Теперь Игорь стоял в дверях кабинета и смотрел на Семена Аркадьевича, как всегда, с вызовом. Впрочем, на этот раз можно понять: погиб его брат.
Игорь сам не знал, что он, собственно, хотел сказать Алиному отцу, зачем пришел. Тоси нет, но есть он, Игорь. И вот он хотел напомнить Турчинову, что есть еще Вандышевы. Игорь подошел к столу, все еще не соображая, что же он все-таки скажет, что он может сказать о себе как о Вандышеве, чтобы как-то унизить Семена Аркадьевича.
— Садитесь, — кивком головы пригласил Семен Аркадьевич.
И тут вдруг Игорь увидел на столе инженера обходной листок. Он прекрасно понимал, что это значит.
— Рвете когти! — закричал Игорь и в слепой злости добавил: — Незапачканным смываетесь!
Выбежал из кабинета.
Турчинов побледнел, ничего не успел ответить. Продолжал сидеть за столом, пытался успокоиться. Повзрослеет дочь, и серьезные разговоры впереди: о нем, о ней самой и о матери. Может быть, и об этом сумасшедшем мальчишке, и о том, что случилось с его братом, к гибели которого Семен Аркадьевич не имеет отношения даже как инженер по технике безопасности.
Галина Степановна ничего не могла поделать с Игорем. Он и раньше был несдержанным, вспыльчивым, а теперь совсем перестал слушаться. Пропускал занятия в школе, не являлся домой или приходил и тут же ложился спать.
Галина Степановна пробовала с ним говорить.
— Ты пугаешь меня, Игорь. Нельзя так. Возьми себя в руки.
— Я не могу, — отвечал Игорь.
— Я понимаю.
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Хочу помочь тебе.
— Нельзя помочь.
— А мне, Игорь, кто поможет?
Он лежал на кровати. Она сидела рядом. Положила ему ладонь на голову. Успокаивала, хотя сама еле держалась, потому что у самой не было сил поверить, что Тося погиб и Игорь теперь единственный ее сын. Вся ответственность, все их будущее на его плечах. А он еще ничего не умеет. Не может даже остановиться, подумать, побыть в тишине. Боится тишины, она его пугает. Он в самом сложном возрасте, а с ним никого, кроме матери. Хотя могли быть и отец, и старший брат. И он знает, что не мать должна быть около него, а он должен быть около матери. Но этого он еще не умеет. Ничего еще толком не умеет и понял это только теперь. Под ногами все зыбко, непрочно, неясно.
Галина Степановна думала, что она уже знает, как растить мальчиков. Но с Игорем трудно. Тося в пятнадцать лет сумел принять решение, которое определило его будущее и будущее всей семьи. Научился быть взрослым. Игорь не научился. Может, она несправедлива к младшему.
Тося погиб! Они с Игорем вдвоем в квартире, и завтра будут вдвоем, и послезавтра, и навсегда. Дверь не откроется, и не стукнет об пол чемоданчик, не скрипнет крючок на вешалке под тяжестью куртки, не скрипнет дверь на кухню. Тося не вернется из рейса.
— Мама! — Игорь вскакивал, обнимал ее ставшие вдруг слабыми плечи, смотрел в лицо. — Не надо!
Она не плакала, но Игорь чувствовал, что с ней: минута беспредельного одиночества и отчаяния. Когда она не плачет, еще хуже, еще страшнее.
Она уходила к себе в комнату, а он оставался, лежал тоже один, повернувшись лицом к стене.
На следующий день Игорь исчезал, и ничего нельзя было с ним поделать. Галина Степановна обрадовалась, когда Марина Осиповна пришла и заговорила об Игоре.
— Я попросила Алю, чтобы она нашла Игоря и привела домой, — сказала Марина Осиповна. — Мы поговорим все трое: я, вы и он.
Галина Степановна кивнула.
— Хорошо бы, не лишая его самостоятельности, помочь Игорю… Как ему быть дальше, — сказала Марина Осиповна.
— Я сама этого не знаю.
— Во всяком случае, учиться, — ответила Марина Осиповна.
— Вы думаете, он должен пойти в училище?
— А вы как думаете?
— Я не знаю.
— Игорю, как никому другому, нужна дисциплина. Тося влиял на него ненавязчиво, спокойно и даже неощутимо, но влиял. Сейчас дисциплина необходима особенно.
Галина Степановна вспомнила последний вечер, ссору между Игорем и Тосей. Искаженное, несчастное лицо старшего сына.
— В отношении дисциплины училище, конечно, предпочтительнее, — продолжала Марина Осиповна. — Я разговаривала с Юрием Матвеевичем, с Леонидом Павловичем, с преподавателями. Вы понимаете, что Игорь… Мы всеми силами постараемся помочь ему. Считаем себя самыми близкими вам людьми. Не пустые слова, и вы, дорогая Галина Степановна, знаете. Мы не могли сразу затевать с вами или Игорем подобного разговора. Но теперь прошли дни, и мы сочли возможным поговорить об Игоре и, если можно — быть максимально полезными вам и ему. Простите, что я так как-то… словами, какими-то официальными… — Марина Осиповна волновалась, и от волнения у нее прерывался голос. — Простите, Галина Степановна… Мы с вами женщины… наши дети…
У Марины Осиповны совсем открыто начала дрожать, горбиться спина. Может быть, сейчас на кухонном столе Марина Осиповна увидела все то, что лежало у Тоси для завершения работы над дипломом, потому что ни мать, ни Игорь не посмели ничего из этого тронуть, перенести в другое место. Убрать со стола.
В дверь позвонили. Игорь.
Галина Степановна сказала:
— Мы ждем тебя, сынок. — Она так сказала, чтобы Игорь понял, что она не одна, хотя Аля, конечно, сказала ему, кто у них и почему его просят прийти.
Игорь вошел в кухню. Марина Осиповна уже справилась со своим волнением, посмотрела на Игоря.
— Здравствуйте, — сказал Игорь.
— Здравствуй.
— Вы будете говорить со мной об училище? — спросил Игорь. — Чтобы я поступил к вам?
— И об училище.
— Не надо об училище. — И, помолчав, сказал: — Я не пойду к вам учиться.
Галина Степановна смотрела на сына, и в глазах ее, как и в тот вечер, когда она выпустила из рук крышку от кастрюли и крышка с грохотом покатилась по комнате, появился ужас.
Игорь и Аля были уже недалеко от Алиного дома, в парке, когда она сказала:
— Зачем ты так себя ведешь? Не надо.
— А что надо? Ты знаешь, что надо?
— Не кричи, пожалуйста.
— Я не кричу. Я говорю. Всюду всегда обязанности. Хочешь, расскажу о моей колыбельной жизни?
— Можно обязанности не выполнять. Как ты, после колыбельной жизни.
— Замолчи, слышишь! Естественная девочка! — Он схватил ее за отворот пальто и начал трясти. Она испугалась. Он выпустил ее, и она почти упала на скамейку.
А он пошел. Потом остановился, обернулся и начал кричать:
— Алька! Я негодяй! Шваль! Скотина!
Он стоял и кричал на весь парк. Люди смотрели на него и на Алю. Кто-то громко сказал:
— Пьяный оголец раздухарился.
Тогда Аля вскочила со скамьи, подбежала к Игорю. Схватила его за руку. Игорь выдернул руку, обнял Алю нарочно грубо, с вызовом для всех, кто за ними наблюдал.
— Пойдем, ляпнем пивка.
Аля оттолкнула его и срывающимся от боли и обиды голосом сказала:
— Я тебя ударю!..
— Выруливай на буфет, лепешка!
— Ты действительно негодяй!
— А что, мне терять нечего!
— Потеряешь… — Она едва прошептала.
Аля повернулась и быстро пошла. А он остался стоять. Увидел лицо Тоси, серьезное, грустное и навсегда единственное. Совсем такое, как только что у Али. Ведь это было в последний раз, когда он видел Тосю. Потом Тося присел на край кровати, но Игорь не повернулся к нему, хотя Тося был прав во всем. Как сейчас Аля права во всем. И он не может без нее. А она уходит. Почему же он стоит? Почему он тогда, в тот последний вечер, не повернулся к Тосе? Почему Тося умер? Почему? Почему Игорю некуда теперь себя деть? У Игоря был Тося, но Игорь не понимал этого, как понимает теперь, когда Тося умер.
Игорь через проходной двор побежал к дому Али, поднялся на ее этаж. За дверью услышал ее голос. Бежала, чтобы только поскорее уйти от него. За дверью взволнованно переговаривались теперь три голоса.
— Все уедем из этого района к моим родным. Поменяем квартиры. — Это Семен Аркадьевич. — Попробуем начать новую жизнь. А родные переедут сюда. Ты, Аля, пойдешь в новую школу. И ты, Нина…
— Пусть решает Аля, — говорит Нина Михайловна.
Игорь позвонил.
В дверях — Семен Аркадьевич. За его спиной — Аля. Смотрит на Игоря. Игорь молчит. Молчит Аля. Семен Аркадьевич с силой закрывает дверь.
Игорь стоял и ждал, что Аля откроет дверь. Дверь не открылась.
Игорь пнул дверь ногой и крикнул:
— Мой корабль еще не тонет!
Сбежал вниз с лестницы, выскочил во двор.
Долго и медленно шел. Когда оглянулся — увидел Алю. Она шла за ним.
Игорь побежал к Але навстречу. Она ждала его.
Игорь не успел удивить Тосю, рассказать ему, что есть такой Научно-исследовательский институт скоростного транспорта (НИИСТ).
Два раза он заходил в институт. Старенькая невзрачная дверь. В прихожей стенд, на котором наклеены рисунки локомотивов и вагонов. Повестки дня научно-технических советов, программы исследований и графики их выполнения. Игорь прочитал, что институт совместно с конструкторским бюро по авиационной технике и вагоностроительным заводом заканчивает перемонтаж скоростного локомотива СЛОК-4 на реактивной тяге и приступит к повторным испытаниям СЛОК-5. Информация для сотрудников института. Подпись — Чеботарев Б. А., старший научный сотрудник, руководитель испытаний.
Игоря поразили в листке слова «реактивная тяга». Что же это такое? Самолет на рельсах? Иначе быть не может, ясно написано СЛОК — скоростной локомотив на реактивной тяге. Поэтому участвует и конструкторское бюро по авиационной технике.
Игорь решил войти и осмотреть институт. Вход свободный, в чем дело?
Пошел по коридору — склады, библиотека, кабинет политического просвещения, сектор ценообразования. Игорь читал таблички, как он их читал в училище. Лаборатория грузовых магистральных вагонов, кабинет норм проектирования, сектор изучения иностранной техники, патентный отдел. Лаборатория повышения надежности. На дверях надпись «Stop» из новых правил уличного движения. За дверью слышна жизнь, раздаются голоса, смех, стук пишущих машинок. Стучали даже косточки домино. Игорь услышал совершенно точно, и это его настроило оптимистично. Вполне доступные люди. И