– Иди сюда, Кай, – говорил он. – Мне нужна твоя помощь.
Можно подумать, ему вообще могла понадобиться чья-либо помощь!
Ему-то, Кристеру, который был лучшим во всём.
Он лучше всех учился и лучше всех читал вслух субтитры, когда мы смотрели какое-нибудь кино.
Кристер часто забирал меня из школы, а иногда мы брали с собой и Найму.
Кристер лучше всех знал, какой нам нужен автобус, и всегда точно мог сказать, который час, даже не взглянув на свой телефон. Еще у него лучше всех получалось находить на свалке вещи, которые можно было использовать для нашего робота. В такие моменты лицо Кристера сияло, как только что проклюнувшийся подснежник. Подснежник в больших очках в черной оправе, с взлохмаченными рыжими волосами.
Наш робот должен был походить на С-3РО из «Звездных войн». Я бы, конечно, предпочел R2-D2, но идея была Кристера, так что и решал тоже он.
Лучшим изобретателем и лучшим конструктором был он, мой брат. А еще он лучше всех складывал бумажные самолетики. Однажды он сделал самолетик, который, вылетев из нашего окна, перелетел через дорогу и приземлился на балконе у Наймы. Кристер сказал, что это всего лишь удача, но раз так, он был еще и самым удачливым.
Вообще, была всего одна вещь, в которой Кристер не так уж сильно преуспел, – в том, чтобы быть как все.
Папа говорил, что это хорошая черта. Он объяснял нам, как важно быть самим собой. Объяснял, что для этого нужна смелость.
Кристер был смелым. Или просто не умел по-другому. Он просто был такой как есть.
Беда только в том, что это привело к неприятностям.
Как, например, с этим Сакке.
Часть 2Сакке, вонючая крыса
Снежки
Стоял февраль, выпал свежий снег, и вся школа высыпала на улицу – классы перемешались и принялись играть в снежки у подножия холма. В общем, полный хаос.
Дежурный по имени Тони бегал туда-сюда, как полицейский, свистел в свой свисток и кричал.
На ярко-голубом небе сияло солнце.
Всё начиналось так хорошо, всем было весело, но беда уже была близко.
Мы с Наймой отошли в сторонку. Туда, к ограде и кустарнику. Это было наше с Кристером место. Оно было как будто немного отделено от остального школьного двора. Там, на холме, у ограды, можно было побыть в тишине.
Но не в тот раз. Еще не дойдя до большого дуба, мы увидели, как вскидываются чьи-то руки и по воздуху летят снежки. До нас донесся хохот, а потом крик. А голос, голос, который в ужасе кричал «хва-а-а-а-тит!» – этот голос я сразу узнал.
Это кричал Кристер.
Мы, конечно, побежали на крик и увидели его. Он лежал, засыпанный снегом, но это, без сомнения, был Кристер. Старшего брата ведь как бы сразу узнаешь. Он лежал лицом вниз и загребал руками, а верхом на нем сидели Сакке с дружками. Еще пару раз Кристер попытался закричать, но последняя попытка была больше похожа на писк.
– Прекратите! – заорали мы с Наймой в один голос, и тогда на несколько секунд всё затихло, а взгляды компании обратились в нашу сторону.
Они злобно заухмылялись, а потом продолжили свое дело, словно нас и не было рядом.
Тогда я сделал нечто такое, на что вообще-то у меня не хватало смелости. Оно как-то само случилось. Потому что там ведь лежал Кристер, мой брат, и это он издавал тот жуткий звук.
Я подбежал к Сакке, сорвал шапку у него с головы и снова на него закричал.
Сакке вскочил на ноги и уставился на меня, я же смотрел только вниз, туда, где лежал Кристер. Он лежал совершенно неподвижно, как мертвый. Внезапно мое сердце очень гулко забилось, а щеки обдало жаром.
Теперь пришла очередь Сакке на меня орать.
– Верни шапку, ты, вонючий крысеныш!
Тут подала голос Найма.
– Эй, ты! – крикнула она Сакке. – Не смей так говорить, понял!
Кристер так и лежал без движения, и я хотел к нему подойти, но тут двое дружков Сакке кинулись на нас с полными пригоршнями снега, и нам с Наймой пришлось бежать.
Мы бросились к Тони. Тот со своим свистком был совершенно не в себе, но в конце концов всё-таки побежал с нами к кустам. По пути он постоянно вздыхал, повторяя, что у него и без того дел по горло.
Когда мы вернулись, Сакке с дружками сметали снег с Кристера. Они улыбнулись Тони и радостно его поприветствовали.
– Что здесь происходит? – строго спросил Тони, периодически искоса поглядывая на оставшуюся часть школьного двора, где всё еще продолжалась игра в снежки.
– Ничего особенного, – отозвался Сакке. – Ничего, просто мы немного подурачились в снегу, так ведь, Мистер Кристер?
Произнося это «Мистер Кристер», Сакке со всей силы хлопнул моего брата по спине.
Кристер кивнул.
Я уставился на него, но он не поднимал глаз. Его покрасневшее лицо было всё расцарапано. Он-то уж точно не дурачился. Это они возили Кристера лицом по колючему снегу, и я понял, что Кристер плакал. Тони, однако, ничего не заметил. Только сунул в рот свой свисток и дунул в него. Как будто перед ним были звери, или футболисты, или еще кто.
– Хорошо, – сказал он. – Хорошо, но сейчас пора возвращаться. Пора положить конец этому хаосу.
Кристер всё еще избегал моего взгляда.
Даже когда Сакке скомандовал: «Идем» – и двинулся прочь в окружении своих дружков, Кристер на меня не взглянул. Я заметил, что он держит свои очки в руках. Очки были сломаны, а Кристер ведь без них почти ничего не видел.
Потом Найма брела рядом со мной, пинала ногами снег и ругалась.
А в школе мы так набили сушильный шкаф, что уличные штаны Ноа чуть не сгорели.
Хуже ковида
После уроков Кристер за мной не зашел. Пришел папа, и довольно поздно. Когда я спросил его, можно ли Найме пойти к нам в гости, он прямо сказал «нет», а не стал ходить вокруг да около, как обычно поступал в таком случае.
– Нет, в другой раз, – просто сказал он, глядя на Найму.
Папа выглядел уставшим.
– В другой раз, – повторил он. – Кристер сегодня рано вернулся. Он себя неважно чувствовал, так что вначале нам нужно убедиться, что с ним всё хорошо.
Я сразу вспомнил обо всех вирусах и бактериях, которые жили и процветали у нас в школе, но также подумал и о Сакке. Этот был похуже ковида.
По крайней мере, Найма не расстроилась и побежала обратно в кабинет труда.
Там у нас шло занятие по бисероплетению, и мы решили сплести новую оправу для очков Кристера. Выходило довольно симпатично, только мы с Наймой были немного не уверены, каким образом сможем вставить туда стекла.
И как мы будем всё это скреплять.
Мы подумали, что сможем спросить совета у Зузу, когда пойдем на свалку.
В любом случае, как любил повторять папа, проблемы следовало решать по мере поступления.
Говнотлон
На следующий день мы с Наймой отправились в школу вдвоем. Кристеру пришлось остаться дома. Так бывает, если отпросишься домой, когда болит голова или живот. Если вернешься в школу слишком быстро, все тут же начинают считать тебя разносчиком заразы. Разносчики заразы считались хуже всех, и стоило только кому-нибудь чихнуть, все тут же вскакивали и разбегались в разные стороны.
Двери школы пестрели объявлениями. «ВНИМАНИЕ!» – было написано сверху, а ниже тянулся длинный список опасностей, угрожавших любому, кто отважится зайти в школьное здание.
В данный момент актуальны были ротавирус, ковид, ветряная оспа и вши.
О хулиганах в списке ничего сказано не было.
На школьном дворе всё еще лежал снег, и повсюду виднелись следы вчерашнего побоища. Сетка вокруг футбольного поля вся была утыкана потерянными варежками и шапками. От их вида почему-то становилось грустно. Когда мы с Наймой проходили мимо, я подумал про очки Кристера. Папе он сказал, что поскользнулся. Говоря это, Кристер смотрел на меня, словно ему было стыдно за вранье. Я ничего не сказал. Я же был на его стороне.
На улице возле школы было больше взрослых дежурных, чем обычно. Они были одеты в непромокаемые штаны и толстые шапки. Еще у них были термосы – с кофе или горячим шоколадом, но нам его пробовать не разрешалось.
– Сто пудов у них там алкашка, – заявила Найма. – Для успокоения нервов.
На физре у нас продолжалась олимпийская тема.
– Сейчас у нас будет биатлон, – объявил Патте, но когда Адель спросила, дадут ли нам настоящие винтовки, Патте только со смехом поднял в воздух ведерко, в котором лежали мешочки с крупой.
– Ну а снег? – поинтересовалась Найма. – И лыжи?
Но Патте лишь покачал головой.
– Не биатлон, а полное говно, – шепнула Найма мне на ухо.
Мне нравится, как выглядят брови Наймы, когда она злится.
– Говнотлон, – шепнул я в ответ, и тогда Патте пришлось повысить на нас голос.
Но мы никак не могли перестать смеяться, поэтому нас отправили посидеть на матах, пока не успокоимся.
Там уже сидела Адель. У нее была забастовка – так она сказала. Если настоящих винтовок не будет, она в этом не участвует. Потом она принялась рассуждать, как вообще могла людям прийти мысль назвать своего ребенка «Патте».
– Он ведь уже не ребенок, – сказала Найма, на что Адель ответила, что когда-то Патте всё же был ребенком.
Представить себе такое было чертовски сложно. К тому же вообще-то его звали Патриком.
– Малыш Патте, – сказала Адель.
После этого нам пришлось просидеть на матах до конца урока, потому что мы так и не смогли перестать смеяться.
Когда мы уходили, мне стало немного жаль нашего физрука.
Потом был обед.
И вот, когда мы доели свои тефтели и уже собирались высыпать остатки в измельчитель, мы и столкнулись с Сакке и его дружками. Заметив их, я остановился, вычисляя, можно ли пойти другой дорогой или убежать. Но другой дороги не было. И бежать было некуда. К тому же Найма как ни в чем не бывало шагала вперед, и я поспешил следом. Я пытался не смотреть в их сторону, но эти типы перегородили дорогу, выстроившись перед нами стеной.