Для барокко характерно стремление в садовом искусстве создавать из кустов и деревьев скульптуры, соединять садовое искусство незаметными переходами с архитектурой и живописью, создавать декорации из зеленых насаждений, обращать особое внимание на оттенки листвы, краски цветов, учитывать отражения в воде и противиться естественным законам, проявляя особенное внимание к вздымающимся вверх фонтанам, опускающимся вниз растениям, свисающим с высоких стенок или вьющимся по камню, решеткам. Отсюда же особое тяготение к огибным аллеям, т. е. аллеям, скрытым в изогнутой зелени ветвей, и беседкам, сплошь состоящим из растений.
Барокко – это первый из стилей, который довел увлечение садами почти до фантастических размеров, а затраты на устройство дворцовых садов почти сравнял с затратами на устройство самого дворца.
Фрэнсис Бэкон в своем знаменитом, уже упоминавшемся нами эссе «О садах» объявил, что сад составляет «самое чистое из всех человеческих наслаждений. Оно более всего освежает дух человека; без него здания и дворцы всего лишь грубые творения его рук»[126].
В конце XVII в. наступило еще большее увлечение садами, и Джон Обри смог заметить в 1691 г., что «теперь вокруг Лондона в десять раз больше садов, чем в 1660 г.»[127].
Сады классицизма
Классицизм пришел не на смену барокко, а существовал рядом с ним. И в этом одна из особенностей нового этапа развития стилей, опиравшихся на новую же прогрессивную способность интеллектуально развитого человека воспринимать и принимать мир в разных стилистических системах, как и в разных исторических аспектах его видения.
Подготовкой к такого рода широкому восприятию и приятию произведений искусства разных стилей одним и тем же человеком, а следовательно, и появления классицизма рядом с барокко могло служить само барокко с его стремлением соединять противоречивые явления, вводить контрасты, резкие смены – о чем мы уже писали выше. Такое понимание эстетического восприятия мира и примирение разных стилей на основе исторического к ним подхода получило обоснование сравнительно поздно Джанбаттистой Вико в его главном произведении «Основание новой науки об общей природе наций», опубликованном только в 1725 г. Художественная же практика и «свобода» эстетического восприятия художниками классицизма возникла значительно раньше его теоретического обоснования.
Классицизм в садовом искусстве Франции XVII в. никак нельзя смешивать с барокко. Это течения во многом диаметрально противоположные, хотя границы этой противоположности не всегда точно улавливаются – особенно когда обе эти эстетические формации – классицизм и барокко – сталкиваются не во Франции, а в других странах, где они были представлены не в столь четких различиях, например в Англии и России.
Наиболее ясно садовый классицизм сказался в творчестве Андре Ленотра, а у этого последнего – в садах Версаля.
Поэтому французский классицизм лучше всего рассмотреть на примере Версаля, хотя следует отметить с самого начала, что Версаль подвергался многочисленным переделкам. В наше время он совсем не тот, каким представлялся его посетителям в XVII в. Современный вид садов Версаля свидетельствует преимущественно о том, каким представляли себе реставраторы XVIII и XIX вв. замысел Ленотра, но не о садах Версаля в их подлинном виде. Характерно, что еще Жак Делиль в конце XVIII в. в своей поэме «Сады» резко протестовал против предстоявшего в то время переустройства садов Версаля[128]. Это переустройство, сопровождавшееся массовыми вырубками старых деревьев, произошло в 1755 г. и было с глубоким сожалением отмечено Н. М. Карамзиным в его «Письмах русского путешественника»[129].
Кроме того, следует иметь в виду, что версальские сады не были единоличным творчеством одного садовода – Ленотра. Традиция приписывает всю планировку Версаля Ленотру, но известно, что в устройстве садов Версаля принимали участие и другие архитекторы – Луи Лево и Жюль Ардуэн-Мансар. Исследование же творчества Ленотра вообще представляет собой значительные трудности, особенно если учесть, что от него не сохранилось сочинений по садовому искусству.
Если же говорить о садах Версаля, как они сохранились в их изображениях, то они имеют мало общего с барочными принципами построения садов и прямо противоположны по своему отношению к пространству садам голландского барокко, о чем мы еще будем говорить.
Для французского классицизма, в отличие от голландского барокко, было характерно стремление к парадности, к раскрытию видов на дворец и от дворца, использование ровного рельефа, без уступов, осевое деление сада, с широкой центральной аллеей, с симметричным построением обеих частей сада по обе стороны оси и отсутствием видимых границ между отдельными участками сада, но с сохранением обязательной наружной ограды.
Делиль не случайно сравнивает сады Ленотра с пышным ораторством и противопоставляет этому «ораторству садов» «тихую беседу» пейзажных парков[130].
Классицизм придавал основное значение партерам, прямоугольным площадкам, иногда слегка углубленным (булингринам), кенконсам (открытым посадкам), широким аллеям и далеким перспективам, открывающимся через разрывы «ах-ах». Все это требовало огромных участков земли, ровной местности[131] и служило целям создания пышного прославления монарха в аллегорических скульптурных ансамблях (в Версале – их создателя «короля-солнца» Людовика XIV).
В классицизме Ленотра стало преобладать зрительное начало. Сад снова стал по преимуществу явлением «зеленой архитектуры». Это было в какой-то мере характерно и для итальянского ренессанса, но в творчестве Ленотра в эпоху Людовика XIV стало явлением принципиально доминирующим (в Версале, в Сен-Жермене, в Сен-Клу). Сад был как бы продолжением дворца, а дворец – непременным центром сада, его частью. Отсюда разбивка сада по такому принципу, чтобы дворец всегда был point de vue – виден из разных концов сада.
Этого принципа не было в голландском барокко, где дворец часто ставился не по оси сада, не в конце его главной аллеи, а асимметрично – в одном из его углов, где его фасад часто сознательно заслонялся рядом деревьев, чтобы гуляющие в саду чувствовали себя в большем уединении.
Для французского классицизма характерно отсутствие балюстрад. Пространство было открытым, незаслоненным. Самостоятельные участки сада обычно построены вокруг оси симметрии во всех стилях, но эта ось во французском классицизме резко подчеркнута, а в садах барокко используется только для аллей, служащих для сообщения между отдельными участками сада.
Во французском классицизме большие водные партеры как бы служили гигантскими зеркалами, увеличивавшими пространство[132]. Сады классицизма были идеально организованы для приема множества гостей, для фейерверков, садовой музыки, театральных представлений – для всех видов того, что называлось fêtes galantes, характерной для жизни королевского двора.
Характерно, что французский классицизм в садах связан и с классицизмом в планировке городов[133], а в эстетике он имеет прямую параллель в «Поэтике» Буало.
Со своей чисто историко-архитектурной точки зрения Е. В. Шервинский безусловно прав, отделяя садово-парковый стиль барокко от «французского стиля Ленотра», который в архитектурном плане он характеризует следующим образом: «Версаль в исключительной полноте своего воздействия дает образец наивысшего проявления приемов перспективности, положенных в основу всего паркового устройства, а открывая дали в осевом (стержневом) направлении, создает впечатление безграничной глубины пространства. Если барокко, отображая вкусы класса-победителя, довело выражение своих садово-парковых устройств до впечатления исключительной мощности, то Ленотр в своем стремлении выразить идею недосягаемости королевской персоны придал Версалю выражение исключительной грандиозности. Все творчество Ленотра шло в этом направлении, и перспективность явилась у него средством выражения принципа абсолютизма. Перспективность создавалась системой лучевых аллей…»[134] К сказанному Е. В. Шервинским как архитектором можно было бы добавить, что и вся садово-парковая семантика Версаля служила тому же прославлению «короля-солнца». Мифологии солнца были посвящены все садово-фонтанные скульптуры Версаля. Символика солнца была далеко не случайна (об этом в дальнейшем).
Ленотр планировал аллеи, расходящиеся, как спицы колеса, вернее, как лучи солнца, а не под прямыми углами, как раньше. Это, с одной стороны, было символично, а с другой – открывало для глаза бóльшие пространства. В наиболее классицистическом из английских садов – в Бадмингтоне – герцог Бофортский также устроил сад с двенадцатью радиальными аллеями. Радиальные аллеи стали любимыми не только во Франции, но и в Англии.
Следует отметить, что, несмотря на большие размеры садов классицизма, они требовали полной отчетливости в отделке, которая не всегда была возможна в условиях сурового климата северных стран, их чахлой растительности и плохих газонов, обусловленных вымиранием травы и листвы в зимние периоды, когда каждая весна приносила с собой всякие неожиданности в листве и траве, почва вымывалась талыми водами, а стрижка пагубно отражалась на деревьях.
Сад классицизма не был философски противопоставлен природе, как это обычно представляется. Напротив, регулярность сада мыслилась как отражение регулярности природы, ее подчинения законам ньютоновской механики и принципам декартовской разумности. Теоретик классицизма Буало, как известно, считал, что разум и порядок принадлежат природе. В третьей песне «Поэтическое искусство» утверждает: «Природе вы должны быть верными во всем»