Опять родилась русская орда.
От русского у русских один язык остался —
Такой большой мы видели беду.
А мне в такси водитель-монгол один признался,
Что он теперь за русскую орду
«Война как слышится, так и пишется…»
Война как слышится, так и пишется
И выбирает язык сама.
Читай историю, эта книжица —
Есть горе горькое от ума.
Война кочует, окопы роются —
Ну вот и к нам добрались опять.
Пожав плечами, Святая Троица
В окопы эти идёт гулять.
Россия – наша большая мельница.
Подует ветер вперёд-назад —
И вновь она не мычит, не телится,
Войну предчувствуя как азарт.
Война, война – урожай безверия,
Итог наивности прошлых лет.
Ах, птица-тройка, ах, кавалерия,
Несёшься в бой, а потом на свет.
Ведь это наша теперь традиция —
Как на работу на смерть ходить,
Чтоб завтра солнышко круглолицее
До новой жизни тянуло нить.
А русский свет только так и строится,
Когда провала России ждут.
Но птица-тройка летит за Троицей
И не находит себе приют
Светлячки
В начале новых дней случилась тьма,
Такая, что и свет сводил с ума.
Его теперь не то чтобы боялись —
Над светом насмехались.
И повторяли: «Нам за много лет
Насильно навязали этот свет».
Но тьма влекла, как истина, как сила —
Она теперь царила.
Ночь разлилась снаружи и внутри,
И под запрет попали фонари,
А также зажигалки и лучины —
От света отлучили.
На улице Лампадной сгоряча
Поразбивали лампы Ильича,
Сносили бюсты Солнцу повсеместно,
Крича: «Им тут не место!»
И даже те, кто помнил бывший свет,
Терпели тьму: «Пускай рассвета нет
И марширует мрак бесперебойно —
Зато живём спокойно».
А детям прививали немоту,
Чтоб славили повсюду темноту.
Но были те, кто свет попрятал в храме,
Их звали светлячками.
О, в них плевали, вдруг узнав о том,
Что свечку приносили в чей-то дом.
Полиция теперь за эти нравы
На них ведёт облавы.
Их проверяют, отправляют в суд:
Не ждите, светлячки, вас не спасут.
А тени тьмы твердят, как и вначале:
«Мы свет не отменяли.
Всё это выбор местных, им видней,
За тьмой прогресс и будущее в ней».
И светлячков почти что не осталось:
А что мораль и жалость?
Когда черно, то их в помине нет,
Но, светлячки, не поминайте свет:
Запомните, что он придёт до срока,
И он идёт с востока
Письмо из Нового года
Пока метель, как дворник,
По улице метёт,
Включи MP-3 сборник
За двадцать третий год:
Какие пели песни
У наших стариков
В тот год, где Лео Месси
Был крут без дураков.
Никто не знал в помине,
Что смерть побеждена.
Ползла по Украине
Гражданская война.
Но пели-то неплохо:
Как марту полынья
Досталась им эпоха
Свержения вранья
В явлении момента,
В кружении седьмом,
Где образ диссидента
Впервые стал клеймом.
Где русские качели
В бессмертие неслись.
И бабки наши пели,
И прадеды дрались.
Несли качели в небо,
Но чудилось, что вниз.
И было больше не до
Смазливеньких актрис
Из ада Голливуда
И рая пошлоты.
И снег сходил, как чудо
С мольберта на холсты.
Мы помним голоса их,
Но форточку открой —
И снегом забросает.
То век двадцать второй
Летит на гиперзвуке
Да только нам слышней:
«Вы загадайте, внуки,
Свою страну, а в ней
Не только байки-бритвы
О Ване-дураке,
Но песни и молитвы
На русском языке».
Сошёлся в этом хоре
Неведомый народ.
Глотни из рюмки моря
За двадцать третий год.
И веруй, и надейся,
И помни песни, брат.
А завтра мы в Одессу,
В наш русский город-сад
«Не предал нас уют…»
Не предал нас уют,
Но вытравил покой.
Казался братом Брут,
А ручеёк рекой.
По ручеёчку вниз
Мы плыли в бизнес-класс.
И жёвочка «Love is…»
Любви учила нас.
Мы пели мир цветной,
Не чувствуя вполне,
Как стали стороной
В проигранной войне.
И бакс по 30 эр.
Твердил примерно так:
Что смерть СССР —
Есть высшее из благ.
И рос мой дивный сад
На почве костяной,
Где бомжем стал Арбат
За цоевской стеной,
Где тот и этот век
Росли не ввысь, а вширь,
Как будто Чук и Гек,
Бежавшие в Сибирь
От зумерской возни,
От мальчико-девчат
В страну, где снег возник
И музы не молчат.
Там помнят, как беда
Дала свободе свет,
Возвысив слово «да»
Над вежливостью «нет»,
Как мы свободы той
Глотнув до блевоты,
И, видя сад пустой,
Спросили про цветы:
«А где же красный цвет?
А белый? А иной?
А где же слово “нет”
Над стравленной страной?»
Но в клетке для неё
Давно разрешено
И грязное бельё,
И пошлое кино.
Мы – сбившийся с пути
Трамвайчик номер шесть:
И правда – не ахти,
Но уж какая есть.
Пока прогресс вершат,
Пока в раю горят,
России нужен шаг
От пропасти назад.
Холодных войн итог —
Горячая война.
И только русский Бог
Испил её до дна
«Полынь-звезда…»
Полынь-звезда
Среди полей, Полынь-звезда,
Куда несёшься ты, куда?
Вон дом брусчатый у реки,
Вон гаражи, где мужики
Ведут извечный очный спор:
Кто из ларька чекушку спёр?
Не понимая их стыда,
Лети-лети, Полынь-звезда…
Ведь наши дни горчат всё чаще —
Полынь и та, пожалуй, слаще.
Не звёзды с дедовских наград
По небу русскому летят,
А звёздный град и горя синь.
Лети-лети, Звезда Полынь.
Как через запад на восток
Кружится мина-лепесток,
Так ты лети, не вспоминай —
Внизу Донбасс или Домбай,
Ведь русским что полынь, что щавель,
Они всегда и всех прощали.
Простят и нынче, не беда.
Лети-лети, Полынь-звезда.
Тебе в России не впервой
Лететь над совестью живой.
Но по закону Пересвета
Позор пройдёт, пройдёт и это.
И мальчик, чья рука легка,
Однажды взяв ПЗРК,
Не пощадив и не жалея,
Собьёт тебя, звезда Галлея.
А возле домика его
Любовь поставит ПВО.
Звезда зажжётся, но другая,
Невежд несведущих пугая.
И только мальчик скажет: «Боже,
На вифлеемскую похожа»
«Сидишь в кафешке под названием „Букет“…»
Сидишь в кафешке под названием «Букет»
И смотришь на экране Клаву Коку.
А где-нибудь бомбят, но так далёко,
Что до тебя снарядам дела нет.
Войны не слышно вовсе: за углом
Не рвутся «лепестки», не жгут соседа,
Не пыхает арта, не пахнет сера —
Всё празднично по-летнему кругом.
И так должно, обязано так быть:
Не смерть, а жизнь читая по бумажке,
Клиенты «эппл стор», модели-няшки
Несут в кафе рубли, а не гробы.
Игривый взгляд студентки МГУ
Официанту ближе изначально,
Чем взгляды мариупольцев случайных
На тридевять-азовском берегу.
И вот когда он встретит их потом,
Нисколько от него не отличимых,
То не поймёт, какие величины
Их разделяют. И к чему о том?
Комбат майор с шевроном ДНР
Окажется барменом первоклассным.
А нынче наливает он в Попасной
Свинцовый спирт, как русский офицер.
И это две прямых. Они, увы,
Доказано научно – параллельны.
Две правды непривычно неподдельны,
Два берега – Донца или Невы.
Для страха и волнений нет причин,
Пока в цивилизованной вселенной
Нацизм уже и впрямь обыкновенный
И от свободы мало отличим.
Сидишь и дышишь розовой Невой —
Прибрежная волна качает лодку.
Тебе, полковник, в отпуске неловко,
Вот то ли дело – на передовой
«Время плюшевых, Родина, вдруг подошло к концу…»
Время плюшевых, Родина, вдруг подошло к концу,