Дверь, которая никогда не закрывалась, и всех этих мух, которых приходилось ловить по вечерам. Мы с Кристером соревновались, кто перебьет больше, потом собирали их трупики и выносили на улицу, для жаб и птичек. Поздно вечером они вылезали, эти жабы, уже после захода солнца, и тогда мы забирались на валун возле дома – я и Кристер – и наблюдали за ними.
Мы научились отличать одну жабу, большую, и прозвали ее Буфо Блумквистом. Мы подозревали, что Буфо Блумквист живет под лестницей. По вечерам он неподвижно сидел рядом с нами на валуне, а когда мимо пробегал ничего не подозревающий муравей или другое насекомое, Буфо Блумквист внезапно выбрасывал вперед свой невероятно длинный язык и хватал добычу. Не моргнув ни одним из двух своих черных глаз-бусинок. Заметить это движение, на самом деле, у нас бы не получилось, но расслышать слабый-преслабый звук мы могли. Ам – и всё, нет больше муравья.
– Быстрее скорости света, – сказал я как-то раз, но Кристер ответил, что это невозможно.
Потом мы улеглись на валуне и принялись смотреть на небо, всё усыпанное звездами.
– Как их много, – удивился я.
– Именно, – подтвердил Кристер. – Всё потому, что здесь меньше светового загрязнения.
Потом Кристер указал рукой на небо.
– Как зимняя дорога[1], – проговорил он, но тогда я стал думать о снегоочистителях, мусоровозах и штрафах за неправильную парковку.
Вышел папа, чтобы на ночь занести в дом полотенца и шезлонги, стоявшие разобранными в саду – словно осколки упавших звезд, рассыпанные по влажной зелени лужайки.
– Пора домой, – прокричал он нам. – Время сна!
На острове папа был счастлив. Он сидел возле дома на своем раскладном кресле и читал биографии популярных комиков и певцов, а после обеда мы собирались вместе, угощались напитками и рисовали птиц.
Я вспоминал вёсельную лодку, и наши заплывы вокруг острова, и все наши неудавшиеся попытки поймать рыбу.
Нам с Кристером папа разрешил кататься на лодке вдвоем, и мы плавали на одну из маленьких шхер неподалеку. С собой у нас была еда, собранная папой. Мы привязывали лодку и не возвращались домой, пока солнце не начинало клониться к закату. Папа выходил на пристань, помогал нам выбраться из лодки и давал «пять».
– Эй, вы двое, – говорил он, – вдвоем вы справитесь с чем угодно.
И я, стоя на пристани в своем спасательном жилете, верил, что это на самом деле так.
Я вспоминал, как вечерами папа читал нам книжку «Муми-папа и море», а потом желал нам доброй ночи, и мы с Кристером лежали и обсуждали, чем займемся завтра. Я бился об заклад, что смогу спрыгнуть с самой высокой скалы – метра три, не меньше, – а Кристер обещал заснять это на видео.
Звуки, я вспоминал звуки. Ночные звуки, доносившиеся снаружи. Голоса животных – лай, верещание, скулеж. Я всегда из-за них перелезал вниз, к Кристеру, хоть он и жаловался, что я лягаюсь.
Я вспоминал остров и тосковал.
Ведь этот остров где-то существовал, это я знал наверняка. Там всё еще стоял наш домик, и жил Буфо Блумквист, и наступали наполненные звуками светлые ночи.
А за школьными окнами, куда ни глянь, был один только лед.
Раздавленная собака
– Ужас какой с твоим братом.
Я вздрогнул. Слова раздались у меня из-за спины, так что я обернулся. Там тусовалась отстойная компашка девчонок из третьего класса, и все они перешептывались, перемигивались и переглядывались. Но в центре этой стайки стояла Сальма. Она смотрела прямо на меня с таким скорбным выражением на лице, будто я был раздавленной собакой или типа того.
– Чего? – переспросил я.
– Ну, я сказала, что с твоим братом случился настоящий ужас, – повторила она.
После истории с очками прошло уже около недели, и пока больше никаких ужасов не случалось. Во всяком случае, я о них не знал. Но теперь мое сердце до боли сильно забилось в груди, а воздух словно вдруг сделался плотным, так что невозможно стало дышать.
– А что там? – выдавил я из себя, но девчоночья стайка уже прошмыгнула мимо меня в сторону выхода. До меня доносились фырканье и шепот. Некоторые оглядывались на меня и тут же отворачивались.
Я весь похолодел.
Мне очень нужна была Найма, но та заболела. Короной, ангиной или бубонной чумой. Черт его разберет.
Я бросился на школьный двор, чтобы посмотреть, что там творится, но обеденный перерыв уже закончился, и все потянулись к школьным дверям, на которых висели уведомления о свирепствующих внутри заболеваниях. Я увидел Тони, который тут же замахал руками, жестами указывая мне, что я должен возвращаться к себе, в здание начальной школы.
– Пора на урок! – прокричал он. – Прибавь-ка газу.
– Но я должен… – начал я.
Тогда Тони, злобно сдвинув брови, засвистел в свой дурацкий свисток.
Я развернулся и побежал.
В гардеробе куртки и обувь были свалены на полу одной мокрой кучей. Я стряхнул с ног свои ботинки с такой силой, что те приземлились на самом верху кучи, и поспешил на урок к Лизе Бенгтссон. В классе кто-то сидел за партами, а кто-то всё еще носился вокруг них.
– Отлично, – сказала Лиза Бенгтссон. – Ты можешь закрыть за собой дверь.
Сев на свое место, я заметил, что учительница на меня смотрит.
– Всё в порядке, Кай? – поинтересовалась она.
– Всё в порядке, – промямлил я в ответ и кивнул.
Честно говоря, чувствовал я себя паршиво до тошноты. И дело тут было вовсе не в ротавирусе.
Младший брат без старшего
Само собой, я пытался выспросить у Кристера, что случилось, но он хотел заниматься только нашим C-3PO.
– Мы сейчас заняты роботом, – сказал он.
– Что же, получается, ни о чем другом нельзя говорить, или как?
– Именно, – подтвердил Кристер.
Я вздохнул, но тут Кристер нагрузил меня сразу кучей заданий. Я сидел и гуглил информацию о материалах, пока он читал какую-то книжку под названием «Making things move»[2]. Кристер утверждал, что хорошо понимает по-английски, но когда я просил мне что-нибудь объяснить, у него это получалось не без труда.
Я очень хотел, чтобы всё стало, как раньше. Раньше я мог бояться многих вещей, но худшее, что могло со мной на самом деле приключиться, – это проехать нужную остановку, чтобы гангстер по имени Перси высадил потом из салона автобуса. В то время, по крайней мере, после случившегося меня утешали. Обо мне всегда кто-то заботился, и почти всегда это был Кристер.
А теперь я думал, что лучше насмерть замерзнуть на той остановке, чем наблюдать, как этот чокнутый идиот Сакке издевается над Кристером.
Потому что Кристер становился всё тише и тише, и единственным, что его еще интересовало, оставался робот. Он больше не смеялся, как раньше, не рассказывал мне о недавно открытых планетах или параллельных вселенных. Иногда мне даже казалось, что Кристер тает.
У меня скрутило живот. Потому что я в самом деле не мог представить, как младший брат мог бы продолжать существовать, если бы не стало старшего.
Такого просто не могло быть.
Вандализм
У нас начались поджоги. Горели мусорные корзины в школе и скамейки на автобусных остановках.
Все всполошились. Вызывали полицию и обсуждали вандализм.
Полиция пришла к выводу, что в округе орудует пироман. Найма объяснила мне значение этого слова.
– Пироман, – сказала она, – это тот, кто любит всё поджигать.
Звучало жутковато, но нам с Наймой нужно было думать о более важных вещах.
Иногда мне казалось, что до Кристера есть дело только нам.
Худший матч
В конце концов мне удалось выяснить, что же случилось, когда эта Сальма смотрела на меня, как на раздавленную собаку.
У нас планировался матч по гандболу, и папа подвез меня до спортивного центра. Кристер обещал прийти за меня поболеть.
Вся команда собралась в раздевалке и уже переодевалась в спортивную форму. Раздевалка у нас была так себе: на потолке постоянно мигали люминесцентные лампы, а в душевых валялся жеваный табак, но перед матчем Исак, наш тренер, всегда настаивал, чтобы все переодевались вместе. В этот момент нам следовало обсуждать тактику и «укреплять командный дух». Я ненавидел командный дух. Я ненавидел раздевалку. Мне хотелось просто играть.
И вот в тот момент, когда Исак отошел за нашими форменными футболками, с другого конца раздевалки вдруг раздался голос Ноа.
– Твой братан уже вылез? – крикнул он мне, и отовсюду понеслись смешки.
Я замер.
– Откуда? – тихо спросил я.
– Из тубзика, конечно, – заржал Ноа.
И тогда мне всё рассказали. Как Сакке со своими Крэббом и Гойлом затолкали Кристера в туалет, который находился в самом конце коридора. Они забрали спортивную сумку Кристера и подперли дверь стулом, так что изнутри ее было уже не открыть, и мой брат просидел в туалете до тех пор, пока проходивший мимо учитель его не освободил.
Теперь это обсуждали в раздевалке. Практически все были согласны с тем, что Сакке и его компашка – идиоты и уроды, и это полный отстой, что этим типам каким-то образом опять всё сошло с рук, но без приколов и странных комментариев всё равно не обошлось.
Потом появился Исак и хлопнул в ладоши.
– Вперед, парни! – провозгласил он, и настал черед «командного духа».
Я играл плохо. Думал о другом. Гадал, куда отправился Кристер. Мне всегда хотелось, чтобы он пришел посмотреть на нашу игру, хотя я знал, что ему это не очень интересно. В этот же раз мне совсем не хотелось, чтобы он пришел. Только не после того, как вся команда в раздевалке обсудила, что мой брат… жертва травли. И тут мне стало так стыдно за свои мысли, что я почувствовал физическую боль. Он же был моим братом. Лучшим человеком из всех, кого я знал. Я должен был его защищать. Но в последние несколько недель как-то так получилось, что мне захотелось иметь нормального бр