— Хаэй! — поспешно крикнул Речник и помахал сармату рукой. — Гедимин, к тебе можно? Я ненадолго, правда!
— Фриссгейн?! Не спрашивай — садись! — крикнул в ответ Гедимин и указал крысам на корабль с резким, но непонятным воплем. Они тут же расступились, освобождая прямую дорогу от хиндиксы до плиты, где стоял сармат. Фрисс наугад бросил канат — гигантская чёрная крыса поймала его, и вскоре хиндикса была надёжно привязана к обломкам рилкара, а сам Речник спустился на землю, держась за бронированную руку Гедимина. Тысячи глаз сейчас глядели на него. По воплю сармата одна из гигантских крыс подбежала к Речнику, и он с изумлением обнаружил, что стоит уже на её спине.
— Ае! — сказал Гедимин, глядя на крыс и не выпуская руку Фрисса из своей руки. — Фриссгейн — мой друг. Слушать, как меня! Ясно?
— Кьяа!!! — от вопля тысячи глоток Речник едва не оглох. Но он чувствовал, что здесь уже можно ничего не бояться — ни крыс, ни пожирателей энергии, ни излучений.
— Скажи им что-нибудь, — тихо посоветовал Гедимин, глядя на притихших крыс.
— Ае! — крикнул Фрисс, надеясь, что ничего не перепутал. — Хамерхет! Иреглан! Стинк! Наири! Здесь вы? Ае!
— Ае!!! — четверо полосатых предводителей, восседавших на спинах крыс-гигантов, встали на задние лапы и приветственно помахали Фриссу и "руками", и хвостами. Речник порадовался про себя, что не забыл их имена. В лицо он их, конечно, не помнил, и видел не всех, но имена были памятны…
— Конта помнишь? — негромко сказал кто-то, потянув Речника за скафандр. Некрупная крыса с размытыми полосками смотрела знакомым хитрым взглядом и уже прикидывала что-то про себя. Фрисс ухмыльнулся.
— Помню. Что, не убил тебя Хамерхет?
— Злился, — признался Конт. — Унялся. Живём мирно. Станция — самая сильная! Гедимин — главный. Будешь тут жить?
— Ещё не хватало, — отмахнулся Фрисс и повернулся к сармату. — Теперь ты настоящий повелитель Старого Города?!
— А что мне оставалось? — Гедимин пожал плечами и снова вскинул руку, заставив крыс замолчать. — Ае! Всем ясно? Всё!
Это был сигнал о завершении собрания — и поляна опустела в один момент, только затрещали кусты и зашелестел пепел под тысячами лап. Остались двое крыс-гигантов, караулящих корабль Речника, да настырный Конт, мелкий полосатый мутант, возбуждённо рассказывающий что-то невнятное этим крысам. Гедимин посмотрел на них, покачал головой, перевёл взгляд на Речника, и его жёлтые глаза потемнели.
— Что у тебя случилось, Фриссгейн? Ты не ко мне прилетел. Я вижу неладное. Что взорвалось и кто облучился?
Речник судорожно сглотнул. По ощущениям самого Фрисса, Гедимин был от истины недалёк. И со взрывом, и с облучением.
— Я принёс очень плохие новости, Гедимин. Предупреди всех своих сарматов, крыс, всех, кого знаешь. Пусть никто не отходит от станции без оружия…
Фрисс рассказал и о том, что видел своими глазами, и о том, что подсказывало ему чутьё Речника. Гедимину можно было это рассказать, его собственное чутьё было острее клинка, он не стал бы смеяться и принимать всё за шутку. Он слушал молча, настороженно глядя на Фрисса.
— Речник Ингвар уже должен был связаться со "Скорпионом", рассказать всё это, — закончил Фриссгейн и растерянно посмотрел на сармата. — Оттуда ничего не сообщили тебе? Даже такие важные известия не сообщили?
Гедимин покачал головой.
— Хельдис — командир "Скорпиона". Сам на связь не выходит, другим отвечает редко и плохо. Ничего от него не слышал в этом году. Гвеннон тоже молчит. Видимо, ещё не знает. Тогда я сообщу всем, и сегодня же. Хельдис… Я видел этого Фанстона. Не могу понять, зачем его послали одного так далеко. Это очень странно, Фриссгейн, и очень плохо…
Сармат задумался. Речник некоторое время смотрел на него, потом достал из сумки погасший было, но снова оживший от местных лучей дозиметр и протянул ему.
— Гедимин… Эта ваша штука была рядом с Фанстоном. Я бы хотел уметь ею пользоваться… или, по вашему обычаю, лучше отдать её Хельдису и другим сарматам?
Взгляд сармата стал очень странным. Фрисс не мог понять его мыслей и даже испугался.
— Нет, Фриссгейн. Такого обычая у нас нет. Это не самая ценная штука на станции, можешь спокойно пользоваться ей. Только я хотел бы переписать её показания… так, на всякий случай. Это недолго, заглянем на станцию, и я сразу отпущу тебя.
— Конечно, — кивнул Фрисс. — Пойдём к "Идис". Если хочешь, забери прибор себе, я даже не знаю, как и что им мерить…
— А… Ну, я тебя научу, это недолго, — сказал Гедимин, не двигаясь с места и разыскивая взглядом что-то на присыпанной песком плите. — Хорошо, что ты прилетел сюда…
Плита зажглась изнутри холодной зеленью, и сармат осторожно встал на неё, а Фрисс последовал за ним. Темнота перед глазами сомкнулась ненадолго, что-то клокотало вокруг, как пузыри в кипящей воде, а потом сумрак расступился. Речник стоял у главного входа на станцию, а со ступеней на него удивлённо смотрел сармат в тяжёлой чёрной броне с символами "Идис". Обычный сармат, не гигантский сородич Гедимина. А второй, одетый так же, появился в дверях и был удивлён не меньше первого.
— Уран и торий! — сказал Фрисс — вроде бы так звучало сарматское приветствие, но уверен Речник не был. Кроме великолепной брони, у рабочих Гедимина было при себе мощное оружие — скорее всего, излучатель, в таких вещах Фрисс не разбирался, но испытывать их на себе не хотел. Гедимин положил руку ему на плечо и кивнул сарматам.
— Кейденс, Хиу, это Фриссгейн — друг мой, станции и ваш тоже. Вы меня ждали?
— Знорк-ликвидатор? "Идис" только что сказала, что помнит тебя, — посмотрел на Речника один из сарматов и обратился к Гедимину. — Щит девятнадцатого блока не включается, что-то с питанием. Накопительная сборка рассыпана. Больше снаружи ничего не видно. Переходить к двадцатому?
— Третий этаж расчищен, но на крысином складе уже нет места, — сказал второй сармат, скользнув по Речнику равнодушным взглядом. — Готовить площадку для обмена? Какой день ты назначил Хамерхету?
— Три дня у вас на расчистку, этажи пока закройте. Хиу, оставь всё как есть, щит я посмотрю. Помоги Кейденсу, — коротко ответил Гедимин. — От станции не отходите. Есть разговор. Фриссгейн, идём. Знаешь, весна — неспокойное время…
Речник кивнул. Ему было не по себе на станции, он тут был совершенно лишним, пусть даже Гедимин и сама "Идис" не против его присутствия…
Что-то сияющее, раскалённое, чуждое и вечно подвижное заглянуло в его мысли без злобы, но с любопытством. Фрисс усмехнулся и помахал кому-то рукой — у станции есть глаза, и они там, где ей надо, значит, она увидит его приветствие.
Просторные коридоры станции не изменились за зиму — разве что стали чище. Тёмно-синие стены, украшенные оранжевыми переплетающимися линиями, блестели в свете ярких искусственных огней. Где-то за стенами пульсировал океан энергии — альнкиты уже работали, ирренций "горел", наполняя станцию жизнью. Фрисс ничего не понимал в сарматской технике, но силу, целеустремлённо текущую по коридорам, чувствовал кожей.
— Гедимин, вас тут всего трое, а вы уже запустили все сорок альнкитов? — тихо спросил он у задумавшегося сармата.
— Нет, всё стоит, кроме двух слабых установок, — с видимой неохотой признал Гедимин. — В этом году хорошо, если ещё одну запустим. А нас тут двенадцать вместе со мной. Вот, скафандры им нашёл…
— И как вы работаете? Доволен ты ими? — осторожно спросил Фрисс. Он никогда не видел, как на станцию набирают сарматов, и сильно удивился, когда узнал, что они не зарождаются там сами из ирренция, ипрона и Би-плазмы…
— Доволен, — кивнул Гедимин. — И они мной довольны, и станция довольна нами всеми. Остаётся вернуть на место всё, что отвалилось и было отвинчено за пять тысяч лет, и отдать крысам их хлам, которым забиты все хранилища и половина зданий… Вот главный щит. Помнишь это место?
Они вошли в большую комнату, вдоль одной из стен которой тянулись светящиеся экраны, а под стеной загадочно посверкивал кнопками и рычагами огромный пульт управления. Фрисс это место прекрасно помнил… и красные экраны, и предсмертный вой аварийной сирены, и плавящийся потолок! Зимой он несколько раз видел тот день во сне — и просыпался с криками ужаса. Нелегко далось Речнику и сармату завоевание станции, что и говорить…
— Я вроде крыс тогда пугал, а не тебя, — сказал Гедимин вполголоса. Смотрел он сейчас на экраны, но каким-то образом чувствовал, о чём думает Фрисс. Речник заставил себя думать о другом, но приятных мыслей у него сегодня не было.
Увиденное на экранах не встревожило сармата, и он взял в руку счётчик Конара и кивнул Речнику.
— Большой ценности прибор не представляет, и о многом тебе не расскажет. Но совокупное излучение ты узнаешь, и источник он тоже найдёт. Что ты дальше будешь делать с этой важной информацией, я не знаю…
Он показал Речнику, как с двух небольших экранов снимаются пластинки, и как выдвигаются усы — очень скромные, всего с парой ветвлений на каждом. Гедимин всунул усы в отверстия на пульте, раздался тихий свист и щелчок, и на небольшом экране появились разнообразные значки. Сармат нахмурился и с трудом отвёл от них взгляд и снова повернулся к Речнику.
— Это очень важно, Фриссгейн. Спасибо, что сохранил это и принёс мне.
— Пустяки, Гедимин, это же вещь вашего народа, — Фрисс ещё раз пожалел о своей необразованности — он видел и цифры, и буквы, и символы на экране, но написанного прочесть не мог. — Скажи, тут можно прочитать, кто такие фарки и откуда их принесло?
Сармат посмотрел на Речника долгим непонятным взглядом и покачал головой.
— Увы, тут это не написано. Хотя, хотя… нет, не сейчас. Я покажу, что и как ты будешь мерить, а ты запоминай. Потом, если захочешь продать прибор, научишь нового хозяина. Ваш Халан будет рад такой вещи в коллекцию…
Спустя четверть Акена Фрисс бережно закрыл экраны прибора, спрятал его в сумку и вздохнул.
— Спасибо, Гедимин, но кажется мне, что проку не будет. Я же не знаю, что это за лучи и как быстро от них надо бежать…