Я думаю!

— Естественная реакция, но он, наконец, поймет, что ему следует отступить, потому что я люблю вас, а вы должны меня полюбить.

Она не могла удержаться от смеха.

— Потому что я должна вас полюбить?

— Обязательно.

— Мне кажется, вы забыли, что я порядочная женщина?

— Я надеюсь, потому что я тоже — порядочный человек, и хочу вас любить самым честным образом в мире.

— Скажите, это вы — тот джентльмен, который сослался на меня, чтобы встретиться с сэром Микаэлем?

— Да, но я не джентльмен, просто счастливый человек, потому что люблю и любим.

— Мной?

— Вами.

— Могу я спросить вас, почему вы решили, что я вас люблю?

— Признаюсь, у меня мало доказательств… По правде сказать, вы холодны, и это меня расстраивает.

— Не думаете же вы, что я должна броситься вам на шею?

— Да.

Джейн расхохоталась. Это, кажется, не обидело ее собеседника, сказавшего:

— Вы чудесно смеетесь… так молодо…

И леди Уортэм поняла, что она давно так не смеялась, очень давно.

— Это вы сказали мужу, что у меня серые глаза?

— Да.

— Зачем было сочинять эту ложь?

— Я не хочу, чтобы ваши глаза были для меня того же цвета, что и для других.

Этот молодой человек забавлял леди Джейн и в то же время трогал ее…

— Садитесь… Кстати, как вас зовут?

— Мортимер Нарборо.

— Мортимер… Правда?

— Правда.

— Впрочем, в вас все необычно… А на что вы надеялись, входя сюда, не будучи представленным?

— Увезти вас.

— Куда?

— В Камберленд.

— Почему в Камберленд?

— Потому что я там живу… Там очень красиво, вы знаете? Вы увидите мои озера… У меня есть маленький дом на краю леса на берегу Деруэнта… Маленький дом для Белоснежки и ее семи гномов… Мне кажется, вы будете там счастливы.

Вдруг что-то прорвалось в сердце леди Джейн. Рассказ этого чудака вынес на поверхность ее сознания давно забытые мечты о разделенной любви. Голос ее дрогнул, когда она спросила:

— Когда вы меня полюбили?

— С тех пор, как увидел вас в парке Сан-Джеймс. Три месяца тому назад.

— И вам этого было достаточно, чтобы выстроить целый роман?

— Чтобы начать жить.

Леди Джейн взглянула на него.

— Мистер Нарборо, возвращайтесь поскорей в ваш Камберленд и постарайтесь забыть эту историю.

— Вы выставляете за дверь человека, который вас любит так, как я люблю? Это невозможно, Джейн!

Молодая женщина встала, чтобы уйти.

— Перестаньте меня называть так, прошу вас.

— Хорошо, Симбелина.

— Симбелина?

— Я так назвал вас, когда впервые увидел, и так вас называю в своих письмах к вам.

— Вы мне пишите?

— Каждый вечер вот уже три месяца. Мне кажется, у меня есть способности, чтобы писать любовные письма.

— Тогда почему бы не писать их другим?

— Что за вопрос! Да потому что я люблю вас!

— Опять!

— Как это опять? Мы любим друг друга всего десять минут и вы хотите, чтобы все кончилось? Вы даже не поцеловали меня!

Леди Джейн прекрасно понимала, что ей нужно было встать в позу оскорбленной невинности и немедленно прогнать этого нахала. Но, слушая Мортимера, она возвращалась в годы своего детства, когда ее гувернантка мисс Дженифер Холмес читала ей сказки, где все было просто и чудесно. Ей казалось, что Мортимер пришел к ней из тех книг в красной обложке с золотым обрезом. Было бы смешно сердиться над персонажем из тех волшебных сказок. Лучше было продолжать игру. Леди Джейн улыбнулась своему странному гостю.

— Я думаю, Мортимер, что вы меня действительно любите какой-то романтической безумной любовью… Благодарю вас… Это очень приятно узнать, что тебя любят… только, вы пришли слишком поздно. Я — замужем и всегда буду верна своему мужу…

Она встала, ласково положила свою руку на плечо этого большого ребенка и тихонько повела его к двери.

— Я вам очень признательна за те прекрасные воспоминания, которые вы мне подарили…

Она открыла дверь, ведущую в вестибюль.

— Я буду думать о вас, когда мне станет грустно… Я буду говорить себе, что там, на берегах озера в Камберленде, в незнакомом мне доме меня ждут письма о любви, которые я никогда не прочту…

— Джейн… моя Джейн, наконец найденная и тут же потерянная…

Она слегка его подтолкнула.

— Прощайте, Мортимер…

В этот момент сэр Микаэль, хитрый, полный ненависти и грязных мыслей, вошел в салон, разом прогнав те призраки, которые возникли в памяти Джейн и защищали ее в этой жизни.

— Надеюсь, что не помешал вам, дорогая?

Внезапно спустившись на грешную землю, леди Джейн вскрикнула, и этот крик показался леди Ходдесдан и Реджинальду, которые шли позади доктора, криком виновной в измене супруги. Леди Элен не удержалась и воскликнула:

— Действительно, дорогая, если бы мне сказали, я бы не поверила! Что касается вас, мистер… мистер…

Мортимер улыбнулся ей.

— Мистер Нарборо.

— Вот именно… Ну что ж, если бы я была мужчиной…

Уортэм перебил ее:

— Прошу вас, леди Ходдесдан…

— Вы правы… Это касается только вас!..

Леди Джейн наконец поняла, что они о ней подумали, и возмутилась.

— Что это значит, Микаэль?

— Может, это мне следует спросить вас, что делает здесь этот человек?

— Ну так спросите меня.

Такая искренность совсем не была в интересах доктора, и он попытался снова овладеть ситуацией.

— Я не хотел бы публично вас унижать!

— Унижать? А как вы могли бы меня унизить?

И снова леди Ходдесдан вмешалась не в свое дело.

— Но Джейн, вы, кажется, не понимаете, что этот человек всюду рассказывает, что любит вас и хочет устранить сэра Микаэля?

Леди Джейн рассмеялась.

— Не могу себе представить, что Мортимер мог бы кого-то убить…

Микаэль, разъярившись, вскричал:

— Как? Мортимер?

Леди Ходдесдан обратилась к Реджинальду как к свидетелю:

— Невообразимо!

Мажордом лишь горестно покачал головой, как если бы ему сказали, что тред-юнионы выбрали для своего ежегодного конгресса Букингемский дворец. Нарборо решил, наконец, покончить со всем этим.

— Почему столько разговоров? Я ведь говорил вам, что люблю вашу жену?

Леди Ходдесдан застонала:

— О, Боже мой!

И она без чувств упала в почтительно протянутые руки Реджинальда Чедгрейва. Возникло некоторое замешательство. Реджинальд спрашивал сэра Микаэля, что ему делать с его ношей. Леди Джейн требовала у своего мужа вразумительно объяснить его недомолвки, а он, в свою очередь, требовал, чтобы Мортимер немедленно ушел. Видя, что никто и не думает о ней, леди Ходдесдан решила придти в себя и, посчитав, что сэр Микаэль готов был броситься на того, кого считал любовником своей супруги, предупредила его:

— Уортэм! Не делайте этого! Вспомните, кто вы!

Доктор внезапно успокоился и поклонился ей:

— Благодарю вас, моя дорогая, за ваше предупреждение…

Снова овладев собой, он улыбнулся своей супруге:

— Я уверен, что это просто недоразумение и вы развеете мои подозрения, Джейн, когда захотите. Я прошу всех все забыть и пойдемте что-нибудь выпьем, чтобы придти в себя… Реджинальд?

— Что вам подать, сэр?

Доктор вопросительно повернулся к леди Ходдесдан, которая промяукала:

— Вы же знаете мою слабость к джину, дорогой…

Мортимер воскликнул:

— Ну что ж, миледи, наши вкусы сходятся… Я очень люблю джин… но пью его очень редко.

Сэр Микаэль заметил ехидно:

— Из благоразумия?

— Из экономии.

Леди Элен сделала гримасу, доктор улыбнулся, а Джейн умилилась простоте этого молодого человека, который не знал, какую ошибку он допустил, признавшись в бедности. Леди Ходдесдан сухо проговорила:

— Я думаю, мистер…

— Нарборо.

— Мистер Нарборо, что наша общая склонность к джину — это единственное, что нас объединяет. Но сама мысль, что мы можем любить одно и то же, мне отвратительна. Я выпью виски, Реджинальд…

Леди Джейн и ее супруг также согласились на виски.

Реджинальд вышел, чтобы принести напитки и почти тотчас вернулся, толкая перед собой столик на колесах со стаканами и солеными бисквитами.

— Я сам налью, Реджинальд.

Тот сухо поклонился и вышел. Он не понимал, как сэр Уортэм мог пить в компании с таким человеком, который намеревался не только соблазнить его жену, но и убить его самого.

Пока леди Джейн угощала всех птифурами, Микаэль, по привычке, протянул стакан с джином леди Ходдесдан, которая, уже забыв, что хотела выпить виски, взяла то, что ей дали и быстро, как старая алкоголичка, поднесла его к губам. Доктор наполнял стакан Мортимера, когда странный звук заставил его обернуться. Он чуть не уронил бутылку. Леди Ходдесдан, держась за сердце и округлив глаза, захрипела и упала.

Сэр Микаэль, как парализованный, не двинулся с места, видя, как леди Джейн бросилась на колени, чтобы попытаться вернуть к жизни старую леди.

— Микаэль! Что же вы! Помогите! Что с вами?

Уортэм пришел в себя. Он наклонился над леди Элен и сразу понял, что она мертва. Он поднялся, взял стакан, из которого пила гостья, понюхал, покачал головой и позвал Реджинальда.

— Реджинальд… страшный случай…

Старый слуга, выпучив глаза, смотрел на труп.

— Леди Ходдесдан умерла… Боже!

— Зовите полицию, Реджинальд!

— Полицию, сэр?

— Леди Элен отравлена.

* * *

В ожидании полиции, доктор оставил свою супругу и Мортимера у мертвого тела, а сам бросился в свой кабинет и позвонил Глории.

— Алло! Глория?

— Да… Что с вами, Микаэль? Ваш голос…

— Жду полицию…

— Что?

— У нас в доме умер человек… отравлен.

— А, понимаю! Браво и держитесь!

— Нет, вы не поняли, Глория! Отравлена не Джейн, а леди Ходдесдан.

— Леди… Но почему она?

— Откуда я знаю.

— Микаэль… Вы ошиблись, наверное?

— Нет, я не ошибся, Глория, представьте, я никого не пытался отравить!

Глава 3

Инспектору Дэвиду Тъюстеду осталось прослужить несколько месяцев до его отставки и отъезда в старый дом, унаследованный от родителей возле Грэйт Ярмут в Норфолке. Тъюстед старел и с горечью думал о своей неудавшейся жизни. Он считал, что был рожден, чтобы стать моряком, но потом вдруг, неизвестно почему, оставил свои мечты о море и стал полицейским. Характер у него был угрюмый и его не любили, но и не ненавидели в Скотлэнд-Ярде. О нем не думали, и его коллеги совсем не переживали его скорый уход, поскольку он никак не касался их повседневных забот. Начальство же, наоборот, очень его ценило, прежде всего его прозорливость, решительность, основанные на его долгом опыте, особенно же отмечали то понимание, которое он выказывал, и его стремление улаживать дела, а не обострять обстановку.

Так случилось, что когда раздался звонок с Харли стрит, Дэвид был единственным свободным инспектором. Ворча про себя, он взялся за это расследование, которое должно было стать последним в его жизни делом. В помощь себе он взял сержанта Омера Эйбриджа, который тоже заканчивал свою карьеру на службе Ее Величества. Тридцать пять лет тому назад он, крестьянин из Йоркшира, приехал в Лондон и сумел за эти годы не потерять ни своего акцента, ни манер сельского жителя. Вот за что его и любил Дэвид.

По правде сказать, сержант, не способный ни на какую инициативу, поднялся по служебной лестнице только благодаря выслуге лет и хорошему здоровью. Инспектору же от него было нужно лишь его живительное присутствие и то, что его никогда ничто не волновало.

* * *

Инспектора нисколько не задело высокомерное поведение Реджинальда Чедгрейва. Наоборот, под холодным взглядом Тъюстеда тот почувствовал себя неуютно. Инспектор лишь сказал:

— Полиция.

Реджинальд поклонился:

— Если вы соблаговолите войти, мы сообщим о вашем приходе.

Дэвид решительно отстранил слугу.

— Незачем. Покажите лишь, где это.

Это было столь необычно, что Реджинальд не мог произнести ни слова и лишь жестом растерянно указал на дверь салона. Такая анархия окончательно сбила его с толку. Теперь все было возможно…

Полицейский вошел, не постучав. Одним взглядом, он оценил обстановку. Прежде всего труп, лежащий на диване. Рядом с ним, благородный человек, очевидно хозяин дома. За ним — женщина, сестра или супруга хозяина. Еще дальше — молодой человек, вид которого, костюм и некоторая растерянность позволяли думать, что он чувствовал себя здесь не в своей тарелке.

— Инспектор Дэвид Тъюстед из Скотлэнд-Ярда. А это сержант Эйбридж. Вызывали?

Сэр Микаэль вышел вперед:

— Сэр Микаэль Уортэм… врач, моя жена леди Джейн… Мистер Нарборо… Это я вас вызвал, инспектор…

Тъюстед прервал его, указав пальцем на покойницу:

— Кто это?

— Леди Элен Ходдесдан.

Покачав головой, инспектор дал понять, что знал, о ком идет речь. Уортэм продолжил:

— Моя старая пациентка и друг.

— Что произошло?

— Ну что ж, всем предложили напитки… Леди Элен выпила свой бокал одним глотком…

Дэвид нахмурился. Сэр Микаэль ответил на его немой вопрос.

— Это одна из ее слабостей, инспектор… но в ее возрасте, это не имело особого значения.

— Мне кажется, нет.

— Именно… Она выпила и упала, как подкошенная.

— Леди Ходдесдан была вашей пациенткой?

— Совершенно верно.

— Значит, я заключаю, что леди Ходдесдан страдала сердечной болезнью. Может быть, она умерла от внезапного приступа?

— Нет, не думаю.

— Почему?

— Потому что я ее осматривал вчера или позавчера. В ее состоянии не было ничего тревожного, и потом… я понюхал ее стакан, то, что там оставалось… Я почти уверен, что там был цианистый калий…

— Что позволило вам подозревать отравление?

— Я не знаю… Может быть то, что вчера у меня исчез флакон с дигиталисом из взломанного шкафчика с ядовитыми веществами…

Тъюстед от удивления присвистнул. Уортэм поспешил добавить:

— Об этом мы сообщили в полицию.

— А о взломе?

— Нет.

— Почему?

— Я надеюсь быть избранным в Королевское общество и любая огласка может мне повредить.

— Вижу. Был ли кто-нибудь еще здесь после того, как умерла леди Ходдесдан?

— Нет.

— Эйбридж, позвоните в Скотлэнд-Ярд, чтобы прислали машину, потом заверните эти стаканы, они послужат нам вещественными доказательствами.

Пока Омер выполнял приказание, Тъюстед обратился к остальным.

— Только заключение судебного врача покажет, что леди Ходдесдан умерла естественной смертью или была отравлена. До тех пор я не имею права считать вас подозреваемыми, а лишь свидетелями. Мне хотелось бы побеседовать с вами с каждым в отдельности, но вы можете отказаться пока нет подтверждения преступления.

Сэр Микаэль, леди Джейн и Мортимер заявили, что они готовы отвечать на любые вопросы, которые инспектор сочтет нужным задать. Доктор предложил для этой цели свой кабинет. По статуту, это не был еще допрос. Тъюстед ждал, когда специальные службы примутся за дело, судебный врач даст свое заключение о причине смерти, проведя предварительный анализ, и будет проведено вскрытие. Он попросил сэра Микаэля провести его в свой кабинет, а Омеру было поручено не спускать глаз с леди Джейн и Мортимера.

Дэвид Тъюстед уверенно уселся в кресло доктора, а хозяин сел в одно из кресел, в которых обычно сидели больные.

— Неприятная история, сэр Микаэль, если ваш прогноз и заключение судебного эксперта подтвердятся вскрытием… Расскажите мне о краже дигиталиса.

Доктор рассказал, как он в присутствии слуги обнаружил кражу. Полицейский что-то записал.

— И у вас нет никаких подозрений в отношении личности вора?

— Бог мой…

— Ну же, доктор, ведь речь идет, по-видимому, об убийстве, должен вам напомнить.

— Вот именно, инспектор, назвать имя того, кого я подозреваю, значит заподозрить его в убийстве. Вы понимаете мои колебания?

— Сэр Микаэль, оставьте мне подозрения и даже обвинения, мне нужны от вас лишь свидетельства.

Уортэм сделал вид, что он через силу рассказывает о том, как его слуга застал Нарборо в его кабинете, куда он проник тайком.

— Если я правильно понял, доктор, вас не было дома?

— Я заканчиваю прием больных к пяти часам, а это произошло около пяти часов сорока пяти минут.

— Вы принимаете, назначив час?

— Совершенно верно.

— Мистеру Нарборо было назначено время?

Сэр Микаэль пожал плечами.

— Если вы успели заметить, инспектор, он не может быть моим пациентом.

— Тогда что же он здесь делает?

— Вам это покажется очень странным.

— Скажите же!

— Чтобы попытаться встретиться с моей супругой, в которую он, по его словам, без памяти влюблен.

— Кому это он сообщил?

— Мне.

— Очень странно, не правда ли?

— Без всякого сомнения… Но этот Нарборо меня особенно интересует как клинициста. Я совершенно убежден, что мы имеем здесь дело с аморальностью, социальной анархией!

— Не правильней ли было бы, чтобы он обратился непосредственно к вашей жене?

— Инспектор! Леди Джейн знает свои обязанности…

— Я нисколько не сомневаюсь, но я по-прежнему не понимаю, как этот Нарборо — а вы знаете о его намерениях — смог войти в ваш дом?

— Я вам объяснил, что он меня интересует.

— Да.

— И потом, я не предполагал, что он может украсть дигиталис. Я нашел его в компании леди Джейн. Со мной лично пришла леди Ходдесдан, которую я повстречал на пороге моего дома.

— Как случилось, что леди Джейн никого не позвала, чтобы выставить этого нахала?

— Я еще не успел ее об этом спросить.

— А вы сами, доктор, почему вы не выставили за дверь этого типа?

— Я чуть было не сделал это, но леди Ходдесдан напомнила мне, что я должен быть сдержанным, что я не могу допустить никакого скандала, вот почему я счел за лучшее считать этого грубияна просто невоспитанным мальчишкой… Я не мог вести себя по-другому, не желая выставить леди Джейн в дурном свете и допустить, что она выслушивала этого свихнувшегося.

— Это точка зрения. Что вы думаете, сэр Микаэль, об этом убийстве?

— Как мужчина с мужчиной?

— Да, если хотите.

— Так вот, я уверен, что леди. Ходдесдан умерла по ошибке.

— Что вы имеете в виду?

— Что убить хотели отнюдь не леди Ходдесдан.

— А кого же?

— Меня.

— Вас? Что позволяет вам так думать?..

— Я — супруг, я мешаю, я — препятствие…

— И вы считаете, что этот Нарборо захотел вас убрать, чтобы сблизиться с леди Джейн?

— Я абсолютно в этом уверен.

— Как вы считаете, убийца — вольный или невольный — леди Ходдесдан — Нарборо или… леди Джейн?

Врач подскочил.

— Моя супруга? Вы с ума сошли… Прошу вас меня простить, но Джейн не испытывала никакой враждебности в отношении леди Элен, конечно, она раздражала иногда, как и других, однако, чтобы убить…

Полицейский заметил:

— А разве вы не сказали мне, что речь идет скорее всего об ошибке? Извините меня за такое предположение, которое я не могу отбросить… А если леди Джейн захотела бы избавиться от вас, чтобы уйти к Нарборо?

Сэр Микаэль рассмеялся.

— Она его видела впервые.

Тъюстед подскочил на стуле:

— А вы в этом уверены?

Уортэм хотел запротестовать, но инспектор жестом остановил его.

— Если леди Джейн и этот молодой человек уже встречались, то это объяснило бы, сэр, почему ваша жена терпела его присутствие пока вас не было дома… Вы ведь поставили ее в известность в отношении тех чувств, которые питал к ней этот Нарборо?

— Нет.

— И все-таки вы нашли их вместе… Леди Джейн относится к тому миру, где не просто обратиться к человеку, не будучи представленным.

Сэр Микаэль не знал, что на это сказать. Возможно ли, чтобы леди Джейн разыгрывала комедию? Обманывала его? Инспектор про себя улыбнулся при виде растерянности столь самоуверенного человека, который с самого начала показался ему антипатичным.

— Думаю, что пока этого достаточно, доктор. Могу ли я поговорить с вашим слугой?

— Я пришлю его к вам.

В те короткие мгновения, что он остался один, Дэвид Тъюстед подумал о своей профессии и сказал себе, что как бы долго ты ни проработал, никогда нельзя считать, что ты уже все знаешь. Увидев входящего мажордома, инспектор представил себе архиепископа Кэнтерберийского, принимающего его в своем доме.

— Как вас зовут?

— Реджинальд Чедгрейв.

— С какого времени вы живете в этом доме?

— Восемь лет, сэр.

— А до этого?

— Пять лет у герцога Киркмера, двадцать седьмого… Одиннадцать — у графа Эгремона… Девять лет у баронета Драммора… Наконец, четыре года, в начале, — у герцогини де Бар. Нам пятьдесят семь лет, сэр.

— Прекрасная карьера.

— Мы можем этим гордиться, сэр.

— Что вы думаете о сэре Микаэле и его супруге?

— Вообще, мы не думаем, сэр, но исключительно для того, чтобы помочь джентльмену из Ярда, скажем, что они неплохи в своем духе.

— Что вы имеете в виду?

— Мы рассказали вам в каких домах мы служили, а теперь мы вынуждены считать наше пребывание здесь как некую немилость… Немилость, которой мы обязаны не себе. Это несчастный результат социальных потрясений, не позволяющих более знаменитым фамилиям поддерживать должный уровень. Мы должны признать, однако, что могли пасть еще ниже.

— Муж и жена ладят между собой?

— Нам так кажется, сэр.

— А леди Ходдесдан?

— Конец фамилии, сэр, но еще неплохого качества. Ужасно болтлива и слишком легко сходится с людьми низкого происхождения… У нее была слабость все еще считать себя неотразимой. Очаровательная личность при условии, если не живешь постоянно рядом с ней.

— А этот Нарборо?

Реджинальд презрительно скривился.

— Не интересен, сэр.

— А что еще?

— Человек, лишенный всякого воспитания… Он вошел сюда как в завоеванную страну, не назначив свидания… Совершенно невообразимо!

— А что он хотел?

— Встретиться с сэром Микаэлем.

— Чтобы сообщить ему что?

Реджинальд выпятил грудь.

— У нас нет привычки подслушивать у дверей, сэр.

— Привычки… я уверен…, но в этот раз?

Под взглядом полицейского, Реджинальд смешался. Тъюстед настаивал:

— Поведение этого посетителя вас насторожило… Вы испугались за своего хозяина, поэтому позволили себе нарушить принципы.

— Вы совершенно правильно поняли нашу ситуацию, сэр!

— И что вы услышали?

— Немыслимо, сэр!.. Этот тип осмелился заявить сэру Микаэлю, что он любит леди Джейн и намеревается забрать ее с собой в Камберленд!

— И какова была реакция сэра Микаэля?

— Сначала это его позабавило, потом он все более и более раздражался, до тех пор, пока не предложил этому типу уйти.

— И он ушел?

— Он ушел, сэр, но явился на другой день…

— Что ему было надо?

— Увидеть леди Джейн.

— И вы не выставили его за дверь?

— У нас был приказ, сэр. По вашему мнению, сэр Микаэль не очень верил нелепостям, которые тот говорил, и подозревал, что была какая-то тайна… Вот почему мы должны были не спускать с него глаз.

— Сквозь стены?

— Через замочную скважину, сэр. В этот день этот Нарборо встретился с леди Ходдесдан и осмелился заявить ей, что любит леди Джейн и намеревается устранить сэра Микаэля!

— Вы это услышали?

— Как мы слышим вас, сэр.

— Несколько наивно с его стороны, не так ли?

— Этот малый ни на кого не похож и поступает не как все.

— Начинаю верить.

— На следующий день мы застали его в кабинете доктора, куда он пробрался из зала ожидания. Он спокойно вышел оттуда, а когда сэр-Микаэль возвратился домой, он обнаружил, что у него пропал флакон дигиталиса. Мы позвонили в комиссариат и нам очень грубо ответили. Наконец, сегодня вечером, когда доктор вернулся домой вместе с леди Ходдесдан, мы нашли этого Нарборо возле леди Джейн.

— По вашему мнению, преступником должен быть только Нарборо?

— Нам трудно думать иначе, сэр.

— Но… зачем было этому парню убивать старую леди?

— Здесь… мы склонны считать, что произошла ошибка.

— Вы не один так думаете…, а как мистер Нарборо смог бросить яд в стакан леди Ходдесдан?

— Право, сэр, в этом вопросе мы вынуждены признаться в незнании.

— Тогда примите совет: никогда не обвиняйте, если не можете представить доказательств… До сих пор вы говорили мне лишь о мотивах. Благодарю вас. Попросите леди Уортэм зайти ко мне, пожалуйста.

Реджинальд ушел, полный презрения. Этот полицейский был склонен защищать Нарборо. Слуга презрительно фыркнул: эти простолюдины поддерживали друг друга. Классовая солидарность! Предаются интересы Королевы! Да разве может быть иначе с тех пор, как лейбористы у власти! Бедная Англия!

А в это время полицейский сказал себе: все в этом деле кажется слишком простым. Если этот Нарборо действительно имел намерение убить кого-то, то зачем он старался всех предупредить об этом? И что за глупость взять яд у будущей жертвы, в таком месте и в такое время, которые могли бросить подозрения только на него? Слишком просто, слишком глупо, если, конечно, не имеешь дело с сумасшедшим… И если Нарборо хотел убить сэра Микаэля, то почему жертвой стала леди Ходдесдан?

* * *

Леди Джейн, в отличие от мужа, произвела на полицейского прекрасное впечатление. Он попросил ее присесть.

— Мадам, я услышал от вашего супруга и вашего слуги ужасную историю о том, как этот молодой человек заявил сэру Микаэлю, что любит вас и намеревается увезти вас с собой в…

— В Камберленд, где у него есть домик, достойный Белоснежки и семи гномов.

— Простите?..

— Это то, что он мне сказал.

— Сумасшедший?

— Если поступать не так как все означает безумие, тогда Мортимер сумасшедший.

— Потому что его еще и зовут Мортимер?

— Он и не может носить обычное имя.

— Мадам… Я должен задать вам… деликатный вопрос… Вы любите этого человека?

— Да.

— А?

— Так же как я люблю героев сказок Перро, Очарованного Принца, Ланселота… Понятно?

— Надеюсь. Вы уже встречались с ним до сегодняшнего вечера?

— Нет.

— И все-таки вы приняли его?

— Я его не принимала, инспектор, он оказался здесь неизвестно как.

— И вы не позвали на помощь?

— Нет.

— Могу я вас просить, почему?

— Потому что он ни на кого не похож, потому что он говорит, как никто другой, потому что поступает, как никто другой.

— И вы сразу же поняли это?

— Сразу.

— Он сказал вам, что любит вас?

— Да.

— Вы ему поверили?

— Не сразу.

— А потом?

— Потом, да.

— Мне кажется, мадам, что эта история… несколько фантасмагорична?

— Очевидно.

— Есть ли у вас намерение снова увидеться с этим человеком?

— Нет. Я замужем, инспектор, и люблю своего мужа.

— О чем рассказал вам этот Нарборо?

— Он говорил мне об озерах в его краю… о деревьях… Он поэт, инспектор.

— Поэт и, без сомнения, убийца.

Леди Джейн тихо рассмеялась.

— Он? Вы шутите, инспектор?

— Только не в этом случае, мадам, и не по этому поводу. Если яд в стакан леди Ходдесдан положил не Мортимер, тогда кто же? Ваш муж?

— Но она ему протежировала, опекала его, когда он стал кандидатом в Королевское общество.

— Тогда вы?

— Я? Я не сумасшедшая, да и зачем мне было убивать эту бедную женщину?

— Тогда кто?

— Почему бы не она сама?

— Самоубийство?

— Несмотря на свой возраст, леди Ходдесдан считала себя достойной любви людей… гораздо моложе ее. Может быть, разочарование? Унижение, которое она не могла перенести?

— Не слишком убедительно… и потом, не думаете ли вы, что леди Ходдесдан была слишком хорошо воспитана, чтобы убить себя не у себя дома?

— Действительно.

— Будем откровенны, вы не верите в то, что леди Ходдесдан покончила с собой?

— Нет.

— Тогда зачем же вы стараетесь убедить меня в этом?

— Я не знаю… может быть, я боюсь правды…

— Кого вы подозреваете?

— О, нет… просто я чувствую приближение чего-то ужасного.

— Сэр Микаэль и ваш слуга, считают, что произошла ошибка.

— Ошибка?

— Они думают, что умереть должна была не ваша гостья… Убийца случайно ошибся.

— А кто, по их мнению, должен был умереть?

— Сэр Микаэль.

— Мой муж? Но почему?

— Потому что он ваш муж… он мешал.

— В таком случае…

— В таком случае, миледи, преступник — или этот Нарборо или… вы.

Джейн даже вздрогнула. Казалось, она обдумывает аргументацию.

— Значит, еще не зная, кто такой Мортимер, я замыслила убить мужа, чтобы обрести свободу?

— Признаю, что это не сходится.

— А Мортимер убежден, что обязательно покорит меня, убив моего мужа? Даже в Камберленде, инспектор, не могут возникнуть подобные мысли.

— Вот об этом я и собираюсь спросить мистера Нарборо, если вы соблаговолите прислать его ко мне.

— С удовольствием.

Джейн поднялась, подошла к двери и, оглянувшись, сказала:

— Если произошла ошибка, то почему вы не подумали, инспектор, что это я — предполагаемая жертва?

— Вы это серьезно?

— Не совсем пока…

* * *

Мортимер вошел улыбающийся.

— Добрый день. Как вы поживаете?

Слегка раздраженный такой развязностью, Тъюстед нахмурился.

— Мистер Мортимер Нарборо, если не ошибаюсь?

— Да. Поразительно, что произошло, не правда ли?

— Может, не столь поразительно…

— Вы считаете? И все-таки, эта старая болтливая женщина, немного с приветом, вдруг умирает…

— Ничего необычайного, коль стало известно, что ей подсыпали яду в стакан, и по этому поводу позвольте мне, мистер Нарборо, предупредить вас, что вы попали в очень неприятное положение.

— Я?

— Все свидетельствует против вас, и мне легко было бы, не превышая своих полномочий, арестовать вас по подозрению в предумышленном убийстве.

Мортимер остолбенело уставился на полицейского.

— Вы шутите?

— Увы, нет.

— Значит, вы считаете, что я приехал из Камберленда, чтобы убить старую леди, о существовании которой я и не подозревал?

— Нет, чтобы убить сэра Микаэля, чтобы устранить препятствие между вами и леди Джейн. Но произошла ошибка, я не знаю, почему и кто это сделал, и леди Ходдесдан выпила то, что предназначалось сэру Микаэлю. Что вы на это скажете, мистер Нарборо?

Мортимер бессильно развел руками.

— Ничего… Во-первых, потому, что я не понимаю и половины того, что вы мне говорите… Затем, поскольку я никогда никого не убивал и не имел никогда ни малейшего желания, я плохо понимаю, как вы можете серьезно подозревать меня в убийстве… Итак, я собрался убить сэра Микаэля как раз тогда, когда леди Джейн сказала мне, что любит мужа и останется ему верна?.. Вы знаете, что я уже уходил, когда пришел доктор с этой старой дамой и Реджинальдом?

— Леди Джейн вам действительно сказала, что останется верной супругой?

— К сожалению, да.

— И что вы собирались делать?

— А что я должен делать? Вернуться в Камберленд.

— Мистер Нарборо, я слышал о вас самые противоречивые мнения… Это правда, что вы пришли, чтобы заявить сэру Микаэлю, что любите его супругу?

— Да.

— Я не знаю, насколько нравы Камберленда отличаются от принятых в Лондоне, но могу вас уверить, что здесь так не делают.

— Предпочитают ложь, скрытность? Тайную любовь? Жаль… Я был воспитан по-другому.

— А что, вас научили, что естественно и правильно хотеть отнять жену у другого?

— Поскольку я люблю ее и она меня любит, Джейн не может быть женой другого, а только моей.

— Мне казалось, что она убедила вас в том, что любит своего мужа?

— Потому что она еще не знает, что любит меня…, потому что она все еще в плену привычек.

— Слушая вас, мистер Нарборо, я начинаю думать, что наши путешественники теряли время, разъезжая по Африке и Азии, им следовало бы поехать в Камберленд… Ну а теперь поговорим серьезно, ибо мне — пятьдесят шесть лет и это не тот возраст, когда верят в волшебников.

— Позвольте мне сказать вам: мне очень жаль.

— Мистер Нарборо, в Ярде я слыву очень терпеливым человеком, но всякое терпение имеет предел. Вы очень хорошо играете свою роль. Но за свою службу я встречал подобных людей. Почему вы хотели убить сэра Микаэля?

— Навязчивая идея, а?

— Повежливей, мистер Нарборо, я вам очень советую!

— Вы считаете невежливым говорить вам о навязчивой идее, как будто вы — очень вежливы, обращаясь со мной как с убийцей? В Камберленде совсем не так.

Впервые в жизни Дэвид Тъюстед вышел из себя и закричал:

— Мы не в Камберленде, а в Лондоне!..

— Увы!

— Мистер Нарборо, зачем вы взяли флакон дигиталиса?

— Я ничего не брал! Вот еще выдумали! Дигиталис? А для чего?

— Чтобы отравить сэра Микаэля!

Мортимер, вне себя, встал:

— Хватит, инспектор, я вижу, что вы предубеждены, а это недостойно такого джентльмена, каким вы показались, по крайней мере вначале.

— Сядьте!

— Но…

— Сядьте!

Поколебавшись, Мортимер послушался.

— Вы это говорите серьезно?

— Уж куда серьезней, мистер Нарборо, и вам следует изменить свое отношение, чтобы не провести сегодняшнюю ночь в тюрьме.

— В Камберленде…

Полицейский потерял самообладание:

— Оставьте меня в покое с вашим Камберлендом!

— А? Понимаю… Почему бы вам не сказать это раньше?

— Что?

— Что вам не нравится Камберленд!

Дэвид закрыл глаза и глубоко вздохнул, дав себе время немного подумать и понять, что не стоит пятнать свою завершающуюся карьеру рукоприкладством в отношении свидетеля… Но как тяжело, как тяжело… На висках его выступил пот, какие муки он терпел! Потом он продолжил глухим голосом:

— Мистер Нарборо, больше не будем говорить о Камберленде… договорились?.. Вы не станете отрицать, что вчера вас застали в кабинете сэра Микаэля… Что вы там искали?

— Леди Джейн.

— В кабинете ее мужа?

— Там или в другом месте, вы знаете…

— Мистер Нарборо, вы что, принимаете меня за идиота?

— Мы не столь давно знаем друг друга, чтобы у меня сложилось определенное мнение, инспектор.

— А у меня уже сложилось. Я не идиот, мистер Нарборо, и вы ошибаетесь, глубоко ошибаетесь, предполагая обратное! Признайтесь, что вы попытались убить сэра Микаэля, налив в его стакан дигиталис, но ошиблись стаканом?

Мортимер прыснул:

— И где вы только берете эту ерунду?

Тъюстед издал какой-то глухой стон.

— Вам кажется смешным желание убить сэра Микаэля?

— Нет, мне не смешно оттого, что, дигиталис в стакане, предназначенном сэру Микаэлю, убил леди Ходдесдан, которая на самом деле отравилась цианистым калием!

Полицейский выругался. Как он мог забыть об этой подробности?

— Где вы остановились, мистер Нарборо?

— В отеле «Майфлауэр», в Блумсбэри.

— Вам запрещено покидать Лондон без моего разрешения, понятно?

— Понятно.

— Можете быть свободны.

Мортимер направился к двери, когда она с шумом открылась и на пороге показался старик, одетый в странный костюм, который носили гуляки времен королевы Виктории. Он бросился к Нарборо.

— Кажется вы, молодой человек, убили мою жену?

Мортимер смешался, услышав так прямо поставленный вопрос, но его собеседник, не ожидая ответа, продолжал:

— Смешно… Я — лорд Ходдесдан… Проклятая Элен! Смешной конец, не так ли?.. Заметьте, что в конце концов вы оказали мне услугу, ведь она в последнее время стала просто невозможной, бедняжка моя… Замечательную услугу… правда, официально, я не могу вас одобрить. Люди мыслят столь узко…

Он обернулся к Тъюстеду.

— Вы — полицейский, я думаю? Вы арестуете этого молодого человека?

— Еще нет.

— Хорошо!

Он снова вернулся к Мортимеру.

— Обратитесь ко мне, как только вас посадят в тюрьму, я достану вам великолепного адвоката… Я не знаю, из-за чего вы ухлопали Элен, но Джэмби — это мой адвокат — сумеет доказать в Олд-Бэйли, что вы были в праве… Ну что за удивительная идея… Я не могу пожать вам руку… пойдут разговоры, однако вы можете рассчитывать на мою симпатию…

Он снова повернулся к инспектору.

— Приятный молодой человек и такой услужливый… Кто это говорит, что нельзя рассчитывать на новое поколение?.. Чертова Элен… какой конец… Правда, она всегда хотела быть на виду… Джентльмены, приветствую вас и прошу кланяться вашим уважаемым супругам… Не прощаюсь!

Лорд Ходдесдан вышел так же внезапно, как и вошел. Тъюстед и Нарборо молча переглянулись. Затем Дэвид спросил:

— Вам не кажется, что ему самое место в Камберленде?

* * *

Суперинтендант Джэкобсон был очень высокого мнения об инспекторе Тъюстеде, которого он знал с начала его службы. Он встретил его по-товарищески, по старой дружбе.

— Итак, Дэвид, вам таки навесили дельце напоследок… Надеюсь, что вы не сожалеете? Дело очень простое, как мне сообщили?

Тъюстед усмехнулся.

— Очень простое?.. Судите сами, Джордж: старая леди отравлена цианистым калием в доме врача… Эта старуха — эксцентричная особа, сомнительной морали… но она протежирует кандидатуру этого врача на выборах в Королевское общество. Они пили в компании вместе с леди Джейн, супругой означенного доктора сэра Микаэля — красивая женщина, строгая, утонченная, несомненно безупречного поведения, но имеющая слабость к волшебным сказкам и героям Вальтера Скотта, по крайней мере, я так считаю, — а также с чудаком, приехавшим прямиком из Камберленда, чтобы сообщить леди Джейн, что любит ее и желает увезти с собой в домик, где живут Белоснежка и семь гномов, предварительно сообщив об этом ее мужу…

Джэкобсон подозрительно взглянул на своего подчиненного.

— Дэвид, вы, случайно, не слишком увеличили свою ежедневную норму спиртного?

— Для этого этот чудак, которого к тому же зовут Мортимер, разгуливает как у себя дома в особняке доктора, чтобы повстречаться с леди Джейн, и все это с молчаливого согласия ее мужа. Когда он наконец сталкивается нос к носу с объектом обожания, дама выслушивает его, потому что он напомнил ей Ланселота с берегов озера, и в тот момент, когда она решает просить его уйти, ее супруг приглашает соперника выпить стаканчик в его компании. Среди этих людей, собравшихся у стола с четырьмя стаканами, один из которых содержит яд, можно подозревать чудака, который хотел бы избавиться от мужа, мужа, который хотел бы избавиться от чудака, леди Джейн — от мужа! Так нет же! Отравленной оказалась та, о которой никто не думает. Кроме того из шкафчика доктора похищен дигиталис и, конечно же, в стакане жертвы оказывается цианистый калий. Ну как? Для полноты картины добавлю, что время от времени появляется мажордом, воображающий себя не меньше чем дядей королевы и говорящий о себе в первом лице множественного числа. Очень простое дело, как вы думаете, Джордж?

* * *

Сэр Микаэль должен был согласиться с тем, что в ответ на вопросы полицейского, расстроенный пропажей дигиталиса, он произнес «цианистый калий», не заострив на этом внимания. Инспектор не очень выговаривал ему за это, ибо сам…

Уортэм вздохнул, узнав, что Мортимера не арестовали. Надо было, чтобы человек из Камберленда остался на свободе, чтобы навесить на него преднамеренное убийство Джейн. Лорд Ходдесдан, поздоровавшись с Уортэмами, уехал, чтобы отправиться в свой клуб, где он собирался угостить шампанским своих друзей и позвонить знакомой барышне, которая, возможно, пригласит его к себе на уикэнд.

Доктор не мог отделаться от тревожных мыслей. Конечно, леди Элен умерла по случайности…, но кто положил яд и для кого?.. Был ли Нарборо первоклассным артистом? А леди Джейн? Микаэль боялся думать о своей жене, чтобы не открыть такие вещи, которые бы совсем не доставили ему удовольствие. Тем не менее, он решил зайти к леди Джейн.

Несмотря на мрачные мысли, которые охватили ее после разговора с полицейским, леди Джейн Уортэм была настолько поражена речами Мортимера, что никак не могла забыть их разговор, который вдруг вернул ее в детство, к ее мечтам, иллюзиям и надеждам. Что значила смерть старой женщины — пусть даже трагическая — по сравнению с ее внезапным возрождением? Сэр Микаэль понял, что жена его не слушала. Он страшно рассердился.

— Ну, в конце концов, Джейн, я говорю с вами! Ваше необъяснимое неблагоразумие поставило нас в такое положение, а вы, вместо того, чтобы прислушаться к моим словам, витаете неизвестно где и неизвестно с кем!

— С Мортимером…

— Боже! Вы теряете разум?

— Микаэль, возможно ли, что в наше время все еще есть такие люди?

— Я не вижу, что здесь необыкновенного? Только упрямство, грубость…

— Он похож на ребенка… Вы обратили внимание на его глаза?

— Честное слово, вы сошли с ума!

— Обычные глаза, как у всех…, пока мы еще не видели ничего скверного…

— Достаточно, Джейн! Я приказываю вам замолчать!

— И он любит меня… Вы знаете, он меня действительно любит! Он приехал из Камберленда… Он покинул свое озеро, свой домик, только для того, чтобы сказать мне, что любит… Не чудо ли это, Микаэль?

Доктор взял жену за руки.

— Придите в себя, Джейн, умоляю вас… Перестаньте думать об этом человеке, он — может быть, убийца…

Она рассмеялась, рассмеялась так, как смеялась Джейн Бромсвелл, когда ее гувернантка читала ей о похождениях Питера Пана.

— Он?.. Вы шутите, не правда ли?

— Джейн, вы говорите об этом человеке так, будто любите его?

Она взглянула на него, как будто только что проснувшись.

— Но я люблю его, Микаэль.

— И вы смеете мне это говорить?

— Вы же сказали мне, что любили Глорию Гист!

— Это совсем другое дело!

— К счастью для меня, Микаэль.

— Джейн, вы же говорили мне, что простили?

— Микаэль, я надеюсь, что это единственная вещь, которую мне пришлось вам простить.

— Не понимаю…

— Я хотела бы быть в этом уверена.

Уортэм почувствовал себя не в своей тарелке.

— Уверяю вас, что…

— Мы все согласились с тем, что бедная леди Элен умерла, выпив то, что ей не предназначалось… Кому был предназначен этот стакан, Микаэль?

— Откуда я могу это знать? Наверное, для меня…

— Или для меня?

— Для вас? Но почему Нарборо…

— Не Нарборо, Микаэль… Ему ничего не дала бы моя смерть, и ваша тоже, и чтобы вы ни думали, я добродетельная женщина…

— И что?

— Что? Только вам моя смерть была бы на руку, во всяком случае в данный момент.

— Джейн! Я надеюсь, что вы это несерьезно…

— Хватит! Микаэль, не будем больше задавать друг другу вопросы. Мы Бог знает куда зайдем!

* * *

Глория вглядывалась в лицо Микаэля, пытаясь понять, до какой степени он говорил ей правду.

— Итак, это не вы отравили джин…

— Даю вам слово. Джин должен был выпить Мортимер, а вы знаете, что мне не было никакого резона убивать его.

— Какая странная история, Микаэль… Значит, есть кто-то другой?

— Что вы хотите этим сказать?

— Ваша Джейн возможно гораздо хитрее, чем вы думаете!

— Я что-то не понимаю.

— Допустим на минуту, что этот Мортимер совсем не тот, за кого он себя выдает, а просто любовник вашей жены?

— Я этого не допускаю…

— То, что вы допускаете или нет, не имеет значения, Микаэль, запомните это раз и навсегда! А если эти двое задумали освободиться от вас по-другому, не требуя развода? Если они сыграли с нами спектакль, который мы приготовили для них?

— Никогда Джейн…

— Ах, оставьте меня с вашей Джейн! Речь не о ней, а об этом Мортимере, у которого, может быть, тоже виды на состояние вашей жены?

— Это было бы подло!

— А вы сами, чем занимаетесь?

— Это ничего не меняет!

— Итак, что же делать?

— Прежде всего выпейте виски, мне кажется, вам это сейчас необходимо…

Они молча пили, занятые своими мыслями, потому что то, что они замыслили, выходило из-под контроля.

— Микаэль, надо смотреть правде в глаза, как бы неприятно это не было… На кого похож этот Мортимер?

— На журавля, который только что проснулся.

— В таком случае, что же привлекло в нем леди Джейн?

— Я тоже задаю этот вопрос.

— И в каких они отношениях?

— Уж и вопросы вы задаете!

— О, Микаэль, прошу вас, мы составляем план. Будьте же деловым человеком!

— Я не узнаю свою жену… Это она и не она… К тому же, она подозревает, что я собираюсь покушаться на ее жизнь.

— Как?

— Да… Я почти уверен, что она изменит свое завещание.

— И тогда все пропало для нас…

Доктора охватил гнев.

— Будь что будет, но этот фанфарон не может нам помешать быть счастливым вместе, Глория!

— И богатыми…

— И богатыми.

Мисс Гист закурила сигарету.

— Вот таким я люблю вас, Микаэль!

Но Уортэм жалобно признался:

— Не обольщайтесь, дорогая, я возмущаюсь, но я не могу найти выход.

— Я это сделаю за вас. Теперь надо действовать быстрее. Вы думаете, что леди Джейн способна последовать за этим типом?

Микаэль покачал головой и с горечью заметил:

— Этот тип… Откуда я знаю? А если она решила, то как я смогу ей помешать?

— Надо сделать так, чтобы он поскорее снова пришел к вам.

— Ко мне? Почему ко мне?

— Потому что вы — оскорбленный муж, никто не удивится, если вы будете стрелять, чтобы защитить свою честь, особенно, если он явится ночью.

— Я больше ничего не понимаю!

— Вы и вправду устали, Микаэль… Попробуйте порассуждать: этот ваш Мортимер потихоньку пробирается к вам в дом. Часов в одиннадцать ночи или в полночь. Он уверен, что вас нет дома…, а вы в это время его преспокойно ждете.

— Как он придет? Если он придет через парадное, Реджинальд не пустит его на порог. А если я сам его впущу, значит не смогу сыграть роль застигнутого врасплох мужа?

— Вы действительно плохо соображаете сегодня, Микаэль! Он зайдет в ваш дом через черный ход, который якобы откроет леди Джейн, чтобы он смог пройти в ее комнату.

— Никогда моя жена…

— Ну естественно, это вы оставите дверь открытой, а я, со своей стороны, снова выдав себя за леди Джейн, позвоню ему по телефону и назначу свидание.

Уортэма снова стал обуревать страх. Глория пугала его. Ему не хватало силы воли противиться ей, было уже поздно. Тем не менее, он чувствовал, что она толкала его на страшный путь, в конце которого, возможно, его ожидала виселица. Он попытался защититься, но без успеха.

— Допустим, что все произойдет так, как вы предполагаете. Что даст нам убийство Нарборо? Это не даст мне свободу и не позволит завладеть состоянием Джейн…

Мисс Гист усмехнулась:

— В таком нервном состоянии, в каком вы окажетесь, никто не обвинит вас в том, что вы плохо целились и попали в свою жену, а не в ее любовника.

Микаэль испуганно пробормотал:

— Вы… Вы хотите, чтобы я стрелял в Джейн?

— Вы же хотели ее отравить?

— Это разные вещи!

— Странные угрызения совести, Микаэль!

Доктор выпил залпом стакан спиртного, поднялся и стал ходить по комнате, в ожидании возражений мисс Гист, которая из-под прикрытых век с улыбкой следила за ним. Вдруг ему пришла в голову новая мысль…

— Глория… Даже если меня оправдают, я останусь убийцей своей жены, не смогу стать членом Королевского общества, и очень возможно, потеряю свою клиентуру!

— Какое это имеет значение? Разве я не стою Королевского общества? А мы можем уехать в какую-нибудь другую страну и там вы найдете новых пациентов.

— Но если я убью свою жену, даже невольно, разве я могу унаследовать ее состояние?

Глория вдруг задумалась.

— Бог мой! Об этом я не подумала!

— Вот видите, ваш план не годится!

— Но я знаю одного адвоката, который, за хорошую мзду, поможет вам выпутаться из этого…

— Спасибо, я предпочитаю не рисковать!

Мисс Гист, ничего не говоря, взяла пальто сэра Микаэля, повесила его ему на руку, отдала ему его шляпу и тихонько подтолкнула гостя к двери.

Уортэм запротестовал:

— Ну что вы, Глория, что на вас нашло?

Она подождала, пока он дойдет до двери, и потом сказала:

— Если через сорок восемь часов вы не станете свободным и богатым, я уезжаю в Соединенные Штаты… Спокойной ночи, Микаэль!

И закрыла за ним дверь.

Глава 4

Покинув Харли стрит, Мортимер не думал больше о тех обвинениях, которые выдвинула против него полиция. Он думал лишь о Джейн и задавал себе вопрос, почему, если она сказала, что его чувства ей нравятся, она отказывается бросить все и уехать в его маленький домик в Камберленде. Кому-то Нарборо показался бы ужасно аморальным типом, но те, кто его знал, кто был в курсе его приключения, его бы поняли. Мортимер жил не в наше время и вел себя так, как, по его мнению, вели бы себя люди в эпоху короля Артура.

Вернувшись в свой номер в гостинице, он весь вечер ждал звонка от леди Джейн. Он надеялся, несмотря ни на что. Но он ошибался. Никто не позвонил ему. С горечью в сердце он рано лег спать и, как большой ребенок, быстро уснул, несмотря на свои огорчения.

Когда Мортимер проснулся, было такое исключительное для Лондона утро, когда ветер очистил небо от дыма и копоти, которые обычно придают мало привлекательный вид столице. Солнце весело светило и город, как кот, подставил ему свою выгнутую спину. Довольные лондонцы высыпали на улицы, а ораторы из Гайд-парка вовсю чесали языками. Но Нарборо, чье сердце было полно горечи, не радовался солнцу. Ему хотелось скорее вернуться к своим озерам и лесам. Он решил сегодня же уехать экспрессом на Глазго. В дверь постучали. Служанка принесла ему завтрак, ибо накануне вечером, не желая больше встречаться с этими неприятными лондонцами, которые ничего на свете не понимали, он попросил принести ему еду в номер.

Служанка, довольно милое существо, прошла, как пролетела, по комнате. Она представилась человеку из Камберленда какой-то лесной феей, несущей поднос с дарами для бога Пана. Она прошла через солнечный луч и на мгновение оказалась в солнечном нимбе. Мортимер не сдержал своего восторга.

— Боже! Как вы прекрасны! Я вижу вас обнаженной на берегу Дербента в лучах весеннего света…

Девушка глухо вскрикнула, покраснела до корней своих рыжих волос, чуть не уронила поднос, с грохотом поставила его на стол и бросилась бежать, как если бы за ней мчался эскадрон сатиров.

Эта выходка не слишком взволновала Нарборо, который отнес ее на счет этой странной и непонятной манеры поведения лондонцев. Умывшись и позавтракав, он начал одеваться, когда директор гостиницы позвонил по телефону и спросил у него разрешения побеспокоить его для срочного разговора. Мортимер ответил, что он с удовольствием примет его. А пока он завернулся в халат и накрыл кровать покрывалом.

Мистер Брайан Адамсон считался безукоризненно вежливым человеком. В куртке и жилете из белого пике, в полосатых панталонах, с твердым воротничком, подпиравшим его шею, он представлял вчерашнюю Англию, которая не хотела умирать и, несмотря на все новшества молодых поколений, продолжала жить по своим законам. Он осторожно зашел в комнату, извиняясь за то, что помешал своему клиенту. Он заверил, что ни за что не позволил бы себе этого, если бы не досадное недоразумение.

— Боюсь, что не совсем вас понимаю!

Мистер Адамсон кашлянул.

— Мне очень неудобно, мистер Нарборо, но вы должны понять, что в таком заведении, как наше, мы не можем допустить, терпеть… отношения, противные британскому целомудрию!..

Мортимер смотрел на директора с нескрываемым изумлением.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мне пожаловалась Кэт Хобсон, горничная, которая принесла вам завтрак, очень принципиальная квакерша. Кстати, именно за это мы и ценим ее.

— И что я, по-вашему, сделал этой квакерше?

— Вы вели с ней неприличный разговор.

— Я?

— Мистер Нарборо, Кэт Хобсон не способна лгать.

— Ну тогда, значит, она не в своем уме.

— Мистер Нарборо!

— Ну, я ей только сказал, что нахожу ее красивой и что я хотел бы ее увидеть обнаженной на берегу Дервента весенним утром!

— Мистер Нарборо, согласитесь, что это не тот разговор, который прилично вести с молодой девушкой?

— В Лондоне действительно странно мыслят…

— Мистер Нарборо, я не хочу вести ученый спор с вами. Я не забываю, что вы, как гость, заслуживаете всяческого уважения… Однако, мы были бы очень вам признательны, если бы вы согласились покинуть наш дом.

— Короче, вы меня выставляете?

— О, мистер Нарборо, что за выражения!

— Не извиняйтесь… Лондонцы, кажется, сговорились отовсюду меня выставлять…

Он вздохнул.

— Ну хорошо. Приготовьте счет и… передайте мои извинения мисс Хобсон, у которой больше добродетели, чем здравого смысла.

— Благодарю вас за понимание, мистер Нарборо.

* * *

Сэр Микаэль Уортэм поднялся утром в дурном настроении, промучившись бессонницей. Казалось, все сговорились против него. Не было никаких сомнений в том, что ужасная смерть леди Ходдесдан, которую трудно было скрыть, произведет дурное впечатление на господ из Королевского общества. Кроме того, после кончины леди Элен, некому было вести кампанию за его выборы, поэтому его шансы быть избранным были равны нулю.

Пожалуй можно жить и не заседая в Королевском обществе. А вот без денег жить очень плохо. Ему нужно было состояние леди Джейн, любой ценой!

Доктор одевал ботинки, когда подобные мысли пришли ему в голову и, осознав все это, он застыл на месте. Убить жену?.. Он, что, действительно решился на это? Он вдруг вспомнил их первую встречу, их первые разговоры, их общие мечты… И он убьет эту женщину, которая так верила ему? Никогда!

Решив не приводить в исполнение отвратительные проекты, подсказанные мисс Гист, сэр Микаэль остановился перед зеркалом, чтобы завязать галстук, подаренный Глорией и которую он больше никогда не увидит. Глория… Воспоминания полезли в голову. Ему будет трудно порвать с ней, но, в конце концов, Глории стареют, как и все, а вот фунты стерлингов… Решив пожертвовать своей любовницей ради богатства, Уортэм вышел уверенным шагом из комнаты, пообещав себе поговорить с леди Джейн во время ленча.

* * *

К десяти часам Мортимер спустился вниз, расплатился по счету, попросил, чтобы его вещи, за которыми он придет позднее, тоже спустили вниз. Мистер Адамсон все еще распинался перед ним за то, что Мортимер правильно его понял, когда грум объявил, что какая-то дама ожидает мистера Нарборо в салоне. Заинтригованный Мортимер поспешил туда и вдруг увидел леди Джейн. Поскольку он застыл на месте, не в силах сделать ни шагу, так велико было его удивление, молодая женщина поднялась и с улыбкой направилась ему навстречу.

— Вы не сердитесь, что я пришла?

— Нет. О! Нет… Но после того, что вы мне сказали вчера…

— Забудьте об этом и пойдемте со мной.

— Куда?

— Какая разница!

— Вы правы: какая разница, если вы со мной!

Леди Джейн взяла его за руку и повела на улицу. Они сели в такси и отправились в Сан-Джеймс Парк. Они высадились у парка и молча направились к мостику над озером, где и остановились.

— Мортимер, я захотела прийти, чтобы по-настоящему попрощаться в этом парке, где вы впервые встретили меня.

— О!.. Мы не должны расставаться…

— Не будем сейчас об этом думать.

Они прошли дальше и сели на скамейку. На дорожке остановилась утка, чтобы посмотреть на них. Леди Джейн положила свою руку на руку своего спутника.

— Я много думала о вас этой ночью… Мне пс казалось, что я попрощалась с вами несколько грубо… И я пришла, чтобы попросить у вас прощения и чтобы вы поняли… Когда полицейские ушли из нашего дома, я призналась мужу, что люблю вас…

— Джейн…

— Он не понял, потому что только мы с вами понимаем друг друга. Они все слишком порочны… Я люблю вас, Мортимер, и я вас вчера еще не знала. Это показалось бы странным, если бы эта любовь не была вне времени… Мы нашли друг друга. Маленькая девочка шла по дорожке, параллельной другой, по которой следовал маленький мальчик… Девочка, которая считала, что выросла, и мальчик, который решил не взрослеть. И их дороги сегодня встретились… Разве это не чудо?

Нарборо с сожалением констатировал, что Джейн шла не по той дороге, по которой он хотел бы.

— Послушайте, Джейн… раз вы меня любите, а я люблю вас, почему мы должны расстаться?

— Потому что если мы сделаем это, мы станем, как все.

— Клянусь вам, что в Камберленде…

— О, да. Мортимер, расскажите мне о Камберленде…

— Горы, леса, скалы, озера… Всюду слышны отзвуки стихов Уордсворта, Калриджа, Шелли, Арнольдса, ибо они там бывали и были зачарованы теми пейзажами… Поздно вечером еще можно услышать лай Рэйнджера, Ринвуда, Баллмана и Тру, собак Джона Пелла, самого знаменитого охотника во всей Англии. Если вы поедете со мной, Джейн, мы выберем дождливое утро — чтобы не было людей — наденем плащи и сапоги, и я поведу вас на берег Уэстватера, где вам покажется, что мы на краю света, и там будет такая тишина. Наши шаги будут совершенно бесшумны, и мы повстречаем зверей, которые не будут нас бояться…

Убаюканная голосом своего спутника, леди Джейн не видела больше того, что ее окружало, а перед ее глазами вставали картины большого сада ее родителей, в котором на каменной скамейке сидела девочка с бантиками и читала в большой книжке историю Мальчика-с-пальчик.

— Джейн!

Леди Уортэм вздрогнула и открыла глаза, представляя, что ее позвал пить чай ее дедушка. Прошло несколько мгновений, прежде чем она осознала, что это был Мортимер, а вовсе не дед, назвавший ее по имени.

— Джейн… Позвольте мне увезти вас в Камберленд…

Она покачала головой.

— Это невозможно… К сожалению, я больше не принадлежу тому миру, который вы описываете, я буду там чужестранкой, даже если вы будете со мной…

— Я клянусь вам, что…

— Нет, Мортимер… Мой мир сейчас, это мир денег, притворной респектабельности, лжи, неверных мужей, мир, где умирают отравленными старые женщины.

— Кто это сделал, Джейн?

— Я не знаю, может это произошло само по себе? Леди Ходдесдан была достаточно безумна, чтобы захотеть сыграть перед нами этот мрачный фарс. Вы же видите, что все это не имеет ничего общего с той картиной, которую вы мне нарисовали…

— Значит, я должен расстаться с вами навсегда?

— В мыслях своих, я вас никогда не покину, Мортимер! Как, подумайте, я смогу забыть того, кто позволил мне оживить сказку о Спящей красавице? Вы разбудили ее. Теперь надо позволить мне снова заснуть… Я слишком долго спала, чтобы теперь научиться делать что-то другое.

Она встала и они пошли рядом, не говоря ни слова, вышли на Бердкэйж Уок, потом пошли по тихой Куинн-Эннс-Гэйт. Вдруг леди Джейн повернулась к Мортимеру и поцеловала его. Прежде чем ее спутник пришел в себя, она бегом направилась к Дортмут-стрит и села там в свободное такси.

* * *

Сэр Микаэль Уортэм остановился у цветочного магазина и купил там дюжину красных роз, которые он собирался вручить своей жене, чтобы снова завоевать ее, что обеспечило бы ему финансовое благополучие, без которого он уже не мог жить. Вообще, это драматическое приключение могло быть полезно доктору. Он понял, что страсти временны. Он был рожден жить богатым горожанином, а не вести романтическую жизнь.

Но разве Джейн не призналась ему, что любит этого типа из Камберленда? Сэр Микаэль пожал плечами. Что знала о любви эта чистая, строгая, добропорядочная женщина? Ее просто взволновал этот молодой человек, такой неловкий, за наивностью которого, возможно, скрывалась хитрость, направленная к определенной цели.

Странное дело, доктора совсем не занимала смерть той женщины, которая нашла свой ужасный конец у него в доме. По правде сказать, никого, в том числе и ее мужа, не расстроила ее гибель, только Ярд и инспектор Тъюстед пытались найти причины убийства, которое никому ничего не принесло.

Войдя в свой кабинет, сэр Микаэль, довольный тем, что принял решение в отношении Глории, и стараясь как можно скорее изгнать из памяти имя этого невероятного Мортимера, приказал Реджинальду пойти и сообщить леди Джейн, что он ждет ее. Мажордом вернулся и доложил, что леди Джейн нет дома, что очень удивило доктора, ибо у его супруги не было привычки выходить раньше полудня. Глухая тревога зашевелилась в его сердце и, чтобы забыть о своих волнениях, он погрузился в изучение отчета о новом методе лечения инфаркта миокарда.

Вскоре после полудня в кабинет вошла леди Джейн.

— Реджинальд сказал мне, что вы меня искали, Микаэль?

— Да, и я был очень удивлен, что вы ушли… Наверное к портному?

— Нет, я ходила в отель «Майфлауэр» к Мортимеру.

— Что?!

— И мы с ним пошли в Сан-Джеймс парк… Вы помните, именно там он меня увидел в первый раз?

— Но, Джейн… Подумайте, что вы мне говорите?

— Правду, только и всего, Микаэль.

— И что все это значит?

— Я же вам объяснила вчера вечером. Разве вы не помните? Этот человек меня любит и я люблю его…

— И вы смеете мне это говорить?

— Вы предпочитаете, чтобы я поступила так же, как вы с мисс Гист?

— Я порвал с ней.

— Как я рада!

— Джейн! Что между вами и тем человеком?

— Нечто такое, что могут понять не все, в том числе и вы, Микаэль. Пойду переоденусь, до скорого…

* * *

Мучимый гневом и разочарованием, Уортэм никак не мог успокоиться. Итак, это правда! Джейн любит этого человека, чьи планы становились очевидны. Он, Микаэль, столько лет прожил со своей женой, и вот приходит другой и накладывает лапу на его богатство. Никогда! А он еще испытывал угрызения совести! Какой же он был дурак! А! Бели эти двое думают, что его можно провести, то они глубоко ошибаются! Они захотели сыграть эту игру, и они свое получат! Тем хуже для Королевского общества! Тем хуже для Джейн! Тем хуже для Нарборо!

Уортэм позвонил Глории и сообщил ей, что она была права, что эти двое решили удрать, и что он решил осуществить сегодня же тот план, который они придумали, если удастся заманить Мортимера в приготовленную ловушку.

* * *

После того, как Джейн его поцеловала на Куинн-Эннс-Гэйт, Мортимер не мог сдвинуться с места. Радость от такого проявления нежности смешивалась с горем расставания, которое будет окончательным. Он понял, что нужно было как можно скорее уезжать из этого города, чьи жители не решались проявлять свои чувства. Он тоже остановил такси и направился в Ярд. Ему совсем не хотелось, чтобы инспектор Тъюстед направил по его следу своих ищеек, узнав о том, что подозреваемый N 1 без разрешения покинул столицу.

Сержант Омер Эйбридж принял Мортимера с присущей ему любезностью.

— Что вы хотите?

— Увидеться с инспектором Тъюстед ом.

— Вы пришли сознаться в совершении преступления?

— Какого преступления?

— Вы что, смеетесь надо мной, сэр?

Когда сержант называл подозреваемого «сэр», это означало, что дело дрянь.

— Я? Почему бы мне смеяться над вами? Вы мне очень симпатичны.

— Правда? Сожалею, что не могу ответить вам тем же. Что вам сделала эта сумасшедшая старуха?

— Леди Ходдесдан? Ничего… Я и не знал ее.

— Тогда кого же вы хотели отравить?

— Никого. Как бы странно это вам ни показалось, я выбираю другие виды развлечений, вместо того, чтобы травить Своих современников.

Омер зарычал:

— Вы еще остроумны к тому же? Мне нравятся шутники… сэр… особенно когда они болтаются на веревке!

— Вы страдаете комплексами, сержант?

Омер Эйбридж издал глухое рычание и, схватив Мортимера за отвороты куртки, начал его трясти. Но тут на пороге появился инспектор, положив конец этому порыву своего подчиненного.

— Что такое, Омер? Что происходит?

— Этот тип осмеливается смеяться надо мной!

— Успокойтесь, Омер… Входите, мистер Нарборо.

Мортимер последовал за полицейским в его кабинет.

— Вы хотите поговорить со мной, мистер Нарборо?

— Пожалуйста, инспектор…

— Не о Камберленде, надеюсь?

— Косвенно… Я хотел бы вернуться к себе.

— Почему?

— Потому что Лондон мне наскучил, и школьные каникулы подходят к концу.

— Очень сожалею, мистер Нарборо, но вы — главный подозреваемый, и я не имею права вас отпустить.

— Вы действительно считаете, что я отравил леди Ходдесдан?

— Я должен признаться вам, мистер Нарборо: единственное, в чем я уверен, это, что леди Ходдесдан умерла по ошибке.

— Бедная женщина…

— Но это мое убеждение, мистер Нарборо, никак не проясняет проблему, которую я сформулировал бы следующим образом: кто и кого хотел отравить?

— Я очень сожалею, что не могу помочь вам в этом, инспектор. Все, что я знаю, это то, что у меня никогда не было ни малейшего желания убивать кого бы то ни было.

— Возможно… Но я предвижу, что каждый из вас, допрошенный поодиночке, даст мне такие же заверения. Вот почему, мистер Нарборо, я не могу вам позволить вернуться в Камберленд, который, между нами, вам совсем незачем было покидать.

— Я не раскаиваюсь.

— Несмотря на подозрения, который пали на вас?

— Я заплатил бы еще дороже за ту радость, когда узнал, что она любит меня, так же, как я ее.

— А? А кто это, мистер Нарборо, если я не слишком нескромен?

— Леди Джейн Уортэм, конечно!

— Она сказала вам, что любит вас?!

— Да! Не правда ли, чудесно?

— И когда она осчастливила вас таким признанием?

— Вчера вечером, у нее дома, и только что, в Сан-Джеймс парке. Она пришла ко мне в отель.

Снова Тъюстед спросил себя, не смеется ли над ним этот человек.

— Могу я позволить себе привлечь ваше внимание к такой подробности, которая может показаться вам малозначительной, но которая все-таки очень важна?.. У леди Джейн есть муж…

— Увы!..

— Что вы собираетесь делать?

— С кем?

— С мужем!!!

— А что вы хотите, чтобы я с ним сделал?

— Я не знаю… Однако, это препятствие между леди Джейн и вами.

— Нет… В том чувстве, которое рас объединяет, леди Джейн и меня, сэру Микаэлю нет места.

— Я догадался, представьте себе…

— Я хочу сказать, что он нам не мешает.

— Я констатирую, мистер Нарборо, что в Камберленде люди мыслят очень широко. Или я ошибаюсь?

— Совершенно, инспектор. Нежность, которую я питаю к леди Джейн, и то чувство, которое она испытывает ко мне — вне времени… Впрочем, она распрощалась со мной только что… Мы больше не увидимся на этой земле. Вот почему я прошу вас разрешить мне вернуться к себе.

Тъюстед ответил не сразу. Он ничего не понимал. Однако он убедился, что Нарборо не насмехался над ним, и понял, что имеет дело с необычным человеком. Он в этом честно признался.

— Мистер Нарборо, вы привели меня в замешательство. Я вот-вот уйду в отставку и я впервые встречаю такого человека. Скажу откровенно, вы примирили меня с человеческим родом… Это не мешает мне считать, что с вашей моралью из другого мира, вы можете оказаться способным устранить кого-то из ваших современников только за то, что его жизнь покажется вам бесполезной… или просто негодным экземпляром, который следует убрать.

Мортимер рассмеялся.

— Я не настолько суров, инспектор.

— Мистер Нарборо, поставьте себя на мое место: вас четверо вокруг стола, один из вас отравлен, однако, скоро я убеждаюсь, по ошибке. Значит потенциальная жертва и ее убийца находятся среди вас троих. Хотите рассмотрим всех?

— Прошу вас.

— Спасибо. Сначала вы… По вашему собственному признанию, вы любите леди Джейн. Совершенно естественно предположить, что вы хотели бы освободиться от мужа, чье исчезновение даст свободу той, которую вы любите.

— Согласен.

— Бели леди Джейн вас любит, как вы только что любезно мне сообщили, возможно, что по тем же соображениям, что и у вас, она хотела бы устранить сэра Микаэля?

— Очевидно.

— Наконец, сэр Микаэль из ревности мог бы также захотеть освободиться от своего соперника.

— Итак, только леди Джейн находится вне опасности?

— Не уверен, ибо ее муж, возможно, — пожелал бы ее наказать…

— Но, господин инспектор, прежде чем пойти на убийство, можно использовать другое средств, более простое, чтобы отделаться от супруга: развод, не так ли?

— Нет, мистер Нарборо. В высшем обществе на развод смотрят очень косо.

— А на преступление?

— Всегда есть надежда, что виновника не найдут.

* * *

Вечером Глория снова позвонила в отель «Майфлауэр» и попросила пригласить к телефону мистера Нарборо, которому продлили пребывание в гостинице еще на сутки с условием, что он не будет требовать еду в номер.

По возвращении из Скотлэнд-Ярда, где инспектор не дал ему разрешения возвратиться в Камберленд, Мортимера мучили какие-то смутные предчувствия. После ухода леди Джейн он смирился с расставанием, которое означало конец его безумной мечты. Однако беседа с полицейским возродила смутную надежду. Если леди Джейн грозила опасность, имеет ли он право бросить ее на произвол судьбы? Может, еще есть шанс переубедить ее? Телефонный звонок псевдоледи Джейн прервал его размышления. Он, не переставая думал о ней, поэтому нисколько не удивился, что его любимая захотела снова поговорить с ним после их прощания навек.

— Алло?

— Мортимер… Это я…

— Я счастлив, что снова слышу вас… Я больше не надеялся…

— Я действительно решила больше никогда не видеть вас… Но мне не хватило решимости… и потом… кое-что произошло… кое-что, что вас обрадует…, если вы действительно любите меня, как вы утверждаете…

Совершенно оглушенный этим заявлением, он лишь пробормотал в ответ:

— Джейн… Моя дорогая Джейн…

— Я хотела бы увидеться с вами до вашего отъезда, Мортимер.

— Когда хотите, где хотите… Странно, но я не узнаю ваш голос?

— Я вынуждена говорить тихо из-за прислуги… И потом… у меня сжимается горло… Вы понимаете?

— О, да! У меня тоже…

Мортимер просто таял от счастья, и Глория на том конце провода, поняла, что он теперь поверит всему, что она ему расскажет и согласится со всем, что она ему предложит.

— Мортимер, я сказала мужу, что встретилась с вами с Эн-Джеймс парке… Он пришел в такую ярость… Я даже подумала, что он вот-вот поднимет на меня руку…

Возмущенное рычание, которое она услышала в ответ, уверило ее, что ее собеседник верил ее сказкам.

— Мортимер, есть кое-что посерьезней… Я знаю из верных источников, что у Микаэля есть любовница… Это ставит точку на моих сомнениях… Я решилась уехать с вами в Камберленд, чтобы попытаться начать жизнь сначала рядом с человеком, который будет жить только для меня.

— Джейн!.. Какое счастье!

— Нам надо увидеться как можно скорее…

— Хотите завтра утром?

— Я не уверена, Мортимер, буду ли я жива завтра утром, ибо теперь я боюсь…

— Скажите мне, что я должен сделать?

— Мой муж уйдет около девяти часов. У него, как он говорит, собрание с его коллегами и он пробудет там допоздна… Я соберу чемоданы, как только он уйдет. Мортимер, приходите за мной к одиннадцати часам, когда слуги уснут.

— Джейн… Я, конечно, вас послушаюсь, но… но мне хотелось бы вас увезти на виду у всех.

— Мне бы тоже… Увы, это невозможно… Микаэль в такой ярости, что я опасаюсь худшего, если заявлю ему о своем отъезде, а теперь мне хочется жить, Мортимер.

— Как к вам проникнуть? Если я приду, ваш слуга не позволит мне войти!

— Действительно. Поэтому слушайте меня: вы войдете через черный ход. Для этого вам следует войти в садик и пойти направо. За домом есть дверь, я оставлю там ключ… Вы поднимитесь по лестнице, которая ведет в холл… там снова дверь, она никогда не запирается, вы подниметесь и на площадке — моя комната, первая налево… Я могу на вас рассчитывать?

— До ночи, Джейн.

— До ночи, Мортимер.

Положив трубку, Глория презрительно посмеялась над мужчинами и над Мортимером в частности. Потом позвонила сэру Микаэлю, чтобы поставить его в известность и приготовить ловушку, в которой найдет смерть леди Джейн и, возможно, этот тип из Камберленда.

* * *

Вечером, простившись с женой, сэр Микаэль вернулся в свой кабинет и вызвал мажордома.

— Садитесь, Реджинальд.

Слуга резко выпрямился.

— Мы не можем позволить себе такую вольность, сэр!

— Я вас прошу, Реджинальд.

— В таком случае, мы подчиняемся.

Он сел одной ягодицей — выражая тем почтительность — на самый краешек стула.

— Реджинальд, я обращаюсь к вам не как к слуге, а как к другу, которым вы стали с тех пор, как живете в моем доме.

— Мы благодарим вас, сэр, за такое заявление, идущее прямо к сердцу, и можем лишь заверить вас в полнейшей нашей преданности.

— Мне она потребуется… Реджинальд, вы воевали?

— Да, сэр.

— Значит, мысль о смерти вас не пугает?

— Это зависит… сэр.

Уортэм почувствовал некоторую иронию в его ответе.

Я говорю о жизни других, конечно.

— В таком случае… нет, не пугает, сэр.

Доктор стал медленно набивать, потом раскуривать трубку — память о студенческих годах, — которую он доставал в очень редких случаях, не желая испортить себе легкие.

— Реджинальд Чедгрейв, я решил покончить с жизнью.

— Сэр!

— Нет: не надо ничего говорить, Реджинальд, мое решение бесповоротно… Мистер Нарборо заставляет меня сделать это, убивает меня так же верно, как если бы вонзил кинжал в мое сердце… и при этом ничем не рискуя.

— Но… но почему?

— Потому что… непонятно по каким причинам… этот человек решил погубить меня… Одно его присутствие уже стоило жизни леди Ходдесдан, а мы даже не знаем как и почему… Мои надежды стать членом Королевского общества умерли со смертью леди Элен…

— Мы соболезнуем, сэр, и возмущены…

— Это все ничего, Реджинальд… Но я не вынесу потери леди Джейн…

— Сэр! Об этом не может быть и речи!

— К сожалению, это так, Реджинальд… Этот человек просто осаждает ее… Да к тому же, я не очень хорошо себя вел по отношению к леди Уортэм…

Старый слуга стыдливо опустил глаза, а доктор продолжал:

— Меня преследует мысль о возможном отъезде леди Джейн…

— Мы отказываемся верить этому, сэр!

— Увы!.. Я больше не могу работать… Каждый раз, как я ухожу из дома, я думаю, что может быть вот сейчас другой пытается проникнуть в мой дом…

Реджинальд Чедгрейв выпрямился.

— Мы на страже, сэр!

— Я знаю, Реджинальд, я знаю… и все-таки… Мне надо уйти, и я должен вернуться не раньше одиннадцати-двенадцати ночи… Кто может мне гарантировать, что я найду по возвращении леди Джейн?

Как солдат-доброволец, ведомый чувством самопожертвования, мажордом встал.

— Мы будем следить, сэр! Мы не ляжем спать до вашего возвращения!

— Благодарю вас, Реджинальд, вы спасете мне жизнь!

— Мы исполняем лишь долг, сэр! Позволим сказать, что в стране, поставившей во главе лейбористское правительство, развелось много дурных людей!

* * *

К десяти часам вечера Нарборо вышел из отеля и, не торопясь, направился пешком к Харли стрит. Улица была пустынна. Мортимер, который впервые участвовал в таком приключении, прижимался к фасадам домов. Подойдя к дому сэра Микаэля, он остановился и оглянулся. Успокоенный царившей всюду тишиной, от толкнул решетку калитки, которая легко и бесшумно открылась. Закрыв ее за собой, он направился направо, как ему было сказано, и вдруг успокоился. Он чувствовал бы себя менее уверенно, если бы знал, что сэр Микаэль потихоньку вернулся, проникнув в дом через окно своего кабинета, и следил за ним.

Доктор приоткрыл дверь приемной, выходящую в холл. Реджинальд, с огромным револьвером на коленях, сидел на стуле под лестницей, ведущей в комнаты. Сэр Микаэль бросил монетку об стену. Задремавший было слуга, поднялся и, определив, откуда исходил этот звук, направился на цыпочках к двери, ведущей на черную лестницу. Уортэм последовал за ним и ударил его по голове рукояткой пистолета. Доктор поддержал падающего, потом оттащил его тело под лестницу, а сам вернулся к своему посту.

А в это время Нарборо, забывший взять с собой спички, шел наощупь в темноте и бесконечно долго поднимался по ступеням, ведущим в холл. Он двигался с осторожностью, на дрожащих ногах, с вытянутыми вперед руками, похожий на лунатика. Наконец он нащупал створку двери и тихонько толкнул ее. Дверь открылась, и он замер на мгновение на пороге, чтобы унять дыхание, успокоить биение сердца и прислушаться. Потом подошел к лестнице и начал осторожно подниматься по ней. На площадке он остановился, огляделся и, узнав комнату леди Джейн, тихо постучал в дверь.

Леди Уортэм не поверила своим ушам, когда услышала тихий голос Мортимера: «Это я», в ответ на ее возглас; «Что там такое?». В испуге, не понимая, что означает его приход к ней, она вскочила с постели в ночной рубашке и открыла дверь улыбающемуся Нарборо, который удивленно спросил:

— Вы еще не готовы?

— Готова?.. Но к чему?

— К отъезду!

— К отъезду? Куда?

— Послушайте, не будем терять время. Где ваши чемоданы?

Леди Джейн не могла понять, спит она или это все было на самом деле.

— Мортимер! Что вы делаете здесь в такое время?

— Но Джейн, я просто слушаюсь вас.

— Вы меня слушаетесь?

— Но вы же позвонили мне и попросили прийти за вами, пока нет дома вашего мужа!

— Я вам не звонила, Мортимер.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— Но…

— Я не звонила вам, я вам никогда не звонила!

— Никогда?

— Никогда!

— Что вы! Скажите лучше, что вы раскаиваетесь! Джейн… О, Джейн! Это значит, что вы никуда не едете?

— Да у меня никогда не было такого желания.

— Тогда кто же звонил мне?

* * *

Как только Мортимер стал подниматься по лестнице, сэр Микаэль, одетый, как будто только что вернулся, вышел из своего кабинета и, когда услышал, что дверь в комнату супруги хлопнула, включил свет и направился приводить в чувство Реджинальда.

— Что, Реджинальд, что с вами случилось?

— Мы тоже задаем себе этот вопрос, сэр.

Доктор осмотрел голову своего слуги и воскликнул:

— Да вас оглушили!

— Вы так думаете, сэр?

— Все говорит за это…

— Кто?

— А как вы думаете?

Реджинальд воскликнул:

— Так значит он проник в дом!

— Боюсь, что так…

— Тогда вперед, сэр!

Вместе с Реджинальдом, не забыв прихватить револьвер, он бросился в комнату своей супруги, дверь в которую была открыта.

При виде леди Джейн в ночной рубашке и Мортимера, он закричал:

— Несчастные! Под моей крышей!

Самое странное было то, что он кричал искренне, забыв о том, что сам организовал все это.

Он поднял свое оружие, чтобы убить жену. Но в этот момент Мортимер вскочил и прикрыл собой леди Джейн, получив предназначенную ей пулю. Он пошатнулся, прежде чем упасть. Леди Уортэм пронзительно закричала. В доме поднялся шум.

— Микаэль! Вы сошли с ума! Вы убили его!

— Я отправляю вас за ним следом!

Уортэм снова поднял пистолет, но чьи-то руки схватили его, а голос умолял:

— Сэр! Не ее! Вы не можете…

Реджинальд вцепился в него и, в присутствии такого свидетеля, Микаэль не мог выполнить свой страшный замысел. Он гневно отстранил слугу и направился в кабинет, оттолкнув при этом Розу Венден, бежавшую на помощь.

После таких переживаний и из-за полученного по голове удара, Реджинальд упал без чувств.

* * *

В ужасе сэр Микаэль начал звонить Глории, чтобы рассказать о неудавшемся покушении. Мисс Гист очень плохо приняла это сообщение.

— Итак, Микаэль, на вас совсем нельзя рассчитывать?

— Но я же говорю вам…

— С меня хватит, вы слышите? Не хочу слышать больше ни о вас, ни о вашей жене! Я уезжаю в Штаты…

— Глория, вы не можете бросить меня сейчас! Ведь вы тоже замешаны.

— Это надо еще доказать, дорогой мой!

И она бросила трубку.

* * *

Конец ночи был наполнен волнениями. В то время как Роза Венден ухаживала за Реджинальдом, оставаясь у его изголовья в надежде, что этот случай покажет ему, что до конца своих дней он будет нуждаться в ее заботе, друг доктора Микаэля, хирург, вызванный леди Джейн, приехал, чтобы осмотреть Мортимера, и из уважения к своему коллеге, тайно увез его в свою клинику и там извлек пулю из плеча. Леди Джейн ждала конца операции и, когда получила заверения, что жизнь Мортимера вне опасности, потребовала, чтобы его доставили к ней в дом на Харли стрит. Его поместили в комнате для гостей, и там она вместе с Маргарет сидела у его изголовья.

Первым пришел в себя Реджинальд Чедгрейв, почувствовав сильный запах жареного лука. Он открыл глаза и понял, что над ним склонилось женское лицо, страстно целующее его лоб.

— Мы бредим?

Смущенно вскрикнув, Роза отпрянула назад. Реджинальд, наконец, узнал ее.

— Но… что вы делаете, миссис Венден?

— Прошу вас, мистер Чедгрейв, пожалейте мою скромность!

— Черт возьми, миссис Венден, не ошиблись ли мы, нам показалось, что вы нас целовали?

— Я думала, что вы все еще без сознания…

— А для чего эти поцелуи, миссис Венден?

— Просто… просто я люблю вас, мистер Чедгрейв… О, мне стыдно, но я так боялась, что вы умрете!

Реджинальда очень взволновало это бесхитростное признание. Он протянул свою дружескую руку кухарке.

— Миссис Венден… Мы благодарим вас за такое проявление интереса к нам… Знайте же, что мы всегда считали вас очень приличной женщиной…

— Благодарю вас, мистер Чедгрейв.

— Мы считали, что отныне вы можете нас называть просто по имени, Роза…

Потрясенная миссис Венден разрыдалась.

— О, Роза…

— Я… я… я так счастлива… Ре… Реджинальд! Как вы себя чувствуете?

— Голова еще тяжелая, но мы считаем, что ваше лечение нам очень помогло…

Роза покраснела от счастья.

* * *

Сэр Микаэль понял, что все пропало. Скандала избежать было невозможно. Поскольку о каждом огнестрельном ранении необходимо было сообщать в полицию, его коллега предупредит Скотлэнд-Ярд, и этот ужасный полицейский начнет снова совать свой нос в его личную жизнь. Как выпутаться из этого? Что скажет Джейн? Поверила ли она тому, что он пытался ее убить? Ему следовало лишь изображать обманутого мужа, готового отомстить за свою честь. Ему не нужно было соглашаться на то, чтобы раненый Нарборо остался в его доме, но Уортэм был слабовольным человеком, да к тому же он никогда не признавал своих ошибок и ему нужно было перекладывать вину на кого-то другого. Он возненавидел Глорию, которую он обвинял во всех своих несчастьях.

Леди Джейн ломала голову, пытаясь понять, что означала эта сумасшедшая авантюра. Кто направил Мортимера к ней среди ночи? Она не возмущалась тем, что он сел ее способной принять его в своей комнате ночью. Мортимер был так устроен, что ему все казалось нормальным, коль скоро речь идет о любви. Одна мысль мучила ее: сэр Микаэль целился в нее или нет?

* * *

Придя в Ярд, Дэвид Тъюстед узнал о том, что произошло ночью в доме сэра Микаэля Уортэма. Он вызвал сержанта Эйбриджа.

— Омер, нам снова надо идти на Харли стрит. Сегодня ночью сэр Микаэль всадил пулю в плечо Мортимера Нарборо.

— Почему?

— Потому что застал его в комната своей супруги.

— Леди?

— Вы знаете, Омер, леди сделаны из того же теста, как и все, но что касается леди Джейн — это удивительно.

* * *

В доме, где царила паника, где каждый подозревал другого, Реджинальд решил взять бразды правления в свои руки. Он узнал от Маргарет, что леди Джейн отдыхала, сэр Микаэль не выходил из своей комнаты, и чуть не упал от возмущения, узнав, что раненый Мортимер Нарборо лежит в гостевой комнате. Он бросился наверх и вошел, не постучав, в комнату, где человек из Камберленда благословлял судьбу за то, что она позволила ему еще несколько часов побыть возле своей любимой. Живя сегодняшним днем, он не задумывался о будущем. И все-таки вторжение мажордома его удивило.

— Что вы хотите?

— Мы хотим убедиться! Мы надеялись, что вы оставили нас в покое!

— Что-то не так?

— Прошу нас извинить, но, сэр, мы всегда жили в мире, в котором — по крайней мере официально — соблюдаются общепринятые правила.

— Если я вас правильно понял, Реджинальд, вы хотите, чтобы я поскорее убрался отсюда?

— Как можно скорее, сэр!

— А почему, я вас спрашиваю?

— Потому что слуга, достойный этого звания, должен блюсти честь своего дома.

— Вы выражаетесь как вельможа!

— В чем вы меня упрекаете?

— Нас с самого раннего возраста научили не иметь собственного мнения или, во всяком случае, не выражать его. В этом достоинство нашей службы, которую мы имеем честь исполнять на основе старинных обычаев.

— А если я попрошу вас хоть один раз нарушить их?

— Мы никогда не позволяли себе никаких слабостей.

— Я слишком счастлив, несмотря на полученную пулю, чтобы сердиться.

— Его светлость герцог Киркенн, у которого мы имели честь служить, обычно говорил, что счастье — это состояние духа и что только посредственные души испытывают отсутствие метафизического беспокойства и считают себя счастливыми.

— Ваш герцог был глуп.

— Мы не можем допустить, чтобы в нашем присутствии выражались в таком тоне о членах семьи, восходящей по прямой линии к Эдуарду-Исповеднику!

— Вы надоели мне, Реджинальд! Пойдите купите мне «Дэйли Геральд» и оставьте меня в покое!

— Никогда!

— Вы отказываетесь купить мне «Дэйли Геральд»?

— Решительно! Вы, видно, не знаете, сэр, что мы консерваторы?

В этот момент в дверях показалась мощная фигура Дэвида Тъюстеда.

— Итак, мистер Нарборо, мы, кажется, решили изображать из себя Дон Жуана и пытаемся ночью похитить леди Джейн?

Глава 5

Появление полицейского страшно удивило Реджинальда Чедгрейва.

— Как вы вошли?

— Через дверь. А вы что подумали?

— Но мы вас не слышали!

— Я воспользовался тем, что в это время прелестная девушка начищала медные ручки двери снаружи… Она мне рассказала о ваших ночных происшествиях… Кто вас ударил?

— Мы ничего не знаем, но предполагаем…

— Так кто же?

Реджинальд мстительно ткнул пальцем в сторону Нарборо.

— Этот джентльмен, сэр!

Мортимер тихо рассмеялся.

— Не обращайте внимания на его россказни, инспектор, полученный удар несколько помутил его разум.

Слуга стал еще более торжественным.

— Сэр, если кто-то как вор пробирается в чужой дом, мы считаем логичным, что этот кто-то нападает на охрану.

Реджинальд выводил из себя полицейского.

— Хорошо. Хорошо сказано, но пока, я вас не вызвал, отправляйтесь в комнату прислуги.

— Но наша работа…

Тъюстед сухо оборвал его:

— Вы предпочитаете, чтобы я доставил вас туда с помощью сержанта Эйбриджа?

Усмиренный слуга больше не настаивал и удалился.

— А теперь поговорим с вами, мистер Нарборо… Знаете ли вы, что если бы вас убили, вы заставили бы меня мучиться сожалениями? А мне хотелось бы спокойно жить в отставке. Я бы упрекал себя всю жизнь за то, что не позволил вам уехать в ваш Камберленд.

— Вы очень добры.

— Не думаю, мистер Нарборо… просто заинтригован. Почему вы мне солгали?

— Я вам солгал?

— Мне так кажется, разве нет? Должен ли я напомнить вам, как вы пришли, чтобы сообщить мне, что у вас с леди Джейн — трансцендентальная любовь, что вы окончательно расстались и что вам хотелось бы в этот же день сесть в поезд и отправиться на родину? И вдруг ночью, изменив свои намерения, видимо посчитав, что физическая нежность имеет свои положительные стороны, вы тайно проникаете в дом сэра Микаэля и, как профессиональный соблазнитель, вы, не колеблясь, являетесь в спальню хозяйки дома. Что произошло? Когда вы были искренним, мистер Нарборо?

— Всегда, инспектор.

— Позвольте мне считать, что это отнюдь не следует из вашего поведения!

— Что бы вы ни думали, мистер Тъюстед, я сказал вам правду и, придя в Ярд, я хотел уехать.

— Что заставило вас изменить ваше намерение?

— Телефонный звонок леди Джейн.

— Действительно?

— Она сообщила мне, что она много думала, после того как мы расстались на Куинн-Эннс-Гэйт… Короче, она сказала, что решила уехать сегодня же и просила меня зайти за ней. Сэра Микаэля не должно было быть дома допоздна, и она сообщила мне подробно, как пройти к ней через черный ход.

Полицейский долго смотрел на Мортимера и, — вздохнув, сказал:

— Самое невероятное то, что все, что вы мне рассказываете, по-видимому, правда… Мистер Нарборо, сколько вам лет?

— Скоро сорок.

— Вы — учитель, не так ли?

— Да, я преподаю английскую литературу.

— Позвольте дать вам совет?

— Ваш? Конечно.

— Тогда, мистер Нарборо, как только вы сможете держаться на ногах, садитесь в поезд, который увезет вас в Камберленд и живо снова погружайтесь в старую Англию и никогда оттуда не выходите. Вам слишком много лет, чтобы научиться жить в сегодняшней Англии.

— Представьте себе, я тоже в этом все более убеждаюсь, инспектор, ведь даже леди Джейн смеется надо мной по примеру других!

— Возможно ли?

— Увы, да!.. Когда я послушался и выполнил то, что она мне сказала, она изобразила удивление, как будто мое появление оказалось для нее неожиданностью… И конечно, она не приготовила багаж… Я не мог понять, что означало такое ее отношение… Как вы думаете, она посмеялась надо мной?

— Я надеюсь скоро ответить вам на этот вопрос, мистер Нарборо. А теперь отдыхайте, чтобы поскорей покинуть этот дом.

— Как только придет доктор, я попрошу увезти меня в клинику.

— Вы правильно сделаете.

* * *

В комнате для прислуги никто не решался заговорить. Тяжелая атмосфера, царившая в доме, подавляла всех и, даже Реджинальд утратил свою спесь. В углу, сидя на стуле, неизвестно почему хныкала Маргарет. Роза Венден вглядывалась в лицо того, чьей супругой она намеревалась стать, и ее пугали те изменения, которые произошли в обычно бесстрастном лице старого слуги. Глядя куда-то вдаль, он пытался осмыслить происшедшее. Этот тип, что осмелился так ударить его ночью, что чуть не раскроил ему череп… По какому праву этот невоспитанный полицейский распоряжается здесь как у себя дома? Почему этот презренный Нарборо, наказанный справедливо за свое поведение искусителя, устроен в комнате для гостей? Почему до сих пор не показывается сэр Микаэль?

Кухарка осмелилась наконец, задать вопрос, который не давал ей покоя!

— Что все это значит, по-вашему, Реджинальд?

Тот бессильно развел руками.

— Нам неизвестно, Роза, но если вы хотите знать наше мнение — ничего хорошего.

Рыдания Маргарет усилились. Реджинальд раздраженно повернулся к ней.

— Что с вами?

— Я… я не знаю.

Чедгрейв пожал плечами и собрался было выругать горничную, как в комнату вошел инспектор. Все застыли на своих местах. Полицейский же казался очень оживленным.

— Ну что, здесь что-то совсем не весело?

Они ничего не ответили. Роза — из робости, слуга — из презрения, Маргарет же была слишком поглощена своими рыданиями. Вот к ней-то и обратился Тъюстед:

— Что с вами, малышка?

— Я… я… не знаю, сэр.

— Без причины не плачут…

— Может, из-за того, что произошло ночью?

— Возможно.

Внезапно его тон изменился, и он обернулся к Реджинальду.

— Не расскажете ли вы, что здесь произошло?

— Когда?

— Ну, скажем, вчера ночью?

— Как только сэр Микаэль вернулся домой после обеда, здесь уже запахло драмой!

— В самом деле?

— Сэр Микаэль не замедлил еще более усилить наши предчувствия, сделав признание, которые тронули нас и насторожился.

— Что он вам сказал?

Мажордом презрительно взглянул на полицейского.

— Но это тайна, сэр!

— Для полиции нет тайн, если речь идет о попытке убийства. Иначе становишься соучастником.

— А? В таком случае, мы склоняемся перед законом, хоть и сожалеем о его жестокости.

— Ничего, я вас слушаю.

— Итак, сэр Микаэль с горечью признался мне, что должен отказаться от Королевского общества вследствие вмешательства в его жизнь этого отвратительного молодого человека, а также из-за смерти леди Ходдесдан. Он был очень подавлен и признался, что подумывает о самоубийстве…

Кухарка с трудом подавила вырвавшийся стон, а горничная заплакала еще горше.

— Он собирался умереть из-за оскорбленного честолюбия?

— Нет, сэр, из-за того, что боялся, что леди Джейн бросит его ради этого джентльмена, который таковым не является.

— У вас создалось впечатление, что он действительно в это верил?

— Мы умеем распознавать искренность страдающего человека, сэр!

— Хорошо… А потом?

— Потом сэр Микаэль признался, что его мучает предчувствие, что этот джентльмен, который таковым не является, проникнет в дом в его отсутствие…

— Почему он не отказал ему от дома?

— Из боязни оскорбить леди Джейн и подтолкнуть ее на свершение того, чего он боялся.

— И что?

— Мы дали слово, что в отсутствие сэра Микаэля мы будем следить…

— Потому что сэр Микаэль предвидел ночной визит Нарборо?

— Не совсем, сэр… Просто, мы поняли, что он считал это возможным.

— Но вы заснули?

— Просто задремал, но какой-то странный звук разбудил меня.

— Что за звук?

— Какой-то звон со стороны двери, ведущей на черную лестницу. Мы подошли туда и в этот момент на нас сзади напали.

— Сзади…, хотя ночной гость должен был появиться перед вами?

— Несомненно… Мы признаемся, что не поняли, сэр.

— Это неважно, понимать — не ваша забота, а моя.

Полицейский повернулся к женщинам.

— А у вас есть, что сказать?

Роза Венден, встала, дрожа от возмущения.

— Хочу сказать, что это позор, что вы до сих пор не надели наручники на этого убийцу, что там, наверху…

— Достаточно… А вы, мисс?

Маргарет пробормотала:

— Я… я не верю…, что этот молодой человек — преступник.

— Почему?

— Я не знаю, просто… у него очень безобидный вид…

Реджинальд взревел:

— Безобидный?.. А наша голова? Что вы думаете о нашей голове?

Измученная девушка пробормотала:

— Она мне не нравится!

Кухарка зашипела:

— Идите собирайте вещи, мисс, мы выгоняем вас!

Инспектор резко вмешался:

— Молчите!

Реджинальд чуть не задохнулся от гнева:

— Что вы себе позволяете… в комнате для прислуги…, где все привыкли к подчинению?..

— Никто не выйдет из этого дома без моего разрешения!

— Но…

— Это приказ, Чедгрейв, и советую вам его не нарушать, если не хотите эту ночь провести в тюрьме.

В полной тишине инспектор направился к двери. Прежде чем выйти, он оглянулся.

— Мистер Чедгрейв, за время своей службы я встречал немало глупцов, но таких, как вы, впервые.

* * *

Леди Джейн выходила из ванной комнаты, когда услышала стук в дверь.

— Это вы, Маргарет?

— Инспектор Тъюстед.

— Но я не могу вас принять!

— Сожалею, ибо у меня очень мало времени.

— Хорошо, вы можете минутку подождать?

Она поспешила завязать волосы платком, накрыть покрывалом кровать, открыть окно и пригласила полицейского войти.

— Я не думаю, что в Ярде принято принимать полицейского в спальне.

— Леди Уортэм, задача полицейских Ярда — поиск истины, и неважно где они ее находят.

— Садитесь, инспектор. С сегодняшней ночи я начинаю привыкать, что моя спальня превращается в место публичных собраний. Чем я могу быть вам полезна?

— Вы должны догадаться…

— Речь идет, по-видимому, о мистере Нарборо?

— Совершенно верно… Очень симпатичный молодой человек и… такой доверчивый.

— Почему вы мне это говорите?

— Потому что я думаю, очень плохо смеяться над его наивностью.

— Я не понимаю?

— Тогда поставлю все точки над i: мистер Нарборо поделился со мной, сообщив о тех чувствах, которые он питает к вам. Я не думаю, что он имеет привычку рассказывать такие истории полицейскому инспектору, но с другой стороны, он был вынужден объяснить некоторые свои поступки и не принадлежит к разряду тех людей, с которыми мы обычно имеем дело. Он мыслит несколько по-другому.

— Куда вы клоните?

— А вот куда. Мистер Нарборо вошел этой ночью в ваш дом, чтобы увезти вас, но вы отказались следовать за ним.

— И вы меня осуждаете?

— Конечно нет… по крайней мере, если не вы толкнули его на такой поступок.

— Инспектор! Вы отдаете себе отчет в том, что…

— Прошу вас, леди Уортэм, не следует возмущаться понапрасну. Я уверен, что мистер Нарборо не лжет.

— Что означает?..

— Это означает, что он не лжет, когда говорит что пришел по вашему приглашению.

— А как бы я это сделала?

— Обычный телефонный звонок.

— Инспектор, я даю вам слово, что не звонила мистеру Нарборо.

— Допустим. Но если это так, как он узнал, где находится черный ход, и прямо явился в вашу спальню?

— Я не могу это объяснить.

— Жаль, ибо точно так же вы объяснили бы, почему были не заперты двери, ведущие на черную лестницу и в холл. Я не думаю, что, хоть мистер Нарборо и необычный человек, он может проходить сквозь стены.

— Инспектор!..

— Видите ли, леди Уортэм, мне совсем не нравится то, что происходит в вашем доме в последнее время. Смерть леди Ходдесдан, выстрел в мистера Нарборо… Нет, действительно, мне не нравится все это, и я боюсь, что не оставлю вас в покое, пока не узнаю, кто сообщил дорогу в вашу спальню.

— Вы считаете?..

— А вы?

— Очевидно, теперь…

— Подумайте надо всем. Предположите, что леди Ходдесдан не отравилась, а ее отравили, что мистера Нарборо затянули в ловушку… Что касается леди Ходдесдан, то убийца ошибся, но сегодня ночью…

— Инспектор… мой муж стрелял не в Мортимера, а в меня, а Мортимер был ранен, потому что бросился мне на помощь… Микаэль хотел убить неверную жену, разве это не логично?

— Подождите, прошу вас.

Тъюстед выбежал из комнаты и бросился в комнату для прислуги.

— Чедгрейв!

— Сэр?

— Расскажите мне, как все происходило сегодня ночью в спальне леди Уортэм?

— …Ну что ж, сэр, мы вошли и увидели картину, которой мы не могли поверить.

— Дальше! Скажите мне о поведении сэра Микаэля!

— Прекрасно, сэр! Это было как у Шекспира! В двух словах, он клеймил виноватых, потом прицелился в леди Джейн.

— Вы в этом уверены? Он хотел выстрелить в свою жену, а не в мистера Нарборо?

— Мы в этом уверены!

— Тогда как объяснить, что пуля попала в мистера Нарборо?

— Потому что этот джентльмен, который на самом деле не джентльмен, на этот раз вел себя как джентльмен и бросился к леди Джейн, чтобы защитить ее.

— А дальше?

— Потом, сэр Микаэль снова хотел выстрелить в леди Джейн, но, слава Богу, я пришел в себя и смог остановить карающую руку!

* * *

— Миледи, — заявил Тъюстед, — я горжусь своей проницательностью. Я не верю ни в фей, ни в домовых. Для меня, один плюс — всегда два. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Абсолютно.

— Поведение мистера Нарборо кажется мне столь необычным, столь далеким от логики, что мне трудно найти ему объяснение, если не считать, что он подчиняется кому-то…

— Кому?

— Вам.

— Простите меня, инспектор, я не обладаю столь рассудочным мышлением как вы, но я не понимаю…

— Представьте себе, миледи, что все происходящее — лишь спектакль марионеток, управляемых одной умной женщиной?

— Мной?

— Вами!

— А зачем?

— Может быть, чтобы отделаться от мужа?

— А для чего?

— Чтобы уйти к другому человеку, который пока находится в тени или чтобы унаследовать поскорее имущество вашего супруга?

— И для этого я убиваю леди Ходдесдан и сама чуть не становлюсь жертвой? Мне кажется, у вас какая-то странная логика, инспектор?

Леди Уортэм поднялась.

— Сожалею, инспектор, что разочарую вас, но у меня нет любовника, а вот у моего мужа — есть. Глория Гист. В нашей семье имущество принадлежит мне, муж лишь управляет им, и я хочу лишить его этого права, ибо его пагубная страсть к картам грозит мне разорением.

— Он об этом догадывается?

— Я предупредила его об этом.

— Вы очень неосторожны, миледи, очень, и, я надеюсь, вы простите мне этот маленький спектакль, который я сыграл, обвиняя вас. Я думаю, это была единственная возможность узнать у вас то, что я узнал. Леди Уортэм… боюсь, что вся эта история сыграна сэром Микаэлем, с невольным участием мистера Нарборо, с одной целью… устранить вас.

— С сегодняшней ночи я думаю так же… Сегодня моя смерть была бы на руку моему мужу, поскольку мое завещание оставляет все пережившему меня супругу.

— Но, имейте в виду, что у меня нет ни одного вещественного доказательства, которое позволило бы мне оградить вас от супруга!

— Я понимаю.

— Надо быть внимательней, миледи.

— Постараюсь.

— Видите ли, леди Уортэм, остается еще одна вещь, которую я не понимаю: зачем было убивать леди Ходдесдан? Очевидно, речь идет об ошибке, но как это произошло?

— Тем более, что здесь все знаю, что леди Элен пила только джин. Она одна пила его в тот вечер…

— Как, вы пили разное?

— Все, кроме леди Ходдесдан, пили виски.

— А мне ничего не сказали об этом.

Вдруг леди Джейн вскрикнула:

— Постойте!

И она рассказала полицейскому о том инциденте, который произошел между леди Элен и Мортимером. Она объяснила, почему в тот вечер, вопреки своему обычаю, леди Ходдесдан попросила виски, и как, по привычке, она взяла и выпила стакан, предназначавшийся мистеру Нарборо.

— Так значит это его хотели отравить…

— По-видимому.

— Увы! Это ничего нам не проясняет, ибо я не знаю, зачем сэру Микаэлю потребовалось устранить человека, служившего прикрытием в его планах?

Тъюстед покачал головой.

— Нет, миледи, леди Ходдесдан убил кто-то другой… по ошибке. Вы ничего не имели против мистера Нарборо, логика подсказывает, что это не мог быть и ваш муж… ни ваша гостья…

— Тогда кто же? Больше никого не было!

— А я думаю, что был.

* * *

— Опять? — возмутился Реджинальд при виде инспектора.

— Мы очень упрямы в своем деле… Мистер Чедгрейв, мне бы хотелось узнать ваше мнение об одном странном факте… Вы знали, что у доктора пропал флакон с дигиталисом, однако леди Ходдесдан была отравлена цианистым калием… И почему леди Ходдесдан? У вас есть какие-то соображения на этот счет, мистер Чедгрейв?

— Говорили об ошибке, сэр… Леди Ходдесдан выпила стакан, который не был ей предназначен. Мы разделяем это мнение.

— А для кого был предназначен отравленный стакан?

— Для мистера Нарборо.

— Откуда вы знаете?

— Нам так было приказано, сэр.

— Но ведь напитки подавали не вы?

— Нет, сэр. Этим занимался сам сэр Микаэль.

— Значит, вот где вмешался случай, иначе бы мистер Нарборо отправился к праотцам.

— Без всякого сомнения, сэр.

— Вы уже были под судом, Реджинальд?

— Мы? Вы шутите, сэр?

— В таком случае, надеюсь, что суд примет это во внимание…

— Суд?

— Реджинальд Чедгрейв, от имени Ее Величества, я арестовываю вас за убийство леди Ходдесдан.

— Но…

Роза упала в обморок, Маргарет ударилась в слезы, а мажордом, бледный, как смерть, пытался защитить себя:

— Мы… мы не понимаем… такое ужасное обвинение!

— Ну же, мистер Чедгрейв, вам ли мне советовать сохранять достоинство в такой момент? Вы хотели устранить мистера Нарборо, потому что считали, совершенно искренне, что он внес смятение в дом ваших хозяев. Ваша тупая и трогательная верность заставила вас взять во взломанном шкафчике немного цианистого калия…

Вы боялись, как бы мистер Нарборо, якобы украв дигиталис, не отравил сэра Микаэля… и вы решили опередить его. Когда вы узнали, что только он один будет пить джин, вы отравили содержимое его стакана. К несчастью, сэр Микаэль решил сам подать напитки. Вот так леди Ходдесдан умерла вместо другого, по привычке взят стакан с джином. Ну что, Чедгрейв, зачем отпираться?

— Пусть. Мы признаемся. Мы сожалеем о безвременной кончине леди Ходдесдан, но не о попытке спасти сэра Микаэля, ибо этот похититель дигиталиса мог его отравить.

— Мне очень жаль, что я отнимаю вашу последнюю иллюзию, Чедгрейв: дигиталис украл вовсе не мистер Нарборо.

— Тогда кто же?

— По-видимому, никто… Вас просто разыграли, бедняга. Ну что ж, следуйте за мной, я передам вас своему помощнику.

Роза была все еще в обмороке, и Реджинальд, уходя, обратился к горничной:

— Маргарет, скажите Розе, что мы не запятнали своей чести, и это вовсе не наша вина, что судьба отвернулась от нас. Мы взойдем на эшафот, как король Чарльз… Скажите также Розе, Маргарет, что я только сожалею…

Чедгрейв высокомерно оглядел инспектора.

— …Что меня арестовал человек, который голосует, по-видимому, за лейбористов.

* * *

Хирург занимался перевязкой Мортимера.

— У вас в Камберленде все такие?

— Какие?

— Сегодня ночью вы получили пулю в плечо, у вас должен был бы быть жар, боли… а я вижу, что вы — как рыбка в живой воде. Надо было действительно родиться в Камберленде, чтобы так реагировать…

— Вы позволите мне вернуться домой?

— Не будем преувеличивать, однако. Вам надо с недельку поваляться в постели. Я отпущу вас, как только рана совсем закроется и больше не будет опасности заражения.

— Тогда возьмите меня в свою клинику.

— Вы действительно этого хотите?

— Прошу вас.

— Прекрасно. Я навещу еще одного пациента и заеду за вами.

Уходя, он столкнулся в дверях с леди Уортэм и инспектором.

— Леди Уортэм, наш больной изъявил желание вернуться в клинику. Вы можете прислать кого-то, чтобы помочь ему одеться? Я через час заеду за ним.

— Им займется Реджинальд.

Когда врач ушел, полицейский сказал:

— Нет, Реджинальд им не займется. Я только что отправил его в Ярд. Это он отравил стакан, предназначенный мистеру Нарборо и который выпила леди Ходдесдан. Мистер Нарборо, леди Уортэм заявляет, что никогда вам не звонила.

— Тогда кто же?

— Думаю, что скоро смогу ответить на ваш вопрос.

Леди Джейн подошла к больному и взяла его руку в свою.

— Вы помните, что я вас сказала вчера в Сан-Джеймс парке?

— Я никогда это не забуду.

— Я не изменила своего мнения со вчерашнего дня, друг мой. Простите меня, но с вами сыграли злую шутку… Кто-то знал о тех чувствах, которые вы ко мне питаете…

Полицейский заметил:

— Это сужает поле наших поисков, по крайней мере, если вы, мистер Нарборо, не сообщали об этом всем встречным?

А они его не слышали. Достаточно было леди Джейн произнести несколько слов, напомнить об их вчерашней встрече, как они почувствовали себя в каком-то другом мире, где больше не было полицейских.

— Мортимер, вокруг нас происходит что-то грязное… Я хочу, чтобы вы знали, что я здесь ни при чем…

— Я это знаю.

— Почему вы пришли ночью, несмотря на то, что я вам говорила?

— Я надеялся, что вы изменили свое мнение… Так трудно смириться с потерей своей любви.

Она провела пальцами по его лбу.

— Мортимер… К сожалению, жизнь — не волшебная сказка и я не такая, какой вы меня себе представляете.

— Важно, как я вас вижу.

— Я не свободна… и даже если бы была…, мне кажется, я не решилась бы уехать жить в Камберленд… Простите меня.

— Это ничего, Джейн… Не извиняйтесь… И все-таки я уеду с вами.

— Не понимаю…

— Я тоже не понимал. Правила игры слишком сложны. Выигрывают только люди, похожие на сэра Микаэля, ведь они знают правила… Вы думаете, между нами все кончено? Вы ошибаетесь, Джейн! Все только начинается!

— Но вы ведь уезжаете?

— Что бы соединиться с вами и больше никогда вас не покидать.

Дэвид Тъюстед вышел на цыпочках из комнаты. Он чувствовал, что его присутствие было лишним, но он был счастлив, что накануне своей отставки он познакомился с таким человеком как Мортимер Нарборо, и потом, ему было пора поговорить с сэром Микаэлем.

* * *

Уортэм, после нескольких часов тяжелого беспокойного сна и горького пробуждения, решил вернуться в свой кабинет. Он чувствовал, что голова его совершенно пуста. Он знал, что в доме полиция и готовился изобразить из себя оскорбленного мужа, который стреляет в соперника, чтобы защитить свою честь. Конечно, если Нарборо подаст жалобу, ему присудят штраф, но он заслужит уважение судей. Они будут удивлены, что он не станет требовать развода, а проявит благородство, которое вызовет к нему симпатию. Он больше не хотел расставаться с Джейн. Ему хотелось лишь выбраться из этой истории, в которую втянула его эта Глория. Это из-за нее ему грозила виселица. Он никогда ей этого не простит. Он помирится с женой. Как только исчезнет этот Нарборо, он снова станет внимательным, заботливым, и она забудет об этом полусумасшедшем типе. Только вопрос времени.

Сэр Микаэль нахмурился, увидев входящего полицейского. Начиналась битва, битва, которую он должен обязательно выиграть.

— Меня предупредили о вашем приходе, инспектор, но после такой ночи, вы понимаете, я должен был поспать несколько больше, чем обычно, поэтому прошу простить меня, что я вас сразу не принял.

Тъюстед поклонился.

— Я понимаю вас, сэр… Вы, конечно, знаете, что ваш поступок может иметь юридические последствия. В Объединенном Королевстве закон не допускает самовольную расправу…

— Я знаю, инспектор. Мне стыдно за то, что я потерял контроль над собой, и считаю себя виноватым.

— Я рад, что вы так искренни и желаю вам, чтобы суд не был очень суров к вам, особенно если мистер Нарборо не подаст на вас жалобу, что по-видимому, и произойдет.

— Я ничего не хочу от этого субъекта.

Полицейский возразил:

— Тем не менее, он получил пулю в плечо!

— Любой муж поступил бы точно так же на моем месте! Обнаружить его в комнате жены, да еще когда она была в ночном туалете… признайтесь, есть от чего потерять голову, не так ли?

— Простите меня за мой вопрос, но моя профессия заставляет меня сделать это. Вы думаете, что леди Уортэм ждала мистера Нарборо?

— Конечно нет!

— На чем основана ваша уверенность?

— Во-первых на том, что это моя жена, во-вторых, если бы она была виновата, она приняла бы больше предосторожностей и не оставила бы открытой настежь дверь.

— Я вам охотно верю, ибо очень уважаю леди Уортэм.

— Благодарю вас. Сигареты?

— Нет, спасибо. Попытайтесь забыть о чувстве враждебности, которое вы по праву питаете к нему и скажите, что вы думаете о мистере Нарборо?

— Невозможный человек, о котором нельзя сказать, притворяется ли он глупым или такой на самом деле.

— Сэр Микаэль, поскольку мы оба согласились, что леди Уортэм не была предупреждена о ночном визите мистера Нарборо, как вы можете объяснить его инициативу?

— Вот именно, инспектор, я не могу это объяснить.

— Ведь он же все-таки не дурак до такой степени, чтобы считать, что стоит ему явиться среди ночи в спальню леди Уортэм, как она упадет в его объятия или убежит вместе с ним.

— Мне это тоже кажется очень странным.

— Видите ли, сэр Микаэль, придя сюда прошлой ночью, Нарборо был уверен, что ваша жена решила уехать с ним, поэтому его первые слова были о багаже, который был еще не готов.

— И что?

— А то, что если не допустить, что Нарборо совершенно безумен, то значит он решился на такую авантюру, уверенный, что леди Уортэм ответит взаимностью на его страсть, как пишут в романах.

— Ничто не позволяло ему думать…

— Ах нет! Нарборо утверждает, что леди Уортэм позвонила ему по телефону, чтобы назначить столь странное свидание, и объяснила, как найти дорогу в ее спальню, уточнив, что две двери, ведущие на черную лестницу, будут открыты.

— Он лжет!

— Я не думаю, ибо он точно последовал указаниям и нашел дорогу, а двери оказались незапертыми.

— Вы смеете думать, что моя супруга…

Тъюстед умиротворяюще поднял руку:

— Ваша жена или… кто-то другой, замысливший все это, то ли чтобы скомпрометировать вашу жену, то ли избавиться от Нарборо, предвидя вашу реакцию.

— Кто?

— Если бы я знал это, сэр, загадки бы не было. Кстати, ваша супруга сказала мне, что вы должны были отсутствовать вчера ночью?

— Действительно.

— Но вы не ушли?

— Просто я вернулся раньше, чем предполагал.

— Кто-нибудь знал о — таком изменении вашего распорядка дня?

— Не думаю. Впрочем, я и не вижу, как…

Инспектор посмотрел ему прямо в глаза и спокойно спросил:

— Даже мисс Гист?

Уортэм подскочил на месте:

— Как вы смеете…?

— Не нервничайте, сэр. Вы думаете, в Скотлэнд-Ярде не знают все о вас и даже о вашей пагубной страсти к картам…?

Сэр Микаэль вцепился в край стола. Ему показалось, что все вокруг зашаталось.

— Я… я не понимаю…

— Ну что вы, сэр, только не мне… Я знаю, кто такая Глория Гист, эта особа не слишком щепетильна…

— Я не позволю!

— Ну что ж, я не удивлюсь, если это она звонила Нарборо. Певичке с хорошим слухом совсем не трудно имитировать голос другой.

— Глория неспособна на…

Тъюстед пожал плечами.

— Кто может знать, на что способны люди? До скорого свидания, сэр Микаэль…

Полицейский сделал вид, что уходит, потом, внезапно обернувшись, сказал:

— Я забыл вам сообщить, что отправил вашего слугу в Ярд.

— Реджинальда? Но… почему?

— Он признался в том, что убил леди Ходдесдан.

— Он…

— Ошибка, конечно. Он хотел убить мистера Нарборо.

— Значит, тайна смерти леди Ходдесдан открыта. Вы удовлетворены?

— Я буду удовлетворен, сэр, лишь тогда, когда узнаю, кого вы действительно хотели убить сегодня ночью.

Хлопнувшая дверь за полицейским прозвучала в ушах сэра Микаэля похоронным звоном. Все его иллюзии внезапно рассеялись. Он больше не сомневался в том, что инспектор все понял. Он пропал! Его махинации ни к чему не привели в конце концов. Джейн не умрет, Мортимер Нарборо вернется в свой Камберленд, Глория Гист уедете в Штаты и попытается там выйти замуж за богача. Только он заплатит за все.

Подавленный, внезапно постаревший, сэр Микаэль с трудом встал и подошел к шкафчику, где у него стояла бутылка виски, предназначенная для пациентов, и поднес ее горлышко к губам. Алкоголь обжег ему горло, но вернул ему утраченную энергию. Он победил свою растерянность. Этот полицейский хотел его запугать, но какими доказательствами он располагал? Никто не мог доказать, что разъяренный муж целился не в любовника своей жены, а в нее саму, что он хотел ее убить? Этот Тъюстед просто блефовал, а он повел себя как ребенок!

Снова усевшись в кресло, успокоившийся сэр Микаэль смеялся над своим недавним испугом. К счастью, никто не видел его в таком состоянии… Теперь все. Глория Гист была его злым гением. Ему не трудно будет снова завоевать леди Джейн, и он серьезно постарается отказаться от карт. Решив начать все сначала, Уортэм встал, чтобы пойти к жене и объясниться с ней, но вдруг одна мысль заставила его замереть на месте: Глория.

Этот полицейский мог допросить певичку… Что значит мисс Гист, с ее цинизмом и сарказмом, против этого жесткого, упрямого сильного человека? Сможет ли он заставить ее признать свою вину? Сумеет ли он так напугать ее, что она потеряет голову? А если она потеряет самообладание, что она станет говорить в свое оправдание? Глория бессердечна и не станет ради кого-то ставить себя под удар.

Сэр Микаэль ни секунды не сомневается, что его любовница предаст его, чтобы спасти себя, а если она заговорит…

С пересохшим ртом и трясущимися руками, уже не контролируя себя, как затравленный зверь доктор испуганно оглядывался… В его разгоряченном мозгу возникла идея, которая вскоре обрела форму: нельзя допустить, чтобы Глория говорила с полицейским… Не надо, чтобы Глория говорила с полицейским… Не надо…

Уже не раздумывая о том, что он делает, он взял револьвер, из которого стрелял в Мортимера, выбежал в холл, схватил пальто и шляпу и выбежал из дома. Он вскочил в автомобиль и дал газ, не думая об уличном движении.

Дэвид Тъюстед вышел из своего укрытия и направился к своему автомобилю, сказав Эйбриджу:

— Он решился… Кажется, мои ожидания оправдываются…

— Куда он отправился?

— Ну что вы, Омер! Конечно, к мисс Гист.

* * *

Глория, открыв дверь, отпрянула, так поразил ее вид Уортэма. Она не испугалась, а лишь удивилась, не пытаясь даже скрыть свое чувство.

— Что случилось, Микаэль?

Не отвечая, он оттолкнул ее, чтобы закрыть за собой дверь, затем сухо приказал:

— Пойдемте в комнату. Не надо рисковать быть подслушанными.

Когда они вошли в комнату, Глория, на минуту растерявшаяся, снова стала самой собой.

— Что означает ваше поведение, Микаэль?

— Сядьте…

— Но…

— Сядьте!

Она послушалась. Он сел напротив и рассказал ей обо всем, что произошло ночью. Когда он кончил, Глория спросила:

— Ну и что?

— Инспектор Тъюстед решил придти к вам, чтобы вас допросить.

— А?.. Почему?

— Потому что он в курсе наших взаимоотношений и хочет уточнить кое-что о моей роли в ночном визите Нарборо в наш дом… Я рассчитываю на вас, Глория, что вы ничего не скажете, что могло бы мне навредить.

Вопреки ожиданию, она не ответила тотчас же. Ом настаивал:

— Я рассчитываю на вас, Глория… В ваших руках — моя честь… моя свобода.

Все так же, не говоря ни слова, она встала:

— Хотите что-нибудь выпить?

Он занервничал:

— Не хочу. Я хочу лишь знать, могу ли я рассчитывать на вас?

— Микаэль, я питала к вам нежность… но не до такой степени, чтобы провести остаток своей жизни в тюрьме, чтобы спасти вас от виселицы.

— Что это значит?

— Что я буду сражаться против вашего полицейского, но если увижу, что дело оборачивается плохо, я сдам вас.

Он подозревал; что все так кончится. Она поиграла с ним, а теперь из-за нее он рисковал всем.

— Глория… А это ведь вы посоветовали мне сделать так, как я поступил.

— Я не хочу расплачиваться за вашу неумелость!

— Вы бросаете меня, Глория?

— Я вас уже бросила! Ненавижу побежденных. Однако…

— Однако?

— Думаю, что смогу противостоять вашему полицейскому. В конце концов, нет никаких доказательств…

Уортэм вздохнул.

— Спасибо, Глория… Действительно, нет никаких доказательств… Главное, не сходить с ума.

— Я уеду в Штаты…

— Прекрасная мысль!

— Но я не хочу ехать туда без денег.

Микаэль нахмурился.

— Что это значит?

— Что я продала свои украшения, чтобы выкупить долговые обязательства, которые вы подписали Брайсу Паркеру.

— Зачем?

— Чтобы вам перепродать.

— А где я возьму двадцать тысяч фунтов?

Глория улыбнулась.

— Не двадцать тысяч, а сорок, дорогой мой.

— Что?

— За сорок тысяч фунтов я обещаю вам безнаказанность, а значит возможность продолжать управлять состоянием вашей жены. Признайтесь, что моя цена не слишком велика.

— Значит, вы способны на это?

Певичка вздохнула.

— Одинокой женщине так трудно жить!

— А если… я не дам вам такую сумму?

— Я буду вынуждена все рассказать полиции. Долговые обязательства в моей сумочке послужат доказательством.

— Но вас также осудят за соучастие!

— Меня? Я думала, что с вашей стороны — это был просто фарс, и я развлекаюсь, имитируя, по вашему приказу, голос вашей супруги. Я отделаюсь порицанием… и пока вы будете размышлять в тюремной камере, я отправлюсь к леди Джейн и предложу ей выкупить закладные. Я совершенно уверена, что она это сделает.

Они с ненавистью посмотрели друг на друга.

— Глория, вы ничего не скажете в полиции.

— Вы знаете цену моего молчания.

— Вы ничего не скажите и сейчас отдадите мне бумаги.

— В самом деле?

— В самом деле!

Он достал из кармана пистолет.

— Вы не будете говорить, Глория.

Ее зрачки забегали от страха, но она попыталась это скрыть.

— Вы не будете стрелять в меня, Микаэль!

— Буду!

— Но, послушайте… я пошутила.

— Вы не пошутили, Глория. Вы готовы предать меня.

— Клянусь вам, что…

— Я вам не верю.

Она поняла вдруг, что умрет. Она закрыла глаза и открыла их, лишь услышав чей-то голос:

— На вашем месте, сэр Микаэль, я бы подумал. Сейчас вам грозит лишь бесчестье и может быть тюрьма. Стреляйте, и это будет виселица!

Микаэль Уортэм послушался инспектора Тъюстеда и не выстрелил.

Эпилог

Вот уже год, как Мортимер вернулся в Камберленд. Хоть он и гулял много по берегам озер и по лесу, он никак не мог забыть леди Джейн. Что с ней стало? Он не решался ей написать. Да и зачем? Она очень мило, по-хорошему дала ему отставку после ареста мужа. Она не хотела, чтобы он питал какие-то иллюзии на ее счет.

Процесс сэра Микаэля Уортэма вызвал большой скандал, потом другие события постепенно заставили о нем забыть.

Но в колледже Кесвика его директор Освальд Камнок долго не мог простить Мортимеру неприятной огласки их заведения. Ученики же, которые до сего времени жалели своего учителя словесности, сделали его предметом обожания, особенно девушки. Он стал для них воплощением Ромео, неким постаревшим рыцарем Круглого Стола, преданным своей Даме сердца.

* * *

В это утро Мортимер рассказывал ученикам об «Одиссее», о том, как Улисс собирался причалить к берегам Итаки. Он говорил о том, какую радость испытывал старый бродяга, думая о своей верной Пенелопе, и у него появились такие интонации, что ученики начали удивленно переглядываться. Но учитель больше ничего не видел. Он был Улиссом, а его Пенелопа, о которой он с таким энтузиазмом рассказывал, была очень похожа на леди Джейн.

В конце урока консьерж предупредил Нарборо, что его кто-то ждет в комнате для родителей. Он с неудовольствием направился туда, представляя встретить там или встревоженную мать или недовольного отца кого-нибудь из учеников, поэтому чуть не потерял сознание при виде леди Джейн.

— Как поживаете, Мортимер?

— Ка… как я… я поживаю? Что ж… хорошо, да… я хорошо поживаю, леди Джейн.

— Леди Джейн больше нет, есть просто Джейн Бромсвелл.

— Что?

Она улыбнулась.

— Это все, что вы мне хотите сказать?

— Я так удивлен… и…

— …и вы меня забыли?

— О, нет! Забыть вас! Я?.. Нет, это невозможно… Я только что рассказывал о вас своим ученикам.

— Вашим ученикам?

— Да… Вы не можете понять… и…, а что привело вас в Кэсвик?

— Прежде всего я захотела повидать Камберленд, о котором вы наговорили столько всего хорошего… Мне захотелось убедиться, что я смогла бы здесь жить…

Нарборо почувствовал, как перехватило у него горло и он произнес еле слышно:

— И что?

— Мне кажется, мне понравится в Камберленде, особенно если я останусь здесь в качестве миссис Нарборо.

— Но… но это… О! Джейн…!

Он схватил ее в объятья и она прижалась к нему, вздыхая:

— О! Мортимер!

Освальд Камнок, заинтригованный этим визитом, вошел в зал и чуть не упал в обморок. Его учитель держал в объятиях женщину и покрывал ее лицо страстными поцелуями. В учебном заведении! Это был не просто проступок! Это — измена! У директора хватило сил лишь на то, чтобы простонать:

— О, Мортимер!

* * *

Конечно же, уже через четверть часа весь колледж был в курсе происшедшего, и когда Нарборо — с разрешения Освальда Камнока, которому очень пришлась по душе перспектива побывать на бракосочетании — провожал свою невесту до калитки в конце парка, отовсюду — с деревьев, из кустарника — послышался хор голосов:

— О! Мортимер!