– А вы поднялись только для того, чтобы посмеяться надо мной?
– Нет. У меня сообщение от мисс Шарп. Она говорит, когда поедете к ней, обязательно захватите показания Бетти Кейн и ни в коем случае не забудьте, потому что это чрезвычайно важно. Вы б ее видели! Расхаживает по дому с таким видом, будто выиграла миллион.
– У нее счастливый вид? – изумился Роберт.
– Как у невесты. Последний раз я видел, чтоб женщина так выглядела, когда моя кузина Бьюла вышла замуж за своего поляка. У нашей Бьюлы лицо как блин, но поверьте, в тот день она была как Венера, Клеопатра и Елена Троянская разом.
– Вы не знаете, чему так радуется мисс Шарп?
– Нет. Попытался выведать, но она, видимо, хочет приберечь это как сюрприз. Короче, не забудьте показания, а то реакция будет не такой. В них все дело, как я понял.
Стэнли поехал дальше в сторону Син-лейн, а Роберт взял полотенце и, весьма озадаченный, направился в ванную комнату. В ожидании завтрака он разыскал в портфеле показания и внимательно их перечитал. Что такого вспомнила или обнаружила Марион? Что могло ее так обрадовать? Очевидно, где-то Бетти Кейн допустила промах. Марион светилась от радости и просила привезти показания – это могло означать лишь одно: где-то в тексте было доказательство того, что Бетти Кейн лжет.
Дочитав показания и ничего не обнаружив, он снова вернулся к началу. Что же это может быть? Кейн сказала, что шел дождь, но, возможно, дождя не было? Но это не так уж важно и не особенно подвергает ее историю сомнению. Тогда, быть может, милфордский автобус, мимо которого они якобы проехали в машине Шарпов? Неверное время? Но они давно проверили время, все совпадало. Подсвеченная табличка на автобусе? Может, было слишком рано, чтобы включать подсветку? Но это был бы всего лишь огрех памяти, а не дискредитирующий фактор в ее заявлении.
Он отчаянно надеялся, что Марион, мечтавшая хотя бы об одном крошечном свидетельстве в свою пользу, не преувеличивала значимость какой-нибудь обнаруженной ею мелочи, превращая ее в своем воображении в доказательство нечестности. Разбитые надежды еще страшнее, чем отсутствие надежды.
Это реальное беспокойство отодвинуло на задний план мысли об обеде во «Франчайзе», и Роберт перестал волноваться о том, понравятся Кевину поданные там блюда или нет. Перед уходом в церковь тетя Лин тихо спросила его: «Как ты думаешь, милый, чем они намерены вас угощать? Уверена, бедняжки обходятся одними консервами». На это Роберт коротко сказал: «Они хорошо разбираются в винах, и это Кевину должно понравиться».
– Что это с юным Беннетом? – спросил Кевин по дороге во «Франчайз».
– Его не пригласили на обед, – ответил Роберт.
– Я не об этом. Что случилось с его яркими костюмами, надменным отношением к людям и агрессивной любовью к «Уотчмэну»?
– Ах, он разлюбил «Уотчмэн» из-за этого дела.
– А!
– Он впервые лично знаком с фигурантами дела, о котором разглагольствует «Уотчмэн», и, по-моему, испытывает некоторый шок.
– Надолго ли он перевоспитался?
– Ну, знаешь, я не удивлюсь, если надолго. Помимо того что он достиг возраста, когда пора перестать ребячиться и нужно уже начинать меняться, я думаю, он пересмотрел свое отношение и задался вопросом, достойны ли внимания другие дела «Уотчмэна» или же они все такие, как дело Бетти Кейн. Например, Котович.
– Ха! Патриот! – воскликнул Кевин.
– Да. Еще на прошлой неделе он распинался о нашем долге перед Котовичем – долге защищать и оберегать его и, видимо, со временем обеспечить его британским паспортом. Сомневаюсь, что сегодня он столь же легковерен. Он здорово повзрослел за последние несколько дней. Я даже не знал, что у него есть такой костюм, в каком он был вчера вечером. Наверное, это тот самый, который он надевал, когда получил приз в школе, потому что с тех пор он точно не носил ничего настолько скромного.
– Ради тебя надеюсь, что это и впрямь будет длиться долго. У мальчика есть мозги; когда он перестанет заниматься цирковыми трюками, фирме это пойдет на пользу.
– Тетю Лин огорчил его разрыв с Розмари из-за дела дома «Франчайз». Она боится, что он так и не женится на дочери епископа.
– Ура! Молодец. Мальчишка начинает мне нравиться. Следи, чтобы они не сошлись вновь, Роб, ненавязчиво так – и пускай он женится на какой-нибудь милой английской дурочке, которая родит ему пятерых детишек, а по воскресеньям будет развлекать соседей теннисными партиями. Лучше уж такой вид глупости, чем стоять на платформе и разглагольствовать о том, о чем ничего не знаешь. Это тот дом?
– Да, это «Франчайз».
– Превосходный «таинственный дом».
– Он не был таинственным, когда его строили. Ворота, как видишь, были ажурные, причем хорошо отлитые, так что его прекрасно было видно с дороги. Простая операция – закрыть ворота листовым железом – превратила дом из обыкновенного в таинственный.
– Идеальный дом для целей Бетти Кейн. Как ей повезло, что она его запомнила.
Позже Роберт ощутил себя виноватым из-за того, что усомнился в Марион: как в том, что скрывало заявление Бетти Кейн, так и в обеде. Зря он забыл о ее трезвом, аналитическом уме; о том, что Шарпы воспринимали гостей такими, какие они есть, что действовало на них успокаивающе. Они даже не попытались соответствовать уровню гостеприимства тети Лин и не приложили усилий, чтобы устроить официальный обед в столовой. Стол на четверых был накрыт в гостиной у окна, сквозь которое падали солнечные лучи. Очень красивый стол вишневого дерева, приятный на ощупь, но сильно нуждавшийся в полировке. Но зато бокалы для вина были натерты до бриллиантового блеска.
(Как это характерно для Марион – сосредоточиться на самом важном и не замечать того, что служит лишь для внешнего соблюдения приличий, подумал Роберт.)
– Столовая – ужасно мрачное место, – сказала миссис Шарп. – Пойдемте взглянем на нее, мистер Макдермот!
Это тоже характерно. Никакой светской беседы за бокалом хереса. «Идемте взглянем на нашу ужасную столовую» – и гость, сам того не заметив, становится практически членом семьи.
– Скажите, – обратился Роберт к Марион, когда они остались одни, – зачем вам вдруг понадобилось…
– Нет, об этом поговорим только после обеда. Это будет на десерт. Потрясающе повезло, что мне это пришло в голову вчера вечером, как раз до визита мистера Макдермота. Это все меняет. Суда, наверное, не отменит, однако для нас меняет многое. Это та самая «мелочь», говорящая в нашу пользу, о которой я так молила Бога. Вы рассказали мистеру Макдермоту?
– О вашем сообщении? Нет, ничего не сказал. Решил, пока не стоит.
– Роберт! – Она бросила на него ироничный взгляд. – Вы мне не доверяете. Боитесь, что я болтаю глупости?
– Я опасался, что вы возлагаете слишком большие надежды на… какую-нибудь незначительную мелочь. Я…
– Не бойтесь, – заверила его Марион, – это не мелочь. Не могли бы вы пойти со мной на кухню и принести поднос с супом?
Подать блюда на стол им удалось без лишней спешки. Роберт нес поднос с четырьмя плоскими тарелками супа, а за ним шла Марион, держа в руках большое блюдо под серебряной крышкой. На этом все. После супа Марион поставила перед матерью блюдо, а перед Кевином – бутылку вина. На блюде был запеченный в горшочке цыпленок в окружении овощей, а вино оказалось «Монраше».
– «Монраше»! – воскликнул Кевин. – Вы невероятная женщина!
– Роберт сообщил нам, что вы любите кларет, – отозвалась Марион, – но в погребе старого мистера Кроула хорошего не осталось. Вот и пришлось выбирать между этим вином и очень тяжелым красным бургундским. В зимние вечера оно прекрасно подходит, но с цыпленком с фермы «Стейплз» в летний день не больно-то сочетается.
Кевин заметил, что женщины, разбирающиеся в напитках, кроме тех, которые шипят или взрываются, – большая редкость.
– По правде говоря, – сказала миссис Шарп, – если бы эти запасы можно было продать, мы бы, наверное, их продали, но мы очень рады, что они слишком старые и разномастные. Я с молодых лет хорошо разбиралась в винах. Мой муж держал неплохой погреб, хотя вкус у него был хуже моего. Но у моего брата в Лессуэйсе был и прекрасный погреб, и тонкий вкус.
– Лессуэйс, – задумчиво проговорил Кевин, всматриваясь в миссис Шарп, будто искал в ее лице какое-то сходство. – Вы, случайно, не сестра Чарли Мередита?
– Верно. Вы знали Чарльза? Нет, невозможно. Вы слишком молоды.
– Мой первый пони был выращен Чарли Мередитом, – сообщил Кевин. – Он прожил у меня семь лет и ни разу не оступился.
Разумеется, с этой минуты для них перестали существовать все остальные и даже еда.
Роберт перехватил веселый, торжествующий взгляд Марион и сказал:
– Вы на себя наговаривали, когда утверждали, что не умеете готовить.
– Будь вы женщиной, вы бы заметили, что я ничего и не приготовила. Суп я налила из банки, разогрела и подлила немного хереса и пряностей; цыпленка я положила в горшок в том же виде, в каком он прибыл с фермы «Стейплз», полила кипятком, добавила все, что пришло в голову, и с молитвой оставила на плите; а сливочный сыр тоже с фермы.
– А чудесные булочки к сыру?
– Их испекла квартирная хозяйка Стэнли.
Они тихо посмеялись.
Завтра ей предстоит суд. Завтра она послужит публичным развлечением для милфордцев. Но сегодня ее жизнь все еще принадлежала ей, и она могла радоваться и делиться своей радостью с ним. Об этом говорили ее сияющие глаза.
Они выхватили тарелки с сыром прямо из-под носа увлеченной разговором пары – те и виду не подали, что что-то заметили, – отнесли поднос с грязной посудой на кухню и поставили варить кофе. Кухня была большая и мрачная, с каменным полом и старинной раковиной, чей вид тут же погрузил Роберта в уныние.
– Мы топим плиту только по понедельникам, когда нужно делать уборку, – пояснила Марион, заметив, с каким интересом он разглядывает кухню. – Обычно мы готовим на керосинке.
Роберт подумал о горячей воде, которая без промедления наполняла сияющую чистотой ванну, когда он утром пово