— Чем будете расплачиваться? — перейдя на деловой тон, спросил Хмур. — Медь или серебро?
— Мы хотели бы произвести обмен, — ответил Крош и, видя, как скривилось лицо старика, тут же поспешил добавить: — На эссенции опыта.
Тонкие сухие губы Хмура снова расплылись в улыбке. Кажется, он был счастлив. Вон как глазки заблестели. Даже непроизвольно потер ладони. Оказывается, эссенции опыта, или, как еще их тут называют, «эски», можно использовать и в качестве обмена.
— Сколько вы дадите вашего товара, скажем, за… — Крош сделал вид, будто задумался. — Одну… Нет… Хм… Пожалуй, две эски?
Все это было сказано таким тоном, будто у нас этих эсок полные карманы.
Глаза Хмура алчно загорелись.
— Один тюк высококачественных перьев! — мгновенно выпалил он и тут же добавил: — Этого материала как раз хватит на одно одеяло и подушку!
Даже я, человек неискушенный в торговле, понимал — нас банально пытаются нагреть. Что уж говорить о пройдохе Кроше.
— Мы вас услышали, уважаемый, — произнес он с кислой миной и обратился ко мне: — Пойдем, Эрик. Спросим у господина Углеша Толстого. Любопытно, сколько он нам предложит. Говорят, его кур в ветреную погоду надо привязывать к забору. Настолько легки они. Представляешь, дружище, какого качества будет у тебя подушка из такого пуха?
На Хмура было больно смотреть. На сером морщинистом лице, казалось, шевелилась каждая мышца. Да его удар сейчас хватит!
— Два тюка перьев! — выпалил он.
Крош демонстративно потянул меня на выход.
— Три тюка! — чуть не плача крикнул нам вдогонку старик.
Мой новый приятель обернулся. Хмыкнул и сказал:
— Три тюка и десяток свежих яиц.
— Три тюка и пять яиц.
— По рукам!
Неимоверно довольный собой, а еще больше эффектом, произведенным на меня, Крош сообщил:
— Теперь к госпоже Агнете.
— А что там? — заинтересованно спросил я, пытаясь примериться к быстрому шагу моего приятеля. Должен отметить, что он, зная о моих трудностях с характеристиками, старался идти помедленнее.
— Госпожа Агнета — портниха. Вчера на рынке краем уха я услышал, что она получила большой заказ от Волестоя, владельца постоялого двора. Даю руку на отсечение, ей нужны перья и пух для новых перин.
— Ясно, — сказал я и задал давно мучавший меня вопрос: — А не проще ли было сразу пойти в таверну или на постоялый двор и там спокойно поужинать? Ну, на худой конец, просто купить продукты в лавке?
— Нет, — покачал головой Крош. — Не проще. Таверной и постоялым двором владеет один и тот же человек. Это, как я уже говорил, — Волестой. Значит цены, как ты понимаешь, там одинаковые. За тарелку овощной похлебки, которой цена от силы три медяка, с нас содрали бы семь или восемь, а то и все десять монет. Две похлебки, считай двадцать «мышей».
Слушая пояснения Кроша, я отстраненно подумал о том, что в этой части Орхуса медные монетки тоже называют «мышами». У нас их еще кличут «летучками». Все оттого, что на аверсе медяка изображен профиль королевы Аслог Великой, до замужества герцогини Далигор. На гербе ее отца герцога Далигора красовалась расправившая в стороны перепончатые крылья летучая мышь. Умерла королева Аслог уже лет двадцать как, но в память о ее непопулярном правлении люди продолжают называть ее мышью. Это прозвище прочно закрепилось и за медной монетой с ее профилем.
Тем временем Крош продолжал:
— Так как похлебки нам будет мало, придется заказывать грибную кашу. А это еще около двадцати медяков. Добавь сюда же хлеб. Молоко или ягодный морс… Итого получится около пятидесяти или шестидесяти «мышек». А это как раз две твоих эски.
На слова о еде мой желудок отреагировал недовольным бурчанием.
— Ну, так в чем же дело-то? Давай поедим!
— Эрик, Эрик, — покачал головой Крош. — Не иди на поводу у своего брюха. Доверься мне! Обещаю, через час, ну максимум два, — мы поедим!
Справедливости ради должен заметить: мальчишка сдержал свое слово. За час с лишним нам удалось побывать в нескольких домах. В каждом он яростно и ловко торговался, выменивал и требовал бонусы. Результатом была полная котомка продуктов. А в пекарне, последнем пункте нашего похода, Крош умудрился продать за семьдесят пять медяков весь мед, полученный с обмена на овечью шерсть у жены бортника. И в придачу разжился двумя теплыми лепешками.
— Итак, — победно говорил он. — Две лепешки, четверть головки козьего сыра, пять яблок, пять морковок, две луковицы, маленький горшочек меда, пять яиц, вяленая форель… М-м, что там еще?
— Фляга козьего молока и виток колбасы из баранины, — подсказал я.
— Ну, и, конечно, семьдесят пять медных монет! — объявил Крош и торжественно поклонился.
— Браво! — улыбаясь захлопал я в ладоши.
— Конечно, такое не каждый день возможно провернуть, — по дороге к баракам стал объяснять Крош. — Просто в этот раз все удачно совпало.
— Ты несправедлив к себе, — возразил я. — Ты умудрился две эски превратить в медные монеты, да еще и набить полную котомку едой.
— Ерунда, — отмахнулся мальчишка. Но по его красному лицу было видно — похвала ему приятна.
— Не знаю, как кому, но для меня полное брюхо — это уже половина счастья! — тяжело дыша, выдал мудрость Крош.
Он лежал на небольшой куче какого-то серого тряпья, заменяющего ему кровать, и сыто поглаживал раздувшийся в два раза живот. К слову, я лежал на точно такой же «кровати», и мой живот ненамного отличался от живота моего товарища.
Крош выполнил свою часть сделки. Нашел еду и кров. На ночлег он пригласил меня к себе в коморку, которая находилась на чердаке заброшенного барака, доживавшего свой век на отшибе поселения.
Если холодный и сырой барак представлял собой жалкое зрелище, то маленький чердак был теплым и даже уютным. Его хозяин приложил немало усилий для улучшения своего жилища.
Маленькое оконце со сгнившей рамой аккуратно заколочено досками. Щели в стенах законопачены тряпками и мхом. На удивление, имелась даже мебель — маленький стол с худыми ножками, грубо сколоченный стул и трехногий табурет.
Но гордостью Кроша, несомненно, был толстый, обитый бронзовыми полосами сундук со здоровенным навесным замком. Он стоял в углу коморки на самом видном месте и поблескивал круглыми боками. Сразу было видно, что он является любимцем хозяина жилища, — бронза отполирована, а на замке следы смазки.
Когда мы забрались наверх и Крош поднял хитро закрепленную лестницу, я невольно замер, рассматривая бронзового гиганта. По глазам мальчишки было видно — ему приятна моя реакция.
Пока мы выкладывали из котомки продукты на стол, Крош рассказал, как чуть больше года назад нашел этот чердак. Здесь же и был этот сундук, заполненный всяким ненужным тряпьем. Выглядел он ужасно, мальчишке пришлось приложить немало сил, чтобы привести его в порядок. Отчистить песком, а затем отполировать все бронзовые детали. Ободрать внутри прогнившую обшивку. Покрыть дерево лаком.
Замок пришлось нести кузнецу. Тот разобрал и почистил механизм. А также сделал новый ключ. В уплату Крош был на побегушках в кузне два месяца.
На мой вопрос о том, стоило ли прилагать столько усилий, Крош без колебаний ответил, что, если бы ему снова представилась такая возможность, он поступил бы точно так же. В дальнейшие расспросы я не вдавался — захочет, потом сам расскажет. Да и какая мне разница? Кому-то нравятся лошади, кто-то вырезает фигурки из дерева или камня. Ну а Крошу нравится возиться со старым сундуком. А когда ужин был готов, не до расспросов уже было.
Я сонно лежал, поглаживая раздутый живот. Мысли, как обычно бывает в такие моменты, сменялись одна за другой, словно связанные между собой разноцветные платки, что, улыбаясь, достает из кармана фокусник.
Перед глазами неспешно пролетели самые запоминающиеся моменты сегодняшнего дня. Самый яркий, несомненно, — это предательство Фроди. Странное дело, особой злости или горького разочарования уже не чувствовал. Скорее наоборот — был рад, что Фроди показал свой истинный облик. Было бы хуже, если бы все открылось спустя некоторое время. Я не успел глубоко проникнуться дружеской симпатией к этому прохвосту.
Мама часто говорила: все, что ни делается, — все к лучшему. Пока не могу с уверенностью сказать, согласен ли я с ней, но в данном конкретном случае это выражение как нельзя кстати.
— Рик, ты спишь? — приглушенно спросил Крош.
— Еще нет, — сонно ответил я.
— Позволь задать тебе вопрос.
— Валяй.
— Сколько ты должен хозяину?
— Увы, Крош, но я не могу ответить на этот вопрос…
— Я понял. Ничего не говори. Ты дал клятву, — легко догадался мальчишка.
— А ты сколько должен? — поинтересовался я. — Или тоже дал клятву?
— Нет, — покачал головой мальчишка. — Никаких клятв нет. Как и долга.
— То есть как? — не сразу понял я.
— А вот так. Я свободный человек.
Я сперва не сразу осознал только что услышанное. А когда, наконец, до меня дошло, сон как рукой сняло. Приподнявшись на локте, я удивленно уставился на паренька.
— Ты весь вечер меня удивляешь!
Крош ухмыльнулся и сыто отрыгнул.
— Да, я такой! Мне нравится удивлять людей.
Видя мое состояние, он стал объяснять.
— Десять лет назад, еще до моего рождения, отец и мать прибыли сюда с большим караваном. Отец, как и твой, был шахтером. Купился, как и многие другие, на россказни глашатаев Бардана о богатой медной жиле. По правде сказать, жила действительно была, но не такая богатая, как о ней трепались. Первый год отец неплохо зарабатывал, даже домик небольшой прикупил в поселке. Мать хозяйство завела. Я уже был на подходе. Словом, счастливая семья.
Крош на некоторое время замолчал, глядя на свой сундук. Я его не беспокоил, знаю не понаслышке, как делиться сокровенным.
— Когда мне было два года, отец попал под обвал, — тихо продолжил мальчик. — Погиб, как и твой. Постоянно болеющая после родов мама пережила его на два года. После смерти матери меня приютил Хват — друг отца. Кто-то скажет, что мне повезло не остаться в четырехлетнем возрасте без присмотра взрослых. Я бы так не сказал… Как оказалось, Хват и его подружка приютили меня ровно на месяц. Этого времени им как раз хватило, чтобы продать дом и хозяйство моих родителей, а также все свое имущество и одним прекрасным утром свалить отсюда подальше. Меня, как ты уже догадался, в это прекрасное путешествие никто не пригласил…