— Заявление есть на отпуск, — сказала из-за перегородки невидимая Наташа Минаева, — по новым правилам их генеральный подписывает. Заберешь?
— Заберу, — пообещала Варвара, — девочки, у вас ничего нет в «Олимп»? От них курьер приехал, можно попросить, чтобы забрал.
Управляющая переглянулась с возникшей на пороге Наташей.
— Так. Сейчас я подумаю. Кадровые приказы мы им отправили, по газете были какие-то распоряжения, но они в «Олимп» не расписаны… А чей курьер?
— Их генерального.
— Письма! — вскрикнула Наташа торжествующе. — Ольга Михайловна, вчера же письма им председатель расписал! Одно из Томска, а второе откуда-то…
— Из Краснодара, точно, — управляющая проворно побежала к шкафу и выудила из него два громадных помятых конверта, — на, Варь. Это как раз их генеральному. Что-то там по местным станциям, я не смотрела. Спасибо, что напомнила.
Варвара была рада, что услужила такой могущественной структуре, как управление делами. Секретариат находился в подчинении управления, так что и она сама, и Илария Ветлинская подчинялись Ольге Громовой, и как раз ей Варвара только что угодила, избавив от необходимости посылать сотрудника в дальнюю даль, на Мичуринский проспект, в компанию «Олимп».
Знакомый курьер скучал в кресле у низкого стеклянного столика, и Варвара, подходя, издали ему улыбнулась. Какой-то человек, разговаривавший по внутреннему телефону, повернулся и внимательно на нее посмотрел. Она не обратила внимания.
— Вот, — сказала Варвара, протягивая толстую папку, — здесь договоры и два письма. Из управления делами передали. Нам есть что-нибудь?
— Вам тоже договоры, — ответил курьер весело, — письма кому? Генеральному?
Варвара кивнула.
— Хорошо. Слушай, Варь, а правду говорят, что у вас вчера какого-то чувака застрелили?
Варвара оглянулась по сторонам, словно ожидала, что сейчас из-за колонны выскочит шеф и уличит ее в том, что она обсуждает «это» с сотрудниками. Впрочем, курьер был чужой сотрудник.
Интересно, а с чужими «это» можно обсуждать?
— Он сам помер, — проинформировала его Варвара и придвинулась поближе, — в кабинете у шефа. Я вошла, а он уже мертвый.
— Сам застрелился? — поразился курьер.
— Да не стрелялся он, Толик! Он умер. Врачи со «Скорой» сказали, что у него что-то там с мозгом. С сосудами, что ли…
— Сосу-уды?! — обиженно протянул курьер Толик. — А мы решили, что…
— Нет, Толик, не правильно вы решили.
— А у нас только и говорят, что теперь Альберта посадят за убийство. Ну, потому, что это он того… укокошил.
— Толик, это чушь! — внушительно сказала Варвара и поправила под мышкой у курьера свою папку. На улице шел снег, и Варвара переживала, что договоры промокнут. — Альберта вообще в кабинете не было. Я в приемной была, когда тот помер. Не Альберт, а посетитель.
— Лучше бы Альберт, — вдруг на ухо ей быстро сказал курьер, и она хихикнула. Приятно было, что шеф никому не нравится, не только ей одной. — Покуришь со мной, Варвара?
— Не могу, он почту ждет, злой как собака. Пока, Толь. Я в ваше управление делами позвоню, если завтра будут бумаги.
Курьер сунул ей под нос ведомость, где следовало расписаться.
— Варь, поставь время на полчаса попозже, а? Я уже в трех местах был, мне бы домой заскочить минут на двадцать, учебники забрать. Сессия скоро…
— Сессия летом, — сказала Варвара, — а зимняя прошла давно, чтоб ты знал.
Она посмотрела на часы и поставила время 11.10, хотя было только половина.
— Спасибо, Варь, — поблагодарил ее Толик, — всегда выручишь.
Он натянул кепку на залихватские студенческие вихры, изобразил воздушный поцелуй и ушел за стеклянные двери, в утренний московский уличный шум. Варвара ему позавидовала.
Хорошо быть курьером! Ездишь себе в разные места, книжицу почитываешь по дороге, посвистываешь, мечтаешь, ни за что не отвечаешь, не думаешь ни о чем, не страшишься никаких взбучек, не отлавливаешь на лице у шефа признака недовольства или раздражения — твое дело маленькое, ты бумаги привез, закорючку получил и дальше поехал.
Надо бежать. Крутов сидит там один, злой и раздраженный, и ждет почту, которой нет. Надо бежать.
Проводив ее глазами, человек вернул трубку на пластмассовые телефонные уши, вынырнул из круглой стеклянной кабинки и деловой походкой вышел на крыльцо. Машина, приткнутая к сугробу, еще не успела остыть — снег на капоте таял, растекался неровными лужицами.
Мужчина сел на водительское место и захлопнул за собой дверь. И посмотрел в зеркало заднего вида.
Прошуршала газета.
— Ну что?
— Она. Вчерашняя.
Газета снова прошуршала.
— Черт бы ее побрал. Поехали, Витя.
День прошел как-то странно.
Несколько раз Варвара звонила Димке, но трубку никто не брал — то ли он спал крепко, то ли убежал домой. Лидии Владимировне она тоже позвонила, но и там никто не подошел.
Илария, прибыв из очередного круиза по компании, подобрала на ковре связку Варвариных ключей и вернула ей.
— Надо следить за своими вещами, Варварочка! Вы не дома. Что это такое — кругом разбросаны ваши вещи!
Шеф не показывался, а когда Варвара сунулась было с кофе, махнул на нее бледной ручкой в накрахмаленной белоснежной манжете. И про почту, о которой так переживал поначалу, не спрашивал.
С середины дня у него в кабинете засела начальница секретариата и принялась в хвост и в гриву гонять Варвару — «Варварочка, у меня на столе синяя папка, принесите, пожалуйста… Теперь еще желтую. Сходите в юридическую дирекцию. У них должен быть договор на покупку сериала у „Эн-би-си“. Как нет? Ах да, он на визировании… Еще кофе, пожалуйста. Спасибо, но, пожалуй, лучше чай. Хорошо, но лучше зеленый».
Это случалось каждый раз, когда Илария надолго устраивалась в его кабинете. Варвара даже присесть не могла — только носилась по компании и по приемной то с документами, то с чашками, то с пепельницами. В этот раз Илария угомонилась как-то на редкость быстро. Варвара сидела за столом, неотрывно глядя на селектор, но красная кнопка не зажигалась — странное дело.
Зашла Людка Галкина и только было открыла рот, как Варвара из-под стола показала ей кулак.
— Ты что? — изумилась Людка.
— Вчерашнее происшествие не обсуждаем. Шеф запретил.
— Да ла-адно!.. Его же сейчас здесь нет.
— Есть, — сказала Варвара и показала глазами на селектор, — на месте сидит. С Иларией.
— Он все равно не слышит.
— А кто его знает, слышит он или не слышит.
— Варь, ну правда, ну я хотела спросить… — заныла Людка, но неумолимая Варвара немедленно полезла в стол, достала какие-то никому не нужные бумаги и принялась неистово их изучать.
Людка потопталась некоторое время, а потом заявила:
— Ну и как хочешь, — и ушла.
Варвара независимо посмотрела в закрывшуюся дверь и сунула бумаги в стол.
Не будет она ничего обсуждать, раз шеф так… болезненно к этому отнесся! Он и так ее еле выносит, а если уж она перестанет указания выполнять, тогда все, пиши пропало! Еще, не дай бог, уволит. Что она станет делать, если шеф ее уволит?!
Почему он так беспокоится из-за смерти Петра Борисовича Лиго? Или тоже догадался, что с его смертью дело нечисто? Или он сам все подстроил?!
Если сам, тогда получается, что Варварин шеф — убийца. Ну, то есть не такой киношный убийца, в маске с дырками для глаз и двумя пистолетами за ремнем камуфляжной формы, а другой. Заказчик, если Варвара правильно разбирается в терминологии.
Она подперла рукой пухлую щеку и стала смотреть в компьютер.
Нет, это какая-то ерунда. Если шеф — заказчик, значит, он «заказал», чтобы Петра Борисовича прикончили в его кабинете. Зачем? Зачем приканчивать его в кабинете, если вполне можно было прикончить его на улице, и никто никогда не связал бы смерть случайного прохожего с Альбертом Круговым. Смерть Петра Борисовича в кабинете у шефа неизменно повлечет за собой — и уже повлекла — разговоры, толки, слухи, сплетни, и шефу теперь от них не избавиться много лет. Еще бы — прямо в кабинете, прямо среди бела дня настоящий труп! Хорошо, что пока в газетах ничего не напечатали.
Впрочем, все впереди. Конкурентов у медиа-холдинга «Московское время» полно, а темка для «журналистского расследования» вполне подходящая, особенно если у Петра Борисовича остались жена и семеро козлят, один другого меньше. Их наличие придает любому «журналистскому расследованию» остроту и пикантность.
Итак, у шефа от кончины Петра Борисовича прямо в его кабинете — одни проблемы. Выходит, не шеф его «заказал». Впрочем, Варвара была совершенно уверена: ни на что подобное шеф вообще не способен. Он был трусливый, преуспевающий, хлипкий московский барчонок, орущий на секретарей и швыряющий об пол дорогие ручки.
Да его и не было в кабинете, когда Петр Борисович преставился. Попасть в кабинет можно только через приемную, в которой неотлучно пребывала Варвара, а потом к ней еще присоединилась Людка Галкина.
Зачем шеф сказал, что посетитель решил поработать на компьютере? Почему он «работал» на компьютере, даже не включив его в сеть? От чего на самом деле умер Петр Борисович Лиго? Кто и когда открыл в кабинете окно?
Варвара закрыла глаза.
Кабинет огромный, глухой и теплый, в «новом» духе: подвесные потолки, сложный свет — светятся стены, и из потолка тоже исходит сияние, как в райской обители из облаков, — золоченая мебель, которую Варвара искренне считала верхом безвкусицы, а оказалось, что это шедевр какого-то итальянского мебельного зодчего. Стоил шедевр как годовой бюджет средних размеров автономного округа. Настольная лампа с «хрусталиками», безделушки от Тиффани, безделушки от Кензо, безделушки еще от кого-то, три черных телевизионных квадрата — суперплоский экран, «тау-гига» или что-то в этом роде — сладострастно изогнутая оттоманка, приглушенно зеленоватые стены. Когда делали ремонт, дизайнер особенно гордился внедрением в кабинет этого зеленоватого цвета. Он — цвет, а не дизайнер — назывался «гнездышко ржанки».