О бог мой! Льюис меня только что поцеловал! Я едва не потеряла сознание, но он держался как ни в чем не бывало: положил ногу на ногу и посмотрел на дверь. Как раз в это время вернулись остальные.
— Какую пиццу заказал? — спросил Льюис. Я не слышала ответа Генри. Мне было совершенно все равно. Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, от которой у меня уже болела челюсть. Мы с Льюисом поцеловались, мы поцеловались! Черт, и что это их принесло назад так скоро?
Глава 6
Воскресенье, 25 июля (настоящее время)
— Давай теперь вымоем посуду, — сказала Роза и хлопнула в ладоши, будто нам предстояло приятнейшее занятие. Я встала — надо же чем-то себя занять. Роза мыла кастрюли, пластиковые тарелки, ножи, ложки и вилки, я их вытирала, а Мак убирала в шкаф. Мы прибрались в комнате и побрызгали лимонным освежителем, от которого тоже щипало в носу. У меня накопилось множество вопросов, которые я хотела бы задать.
Наконец, закончив уборку, мы уселись на диван. Я спохватилась, что веду себя как одна из них, и, свернувшись калачиком, расплакалась. Я так всхлипывала, что у меня заболели легкие. Моя жизнь не может быть такой. Никогда еще я не испытывала столь невыносимого одиночества.
— Лилия, все будет хорошо, — сказала Фиалка, гладя меня по спине.
— Н-нет, не будет, — всхлипывала я еще горше. Слезы текли по лицу, колени промокли.
— Тихо, — пробовала утешить меня Роза. — Дыши глубже и успокойся. Ты не одна, Лилия.
— Нет, одна.
— Мы все с тобой, — добавила Мак.
Я глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.
— Как он так может? — я утерла слезы, и контуры окружающих предметов обрели резкость. — Он сказал, что сегодня «пойдет прогуляться». Как он может творить такое и оставаться нормальным в глазах окружающих?
Роза вздохнула.
— Он ведь не в бар пойдет, Лилия.
— Перестань звать меня Лилией, — отрезала я.
Роза не обратила на мои слова внимания, как будто я ничего не говорила. Впрочем, может быть, она меня не расслышала.
— Насколько я знаю, он не слишком общителен. Бо́льшую часть времени проводит на работе и здесь.
— Но что же тогда он будет делать сегодня вечером? — спросила я. — И откуда ты знаешь, чем он занимается, уходя из дому?
— Он очень откровенный человек. Его спросишь — дает прямой ответ. Но ты, пожалуйста, думай, что́ спрашивать, — предостерегла меня Роза. — Клевер не любит определенных людей, и иногда он… — она умолкла, посмотрела вдаль и нахмурилась.
— Что?
— Он… избавляется от людей, которые причиняют вред.
Я открыла рот.
— Убивает их? — Нет, не может быть!
— Да. Избавляется. Во всяком случае, сам он расценивает это именно так. Проститутки причиняют вред. Вред семьям мужчин, которые прибегают к их услугам.
— Черт возьми, ты хоть слушай, что говоришь, — прошептала я. — Ты же его оправдываешь.
— Нисколько.
— Нет, оправдываешь. Послушать тебя, так он поступает правильно.
— Ничего подобного. И я его не оправдываю. Я просто пытаюсь объяснить его поступки, только и всего.
— По вечерам он убивает проституток? — Нет, это не может быть правдой. Наверное, он так говорит, чтобы припугнуть девушек и заставить повиноваться. Если бы у нас в городе убивали проституток, об этом сообщали бы в новостях!
Роза нахмурилась.
— По твоим словам выходит, что он убивает каждый вечер, но это же неправда, — сказала я.
«Откуда ты знаешь, что неправда? — пронеслось у меня в голове. — Точнее, непохоже на правду. Нельзя убивать каждый день так, чтобы тебя не поймали. Вот это уж точно».
Я сама удивилась, что так спокойно говорю и размышляю об этом. Разве не должна я визжать и царапать ногтями дверь, желая вырваться на свободу? Хотя надо ли мне беспокоиться о том, что я думаю, чувствую и как действую?
— Как же ему удается оставаться безнаказанным?
— Это же проститутки, Лилия. Большинство из них сбежали из дому от родителей или постоянно живут в одиночку.
Допустим, но все равно как может быть, чтобы этого никто не замечал?
— Он считает, что они нечисты, что потакают человеческим порокам, — продолжала Роза, взглянув на Мак и Фиалку. — Мы думаем, что с ним что-то случилось в молодости — иначе как в голову может прийти такое? Но мы никогда его не расспрашивали.
Разумеется, не расспрашивали. Жить-то хочется.
— И что он с ними делает? Скольких убил? — спросила я. С каждой секундой разговора я узнавала все больше невероятного. Клевер представлялся мне персонажем фильма ужасов.
— Не знаю, — ответила Фиалка.
— Это безумие. Полное безумие. Надо выбираться отсюда. Вместе мы сможем. Я в этом уверена, но необходимо действовать слаженно.
— Нет, Лилия, — сказала Роза строго, напомнив мне кое-кого из школьных учителей. — Не сможем. Выхода нет, так что выкинь из головы эти мысли. Ты просто не представляешь себе, на что он способен. Он не различает можно и нельзя. Он может быть очень… жестоким и неумолимым.
От этого предостережения у меня дрожь пробежала по телу. Жестокий и неумолимый. Я видела, как он накануне обошелся с Фиалкой, как разозлился и угрожал ей ножом. Может ли быть хуже и если да, то насколько? Я не хотела сдаваться, это не в моем характере, но мне стало страшно.
Роза глубоко вздохнула и встала с дивана.
— Сейчас уберусь в ванной, а потом посмотрим кино.
Утерев слезы, я вздохнула.
— Я не могу оставаться здесь. Мне надо домой.
Ну почему они не могут это понять?
Мак покачала головой и стиснула мне руку.
— Лилия, если бы это было возможно! Пожалуйста, не натвори глупостей, — она встала с дивана.
Ее слова крутились у меня в голове. Пожалуйста, не натвори глупостей. Я представила, как он подносит к моему лицу нож, и задрожала от ужаса.
— Какой фильм будем смотреть? — спросила Роза.
Фиалка пожала плечами.
— Какой-нибудь старый романтический, для девушек.
Неужели так будет повторяться каждый вечер? Мне стало трудно дышать, как будто на грудь давила тяжелая гиря.
Роза включила фильм и вместе с Фиалкой села рядом со мной на диван. Обе они сразу увлеклись происходящим на экране. Как они могут смотреть кино, зная, что Клевер сейчас охотится за какой-то несчастной девушкой?! Я представила, как она пытается вырваться из его рук. Ее сильно накрашенные глаза расширены от ужаса. Неужели он действительно убивает проституток? Он вполне мог ходить играть в бинго, а здесь рассказывать о своих убийствах, только чтобы запугать девушек, сделать их покорными своей воле. Сердце у меня защемило. Хотела бы я знать правду.
— А можно просто посмотреть телевизор? — спросила я, моргая, чтобы избавиться от образа жертвы, стоящего перед моим мысленным взором. Сообщат ли о моем исчезновении в новостях? Уже, наверно, сообщили.
Краем глаза я заметила, как Мак покачала головой.
— Нет.
Разумеется, нет. Мы буквально отрезаны от всего мира и полностью зависимы от Клевера. Не надо было мне выходить вчера вечером. Надо было слушаться Льюиса и родителей, лучше бы кто-то из них меня подвез. Всякий раз, как при мне дома заговаривали о том, что по вечерам ходить небезопасно, я отмахивалась и просила перестать говорить глупости. Теперь мне хотелось ударить себя кулаком за упрямство и самонадеянность. Я ничего не боялась, потому что наивно верила, что несчастья могут случиться с кем угодно, но только не со мной.
— Надо начинать готовиться к ужину, — сказала через некоторое время Роза и выключила телевизор. — Хочешь помочь, Лилия?
Саммер.
Как будто у меня есть выбор.
— Конечно.
А что еще делать, чтобы убить время? Уж лучше чем-то заняться, чем сидеть и все время думать. Я охотно вспоминала о близких, мысли о них уносили меня из подвала. Но иногда надо делать перерывы и заниматься чем-нибудь другим, чтобы отвлечься от мыслей о семье и о том, как мне ее не хватает. Что бы я ни отдала за возможность поговорить с Льюисом!
— Что вы мне поручите? — спросила я. Девушки уже все достали из шкафа и заполнили две кастрюли водой. Они действовали так слаженно, можно было подумать, что научились этому, работая бок о бок на кухне ресторана.
— Не почистишь морковь и картошку? — Мак дала мне пластиковый нож для чистки овощей, металлической у него была только середина. Он показался мне не особенно острым, но все же это открывало кое-какие возможности. Но можно ли таким ножом нанести достаточно серьезную рану? Зная, что за мной, скорее всего, наблюдают, я перестала разглядывать нож и взяла картофелину.
— Как думаете, удастся нам когда-нибудь отсюда выбраться? — спросила я, чистя ее.
Роза вздохнула, но мне показалось, что не печально, а, скорее, с досадой. Это из-за моих вопросов?
— Нет.
— А ты хочешь?
— Фиалка, не могла бы ты дать мне форму для духовки? — спросила Роза, будто не услышав моего вопроса.
Так, значит, нет. Мне стало так жаль Розу. Он действительно лишил ее воли. Она поставила курицу в духовку, делая вид, что не слышит меня, но я знала, что она обдумывает мой вопрос. Разве может быть, чтобы она не хотела отсюда выбраться?! Сознает ли она, что ей промыли мозги?
Я почистила овощи, положила картошку и морковь в воду и включила конфорку электрической плиты. Так много я еще никогда в жизни не готовила. Мама была бы потрясена и могла бы мной гордиться. Она бы даже потрогала мне лоб, проверяя, нет ли температуры.
Атмосфера в комнате изменилась. Казалось, воздух можно резать ножом, и я понимала, что это из-за моего вопроса. Девушки, опустив головы, сосредоточенно занимались каждая своим делом. Но кто-то должен был задать этот вопрос. А Розе следовало осознать, что поступки Клевера неприемлемы.
Глядя на закипающую в кастрюле воду, я покачала головой. Я помогала готовить ужин для него, но еще ни разу не готовила для Льюиса. Я вспомнила единственный раз, когда вызвалась приготовить ему ужин. Он тогда засмеялся и пошутил: мол, не хочет быть отравленным. Мое неумение готовить общеизвестно.