Крони подхватил сундучок и вышел на улицу. Фонари, которые всегда казались такими тусклыми, светили ослепительно. Он старался идти не спеша, как усталый трубарь, возвращающийся с обхода. Хотя сам не мог бы сказать, устал или нет. Он был по ту сторону усталости.
— Стой, — сказали ему в спину.
Сказали негромко, с уверенностью, что он не убежит. И Крони смог преодолеть стремление к рывку, родившееся в ногах, желание прыгнуть в сторону и бежать по узким переулкам, спрятаться в темном углу…
Крони стоял и молил бога, чтобы это оказались грабители. Он знал, что грабители не нападают на трубарей. Что взять в сундучке у трубаря? И грабители не говорят «стой» так уверенно, словно никто не посмеет им сопротивляться.
— Лицом к стене, — сказал тот же голос. — Упрись руками.
Крони не хотел выпускать из рук сундучка.
— Сундук на землю.
Крони подчинился. Он стоял в неудобной позе, отставив ноги от стены и упираясь в нее ладонями. И он видел, как к сундучку протянулась рука. На рукаве была нашивка стражника.
Крони был прав. Воры не нападают на трубарей.
Его привели в участок. Квартальный Ратни, толстая свинья с худой маленькой головкой, при виде его покачал укоризненно головой, потому что всегда изображал из себя строгого, ворчливого, но справедливого отца всего квартала.
— Ай ай, — сказал он, — трубарь Крони. А ты что делал в такой плохой компании? Нет, не зря моя жена еще сегодня утром просила тебя наказать. Наказал бы я тебя и спас от тяжкого преступления.
— Куда его? — спросил стражник.
— Пускай пока посидит в камере, — ответил Ратни. — Потом за ним придут…
Полицейский толкнул Крони в спину, и тот рухнул на каменный пол камеры, полной стонов, вздохов, приглушенных голосов. Кто то знакомый Крони, но никак не угадать кто, кричал:
— Это ошибка! Выпустите меня немедленно! Я буду жаловаться!
Решетка взвизгнула, возвращаясь на место. Шаги стражников угасли за четырехугольником двери в дежурку.
— Кто здесь? — спросил Крони, стоя на коленях.
— А ты кто?
— Это ты, Сухорукий? — прошептал Крони.- Это я, трубарь.
— Не знаю трубаря, — ответил голос Сухорукого. Сухорукий говорил громко и зло.
И навстречу поднялся глухой голос, словно из пещеры:
— Правильно, здесь никто друг друга не знает. Странно, что вас не научили этому раньше.
Говорил старик. Крони узнал его. Значит, и старик попался. Старик был прав. Если кто нибудь попадается, учил инженер Рази, помните, что вы оказались здесь случайно, что не знаете ни о каком Чтении. Это в ваших интересах. Чистосердечное раскаяние всегда усугубляет вину. Признайтесь, что вы вор, и вас продержат неделю и вышвырнут наружу — кому охота кормить вора? Признайтесь, что вы были на Чтении, и вы окажетесь в нижнем руднике, где человек выдерживает месяц. А может, вас и не доведут до рудника.
— Я никого не знаю, — сказал Крони.
— Правильно. Они наверняка подсадили сюда свою птичку. Мы ее не видим, а она слушает, — предупредил старик. — Спокойной ночи, молодые люди. До утра никого не вызовут. Сейчас они сами пойдут отдыхать. Не забывайте, что стражник — тоже человек. У него жена и дети, и он спешит домой. Премия, которую он получит за поимку кучки бездельников, планировавших ограбление служебного туннеля, ничтожна. Ее не хватит и на неделю безбедной жизни.
Никто не ответил старику, но Крони понял то, что поняли и остальные. Они собрались ограбить служебный туннель.
— И я ничего не знаю, — раздался голос. Крони узнал школяра. — Я шел к знакомой девушке и потерял дорогу. Я спросил, как идти, в первом же доме, и тут ворвались стражники. Меня ждут дома. Мой папа — начальник шахты. Тут все могут подтвердить, что я только что пришел.
— Он ко мне шел, — отозвалась девчонка, что открывала дверь. — Он меня любит.
Она захихикала. Потом вдруг заревела в голос.
— Молчи, — сказал сонно старик. — Ты мне мешаешь спать.
Крони решил, что и ему следует поспать. Укладываясь, он произнес негромко, зная, что все его слышат:
— А я трубарь. Я шел по улице, а меня вдруг остановили. Даже не знаю, почему остановили. Облава, что ли была?
— И я не знаю, — отозвался старик. — Никто не знает.
Ярким светом брызнул в лицо открывшийся проем двери, и черный силуэт стражника появился на пороге.
— Кто здесь трубарь? — спросил стражник.
Крони не ответил. Он уже начал задремывать, пригрелся у кого то под боком.
— Трубарь Крони, выходи.
Фонарь начал шарить по лицам.
— Эй, квартальный, — позвал стражник. — Покажи нам своего трубаря. Что то он стесняется выйти.
Ратни хмыкнул, и его толстая туша заслонила дверь.
Тогда Крони поднялся и проговорил:
— Я трубарь. Заснул я. Простите, господин квартальный.
— Он не простой трубарь, — сказал Ратни. — Я давно обратил на него пристальное внимание. Если вы загляните в число черных отметок, которыми я отмечаю его имя в регистре, вы познаете всю глубину моих подозрений.
Крони подумал, что, пока он дремал в камере, квартальный высыпал в регистр весь свой запас черных отметок.
— Ясно, квартальный, — ответил стражник. Он отступил в сторону, чтобы Крони мог пройти, и оказалось, что он одного роста с трубарем, правда, поуже в плечах, зато у него была хорошо отмытая голубая кожа и длинное узкое лицо с маленьким мягким ртом. Иногда дети чистых идут в стражу, чтобы сохранять Порядок.
— Ну вот, трубарь, ты и попался, — сказал стражник совсем весело и показал белые, хорошие зубы.
— Не понимаю я, шел по улице, домой шел…
— Придется нам, трубарь, прогуляться. Вместе с сундучком. А в сундучке у тебя такое, что даже квартальный никогда не видел. Чудеса, да и только.
— Если вы о сундучке, то все это я нашел в туннеле. На меня напали крысы…
— Поторапливайся, — обрезал стражник.
Идти было недалеко. Почти напротив квартального участка в скале была замаскирована стальная дверь. Трубарь знал о ней и даже как-то выходил к шахте специального лифта, когда там была поломка. Но обычно простых трубарей туда не пускали. У тайной стражи были свои ремонтники. Спел открыл лифт ключом, висевшим у него на шее. Этим лифтом пользовались, если надо быстро перебросить стражу с уровня на уровень.
Спел не глядя нажал на третью сверху кнопку.
Хоть не по своей воле, но побываю там, подумал Крони, и, будто угадав его мысли, Спел сказал:
— Так бы никогда тебе наверх не попасть, трубарь вонючий. Благодари тайную Стражу.
Крони ответил:
— Благодарю нижайше.
За что получил по шее.
Лифт несся вверх быстро, почти не скрипел, и дверь в нем отворилась тоже без скрипа, столь привычного, если часто ездишь на лифте.
У выхода уже ждал еще один стражник. В чистой форме и блестящих башмаках. Он поклонился господину Спелу. Тот заломил за спину руку Крони, и они быстро, почти бегом поспешили вдоль пустынной улицы, устланной квадратными плитками — белыми и голубыми. Улица была подметена, двери домов темнели на фоне покрашенных в светлую краску гладких фасадов, далеко выступающих из скалы. Потолок улицы тоже был высок, вдвое выше, чем внизу, и покрашен голубым.
Крони провели в третий дом от лифта, в котором было много света, даже больше, чем в квартальном участке, и лампы были прикрыты матовыми колпаками. Правда, один или два колпака были разбиты и склеены — глаз трубаря всегда наметан, когда дело касается поломок.
Крони ввели в белое пустое помещение и велели ждать. Господин Спел ушел за белую дверь, а когда вернулся — улыбнулся широко и почти дружески.
— Давай, — сказал он, — иди, трубарь. Будет тебе мытье.
Крони понял его неправильно. Но следующая комната была жаркой, влажной, с длинной низкой скамьей. В другом конце — трубы с расширениями на конце, нависшие под потолком. Крони нерешительно оглянулся на Спела. Тот был злой, но веселый.
— Раздевайся,- велел Спел.- Мыться будешь. Что я тебе сказал? Думал, будем бить? Не надейся. Ты сам не понимаешь, какая ты большая птица. Ну, раздевайся, сколько говорить надо?
И Спел влепил Крони в ухо. Это был понятный разговор стражника с трубарем. Без злобы влепил, но больно.
Крони потряс головой и стал послушно раздеваться.
— Все снимай, — сказал Спел. — Ты когда нибудь душ видел?
— Что?
— Вот трубочист немытый. Сколько в тебе насекомых!
— Не такой я уж грязный, ваша милость, — возразил Крони.
— Я бы сам вымылся,- сказал Спел. — У вас побываешь, неделю чешешься.
Когда Крони разделся, Спел концом палки осторожно подтолкнул его к трубам.
— Смотреть страшно, какие бывают грязные люди, — сообщил Спел весело.
— И как вас только Бездна не заберет?
Крони было неудобно стоять голым перед стражником. Спел палкой загнал Крони в кабину, включил воду, и она хлынула сверху острыми тонкими струями, как из проржавевшей трубы.
Спел отступил и задернул пластиковую шторку.
— Если горячо, — произнес он, — поверни правый кран налево.
— Хорошо, — ответил Крони. Вода сбивала, срывала с тела слой грязи и пыли. — А мыла нету?
— Он обнаглел, — сказал Спел. — Он думает, что его пригласили на Совет директоров.
Кусок мыла шлепнулся в стенку и скользнул на пол. Крони подобрал его. Горячая вода смывала усталость. Крони открыл рот и напился — вода была чистая, сладковатая. Куда лучше, чем в бассейне.
— Выключаю воду, — предупредил Спел. — Твое барахло принесли.
— А куда его носили?
— Его через паровую камеру пропустили. Считай, что в чистое переоденешься.
Спел выключил воду — хорошо, Крони успел смыть мыло. Спел кинул ему свернутое в рулон полотенце. Женщине на целое платье.
Куртка, штаны Крони, башмаки — все лежало здесь, пахнущее паром, жалкое, неприглядное в этой светлой комнате.
— А ты ничего, здоровый, — одобрил Спел. — Тебе бы в тайной страже служить, а не бунтовать.
— А я не бунтую, господин, — проговорил покорно Крони.
Он одевался не спеша. Вещи были как чужие.