— Вы представляете семьи пострадавших?
Он скорбно наклонил голову, и привратница отправилась искать адрес.
— Спасибо, — сказал Женис, — вы оказываете ей огромную услугу.
Клер Руссе жила в муниципальном доме через две улицы от школы. Но Женис тщетно звонил у ее дверей. Он позвонил в соседнюю квартиру. Дверь открыла маленькая девочка, и тут же вышла ее мать.
— Она, наверное, у своей матери, бедняжка... Сегодня утром она забежала на минутку, оставила мне ключ от квартиры. У меня где-то должен быть точный адрес ее матери.
Женщина с трудом его разыскала, и наконец адрес оказался у Жениса. Уже стемнело, когда он вновь сел за руль своей машины. Туман затруднял движение, и Женис потратил три четверти часа, чтобы добраться до бульвара Круа-Рус.
Крупная женщина с расстроенным лицом открыла ему дверь.
— Вы не можете зайти в другой раз? Моя дочь не в состоянии принять вас сегодня.
— Позволю себе быть настойчивым. Было бы лучше побыстрей урегулировать это дело... Знаете, эти кредитные общества не церемонятся, и у вашей дочери могут быть неприятности.
— Но она рассталась с мужем.
— Лишь фактически, и поэтому она отвечает за его долги.
Это замечание, кажется, вызвало раздражение толстой женщины. Она ввела Жениса в мрачноватую столовую. Когда появилась Клер Руссе, он был поражен ее свежей красотой. У нее были светлые волосы необычного редкого цвета с каким-то бежевым оттенком и с таким же оттенком глаза.
Она молча выслушала Жениса, и у него создалось впечатление, будто она сразу же заподозрила его в желании смошенничать.
— Ну и что же вы хотите?
— Получить задолженность и взнос за этот месяц.
— Когда срок платежа?
— Двадцатого, — уныло ответил Женис.
— Сегодня еще только двадцать первое.
— Я знаю, но если вы меня не послушаете, вам придется платить, пока страховая компания не возместит стоимость машины... кредитному обществу. Вы выложите деньги, которые вам будет трудно получить назад,
— Но я вам заплачу за два месяца, — сказала Клер.
Он должен был сообразить, что, расставшись с мужем год назад, она не испытывала безумного горя и была не в таком отчаянии, как он предполагал. Психологический просчет,
— На какую сумму каждый взнос?
— Шестьсот франков.
— Значит, это составит тысячу двести франков? Я предпочитаю подождать.
— Вы делаете ошибку. Кредитное общество немедленно примет соответствующие меры, и вы будете вынуждены заплатить, включая расходы, которые это за собой повлечет.
— Что вы мне предлагаете?
— Вы заплатите два взноса и откажетесь от страховой премии. Через некоторое время вы получите назад эти тысячу двести франков.
— Но мой муж уже заплатил несколько взносов, не так ли?
Хотя Женису это и так было известно, он покопался в портфеле, прежде чем объявить:
— Он внес деньги за два месяца.
— Эту сумму мне тоже возместят?
— Этого я не знаю, но предполагаю, что да, — произнес он со всей возможной уверенностью. — В любом случае не забывайте, что страховая компания учитывает лишь расценку <Аргуса». Я вам предлагаю очень выгодный вариант.
— Я подумаю, — сказала она.
Будучи человеком проницательным, Женис понял, что настаивать бесполезно, это было бы ошибкой и вызвало бы у нее недоверие.
— Отлично понимаю. Сожалею, что досаждаю вам в такой момент, и прошу вас меня извинить. Я оставлю вам свою визитную карточку. Вы можете мне позвонить.
Клер взглянула на карточку, и выражение ее лица изменилось. Женису показалось даже, что ее полные губы сложились в презрительную гримасу.
— Вы работаете в ВРН?
— Да, — ответил он, чувствуя неловкость.
— Я знаю людей, которые имели дело со следователями из этого общества, — произнесла она сухо.
Он хотел бы объясниться, оправдаться, но вдруг понял, что лишь усугубит свое положение. Он не использовал в работе грубые методы, подобно некоторым своим коллегам, но тем не менее прибегал к угрозам, чтобы заставить людей платить.
— Я делаю вам честное предложение, — с трудом выговорил Женис, — вы вольны согласиться или же отказаться.
Очутившись на улице, он испытал одновременно чувство облегчения и недовольства. Он хотел бы произвести совсем другое впечатление на эту молодую женщину. У Жениса не было никакого желания обедать в городе, и он вернулся к себе. Он пил виски, когда зазвонил телефон. Женис сразу узнал хриплый голос Дардье, своего патрона.
— Монтелье? Я хотел вас видеть в конце дня...
— Я не успел привести в порядок отчеты, но завтра утром...
— Бросьте дело Давьер...
— Но можно получить...
— Нет... Не при этих обстоятельствах!
Женис Монтелье отвел трубку в сторону и с удивлением взглянул на нее, будто подозревал, что телефонный аппарат мог самочинно преобразить обычный образ мышления Дардье.
— Считайте попросту, что дело закрыто.
— Но кредитное общество...
— Не вмешивайтесь вы в это. У меня есть его согласие.
— Вдове выплатят страховку за машину, и она получит неплохую прибыль.
— Это нас больше не касается, — сказал Дардье раздраженно. — У вас и так достаточно работы, чтобы не отравлять себе жизнь этим делом.
— Отравлять себе жизнь?
— Если вы беспокоитесь о своих обычных комиссионных, то можете не волноваться: я начислю их, как если бы вы урегулировали это дело.
— Черт побери, это рождественская атмосфера наполняет ваше сердце такой добротой?
— А почему бы и нет? — ответил Дардье.
— Отлично, больше я этим не занимаюсь.
Женис в задумчивости повесил трубку и, устроившись в кресле, отпил глоток виски. Если вдруг Клер Руссе примет его предложение, он найдет способ получить страховку. Даже если «подарит» ей два неуплаченных взноса. Над этим стоит подумать.
Но почему Дардье проявил такое великодушие? Они не раз терзали вдовца или вдову задолжавшего клиента. Это был единственный случай, когда шеф ВРН требовал, чтобы он закрыл дело.
Женис налил себе еще виски и задумался над вновь создавшейся ситуацией. Что крылось за этим необычным бескорыстием?
Глава IV
На следующий день рано утром Клер Руссе позвонил некий Антуан Пишю. Это имя показалось ей смутно знакомым, а когда мужчина представился подробней, она вспомнила, где его слышала.
— Мой отец погиб во время пожара в поселке Гийоз, как и ваш муж. Я работаю бухгалтером в Лионе. Думаю, что мы должны организовать союз родственников погибших или что-нибудь в этом роде. Знаете, у меня создалось впечатление, что компания хочет ускользнуть от ответственности, поскольку автоцистерна была украдена, когда стояла на их складе.
— Нефтяная компания?
— Совершенно верно. Я с трудом разыскал вас... Мне сказали, что вы у вашей матери. Дети других погибших согласны на такой союз... Я знаю, что вы собирались разводиться, но вы должны подумать о своем сыне.
Клер молчала. Старик Пишю в течение целого года вынужден был жить в одиночестве, а теперь вот его сын старается получить какую-то выгоду от его смерти. Быть может, это и омерзительно, но Клер пока не хотела делать окончательных выводов.
— Я оставлю вам свой номер телефона... Вы уже начали хлопотать?
— Мой муж еще не похоронен, — сказала она с вызовом.
— Мы хотели организовать коллективные похороны, но я только что узнал, что родители вашего мужа распорядились забрать его тело из Шаламона.
Родители Пьера позвонили накануне, чтобы спросить ее согласия: они хотели похоронить его у себя в деревне в департаменте Сона и Луара.
— Я позвоню вам, — пообещала Клер.
— Позволю себе быть настойчивым, мадам... Эти люди проявляют такую беззастенчивость, что нельзя молчать.
После этого разговора Клер сообщила матери, что уезжает.
— Отправляясь в Сону и Луару, тебе следовало бы одеться по-другому... Вы не были разведены...
— Я еду не в Сону и Луару, а в Гийоз. Пьеру я больше не нужна, и ни к чему лицемерно носить траур.
Перед уходом Клер подошла к кроватке сына и поцеловала его. По дороге она заехала к себе за почтой, но подниматься в квартиру не стала. Сидя в машине, она распечатала письмо, в котором инспекция учебного округа просила ее явиться в тот же день в четырнадцать часов на медицинское обследование в больницу Гранж-Бланш.
«Какая чепуха, — подумала Клер, — ведь я уже делала рентген в начале года...»
Прикинув время, она поняла, что не успеет съездить в Гийоз и вернуться к четырнадцати часам. Но в любом случае надо выяснить, в чем дело. Она хотела позвонить директору школы, ко потом подумала, что он, наверное, уехал на каникулы. К тому же это был малосимпатичный человек. Клер решила, что лучше поехать в инспекцию. Но там ее посылали из одного кабинета в другой, пока одна служащая не соблаговолила объяснить, что медицинская карточка Клер, наверное, утеряна и этим вызвано повторное обследование.
— Я ничего не буду делать без одобрения профсоюза, — заявила Клер.
Но служащей это было глубоко безразлично. А Клер знала, что до конца каникул она не сможет связаться с представителями профсоюза.
Сев в машину, Клер решила не ходить на обследование. Она посмотрела, когда было отправлено письмо — 21 декабря. В конце концов, она могла уехать на каникулы и не получить его. А о том, что она приходила в инспекцию, никто и не вспомнит. Лучше она подождет. Ведь Клер подписалась под петицией, требовавшей ограничения рентгенологических обследований, пагубно влияющих на здоровье.
Она направилась к Гийозу окольными путями, подумав, что иначе не сможет подъехать к дому Пьера, если цистерну еще не убрали. Предупредительные надписи не удивили Клер, однако присутствие жандармов перед въездом в деревню ее смутило. Желающие поглазеть на сгоревший поселок приехали из окрестных мест на машинах, но им не позволяли приближаться к руинам.
Клер пришлось предъявить удостоверение личности, чтобы преодолеть полицейский кордон. Цистерна все еще была на месте. Рабочие резали ее автогеном, чтобы потом отбуксировать. Клер разрешили пройти к дому. Зачем она приехала сюда? Ничего не осталось, кроме развалин. Крыша частично провалилась, только комната Пьера висела в воздухе. Клер расчистила проход в мастерской, чтобы подойти к дверце, ведущей в сад, обернулась и увидела обуглившуюся кровать, чудом стоящую еще на ножках. Должно быть, здесь пожарные подобрали тело ее мужа. Накануне она в последний момент отказалась присутствовать, когда тело клали в гроб.