Главное, думать о приятном. Например, представить, что у Марии Федоровны отросли спаниэльи уши. Ей пойдет. Из-под платочка они будут выглядывать с особым кокетством. Эх, была не была. Отобьюсь. Распахнула дверь, похожую, скорее, на дверь шкафа, чем на межкомнатную. Впрочем, в этой квартире все является совсем не тем, чем кажется поначалу.
— Мария Федоровна! Как я рада вас видеть! Как здоровье? А я думаю, кто там стучит?
— Я не стучала! Это удел неупокоенных душ, чтоб им обходить твой дом тринадцатой дорогой по следам копыт самого Диавола! — она так и сказала с неповторимым акцентом купца века девятнадцатого приблизительно.
— Это вам! — достала я из-за спины пузатый бочонок эксклюзивного меда. Контрабанда, она такая увесистая бывает.
— Мне? — старуха шагнула, зашелестели неуклюже нижние юбки. Смешное у нее платье, все в крупный белый горох, в этот раз на красном фоне.
— Этот бочонок целиком ваш. Думаю, на месяц его хватит? — с надеждой спросила я. Все-таки в полночь я искренне люблю спать. Я, вообще, серийный засыпальник в это время суток, подушкофил, не побоюсь сказать. Может быть, даже одеяломан.
— Мне? Весь? Целиком? И мед и бочечка?
— Вам! — решительно кивнула я головой, — И крышечка тоже! Дубовая! И заклепки. Все. Может, на два месяца растянете? Нет? Ну ничего. В Перу пчел много. Я через месяц опять туда полечу.
Старуха дернулась обеими руками, шатнулась сильнее, ухватилась за сердце, в глазах ее затрепетал шальной огонек. Мне пришлось подхватить под локоть соседку, чтоб не упала и чуть потянуть на себя. Благо, одного шага хватило, чтоб Мария Федоровна удержала равновесие и даже вцепилась в дубовую кадку своим маникюром.
— Спасибо, хозяйка, — засияла старушка. Все же приятно иногда делать добро.
— Да, не за что.
— Как же ж. Ты бы мне пожелала ещё чего, а? Ну так, чтоб побольше? Чтоб мне к тебе в этом месяце не заходить, — ещё одна причуда. Но мне вроде бы и не жалко. Подумаешь, несколько слов.
— Счастья вам. Денег побольше. Здоровья. Любви. Безмятежных свиданий.
— Спасибо тебе, фея ночная.
— А почему вы меня так всегда называете?
— Ну а как тебя ещё назвать-то? Кто ты есть, тем и кличу!
— Вообще-то я стюардесса.
— Хто? — у соседки пальцы сильнее сжались на пузатых боках подарка. Хоть бы не лопнул, все же дубовый.
— В небе летаю!
— Придумает, тоже. Ты ещё скажи, что ты человечка!
— Ну, да, — откровенно смутилась я напору.
— А я тогда, по-твоему, кто? Тоже человек?
— Наверное? — почему то окончательно смутилась я, — Соседка моя. Мария по отчеству Федоровна, — глаза соседки округлились до размера двух чайных блюдец.
— Придумала тоже. Или ты вправду? — я робко кивнула. Этот странный разговор посреди ночи в полусвете усталого ночного солнца, мажущего окно, все больше озадачивает, смущает.
— А мед тогда зачем притащила? Хороший же? Ещё и нажелала столько всего. И что мне теперь с тобой делать? Может, тоже чего пожелать?
— Ну, давайте. Мне как раз пора собираться.
Старуха подбоченилась, тряхнула юбкой, оперла бочонок себе на бедро, прижала его покрепче левой рукой и воздела к химере на потолке скрюченный палец.
— Готова внимать?
— Угу, — зевнула я.
— Прозрей!
— Звучит как проклятие. Может, вы мне лучше что-то другое пожелаете?
— Только если добавкой. Эх, была не была! Ты мне жениха! А я тебе! Тоже! Богатого! И чтоб помер сам годик через один. Ну, как надоест.
— Не надо! Замуж я уже сходила. Мне там не понравилось.
— Да? А чего тебе тогда надо?
— Чтоб на работе деньги платили. Много-много, а работать было не нужно. Только для удовольствия.
— Чудная! Ох, чудные фейки нынче пошли. Замуж не надо! Работу ей надо! И такую, чтоб не работать! Как есть чудная! Ну, будь, по-твоему. Три желания исполнятся, хозяйка. И это. В следующий раз пирог приготовь. С апельсином! Я так их люблю!
— А когда?
— Желания когда исполнятся? Так сегодня. Чего ждать. Вон химера свидетель, я ничего не забываю, никогда, — тряхнула женщина волосами и скрылась за дверью.
Странное утро. Ночь. Для нормальных людей сейчас ночь. Пора собираться на работу. Форма отглажена, туфли только надеть. Позевывая, собрала вещи в чехол, чтоб переодеться уже в здании аэропорта. Мало ли, кто по пути обольет из лужи грязью, да и вообще.
Чем бы позавтракать? Молока нет. Кофе варить так не хочется. Может быть, обнаглеть и позавтракать по пути в кофейне? Можно же себя баловать, изредка. Точно. Куплю роскошное пирожное с облаком сливок, чтобы целиком извозиться, несмотря на все ухищрения и потом в ужасе оттирать перед зеркальцем губы и щеки, и еще закажу для лучшей симфонии махонькую чашку двойного эспрессо. И мне будет совсем не стыдно. Ни за детское баловство, ни за погибшую недостойной смертью диету, ни за поздний час, который я встречу посреди неспящего города.
Чтобы совесть окончательно замолчала, бросила в сумочку яблоко. Надёжный способ. Совесть его хватает и молчит потом ещё долго. Яблоко же это очень полезно. И низко калорийно, в особенности, если его не есть, а только натыкаться на непонятный мяч в сумочке и каждый раз доставать с неизменным удивлением. Главное, потом вовремя его подарить. Пока не испортилось. Или на случай особого буйства совести, всё-таки съесть.
Джинсовая юбка, белая кофточка, кроссовки на босу ногу. Покрашусь уже не здесь. Или в такси, если будут пробки, и мы медленно поползем, или в аэропорту, если сквозь центр проскочим быстро.
Босиком, чтоб не грохнуться, сбежала вниз по скрипучей лестнице. Может быть, я и фея, но крыльев в комплект мне не досталось. Привычно сунула ключ в замочную скважину. Совсем старый, длинный с петелькой на конце. Когда я возвращаюсь поздно ночью с работы, всегда зажимаю его в кулаке перед тем как нырнуть под арку. Мало ли, кто может здесь поджидать случайного путника. Времена никогда не меняются. Оживленный проспект дышит праздником, чист и аккуратен как жених перед свадьбой. Нырни в темноту подворотни, и ты очутишься совсем в другом городе. В мрачном, сыром, живущем три сотни лет по законам сильных и ловких. Это сейчас лето и совершенно не страшно, тьма отступила, дожидаясь зимы и полярной ночи. Это будет ещё так не скоро, что кажется сном. Ночным кошмаром, отголосками пугающей сказки.
Звякнула крышка люка. Из подземного города высунулась сначала рука, а следом и голова. Дремучий, взлохмаченный бомж тряхнул бородой и попытался собрать глаза в кучу. Подожду. Все же в Питере это особая порода людей. Это может быть кто угодно, нет, я сейчас не шучу. Поэт, художник, философ, музыкант, известный в прошлом юрист или просто-напросто грузчик. Помогать радикально бессмысленно, да опасно, ограбят, убьют. Можно только оставить небольшое подаяние в качестве платы и сбежать. Те, кто выбрал такую судьбу, к жизни обычной уже никогда не вернется. Если просто попросит денег, пойду себе дальше, а если сделает комплимент, то засуну под камень купюру. Хорошая примета перед полетом на другой край земли, дань богам подземелья, хихикнула я про себя.
— Это день или это ночь?
— Это полночь.
— Безумие! Ты слышишь меня, прекрасная дева? И не бежишь? Я — ырка*!
— Иди отсюда, Юрка.
— Ырка, дух, нечистый!
— Это заметно. Тут за углом есть ночлежка, там можно вымыться. Бесплатно. Вы б обратились, что ли, Юрка.
— Я душегубец! Потомственный!
— А я стюардесса. Не советую нападать, могу и баллончиком газовым огреть. По голове.
— Фея?
— Почти. Нечистый дух чувствуется даже отсюда. Мыться иногда полезно. Можно не слишком часто, ну хотя бы раз в месяц. Вон пруд есть на бульваре. Хотя нет. Ты там всех уток потравишь. Верю. Пошел вон!
— Ты меня бояться должна! Я те щас крылья пообломаю и съем, — заявил бомж как-то не слишком уверенно. Жалко его, тоже ведь человек. Да и настроение у меня хорошее. С таким на диету садиться грех.
— Крыльев нет. Держи яблоко. Я себе лучше шаверму куплю, — кинула плод со значительного расстояния. Все же нечистый дух пахнет радикально. Будто не только нечистый, но ещё и дохлый. Давно.
С моей природной меткостью нельзя целиться прямо в мишень. Я об этом как-то опять забыла. Ведь хотела попросту кинуть в руки, а попала по центру лба. Так на меня ещё и убийство бомжа могут повесить. Особо изощрённое, яблоком в лоб. И потом отказывайся, что я покормить хотела нечистого Юрку, чтоб заодно от диетического продукта избавиться. Шатается он как-то странно. Хорошо хоть не упал, а только глаза закатил.
— Приятного аппетита, долгих лет жизни, — опять я кому-то что-то желаю. Что за идиотская привычка у меня?
— Я нежить!
— Нельзя так о себе говорить. Выглядите очень бодро. Синяк обязательно пройдет со временем. И вообще, вы меня чуть не напугали. Да. Здоровья вам, Юра. И счастья.
— Ырка, — вылупил на меня мутные глаза алкоголик и сполз в люк обратно. Участковому что ли сообщить? Но вроде он мирный. Может, местная достопримечательность. Ну, подумаешь, я испугалась, что кто-то крышкой люка грохочет и шарит по асфальту руками. Так это с непривычки. Теперь буду стороной обходить. И вообще, чуть яблоком не убила. Это все нервы. Витаминов куплю. Себе.
___
*Ырка — малоизвестный персонаж славянских мифов, причисляемый к нечистой силе. Он ведёт ночной образ жизни и нападает на одиноких путников, бредущих в тёмное время суток.
Глава 2
В тени водосточной трубы, за мусорным баком, что стоял в окрестностях башни грифонов, остолбенел темный эльф. Гримаса полнейшего недоумения исказила притягательный облик молодого мужчины. Вскинутые вверх тонкие брови, чуть приоткрытый рот. Это было так не похоже на всегда сдержанного в проявлении эмоций мужчину. Свёрток, который он приготовил в подарок на новоселье, чуть не вывалился из тонких рук. Эмиль тряхнул головой, словно пытаясь отогнать наваждение сумрака белой ночи, неверяще протер глаза и даже перекрестился. На всякий случай, отправив молитву земным божествам. Великие боги его родного мира здесь не помогут.