На основе опыта ниндзя был создан учебник для наемных убийц, который назывался «Как двигаться ночью». В нем подробно объяснялось, как следует одеваться, чтобы остаться незамеченным, как развивать «ночное» зрение, как слышать противника ночью, как стрелять. Но все это лишь часть арсенала ниндзя.
Из технических средств они пользовались удавкой, напоминающей итальянскую гароту, и метательным снарядом сюрикэн, который походил на шестилепестковый нож для мясорубки.
Ниндзя в совершенстве владели гипнозом, искусством предугадывать действия противника, умели перевоплощаться.
Кадзуо Яманэ стремительно шел по длинному коридору. Он не обращал внимания на приветственные оклики знакомых и сослуживцев, невежливо обогнал кого-то из руководителей управления, резким движением открыл дверь в приемную и прошел прямо в кабинет начальника.
Хозяин кабинета, увидев Яманэ, снял очки и поднялся. Он, даже сделал вид, будто идет навстречу Яманэ, но молодой человек уже подошел к столу:
— Это правда?
— Примите мои соболезнования. «Никко-мару» потерпела крушение.
— Мой отец?
— Погибли трое. В том числе и капитан.
Лицо молодого человека окаменело. На мгновение его глаза затуманились, но он сразу же овладел собой:
— Я хотел бы...
Начальник управления не дал ему договорить:
— Разумеется, разумеется. Я распорядился насчет вертолета.
«...Вчера в пять часов утра затонуло японское рыболовное судно «Никко-мару». По неподтвержденным данным, погибли трое: капитан корабля Акира Яманэ, механик Хирата и рыбак Миядэра. Остальные 13 членов экипажа подобраны ракетным эсминцем военно-морских «сил самообороны» «Амацукадзэ». Катастрофа произошла в заливе Сагами, неподалеку от острова Осима в архипелаге Идзу...»
Уже в Йокосука, где их ждал вертолет управления безопасности на море, Кадзуо Яманэ узнал, что «Никко-мару» была потоплена американской атомной подводной лодкой «Эндрю Макферсон».
Адмирал Симомура, начальник штаба военно-морских «сил самообороны», уходил в отставку. Четыре года пребывания на высшем в военно-морском флоте посту закончились, а поскольку послевоенная японская армия была скопирована с американской, то более одного срока занимать эту должность не полагалось. Уже был определен преемник Симомура — адмирал Тэрада, два года исполнявший обязанности его заместителя. Симомура давно поддерживал и выдвигал Тэрада и, несмотря на молодость своего будущего преемника, отстоял его кандидатуру перед начальником управления национальной обороны.
Симомура не испытывал грусти, разумность извечной смены одного поколения другим не вызывала в нем сомнения. С его точки зрения, молодой Тэрада обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы в течение четырех следующих лет командовать военно-морским флотом Японии. Эти годы должны стать решающими для «сил самообороны». Япония — морская держава. Трагическая ошибка истории на несколько десятилетий лишила ее возможности развивать военный флот. Настало время наверстывать упущенное.
Как и Симомура, адмирал Тэрада начинал морскую карьеру на подводной лодке. Этому факту в послужном списке своего преемника Симомура придавал особое значение. Во второй половине двадцатого века подводные лодки стали не тактическим, а стратегическим оружием, превратились в инструмент высшей политики. Японский моряк, считал Симомура, должен быть политиком.
Переодевшись в кимоно, Симомура — нестарый еще человек с высоким лбом и коротким тупым носом над щеточкой серебристых усов — прошел в кабинет. В прошлом году, готовясь к жизни отставника, он купил этот дом в пригороде Токио, где предполагал теперь жить безвыездно. Адмирал был одинок. Жена его умерла сравнительно молодой, второй раз он не женился. Их единственный сын, в подражание отцу избравший морскую карьеру, утомительным походам и боевым учениям предпочел более легкую жизнь дипломата. Он служил помощником военно-морского атташе в Англии. Отец считал, что сын не оправдал его надежд, и редко с ним виделся.
Симомура уже решил, чем станет заниматься после выхода в отставку. Он собирался писать мемуары. Он начинал службу в Объединенном флоте адмирала Исороку Ямамото, участвовал в нападении на Пёрл-Харбор, четыре года провел на подводной лодке, в последний год войны стал ее командиром — ему есть о чем рассказать.
На письменном столе высились стопки книг: адъютанты отобрали ему труды по истории войны, мемуарную литературу, множество переводов с английского. Отдельно лежала биография Ямамото — эта фигура все больше привлекала его внимание. С первых дней морской службы Симомура привык восхищаться Ямамото, которого несколько раз видел.
Но сегодня Симомура не сразу заставил себя сосредоточиться на биографии знаменитого адмирала, написанной Хироюки Агава. Нелепая история с «Никко-мару» не давала ему покоя.
В Йокосука встречали спасенных рыбаков. Над причалом висел вертолет газетной компании «Асахи», владеющей и одним телеканалом; с вертолета велась прямая телепередача. К пришвартовавшемуся эсминцу бросились врачи — тут только Кадзуо Яманэ заметил несколько машин «Скорой помощи». На каждом из оставшихся в живых рыбаков гроздьями висли журналисты. Непрерывное щелканье фотоаппаратов слилось в пулеметную очередь.
Фуруя, помощник капитана, увидел Кадзуо и, расталкивая журналистов, бросился к нему, обнял за плечи.
— Мужайся, парень. Твой отец погиб на моих глазах, — сказал он Кадзуо.
Какой-то репортер нацелился на них своим фотоглазом. Фуруя повернул Кадзуо спиной к журналисту.
Всю ночь генерал Роджер Крейги, командующий американскими войсками на Японских островах, провел у прямого провода с Вашингтоном. Подводная лодка «Эндрю Макферсон» подходила к острову Гуам.
Утром генерал прилег, но через два часа его разбудили. С ним хотел поговорить командующий флотом США в зоне Тихого океана. Ответственность за потопление «Никко-мару» следовало нести им обоим, но ночью Крейги получил из Вашингтона твердые заверения: они не будут наказаны. Их задача — отбиваться от журналистов и пустить в ход все рычаги воздействия на Токио, чтобы не допустить усиления в стране антиамериканских настроений. Накануне встречи в верхах это могло ослабить позицию американской стороны.
Генерал Крейги взял трубку телефона.
— Я только что разговаривал с адмиралом Симомура, — сказал командующий флотом. — Он не предвидит скандала. Его сотрудники сделали все, что в их силах.
Полиартрит грозил совсем замучить адмирала в отставке Уильяма Лонга. После каждой бессонной ночи — а их становилось все больше и больше — Лонг как о сказочных временах вспоминал годы, когда подолгу не покидал мостик, заливаемый ледяными волнами.
Заболев, Уильям Лонг чуть было не стал жертвой и другой, самой распространенной болезни — фармакомании. Чрезмерное употребление лекарств превратилось в Штатах в стихийное бедствие. Каждый десятый случай госпитализации вызван злоупотреблением лекарствами. Когда тумбочка у кровати была целиком заполнена тюбиками, пузырьками и коробочками, а боли нисколько не уменьшились, Лонг обратился к альтернативной медицине.
В свое время Лонг вместе со многими другими американцами посмеивался над рассказами о возрождении акупунктуры. Потом он прочитал в газетах о болеутоляющих пилюлях, которые продавались в чайна-таунах и рекомендовались при полиартрите. Было несколько смертельных случаев — из-за содержавшегося в них фенилбутазона. Предостерегали и против акупунктуры.
И все же одному из старых знакомых удалось уговорить Уильяма Лонга прибегнуть к помощи акупунктуры. Лонга соблазнили, во-первых, безболезненность процедуры, во-вторых, ее быстрота — всего двадцать минут.
Уильям Лонг отправился в Вашингтонский акупунктурный центр, который находился на седьмом этаже нового административного здания на Массачусетс-авеню, в престижном северо-западном районе столицы.
Выйдя из лифта, Лонг попал в просторный зал ожидания, где сидело три десятка пациентов всех возрастов — от пяти до семидесяти лет. После оформления карточки, к которой прикололи выданное лечащим врачом Лонга направление, его принял один из семи врачей центра, получивших образование в США. Эти врачи решают, будет ли пациент принят или ему откажут в акупунктурном лечении. Врач-американец осмотрел Лонга. Потом в кабинет пригласили врача-азиата, которого сопровождал переводчик. Все трое некоторое время совещались, Уильям Лонг с возрастающим недоверием смотрел на желтолицых иностранцев. Его повели в другую комнату, где он разделся и лег на большой стол — единственную мебель в этом помещении. Появился акупунктурист с подносом, на котором лежали иголки из нержавеющей стали. Их длина — примерно семь с половиной сантиметров, диаметр равен диаметру иголок, которые обнаруживают, распаковывая новую рубашку. Один конец иголки заострен, на другом — шляпка в виде небольшого зазубренного цилиндра.
Лонг нервничал. Скрипучим голосом со смешным акцентом врач предупредил его, что акупунктура не всегда мгновенно устраняет боль и вообще может не избавить от нее. Лонг, услышав это, мысленно проклинал и своего знакомого, который убедил его сходить сюда, и самого себя — за легковерность. Врач продолжал говорить, что пациенту не следует удивляться, если иглы будут втыкать в участки тела, весьма удаленные от больного места. Лонг, однако, с сомнением наблюдал за тем, как ему втыкали иголки в грудь и плечи.
Он с отвращением посмотрел на свои тощие ноги. Он как-то усох за последние месяцы, когда полиартрит обострился. По утрам ощущал предательскую слабость, но боль в коленях лишила его возможности заниматься спортом. «Двигаться как можно меньше», — предупреждали его врачи.
Введение самих игл было совсем безболезненно. Лонг почувствовал легкое головокружение, тело его стало терять чувствительность. Но он был в полном сознании, и боль в суставах не уменьшалась. Несколько раз врач подходил, чтобы покрутить иглы. | Через двадцать минут иглы вытащили. Лонгу позволили одеться. Он уплатил пятьдесят долларов. Его назначили на повторные сеансы, предупредив, что каждый из них будет стоить двадцать пять долларов.