— Показывайте дорогу, миледи.
Библиотека располагалась на втором этаже, прямо перед кабинетом лорда Тинсбери, где я побывал в прошлый раз. Из-за приоткрытой двери падала полоска света и слышались какие-то невнятные звуки. Жестом велев леди Ианте оставаться в коридоре, я медленно отворил дверь.
Огастес Меллиш был распростёрт на полу без признаков жизни. Над ним стоял лорд Клаттен, сжимая в руке арабскую джамбию, кривой кинжал, снятый, очевидно со стены, где среди прекрасной коллекции оружия висели его богато украшенные серебром ножны. Кинжал и руки лорда Клаттена покрывали кровавые пятна, он силился вдохнуть, снова и снова заходясь судорожными всхлипами — именно их я и слышал из-за двери.
Я осторожно шагнул за порог библиотеки. Лорд Клаттен, казалось, не видел меня, и я, одним прыжком оказавшись возле него, выбил кинжал у него из рук. От стука, с которым кинжал ударился об пол, лорд Клаттен пришёл в себя. Он поднял окровавленные ладони к лицу, посмотрел на них и застонал.
— Что я наделал… Что я сделал с Огастесом… Она была права…
— Милорд, — стараясь говорить как можно мягче, произнёс я. — Прошу вас, сядьте.
Взяв лорда Клаттена за плечо, я усадил его на стоявший рядом стул и занялся мистером Меллишем.
На его одежде не было ни пятнышка крови. Крови я не обнаружил и на полу, под телом. Рядом с мистером Меллишем лежал влажный платок, который он весь вечер прикладывал к виску. Кожа Огастеса Меллиша была холодна и бледна до синевы, он дышал очень слабо, сердце его билось тихо и редко.
— Что с ним, мистер Холмс? — услышал я голос леди Ианты.
— Глубокий обморок, миледи. Но он не ранен, не бойтесь.
Доктор Стэвордейл, появившийся в библиотеке через несколько секунд, подтвердил мои слова.
Общество из голубой гостиной переместилось в библиотеку. Явился даже Риколетти, — правда, без жены, — сказавший, что уловил «дурные колебания». Втроём с леди Олтенбридж и мисс Фонтейн они уселись в углу на диван и стали беседовать о предсказаниях и знаках.
Огастеса Меллиша, которого не удалось привести в чувство, перенесли в его комнату. Лорд Тинсбери, меривший библиотеку шагами с тех пор, как поднялся вслед за доктором, остановился перед старшим сыном и процедил:
— Потрудитесь объяснить, что здесь произошло, сэр.
Лорд Клаттен, всё это время безучастно сидевший там, куда я его усадил, покачал головой.
— Я не могу… Я услышал, как он закричал, а потом увидел кровь у себя на руках… И на ноже.
— Но откуда взялась кровь, — подала голос леди Ианта, — если Огастес не ранен?
— Эта кровь не из нашего мира, — нараспев сказала леди Олтенбридж. — Воля духа обагрила нож и руки Эдварда, чтобы он задумался о том, куда приведёт его безрассудство!..
Мисс Фонтейн горячо закивала. Риколетти, сидевший с нею рядом, хранил молчание.
— Вы довели своего брата до припадка, сэр, — снова обратился к сыну лорд Тинсбери.
Лорд Клаттен снова взглянул на свои окровавленные руки, потом неожиданно посмотрел на меня.
— Мистер Холмс, — хрипло произнёс он, — неужели всё это правда? Духи, иной мир, предсказание о том, что моя женитьба на Маргарет Ройланс убьёт Огастеса?.. Скажите что-нибудь.
— Милорд, я привык иметь дело с фактами. Если я вижу кровь на ноже и на чьих-то руках, я в первую очередь предположу, что ножом была нанесена рана. Однако раны нет. Значит, кровь появилась по другой причине — например, была на кинжале изначально. Вы помните, как он оказался у вас в руках?
— Смутно. После того, что случилось в голубой гостиной, мне было дурно. Я задыхался, сердце колотилось так, словно вот-вот разорвётся, в ушах стоял гул, а перед глазами зеленоватая пелена. Я был у себя, когда Огастес постучался и сказал, что ждёт меня в библиотеке. Его крик я услышал на площадке лестницы, и стремглав бросился в библиотеку. Огастес лежал на полу без чувств. Кажется, я пытался обтереть его лицо платком, который был зажат у него в руке — он весь вечер прикладывал его ко лбу. А потом я увидел нож…
— На стене, среди другого оружия?
— Нет, он лежал рядом с Огастесом… Точнее, под шеей Огастеса, наружу торчала рукоять. Я испугался, что Огастес поранился и взял нож…
— На нём была кровь?
— Нет, на нём не было ни пятнышка. Но потом кровь вдруг проступила у меня на руках и на лезвии… Я не понимаю, как это возможно, но она словно появлялась от моих прикосновений…
Я осмотрелся и поднял платок Огастеса Меллиша, забытый на полу. Он был мокрым насквозь. Тщательно изучив платок под лампой, я понюхал свои пальцы и лизнул их.
— Мистер Холмс!.. — воскликнул лорд Тинсбери. — Что вы делаете?
— Пытаюсь разобраться в происходящем, милорд. И, должен сказать, мне это удалось.
Леди Ианта порывисто встала и подошла ко мне.
— Мистер Холмс, вы будете расследовать это дело?
— Расследовать? — повторил лорд Тинсбери. — Что это значит?
— Папа, мистер Холмс — сыщик, — пояснила леди Ианта. — Я пригласила его, чтобы он выяснил, не стали ли мы жертвами обмана.
Лорд Тинсбери поражённо взглянул на дочь.
— Сыщик?.. В моём доме? Боже, какой скандал…
Я позволил себе прервать Его Светлость.
— Милорд, мои клиенты никогда не будут замешаны в скандале. Не по моей вине. Что до дела, миледи, — обратился я к леди Ианте, — оно раскрыто.
Я продемонстрировал собравшимся платок Огастеса Меллиша.
— Этот платок, дамы и господа, пропитан раствором салицилового натра, довольно действенного средства от боли и лихорадки. Само по себе это вещество бесцветно, но при реакции с Mohresches Salz, Моровой солью, которой, скорее всего, обработан кинжал, даёт кроваво-красный цвет — что мы и наблюдаем на лезвии и на руках несчастного лорда Клаттена. Милорд, ловушка для вас была расставлена очень тщательно: зловещие предсказания о смерти, которую вы принесёте с собой, ваше внезапное недомогание, приступы ярости, окровавленный нож — то, что случилось бы в итоге, стало бы чудовищным, но таким понятным развитием событий.
— Но что именно должно было случиться, мистер Холмс? — спросил лорд Клаттен.
— Готов поручиться, ещё до объявления о помолвке вас ждала бы тяжёлая болезнь и скорая смерть. Отравление чистым кофеином, который вы, сами того не зная, принимаете с тех пор, как вернулись домой. Поэтому вас лихорадит, вы плохо спите, вы раздражительны — и поэтому горчит ваш чай, милорд.
В библиотеке воцарилась тишина.
— Но кто за этим стоит, сэр? — спросил лорд Тинсбери.
— Ваш младший сын, мистер Огастес Меллиш. Женитьба брата и возможное появление наследника должны были положить конец даже самым робким его надеждам на богатство и титул.
Лорд Тинсбери с негодованием выпрямился.
— Сэр, вы забываетесь!.. Мой сын страдает, сейчас он лежит в своей комнате без чувств…
— Приняв большую дозу хлорала, милорд. Осматривая мистера Меллиша, я уловил очень характерный запах. Полагаю, приступы вашего сына, его бледность и холодность кожи вызваны именно тем, что он имеет нездоровое пристрастие к данному препарату.
— О боже, — прошептал доктор Стэвордейл. — Я назначил Огастесу хлорал, когда он пожаловался на бессонницу и тревогу.
— Когда мистер Меллиш очнётся, а произойдёт это, скорее всего, часов через десять-двенадцать, — продолжал я, — вы сможете сами расспросить его о том, как он воспользовался вашей безутешной скорбью и вашей верой в спиритизм, как понемногу взял над вами полную власть, как перехватывал вашу почту — именно из письма лорда Клаттена, которое вы получили на день позже, он узнал о его скором приезде, именно это сделало возможным «предсказание».
Лорд Тинсбери смерил меня презрительным взглядом.
— Мистер Холмс, покиньте мой дом. Я не потерплю таких разговоров.
— Как угодно, милорд, — ответил я, поклонился и вышел.
Я уже стоял на пороге холла, когда меня окликнули с лестницы.
— Signor Холмс!.. Прошу, подождите!
Пока Риколетти, хромая, спускался, я гадал, что ему от меня нужно.
— Signor Холмс, скажите, — начал он, остановившись передо мной и опершись всем своим немалым весом на трость, — вас наняли, чтобы разоблачить нас? Меня и Паолу?
— Меня наняли, чтобы выяснить истину, мистер Риколетти. Как видите, вы оказались меньшим злом в этой истории.
— Но всё-таки злом? — усмехнулся Риколетти.
— Я презираю мошенников. Ваши фокусы, — все эти шёлковинки, смолой приклеенные к кольцам, кусочки ткани, пропитанные парафином, которые вы суёте под колпак лампы, и прочее, — были бы безобидным развлечением в ярмарочном балагане, но вы растлеваете разум. Вы питаетесь людским горем и надеждами, а взамен предлагаете лишь обман.
— Люди жаждут быть обманутыми. Жизнь слишком груба и неприглядна. Поверьте, signor Холмс, двоим калекам это известно лучше, чем кому-либо.
— Но вы вступили в сговор с бессердечным человеком, который едва не свёл с ума отца и был готов убить брата.
Риколетти прижал руку к груди.
— Клянусь, я этого не знал. Мистер Огастес и в самом деле просил нас говорить дурное о грядущей женитьбе брата, но он объяснил это тем, что девушка недостойна лорда Клаттена, что её брат — игрок, а отец замешан в какой-то некрасивой истории в Индии. Я не знал, какую страшную игру он ведёт, клянусь!..
— И сулили смерть в доме?
Риколетти вздохнул.
— Паола бывает излишне драматична. Итальянская кровь, сэр.
Я внимательно посмотрел на Риколетти — на его полное румяное лицо, зелёный с золотом парчовый жилет, массивные брелоки, серебряный набалдашник трости с узором из трилистников.
— Вы — ирландец?
Риколетти изумлённо распахнул глаза, а потом рассмеялся.
— Мистер Холмс, у вас дар, несомненный дар! — сказал он совершенно без акцента. — Ричард Келли, к вашим услугам. Имя, не слишком пригодное для духовидца и магнетизёра, скорее, для ученика аптекаря. Я и работал в аптеке, когда с Паолой случилось несчастье, это я накладывал ей первые повязки.
Перед моим внутренним взором встало лицо мадам Риколетти — и я понял, каким ослом был до сих пор.