ся пробиваться за заслуги, а они у него были.
Рейт, Велин, Соландер и Джесс пришли в комнату для собраний из противоположных концов города, но почти одновременно. Рейт видел, как взгляд Джесс перешел с него на Велин, и выражение ее лица сменилось с беспокойства на боль, а затем на то, что он не смог разобрать. Она перевела внимание на Соландера и больше не смотрела на Рейта, когда они уселись.
За кафедрой стоял один из юных членов семьи и терпеливо ждал. Когда приходили новые группы, он объявлял:
— У кого Четвертый уровень благонадежности или выше, тот может занять мое место. Четвертый? Кто-нибудь?
Он снова ждал, появлялась новая горстка покалеченных, испуганных людей, и он, в надежде, снова задавал тот же вопрос.
Его радость, когда наконец в дверях появился седой Артис — Магистр Охраны Дома, — была такой осязаемой, что Рейт чуть не рассмеялся.
— Магистр Тромиль, мы так рады вас видеть! Вы занимаете высокое положение в семье. Пожалуйста, возьмите перепись на себя и руководите нашими дальнейшими действиями.
Тромиль, чье покрытое ссадинами лицо, порванная и перепачканная одежда и осторожные, болезненные движения говорили о том, что ему лучше бы просто сесть, тактично кивнул, как и подобает государственному деятелю, подошел к кафедре и занял место взволнованного молодого человека. Рейт слышал, как он спросил:
— Как у нас обстоят дела?
— Плохо, очень плохо, — тихо ответил юноша. — Пока вы здесь единственный человек, кто способен принять решение за всю семью. У меня Четвертый уровень, и я руководил, пока не появились вы. Здесь все — я никого не отправлял на разведку или на поиски выживших. Я бы сделал это, но…
Тромиль окинул взглядом комнату, и его глаза, казалось, потускнели. Потом он кивнул.
— Вы хорошо справились со своими обязанностями. Мы подождем еще немного, составим списки, установим здесь коммуникационную станцию и отправим команды на поиски выживших. Вы будете моим помощником.
Юноша кивнул:
— Да, Магистр.
У Рейта, как у новоиспеченного и неиспытанного взрослого, был Первый уровень, что уже лучше предыдущего детского Нулевого. Но его новый уровень означал, что он будет выполнять приказы. Он и скорее всего Соландер. Рейт подозревал, что уровень Велин немного выше, но она никогда не заискивала, что могло способствовать быстрому продвижению в семье. Ей тоже, по-видимому, придется подчиняться. Джесс, которая формально еще ребенок и не имела уровня, возможно, отправят в одну из детских, где она будет присматривать за маленькими детьми. Что ее, вероятно, взбесит.
Рейт пытался думать о хорошем — что они все вчетвером остались в живых, — но его мысли не могли не перейти на неизбежно плохие новости, и он задавался вопросом, насколько плохо будут обстоять дела. Водяные руки, колотившие по стеклу, город, который вынесло на поверхность, отсутствие большинства взрослых из семьи… В комнате, где должно быть семьсот взрослых членов семейства Артис, он пока насчитал чуть больше тридцати. Что случилось с городом? С людьми? С морем?
А затем в дверь вошли два настоящих монстра. Один — чешуйчатый, рогатый и черный, как морской ил, покрытый кровоточащей сыпью, чьи движения были похожи на разворачивание сломанной стремянки — тащил за собой другого. Во второй фигуре можно еще было узнать человека, но она напоминала бесформенное желе, обтянутое кожей. Некоторые вскрикнули и съежились на стульях. Другие смотрели, бледнели или шептали что-то тем, кто сидел рядом. Соландер повернулся к Рейту и пробормотал:
— Ах нет, это будет настоящим кошмаром.
Черный чешуйчатый монстр дошел со своей спутницей до возвышения с кафедрой, невероятно медленно взобрался на него, оставил желеобразное существо без своей помощи и повернулся к Магистру.
— У меня новость, — сказал он.
С ужасом Рейт понял, что знает голос этого монстра. Несмотря на все повреждения, его голосовые связки и губы уцелели. Рейт попытался справиться с правдой — тот самый ублюдок Луэркас, который заставлял его поклониться при первой их встрече, который ненавидел его и постоянно досаждал ему с того времени, теперь находился в этой изуродованной магией оболочке. Рейт не мог сдержать в себе чувство, что справедливость восторжествовала.
— Расскажите нам, — попросил Тромиль.
— Вы меня не узнаете. Я Луэркас тал-Джернас, сын Эми Артис и Грегора тал-Джернаса. Я также сотрудник Департамента Энергетики. Я пришел, чтобы сообщить вам, что Рон Артис, новый Почетный Магистр Совета Драконов и Магистр города, погиб.
Взгляд Рейта переместился на Соландера, чье лицо вытянулось и побледнело. Луэркас продолжил:
— Прошлым вечером мы обнаружили, что окраина города получала мало энергии и была на грани разрушения. Рон Артис мог дождаться дополнительной помощи, но в этом случае мы бы потеряли весь город и всех жителей. Поэтому он решил подключить новый источник энергии к системе и таким образом устранил опасность разрушения Полифонического Центра и последующей цепной реакции разгерметизации города, что убило бы всех нас. Однако когда он высвободил новую энергию, то не смог с ней справиться; она убила его и чуть не убила нас с Мейдан.
Новый источник энергии. У Рейта не было сомнения, что это за источник. Город Эл Маритас теперь сжигал человеческие души. Его затошнило при одной мысли об этом.
Он взглянул на Соландера и увидел, что его друга трясет, а его руки и губы побелели. И Рейт, который хотел выкрикнуть, что правосудие свершилось — люди, которые сжигали души невинных, заслуживали смерти, — вспомнил, что Соландер был близок с отцом. Даже известие предыдущего дня о том, что действия его отца выходили за рамки принятого, не уменьшили авторитет Дракона в глазах Соландера.
Для Соландера это не было воздаянием за совершенное зло; это было крушение его надежд. Он любил отца, хотя иногда боялся его. Он восхищался Роном Артисом, хотел быть похожим на него. И когда Соландер узнал, какой магией занимался отец, он захотел расспросить его о работе и о том, почему он выбрал такой путь. Хотел понять, найти смягчающие вину обстоятельства и факторы, которые бы объяснили ужасную магию, которой пользовался отец. Это позволило бы ему оставить человека, который всегда был для него кумиром, на его пьедестале.
Со смертью Рона умерли и все надежды Соландера понять и простить отца.
Луэркас все еще говорил:
— Рон Артис рисковал всем, чтобы спасти жителей Эл Маритаса. Он расстался с жизнью, мы жутко покалечены, но новая энергия теперь в системе. У нас достаточно магии, чтобы отремонтировать город и снова опустить его на морское дно. Теперь у нас достаточно энергии, чтобы все прошло безопасно. Он сделал это для вас — для всех нас. Рон Артис был великим человеком. Для меня честь, что я стал его помощником, другом и в конце — протеже. Мейдан и я сожалеем, что не смогли спасти его. Мы пытались, но оказались слишком слабы.
Рейт слушал Луэркаса, но наблюдал за Соландером. Соландер ненавидел Луэркаса. И теперь тот стоял перед ним и восхвалял Рона, называя его павшим героем, одновременно номинируя себя на роль живого героя. Ведь если Рон, который пожертвовал своей жизнью, был героем, то Луэркас и Мейдан, которые подверглись таким физическим пыткам, тоже должны стать героями.
Соландер посмотрел на Рейта, и боль в его глазах сменилась злостью.
— Этот ублюдок Луэркас — бесталанный второстепенный чародей, который решил возвысить мертвого человека, надеясь, что часть его славы перейдет ему.
Рейт кивнул.
— Я знаю.
— И это случится. Через два года он станет младшим Магистром, вот увидишь.
— Не станет, если мы расскажем жителям города, как все было.
— Ничего не изменится, — горестно вздохнул Соландер. — Они не поверят нам без доказательства. Я бы не поверил тебе без доказательства, а ты мой лучший друг. Ты говоришь о том, что очернит репутацию Драконов.Эти люди заставляют города летать, дают бесплатную пищу и ночлег бедным, поддерживают ночные улицы настолько безопасными, что почти в любом месте трехлетний ребенок может бродить по ним один и с ним ничего не случится, разве что кто-нибудь отведет его домой. Если мы скажем: «Да, все это так, но для этого они сжигают души уорренцев», — думаешь, кто-нибудь в Империи Харс Тикларим поверит нам? Думаешь, если они все-таки поверят, их это будет волновать? Граждан Империи научили ненавидеть уорренцев, более того, их научили бояться их. Поэтому если Драконы делают что-то нехорошее с людьми в Уоррене, граждане скажут: «Хороший конец злу», — только и всего.
Рейту четко вырисовывалось будущее — Драконы провозгласят Рона Артиса мучеником, который отдал свою жизнь в поисках знаний, и потребуют, чтобы знания, добытые такой ценой, не были забыты и растрачены впустую. Они будут так же тщательно скрывать свою бессердечность, ненасытность и жажду новой легкодоступной энергии, как скрывали ее источник, и будут говорить о благе для большинства людей, полученном минимальной ценой.
И они не будут подсчитывать эту цену, потому что ни они, ни те, кого они любят, не собираются ее платить.
Рейт не мог позволить им лгать остальным. Лгать себе. Прикрывать зло красивой оболочкой. Он хотел дать шанс Соландеру обсудить все с отцом, прежде чем приступить к действиям, однако теперь все изменилось. Катастрофа в Эл Маритасе и «спасительное» открытие нового источника магической энергии, которой хватит всему городу, изменят облик Империи; нужно быть к этому готовым.
Как он хотел познать магию, чтобы напрямую бороться с людьми, которые уничтожали уорренцев в корыстных целях. Но такие желания были более чем бесполезными, потому что одна лишь жалость ничего не решала.
Что он мог сделать? Он потратил время на изучение философии и истории, письма, поэзии, на составление уравнений для теоретической магии, которую он никогда не проверит на практике. У него нет навыков тактика или умений опытного воина. Чем он обладал? Ему нужно было что-то, чтобы бороться с этим ужасом.
Рейт пропустил конец речи Луэркаса. Теперь Тромиль стоял на возвышении и слушал окровавленную молодую девушку, которая одновременно и запиналась, и плакала.