Едва только вступили они в галерею, как бешеный вихрь вздыбил перед электроходом волну. Высокие стеклянные стены окрасились в цвет морской пены, отбросив в пучину миллионы расплесканных струй. «Фантазер» накренился, но галерея бесшумно скользнула на шкивах; путешественники ощутили едва заметное колебание.
Снаружи за иллюминатором качнулись подводки-танки, крохотные копии «Фантазера», имеющие приспособления и для передвижения по суше. Каждый из них мог вместить до десяти водолазов. Обе подводки предназначались для обслуживания экспедиции. Капитан с гордостью указал на них:
— В тысяча девятьсот двадцать восьмом году итальянская подводка «Баллила» поставила мировой рекорд погружения, достигнув всего около ста метров… А изобретение теотона, вещества, нейтрализующего давление среды, позволит вам без всякого риска достичь дна хотя бы в глубочайшей впадине близ Филиппинских островов… на глубине девяти тысяч семисот слишком метров…
— Но мы не в Великом океане! — возразил Ибрагимов.
В это время прозвучал сигнал к сбору.
— В путь, в путь! Инструментарий команды проверен! — вскричал Ибрагимов и начал натягивать на себя мягкую эбонитовую одежду.
Через десять минут перед Радиным предстал горбатый великан с заячье-выпуклыми линзо-глазами.
— Странное ощущение… Когда вливается в полость костюма жир, он пищит и булькает как расстроенный желудок.
— Ничего. Зато будет тепло! — ответил Радин, помогая товарищу управиться с нейтрализующим костюмом.
Через четверть часа оба они приветствовали готовую к путешествию экспедицию. Девятнадцать восторженных лиц смотрели на них из шеренги. Каждый отправлялся на целых два месяца. Каждый был подготовлен к вполне самостоятельным действиям на случай какой-нибудь катастрофы. Каждый нес для себя все, начиная от научных инструментов и кончая пищей и оружием. И все это у каждого умещалось в небольшом ранце.
На квадратной площадке, где час назад завтракали руководители экспедиции, теперь собрались двадцать сиреноподобных существ. За бортом на металлических тросах колыхались привешенные танки-подводки.
— Группа тов. Ибрагимова, в путь! — передал микрофон команду.
Часть экспедиции погрузилась в подводки-танки.
— Опускай!
Шкивы бесшумно подались, танки шлепнулись по водной поверхности и медленно скрылись в воде. Десятеро остальных путешественников сошли на нижнюю площадку трапа…
Через минуту Ибрагимов поднял кверху глаза. Метрах в тридцати над ним, мерно покачиваясь, тонула вторая подводка. Стаи гигантов-рыб преследовали ее. Плескавшиеся вокруг «Фантазера» дельфины испуганно шарахались в стороны. Но вот из волнистого сумрака вдруг появилась акула и с жадным вниманием направилась к одинокому водолазу, провожавшему экспедицию.
— Сзади опасность! — крикнул ему Ибрагимов.
В тот же момент заметивший хищника моряк спокойно метнул навстречу чудовищу электрощупальцы.
Играя хрупкими изолирующими наконечниками, провода обнажились при первом же прикосновении хищника. Как только пара соседних нитей, ударившись друг о друга и разбив свои колпачки, соединилась, рассыпав вокруг себя сотни трескучих молний, ослепленное животное в смертельном страхе бросилось прочь. Конвульсивные подергивания чудовища свидетельствовали о том, что разрядка энергии не прошла даром. Несколько совсем небольших безвредных рыбешек, бросившихся врассыпную при виде акулы, напоролись на провода, и их тела, запутавшись в нитях, затрепетали в предсмертной агонии, как мухи в паутине.
Это была первая отраженная экспедицией опасность. Встреча критическая для всех водолазов минувших времен, вплоть до средины девятнадцатого века, но не опасная экспедиции с «Фантазера».
Пятьдесят, сто, полтораста метров показывал батиметр, прибор отмечающий глубину. Подводки медленно опускались на дно. Сначала океанское течение относило их к северу. На глубине полутораста метров действие его стало ослабевать и наконец прекратилось совершенно. Экспедицию начинало медленно относить к северо-западу.
Исследователей окружала зеленоватая среда, мутнеющая по мере удаления от поверхности. На глубине трехсот метров дневной свет померк. Еще в течение нескольких секунд угасающими точками искрились солнечные блики. Матовый горизонт таял. Все погружалось в абсолютную тьму. Иванов включил свет. Тусклые сиреневатые лучи ручного прожектора мягко рассыпались в тумане.
Гидроманометр, показывая колоссальное давление поднимавшегося над танками водного столба, отмечал девятисотый метр, когда прожектор нащупал смутные очертания дна.
Теперь водолазы заканчивали заботы о костюмах, вливая в параллельную жировому слою полость одежды моментально твердеющую жидкость — креолит. Без панцыря человеческий организм был бы спрессован средой. Давление поднялось до полутораста атмосфер. Однако путешественники не испытывали никаких особенных ощущений, за исключением непривычной механизированности движений, стесненных непроницаемой броней.
Первый этап пути совершался молча. Странным показалось всем, когда исполнявший обязанности руководителя геолог Иванов обратился с речью:
— Наши исследования подтверждаются полностью: мы опускаемся именно в том участке океана, где меньше всего развита жизнь. По видимому, недалеко находятся трещины, выделяющие ядовитые газы. Они отравляют окрестность на несколько километров.
Не успел умолкнуть микрофон, как Ибрагимов почувствовал острую боль в щеке: брызнули капли впущенной для испытания под шлем воды. Резкий запах тухлых яиц, явный показатель сернистого водорода, мгновенно разлился под панцырем.
— Я думал, ниже четырехсот метров в океане вообще нет жизни! — смущенно сказал Ибрагимов, стараясь скрыть допущенную оплошность.
Геолог однако подметил в голосе странные хрипы;
— Вы задыхаетесь. Пустите струю кислорода, она вытеснит испорченный воздух, — и, как ни в чем не бывало, продолжал:
— В самых отдаленных пучинах, на глубине семи с половиной километров, жизнь кипит так же, как и на поверхности. Только два моря — Черное и Мертвое — представляют исключение. Глубины первого отравлены сернистым водородом, второе совсем безжизненно.
Иванов пробасил в микрофон:
— Замедляйте падение!
По триста кило груза было нейтрализовано каждым из водолазов. Теперь опускание проходило едва заметно. Еще несколько мгновений, и участники экспедиции нащупали под ногами песчаную почву. Белесая муть, подобно пыли, легким облачком расплылась над землей. Здесь никогда не ступала нога человеческая…
— Я представлял себе, что все океанское дно покрыто зарослями кораллов, — услыхал Иванов голос одного из спутников, — а здесь будто полянка.
— Ура, ура, капитан! — раздавалось со всех сторон. — Вот мы и в древней Гондване!
— Мы, кажется, не особенно устали, — смеясь отвечал Иванов. — Можно в путь и без отдыха.
— Послушайте, Ибрагимов, включите-ка ваш прожектор!
Дно океана заиграло фосфорическим светом.
— Свет тысячи сто!
Подводный мир словно озарился луной. Рассеянные лучи прорезали тьму на несколько километров.
Тени гор бороздили молочными пятнами туманный свод. Перед глазами водолазов раскрылся таинственный подводный ландшафт.
Они опустились в центре колоссального горного хребта, попав на одну из его высочайших вершин. Конусообразные и пирамидовидные кряжи ниспадающими гребнями уходили в тусклую даль, отделенные друг от друга черными лентами ломаных пропастей.
— Смотрите! Смотрите! — кричал Ибрагимов так громко, что потрескивал микрофон: — Эти громады, точно надетые набекрень фески, тянут свои языки на восток…
Песчаные облака клубились над сопками, уносимые течением.
— Когда-нибудь изобретут гидроскоп, позволяющий видеть глубинное дно и с земли! — мечтал вслух Ибрагимов. — Пока же мы — первые разведчики… Тысяча триста метров ниже уровня моря!
В возбуждении он двинулся было вперед. Мышцы не повиновались, он испытывал судорожную боль. Только в этот момент молодой человек заметил, что люди застыли в странных позах, и вспомнил доклад, читанный для путешественников перед спуском на дно. Мягкие эбонитовые костюмы по мере удаления от поверхности приобретали упругость, способную противостоять невероятному давлению морских глубин.
Юноша повернул включатель. Теперь с относительной легкостью он мог привести в движение руки и ноги… Под небольшим углом можно было вращать и голову. Ибрагимов обрадовался: о, теперь он хоть слегка отогреется! Тело его давно уже коченело. Он сделал первый шаг. Корпус его нелепо дрогнул, отстав от конечностей. Ибрагимов упал. С невероятным трудом ему удалось перевалиться на бок. Что он увидел?.. Большинство товарищей так же нескладно, как и он, шевелило конечностями, по-лягушечьи лежа на спинах. Тела их при каждом движении рук и ног слегка поднимались над землей; как только люди прекращали работать конечностями, они падали вновь.
«Для того, чтобы быстро подняться на ноги, равно как и при всяком стремительном движении вообще, надо перемещать центр тяжести в соответствии с намеченным действием», — вспомнил он отрывок из лекции капитана и, отстегнув вещевую сумку, передвинул ее к груди. Тотчас же он с облегченным сердцем поднялся на ноги. Одни за другим его примеру последовали остальные путешественники.
Придонный холод мучил его.
Ибрагимов взглянул на термометр, помещавшийся на колонке танка, и изумился: температура равнялась трем градусам Цельсия.
— Командир, я замерз! — взмолился он к Иванову.
— Вы не забыли наполнить полость вашего панцыря маслом? Согрейте нательную сетку.
— О, да!
Легкий нажим на кнопочку, и масло, булькая, разлилось по полости термоса. Перевод выключателя согрел сетчатую фуфайку, надетую поверх белья. Тело сразу погрузилось в приятную теплоту.
— Ну, товарищи, в путь! — кричал Иванов. — А вы, Ибрагимов, не забудьте о телогрейке! Не то в десять минут запаритесь. Легче всего передвигаться, держась за поручни наших танков.
Итти было крайне трудно. Привыкнуть к механическим движениям одеревеневшего костюма нелегко. Ибрагимову казалось, что впереди движутся уродливые манекены. Двадцать путешественников не шли, а тащились за подводками; их тела то-и-дело принимали горизонтальное положение, так как корпус перемещался медленнее конечностей.