Она отказалась. Маленького роста, толстый, лысый, да еще и курит. И почему только женщины пренебрегают такой завидной партией?
— Это у нас семейное: мою мать звали Мэри, и бабушку… — Джина чуть не сказала: «и прабабушку тоже», но решила не слишком завираться. Она не то чтобы скрывала свое настоящее имя, но не видела смысла пускаться в откровенности с типами вроде Гриффина, которому с ней заведомо ничего не светит. Не успела Джина придумать себе должность (толстяк вот-вот спросит, кем она работает), выбирая между медсестрой и персональным помощником Лоры Буш (почему бы и нет, черт побери?), как сквозь толпу к ней пробилась Линда. Взгляд Джины молил о помощи, и верная подруга тотчас включилась в игру. Страдальчески сведя брови и прижав ладонь ко лбу, она громко пожаловалась на мигрень и выразила желание уехать домой.
Джина повернулась к Гриффину, забыв, как того зовут.
— Ох, э-э-э…
— Гриффин, — подсказал он.
— Гриффин, моей подруге нехорошо. Боюсь, нам придется уйти.
— Я буду счастлив отвезти вас домой, если вы останетесь еще на минутку.
— Нет, мне уже пора. Завтра с утра мне на работу в Белый дом.
— В Белый дом?!
— Да, а что такого? Рада была познакомиться с вами.
— Можно я вам позвоню?
— Конечно. — Джина устремилась к выходу, надеясь, что у него не хватит наглости попросить у нее телефон.
— Мэри, — услышала она. — А какой у вас номер телефона?
Джина не обернулась, а Гриффин, к счастью, не настаивал.
Джина и Линда неторопливо шли по улице.
— Ну, куда теперь?
— Не знаю, Линда. Кругом одни уроды. Урод на уроде и уродом погоняет. — Настроение у Джины вконец испортилось: уже несколько месяцев ей не встречался мужчина, к которому в ее душе загорелась бы хоть искра симпатии.
— Почему бы нам не пойти в «Фазу»? — предложила Линда, имея в виду бар «Первая фаза» недалеко от Капитолийского холма.
— В «Фазу»? Но ведь туда надо топать через весь город. И потом, какие у меня шансы найти там подходящего парня? — безнадежно отозвалась Джина.
— Забудь ты свои планы встретить мистера Идеал и повеселись по-человечески! Мы возьмем по бокалу какой-нибудь выпивки, потанцуем, глядишь, и повезет…
— Ладно, уговорила. — Джина почувствовала, что расслабиться и напиться в стельку — это именно то, что ей сейчас нужно.
Телефон как ловушка для мужчины
— Известно ли тебе, что ты настоящая заноза в заднице?
— Ну и что, все равно ты меня любишь. Пожалуйста, Питер, будь у тебя собака, я бы выручила тебя. — Джина говорила по мобильному телефону, стоя на улице рядом с клубом «Сплетни».
— Не знаю, не знаю. Я плохо себя чувствую, наверное, заболеваю. У меня нет ни малейшей охоты выходить из дому.
— Я тебя очень прошу, это ведь три минуты!
— Проси больше, не стесняйся, — пробурчал Питер и повесил трубку.
Звонок Джины застал его в ответственный момент приема витаминов. Дело было непростым: Питер ежедневно принимал пилюли в соответствии с хитрой схемой. Недавно он разложил все драже в коробочку с семью отделениями, что было гораздо удобнее, чем отыскивать в спортивной сумке семь отдельных упаковок, а потом еще открывать каждый пузырек. Питер нехотя поднялся, ворча себе под нос: «Сама где-то развлекается, а я должен вывести ее пса, пока он не описал всю квартиру». Сняв ключи с крючка на стене, Питер прошел через холл к двери Джины.
Они познакомились, когда Джина была студенткой Американского университета, а Питер учился на первом курсе юридического факультета. Они встречались около года, потом расстались, а чуть позже Питер переехал в этот дом. Учебу к тому времени он уже бросил. Квартиру Джины выкупила се бабушка и сдавала внучке за символическую плату. Когда освободилась квартира рядом, Джина сообщила об этом Питеру, и тот поселился там через несколько недель.
— Привет, Гомес, привет, лохматый. Как поживаешь, малыш? Твоя хозяйка где-то в городе, напивается и пытается найти себе мужчину, — пропищал Питер нарочито тонким голосом, которым, по мнению Джины, говорил бы сам Гомес, если бы умел. Звучало это так, словно Питер подышал гелием и вдобавок разъяренная женщина тянет его за яйца.
Гомес бурно радовался, когда Питер выводил его на прогулку; впрочем, он всегда ликовал, когда его выводили. Парень взял песика на руки и погладил.
— Как дела, малыш? — поинтересовался он, поднеся Гомеса к уху. Тишина. — Да что ты? — снова спросил Питер у песика. Тишина. — Ну ты ходок. Это было круто, Гомес.
Питер точно не знал, какой породы Гомес. Вроде бы Джина говорила что-то насчет карликовой таксы, но Питер не видывал таких такс. У Гомеса было длинное тело и короткие лапы, но столь густой шерсти у такс вообще-то не бывает. Питер присел на корточки, почесал песику брюшко, пощекотал загривок, поднялся и взял с тумбочки поводок.
— Не крутись, малыш. Так я не смогу пристегнуть поводок… Стой спокойно, не то оставлю дома… Да черт побери, до чего глупая шавка…
Когда они вышли на улицу, Гомес потащил Питера к крошечному газону перед входом. Джина и Питер жили в одном из немногих домов, вокруг которых сохранились узкие полоски земли, засаженные газонной травой, они отделяли здание от тротуара. Гомес прекрасно понимал, что глупо сразу сделать свои дела — Питер тут же уведет его домой, — и решил терпеть до победного, желая погулять подольше. Он поискал глазами светлячка или бабочку, чтобы поохотиться, но удача не улыбнулась ему, и он начал деловито вынюхивать что-то в траве. Половина жильцов многоэтажки высунулись поглазеть на Питера и Гомеса.
Из подъехавшего к дому автомобиля вышли двое — по виду муж и жена, не то китайцы, не то японцы. Они отреагировали так же, как и большинство людей при виде Питера с Гомесом — коричневая такса, вывалив язык, тащит за собой атлета-итальянца ростом под два метра. Натянув поводок как струну, так что тот угрожающе потрескивал, Гомес азартно рвался исследовать окрестности. Супруги, давясь от хохота, вошли в подъезд.
— Ну все, Гомес, клади кучку или выливай, что накопил. Нам пора домой, — попытался Питер урезонить пса, но тот продолжал изо всех сил тянуть его вперед.
Когда Гомес наконец полил газон, Питер отвел его в квартиру Джины и через холл прошел к себе. Тщательно вымыв руки антибактериальным мылом (этот ритуал он выполнял каждый раз, придя домой с улицы), Питер увидел на автоответчике сигнал «Получено сообщение».
«Би-и-ип. Привет, это Шерил. Сейчас полдвенадцатого. Я только что пришла домой. Позвони мне, если скоро вернешься. Я взяла в прокате пару фильмов, может, посмотрим вместе?»
Услышав про фильмы, Питер ухмыльнулся. Шерил просто хотелось немного секса в летнюю ночь, а видеокассеты были первым, что пришло ей в голову. Придумывая предлог для встречи, Шерил порой побивала рекорды изобретательности. Несомненной удачей стала ее идея снять с окон занавески, чтобы Питер зашел и помог повесить новые. Приглашение посмотреть фильм-другой, конечно, не бог весть какая хитрость, но наговорить на автоответчик: «Эй, я лезу на стену. Приди и трахни меня!» — с ее стороны было бы уж совсем по-детски непосредственно.
— Привет, я не уходил, а выгуливал собачку Джины, — сказал Питер в трубку, играя телефонным проводом.
— Ты позволяешь этой шлюшке вертеть тобой как угодно. Что, ее шавка еще не сдохла?
Питер почувствовал комизм ситуации: ну и штучка, сначала звонит ему чуть ли не в полночь с недвусмысленным предложением, а теперь называет Джину шлюшкой.
— Спрячь-ка коготки, Шерил. Сама-то где была до полдвенадцатого?
— Пришлось съездить кое-куда. У меня столько всего произошло… Можно я заеду к тебе на минутку? Мне позарез надо посоветоваться.
— Заезжай, конечно. Я, правда, немного устал сегодня. Длинный был день…
— Договорились, сейчас приеду.
— Пока.
Бойкие болельщицы
Джина и Линда переминались с ноги на ногу на дискотеке в «Фазе». Музыку ставила дородная (точнее, толстая) девушка-ди-джей, сидевшая высоко в кабинке на некоем подобии эстрады. Должно быть, из «специально приглашенных» — ни Джина, ни Линда раньше ее здесь не видели. О ней было известно одно: что ее зовут Таня и она никогда не ставит музыку по заявкам танцующих. Девушка выслушивала просьбу насчет той или иной песни, кивая и приговаривая: «Сейчас поищу», а затем ставила то, чего желала ее толстая задница. Однако Джина нашла эту методу действенной: по выходным клуб теперь бывал переполнен.
Натанцевавшись до упаду, Джина выбралась из толпы и нетвердой походкой направилась к бару. Перед ее глазами плавали цветные пятна. Настроение у нее было лучше некуда, но Джине хотелось достичь следующей степени блаженства, а для этого следовало выпить.
— Мне еще пива, Перл, — попросила она барменшу. Наверное, Джина была единственной девушкой традиционной ориентации в Вашингтоне, которая обращалась по именам к персоналу «Фазы».
— На здоровье, детка. Ты еще не перебрала?
— Абсолютно точно — нет. Я не выполняю норму месяцами…
Перл ухмыльнулась и ловко открыла бутылку «Миллер» светлого.
— За счет заведения, дорогая.
Не успела Джина отхлебнуть пивка, как сзади нее раздался голос:
— Джина, неужели ты?
Обернувшись, Джина не сразу узнала говорившую.
— Боже мой, Анни! Как поживаешь? — с удивлением воскликнула она.
— Лучше всех… Вот уж не ожидала тебя здесь встретить! Джина никогда не подумала бы, что Анни посещает «Фазу».
— Я здесь с подругой. Она на дискотеке.
— Что же она бросила тебя одну-одинешеньку?
— Я уже устала танцевать, — ответила Джина.
— А со мной?
— Ну разве что будешь очень настаивать…
Анни за руку повела Джину на танцпол, в царство мигающих огней. Они протиснулись в середину толпы лесбиянок и начали медленно раскачиваться под музыку. Последняя порция пива оказалась ударной, и несколько минут спустя Джина неожиданно для себя прижалась к партнерше и стала танцевать, как героиня фильма «Грязные танцы», раскачивая бедрами. Она не испытывала влечения к женщинам, но, находясь под хмельком, не отказала себе в удовольствии подразнить Анни, раз уж та лесбиянка. «Первая фаза» был одним из немногих баров для «розовых». Джина уже привыкла к лесби