— Это не простой мальчик, — заверил жену Старик. — Смотри какой у него медальон.
— Золотой. Ну и что? В наше время всякая рвань носит на теле золото.
— Нет, душа моя. Я думаю, вещь антикварная, и Наташа того же мнения. Ну вот. Пол я помыл. Пыль протёр. Горшок сейчас вынесу. Завтра тут можно не убираться. Но я обязательно зайду навестить тебя, милый, ближе к вечеру, после того, как вернусь с рыбалки.
Он хотел погладить Ияри по голове, но руки его были заняты.
— Что ты сейчас сказал? — Ханум приблизилась, обеими руками вращая колеса своего кресла.
Она не рассчитала усилие и со всего маха ударилась в кровать.
— Сейчас будет веселье! — проговорил Пёс.
— Завтра я хотел бы отправиться на рыбалку, — сказал Старик.
— Прекрасно! Выкатишь коляску на пирс, и я смогу сидеть рядом с тобой.
— Друг Спаса, Георгий, предлагает на лодке… но надо встать в три часа… — лепетал Старик.
— Ну уж нет!!!
— … а с тобой побудит Блага…
— У Благи в два часа косметолог.
— Но до двух-то… а там и я вернусь…
— Ну, уж нет!!!
— Я могу сходить на рыбалку один раз за лето?! — Старик попытался изобразить возмущение.
— А старик — совсем не артист, — ехидно заметил Пёс.
— Мне дурно от этой жары. И я всегда одна. Блага занята собой. Наташа и Надя работают. Тебе и Григорию — вам обоим! — интересней убивать время с приятелями. А я никому не нужна!
Старик выскочил из комнаты с ночным горшком в руках. Ханум попыталась преследовать его, не поднимаясь со своего кресла, но ей не удалось сразу протиснуться в узкие двери. Пришлось подниматься и выкатывать кресло. Быстрые шаги Старика уже звучали на лестнице.
— Что ты делаешь, Сигизмунд! — кричала ему вслед Ханум. — Я не умею пользоваться элеватором! Как я опущу вниз коляску?
— Спускайся ногами! — донеслось снизу. — Сейчас я вернусь!!!
Коляска так и осталась стоять в дверях комнаты Ияри. Ханум, шумно дыша и причитая, начала спуск с крутой лестницы, ведущей на первый этаж. Пёс поднялся и потянулся.
— Не хочешь поиграть? — спросил он.
— Нет, — Ияри отвернулся от него и уставился в окно.
Сквозняк раздувал занавески, открывая взору мальчика кусок синего неба.
— В городе появились чужаки, — проговорил Пёс. — Двое крутятся вокруг дома. Вынюхивают. Высматривают. Совсем чужие, как те двое, что навещают тебя. Может быть, и эти по твою душу? Эй, хватит грустить! Поговори же со мной!
Если Псу хочется общаться — отвертеться от него не возможно. Сейчас он примется скрести Ияри обеими передними лапами, тыкаться носом, громко скулить, а возможно, и лаять. На шум сбегутся люди. На плече останутся царапины от когтей. Нет, лучше повернуться к нему лицом и…
Царю Царей, пожалуй, было тесновато в кресле Ханум. Слишком могуч он, слишком широки его одежды, а движения чересчур размашисты. Царь Царей привык жить в просторных помещениях, ему трудно вместить своё тело в столь жалкую клетушку и сидеть в инвалидном кресле Ханум. Кот, отчасти утратив свою былую величавость, протиснулся между колесом инвалидного кресла и косяком. Горделивый зверь вступил в крошечную спаленку Ияри, воинственно подняв свой пышный хвост. Пса подбросило в воздух. Совершив головокружительное сальто над кроватью, он приземлился на четыре лапы перед самым носом Кота.
— Шшш!!! — сказал Кот.
— Я тебя не боюсь! — тявкнул Пёс, но сам прижал уши, присел на задние лапы, подвернув под себя хвост.
Кот поднял лапу. Случайный солнечный лучик позолотил его шерстку. Они были одинаковой масти — Пёс и Кот. Шкуры обоих блистали красноватым золотом в свете закатных лучей.
— Я тебя не боюсь! — повторил Пёс, пятясь.
Кот издал тихое утробное урчание, уселся и принялся умываться.
— Тебе тоже надо подняться с постели, — проговорил Царь Царей. — Довольно прятаться и пестовать своё горе.
— Мне грустно, — проговорил Ияри. — Здесь слишком холодно и всё чужое.
— Твоё бездействие и душевная лень чрезвычайно огорчают ту женщину, что приютила и ухаживает за тобой, — сказал Царь Царей.
— Я уважаю эту женщину… — начал Ияри.
На вразумление своего покровителя он приготовился ответить длинной, почтительной речью, но Пёс со своею обычной бесцеремонностью прервал его:
— А я люблю Маму!..
— Уважения мало! — заметил Царь Царей. — Ты должен показать заботу. Посуди сам: волею жестокой судьбы ты оказался в этом затхлом, дичающем мире, где всё давным-давно встало с ног на голову. Женщины ведут себя как мужчины, возложив на свои слабые плечи заботы и старых и малых. В такой доле мало радости для женщины. Твоя приёмная мать сочла возможным к своей и без того тяжелой ноше добавить тебя, Семя Вавилона. Чем ты сможешь отплатить ей?..
— Чем? — встрял Пёс.
— Шшш!!! — сказал Кот и снова занес над тяжёлой головой неугомонного свою когтистую лапу.
— Представь, как она обрадуется, если ты просто заговоришь с ней, — продолжал Царь Царей.
— Да!!! — подтвердил Пёс, тут же получил лапой по уху, вскочил на кровать и спрятался за спиной Ияри.
Хитрец лишь сделал вид, будто испугался, а сам изготовился к новым каверзам, и ждал лишь удачного момента, чтобы окончательно вывести из себя Кота или украсть гостинец Старика. Ияри, желая уберечь подарок, взял его в руки.
— Я должен носить воду и топить очаг? — спросил мальчик.
— О, нет! В этом доме есть водопровод и отопление.
— Но ты назвал этот мир диким…
— Ты должен отдавать душевное тепло и заботу этим добрым людям. Не следует тратить все силы на бесполезную скорбь. Поделись тем, что имеешь, как это делают они, и тогда твоя скорбь уменьшится. Попробуй!
— Обещаю поступать, как ты советуешь! — горячо заверил Царя Царей Ияри. — Вот, возьми! Я начал делиться и первым будешь ты!
Великий принял из рук Ияри цветной свёрток Старика, но не спешил прятать его в складках своих пышных одежд.
— Благодарю! — сказал он. — Но следующей будет… кто?
— Мама!!! — тявкнул Пёс.
— Шшш!!! — сказал Кот.
— Да! — подтвердил Ияри.
— Немедленно? — Великий улыбнулся.
— Немедленно!
Ияри стремительно спрыгнул с постели, голова его закружилась и он едва не наступил на Кота.
— Я сейчас же спущусь вниз и сам умоюсь!
— Она будет танцевать от счастья! — Царь Царей улыбнулся. — Но повремени минуту!
Царь Царей величественным жестом заставил Ияри вернуться на кровать.
— Повремени немного. Твою новую семью ожидают испытания. Это связано с тем сокровищем, что хранится у тебя на груди. Опасность уже стоит на пороге этого мирного дома. Нешуточная опасность. Тебе довелось пройти через войну. Из всех, кто живет под этим кровом, именно ты наилучшим образом подготовлен ко встрече с ней.
Ияри задумался, но ненадолго, потому что в скором времени его размышления прервали смех, скрип калитки, торопливые шаги, звон посуды. Со двора послышались оживлённые голоса. Разговаривали двое: мужчина по имени Спас — это он забрал Ияри из рук Марабута — и хозяйка, та, которую Пёс называл Мамой.
Похоже, они собирались пообедать вдвоём и никто из членов семьи, даже Мальчик, не решались нарушить их уединение. Спас оживленно рассказывал о делах у так называемого «рва». В тех местах перестрелки стали обычным делом, но теперь никто не палил из дедовских ружей в небо. Убийства множились. Спас рассказал Маме и о том, что вступил в «Группу бдительности». Ияри снова всплакнул, припоминая о тех, одержимых вселенской пустотой людях, в обществе которых находился во всё время путешествия от Алеппо до дома деда Ивана.
Размышления Ияри прервал Царь Царей.
— Береги Семя Вавилона, — тихо проговорил Великий, поднимаясь с кресла Ханум.
Ияри держал глаза широко распахнутыми. Ему хотелось увидеть, как Царь Царей будет уходить. До сих пор он всегда исчезал незаметно, внезапно и бесследно. Но куда он уходит и откуда всякий раз возвращается? Этот вопрос волновал Ияри чрезвычайно. Вот Великий поднялся, жестом величественным и стремительным оправил одежды. В этот-то момент Пёс решился осуществить задуманное. Внезапно выскочив из-за спины Ияри, он прыгнул, намереваясь отобрать у Царя Царей гостинец Старика.
— Ууу!!! — взревел Кот.
Он поднял обе когтистые лапы и ударил ими по оскаленной морде Пса. Миг — и их тела сплелись. В потоке солнечного света, струящего из окна, воспарили мириады золотых шерстинок. Несколько минут Ияри был слишком занят забияками, чтобы следить за действиями Царя Царей.
Наконец, Пёс и Кот кубарем выкатились из спаленки, оставив в руках Ияри порванную пустую обёртку. Ияри выглянул на лестничную площадку — Царя Царей там не оказалось. Он посмотрел вниз, в пустой холл. Великий опять исчез незаметно, внезапно и бесследно.
Мальчик решил сдержать слово, данное Царю Царей. Он спустился по лестнице, нашёл на кухне мусорное ведро и оставил обёртку в нём. Через распахнутые двери кухни он разглядел двор, стол, скамью и кресло, и плети виноградной лозы, нависающие над ними. Ещё он увидел Маму и Спаса, но те, занятые друг другом, не заметили его. С непривычки голова кружилась, и Ияри счёл необходимым вернуться в спальню. Он снова улёгся в постель. Голоса мужчины и женщины за окном баюкали его. Он крепко и безмятежно уснул.
Его разбудил Пёс.
— Мама идёт! — рявкнул он, запрыгивая на кровать. — И Мальчик с ней!
Затем хитрец свернулся клубком и быстренько притворился спящим.
Всё произошло обычным, давно заведённым порядком — Мама села в кресло, Мальчик прилёг на край ложа Ияри и принялся засыпать маму обычными своими бестолковыми вопросами.
— Мама, когда эта кровать опять станет моею? И почему мы не читаем в твоей комнате? Почему этот мальчик молчит? Может быть, он не слышит нас?
— Григорий, дай мне сосредоточиться, — попросила Мама. — Я устала. Буквы расплываются. Может быть, ты сам?..
— Нет! — Мальчик сразу же угомонился и, подобно Псу, прикинулся дремлющим.
Мама раскрыла книгу, потёрла ребром ладони усталые глаза и начала ровно с того места, на котором закончила в предшест