— Нам с тобой предстоит трудный путь, — проговорил тот, вытирая лицо невообразимо грязной арафаткой.
Хоть бы он догадался выкинуть эту ужасную тряпку! Но как сказать ему об этом? Словно услышав его мысли, Марабут скомкал арафатку и забросил её в темнейший из углов подвала, туда, где попискивая копошились крысы.
Шаги на улице сделались слышнее. Кто-то направлялся ко входу в подвал. Марабут забеспокоился, схватил автомат, снял оружие с предохранителя. Ияри хотел попросить его не стрелять, но у него получалось лишь беззвучно открывать и закрывать рот. Так делает извлечённая из воды, засыпающая рыба. Тогда Ияри ухватился за ствол автомата. Марабут испугался. Хотя вообще-то, воинствующих дервишей принято считать очень смелыми людьми. От страха он толкнул Ияри и тот, отлетев к стене, сильно ударился спиной о водопроводную трубу. Светлый прямоугольник двери на улицу померк. Звуки шагов утихли. Ияри погрузился в небытие. И тогда бородатый Царь снова явился ему с наказом не бояться Марабута, но повиноваться ему, потому что именно этот человек дарует Ияри новую семью взамен погибшей. Ияри снова плакал, вспоминая мать, сестер и потерянного отца. Он просил Царя царей вернуть его к Варде, но тот только печально качал головой, и длинная борода его шуршала по шелку богатых одеяний.
Ияри очнулся скоро. Его вернул к жизни грозный окрик Марабута: — Стой! Иначе я убью тебя!
— Я миротворец. Не солдат, — отвечал Марабуту знакомый голос. — Мы попали под минный обстрел. Мои знакомые погибли все. Мы собираем трупы. Всех нашли. Только одного нет. Мальчика. Хорошенький такой. На вид ему семь лет. Вы не видели? Я волнуюсь — его нет ни среди живых, ни среди мёртвых. Такая жалось! Вся семья погибла! Ияри потёр глаза и уставился на яркий прямоугольник двери. По лесенке со света в темень спускался Мераб. Его крошечная фигурка была хорошо видна и Ияри, и Марабуту. Но ослеплённый светом дня, спускаясь в темноту подвала, Мераб вовсе не видел их.
— Не стреляйте! — повторил Мераб. — Я ищу мальчика. Ияри Зераббабель. Так его зовут. Семь лет.
Ияри хотелось закричать, сообщить ему, что он здесь и нашел, наконец, своего спасителя, но язык снова отказался повиноваться ему.
— Я должен проводить мальчика в Идлиб к его родне, — настаивал Мераб.
Он уже достиг нижней ступеньки и теперь, когда его глаза привыкли к полумраку подвала, наконец увидел Ияри.
— Вот он!
— Мне тоже надо в Идлиб, — проговорил Марабут. — Я готов сопровождать вас.
— Но…
Марабут поднял автомат и направил его на Мераба. Тот беспомощно замахал руками. Ияри кинулся к Марабуту, обнял его за талию, уткнулся лицом в подол рубахи. От Марабута пахло порохом и мертвечиной, но Ияри это не смутило. Он успел обвыкнуться с вонью войны. Но раз отец завещал его заботам бородатого царя, а тот велит повиноваться Марабуту — так и быть по сему.
— Видишь, миротворец, — проговорил Марабут. — Ребенок высоко ценит мужество своего спасителя. Веди же нас в Идлиб!
Часть 2Болгарский лес
Наташа дописала письмо, нажала на значок дискеты. Теперь надо отправить описание нового проекта адресату. Наташа на всякий случай заглянула в нижний угол монитора. Часы привычно отображали дату и время: двадцатое мая, девятнадцать часов сорок минут. Наташа зашла в почту. Нашла последнее письмо от Игоря, открыла, нажала на «Ответить». Надо бы обратиться поласковей. Наташа знала: адресат завтра утром отбывает с женой на отдых. А на отдыхе этот фрукт электронную корреспонденцию не читает. Шутка ли — профессор искусствоведения! Значит, надо чтобы он прочитал её письмо до отъезда. На сочинение письма ушло не более семи минут — сегодня она не слишком устала. «Очень прошу, по возможности, ответить на моё письмо сегодня же. Мне крайне важно знать твоё мнение». — Так она закончила письмо. На загрузку файлов потребовалось больше времени — связь на этом берегу Несебра не всегда стабильна. Наташа нажала на «Отправить» и её весточка упорхнула в эфир виртуальной вселенной.
Наташа отправилась во двор. Ритуал «последней сигареты» ничто не могло отменить. Оба телефона она захватила с собой: смартфон и гаджет попроще, купленный за тысячу рублей в одном из московских ларьков. Именно в нём, пластмассовом простачке ещё функционировала московская симка — иссыхающая пуповинка, связывающая её с прошлой жизнью. Пока приходилось пользоваться обоими номерами — и местным, и московским. Но московский мобильник трещал всё реже. Круг общения менялся, Наташа постепенно врастала в новую, квазиевропейскую жизнь. Здесь в семь вечера закрываются магазины. Здесь в выходные дни никому не придёт в голову выйти на работу. Здесь автомобильной пробкой называют небольшой затор на пятнадцать-двадцать минут. Наташа стала привыкать к неумолкающему голосу моря, шепоткам мелкой гальки и соленому бризу. Черное море — не океан, но всё же и оно, как любая большая вода, полно коварства и обаяния, оно неисчерпаемо и не способно надоесть. Если выйти на берег ночью, слева светится мириадами огней Солнечный берег. Он подобен Млечному пути. Пейзаж в любое время года подобен августовским ночным небесам в ясную погоду. Если долго смотреть, начинает казаться, будто солнечные лучи пробиваются через обветшалую ткань. Чудится, ещё миг — ткань порвется и на землю обрушится огненная лавина. Но мгновения бегут, слипаясь в минуты, и вниз, на глянец моря, ссыпается лишь мелкая, звездная пыль. Но ночное море! Оно суть черная дыра, которая способна поглотить сам бескрайний космос со всеми его галактиками.
Наташа смотрела в окно, раздумывая: пойти ли на море или выкурить последнюю в этот день сигарету у себя во дворике, под виноградной лозой? Решение пришло быстро: разве для того она переезжала жить на берег моря, чтобы проводить вечера в тесном дворе? О, нет! Теперь она вполне счастлива. Море и она теперь живут бок о бок. Наташа вышла за ворота, перешагнула через узенький тротуар, пересекла проезжую часть улицы и оказалась на морском берегу. Вот он, простор сбывшейся мечты!
Слынчевбрягский смартфон промурлыкал, извещая, что в почтовый ящик пришло новое письмецо. Наташа взяла в руки гаджет. Так и есть — ответ Игоря. Экран смартфона достаточно велик. Можно не напрягая уставшие глаза прочитать единственную фразу ответного послания: «У нас на это дело целая ночь до завтрашнего утра». В начале фразы нет приветствия. В конце — нет подписи. Последние пять лет они общались с Игорем в режиме постоянного диалога. Она надеялась, что с отъездом на постоянное место жительства в Болгарию эта связь прервется, и сейчас была неприятно поражена собственной реакцией на короткую двусмысленность старого друга. Наверное, её одиночество слишком затянулось, намереваясь превратиться в вечность.
Наташа вернулась во двор. Что же приготовить на ужин? Она подошла к мангалу. Угли с тихим шуршанием сыпались из мешка, а потом быстро занялись голубоватыми огоньками. Она вошла в пустую кухню. Переполненный холодильник выдохнул острые ароматы местной снеди. Колбаски с паприкой!
Наташа старалась двигаться по возможности тише — хотелось продлить уединение. Где-то в глубине дома послышалась тихая возня и цокот — Люлёк всё-таки расслышал, как она закрывает холодильник. Пусть ей не избежать небескорыстного любопытства Люлька. Она не будет спешить. Она устала торопиться. Как же хорошо иногда побыть совсем одной! То есть абсолютно одной, когда не беспокоят люди и тревожные мысли. Вернувшись во двор, она разложила колбаски на решетке и поместила её над углями.
— Мама, что это? — капризный голосок разогнал тишину позднего весеннего вечера. На запах жареных на гриле колбасок с паприкой явились оба: мальчишка и его пёс.
— Это колбаски, Гриша. Местная еда. Хочешь?
— А я такое раньше ел? — за её спиной шуршали неуверенные шаги сонного человечка и цоканье собачьих когтей.
Наверное, Гриша не надел очки, а притащился во дворик так, наудачу. А Люлёк пришёл следом, надеясь снять и с этой, слишком поздней для него, трапезы полагающийся ему налог.
— Ел, сынок. Ты забыл, как Надюша жарила такие на днях?
— Значит, это можно есть, — разочарованно протянул Григорий.
Чуткий к материнским интонациям, он сразу смекнул, что все его претензии и поползновения потребовать чего-то другого сейчас будут отвергнуты. Он принял из рук матери тарелку с едой и, сопровождаемый псом, удалился к себе в комнату.
Ужин удался на славу — никто из домашних больше не побеспокоил её. Теперь можно на свободе предаваться собственным мыслям — весёлым и не очень. Она откупорила было бутылку местного прошлогоднего вина, но поразмыслив, снова заткнула горлышко пробкой. Вина не хотелось и она напилась чаю.
Наташа успела привыкнуть к тихому скрипу этой двери, к тому, как в зеркальной двери шкафа отражается её теперешняя жизнь — стол, зеленоватый свет настольной лампы, большая кровать, туалетный столик, пара кресел — пожалуй, всё. Её спальня — самая большая из спален этого дома. Она же — кабинет. Совсем рядом, за стеной спят её мать и отец. Окна их комнаты также выходят на море. Окна комнат детей — в увитый виноградом дворик. На первом этаже располагаются кухня, гостиная, спальня тёти Благи — младшей сестры матери Наташи. Под лестницей, рядом с гаражом есть ещё одна совсем крошечная комнатушка, без окна. Её занимает бестолковый и неюный сын тёти Благи, именуемый Лазарем. Великовозрастный бездельник совсем неуместен в семье Наташи и ухитрился быстро надоесть. Но как отказать тёте Благе? Да и не выгонишь же родственника. Значит, надо его трудоустроить и непременно женить. Только кто же в наше время пойдёт за такого?
Пёс, сыто облизываясь, прошмыгнул в комнату следом за ней и уже улегся в ногах кровати. Ну, вот бесконечный день и окончен. Оставшееся время она посвятит сну и мечтам. А потом, часов через пять-шесть она услышит, как гремит на кухне посудой её мать. Тогда ей придется встать и начать новый день с писем. Потом работа и обед, а потом…