Нет, это не так. Я не теряла Брэма – мы с ним вообще никогда не были близки. Если мне удастся не обращать внимания на чувства, пришедшие из другой моей жизни, с другого пути, они в конце концов угаснут, сойдут на нет. Мне надо целиком сосредоточиться на Лэтаме, говорю я себе.
«Месть – ревнивая госпожа», – говаривала моя бабушка. Это было предостережением, призывом всегда прощать, а не мстить. Но это было до того, как Лэтам ее убил. До того, как он убил мою мать.
Теперь же я целиком отдаюсь мести – и телом, и душой. Я ее раба.
Сейчас не время для любви.
Магическая книга Лэтама меняет все.
До этого я собиралась быть осторожной, выполняя задания Наставницы Киры, намеревалась немного попридержать коней. Соблюдать тонкий баланс, продвигаясь вперед неуклонно, но все-таки не так быстро, чтобы Кире стало очевидно, что я уже обучалась гаданию на костях.
Но Лэтам пустит в ход все свои умения и таланты, а раз так, я не могу себе позволить двигаться неторопливо.
На следующем нашем учебном сеансе Наставница Кира решает использовать позвонки шакала.
– Сегодня мне хотелось бы проверить, насколько широк твой охват, твой диапазон.
– Мой охват? Мой диапазон?
Я не могу скрыть свое разочарование, и оно ясно слышится в моем тоне. На нашем прошлом учебном сеансе я смогла дотянуться до Мидвуда. Неужели она в самом деле думает, что мне нужно работать над тем, чтобы расширить мой диапазон?
– Я говорю не о расстоянии, – уточняет она, точно подслушав мои мысли. – На сей раз речь пойдет о времени. Мне бы хотелось выяснить, насколько далеко ты можешь проникнуть в прошлое и в будущее.
Меня охватывает трепетное предвкушение, но его почти тотчас сменяет панический страх. Мне присуще Ясновидение всех трех порядков, так как же я могу позволить ей протестировать мой временной диапазон и в то же время не выдать себя?
Я лихорадочно пытаюсь найти способ увильнуть от этого задания. До сих пор мне никогда не удавалось понять, какого порядка Ясновидение я использую в том гадании, которое провожу, – мне казалось, что я вижу настоящее, но на самом деле я видела прошлое или будущее. Что, если я попытаюсь увидеть то, что происходит сейчас, но вместо этого увижу, что произойдет на следующей неделе? Возможно ли это для Заклинательницы, дар которой ограничен одним лишь настоящим?
Если меня исключат, я никогда не смогу отточить свое мастерство настолько, чтобы мне удалось остановить Лэтама. Никогда не найду пропавшие кости матушки и бабули. В моих ушах оглушительно пульсирует кровь, и мне так жарко, что я повожу плечами и сбрасываю с них мой ученический плащ.
– А как далеко в прошлое и будущее обычно могут заглянуть новички? – спрашиваю я.
Наставница Кира вперяет в меня изучающий взгляд, сжав губы в тонкую линию, и у меня возникает чувство, будто она выворачивает меня наизнанку и разглядывает под лупой. Она всегда видит больше, чем мне бы хотелось.
– У всех это происходит по-разному.
– А как далеко можете заглянуть вы сами?
С моей стороны это дерзкий вопрос, и несколько мгновений мне кажется, что она откажется на него отвечать, но тут она смотрит на меня, словно оценивая, и говорит:
– На несколько часов. Самое большее на один день.
Это несколько облегчает дело, и мне можно немного успокоиться. По крайней мере, теперь у меня есть ориентир.
Наставница Кира зажигает благовоние – на сей раз это лаванда – и садится напротив.
– Мне бы хотелось, чтобы ты попыталась увидеть, что нынче вечером будет подано на ужин.
Для меня это задание невыполнимо – я, конечно, буду знать, какие поданы блюда, но не буду знать когда. Я сглатываю. Возможно, в этом-то и заключается цель задания – возможно, Кира подозревает меня и нарочно придумала задачу, чтобы заставить меня продемонстрировать мои истинные возможности.
– Тебе холодно? – спрашивает она, по-птичьи склонив голову набок.
Я в недоумении смотрю на нее, пока до меня не доходит, что я невольно положила ладонь на верхнюю часть другой моей руки. Накрыла метку мастерства, спрятанную под моим рукавом. Это замысловатый плетеный узор, имеющий три угла. По одному на Ясновидение каждого из трех порядков.
К моим щекам приливает горячая кровь.
– Да, немного, – говорю я, вновь натянув плащ на плечи и радуясь тому, что между Наставницей Кирой и меткой под моим рукавом появился еще один защитный слой.
– Как будешь готова, можешь начинать, – говорит она.
Я делаю глубокий вдох и кладу ладони на кости. Комната немного качается, и я зажмуриваю глаза. Знакомое тянущее ощущение внизу живота кажется мне сейчас чем-то вроде моего старого доброго друга. Я сосредоточиваю внимание на трапезной, и передо мной встает видение. Прислужники разносят большие блюда с тефтелями в густом соусе из сливок, а также с вареной картошкой и овощами, жаренными на гриле. На столах через равные промежутки расставлены вазочки с засахаренными ягодами и графины, полные сидра. Я оглядываюсь в поисках какого-нибудь указания на число, день недели или время, но не нахожу ничего, что говорило бы о том, другом или третьем.
Я едва не выхожу из видения, чтобы сказать Наставнице Кире, что так и не смогла ничего увидеть – это куда безопаснее, чем описать ей эту трапезу и обнаружить, что я заглянула слишком далеко вперед или назад. Но, возможно, есть и другой путь, возможно, если я еще больше сосредоточусь, то все-таки смогу выяснить, о каком дне идет речь. Я вспоминаю, как Нора водила меня по замку наутро после моего приезда, и думаю об огромной кухне, прилегающей к трапезной.
Центр моего внимания смещается, и я вижу перед собой кухню замка, в которой царит полный беспорядок. По обе стороны длинного деревянного стола стоят помощники повара, шинкуя зелень и нарезая овощи. Маленькая, кругленькая женщина – судя по тому, как все вокруг ускоряют работу, когда она смотрит в их сторону, и есть главная повариха – громко выкрикивает приказы. Внутри громадного очага в дальней стене видны три гигантских котла, в которых кипит ароматное рыбное рагу. На другом столе остывают караваи ржаного хлеба – их тут несколько десятков.
Мое горло сжимает страх. Это совершенно иная трапеза. Почему-то, переключившись на кухню, я перенеслась в другое время, либо вперед, либо назад. Видение тускнеет, разбивается на куски, начинает вращаться. У меня сейчас такое чувство, будто я качусь по крутому склону холма и ничего не могу с этим поделать. Я вспоминаю, чему меня учила моя мать. Как она говорила, чтобы я концентрировала все свое внимание на чем-то одном – на одном человеке, на одном моменте времени. Но я понятия не имею, какой передо мной момент, не представляю, откуда плясать. Возможно, я вижу то, что происходило несколько лет назад или будет происходить несколько лет спустя.
И я делаю то единственное, что могу придумать, – сосредоточиваюсь на главной поварихе. На ее грузном теле, на серых глазах, на морщинистых щеках. Видение снова становится четким, но теперь кухня чиста и пуста. Главная повариха стоит, подбоченившись, и обводит помещение взглядом с видом королевы, оглядывающей свои владения. Я следую за ней в комнату, смежную с кухней. Теперь она стоит возле небольшого письменного стола, тихо постукивая пальцами по деревянной столешнице.
Ничего у меня не вышло. Раз главная повариха ничем не занята и кругом не кипит работа, стало быть, я, скорее всего, перенеслась в такое время, когда до трапезы далеко, будь то завтрак, обед или ужин.
Что же мне сказать Наставнице Кире?
Повариха садится за стол, и мне хочется сесть рядом с ней. Опуститься на мягкий стул и закрыть лицо руками. Она выдвигает ящик и достает из него стопку бумаг. Сверху лежит листок, на котором аккуратным почерком записан перечень необходимых продуктов: укроп, мука, ягоды можжевельника… Она быстро просматривает этот список и кладет его в низ стопки. Под ним оказывается неровно начерченная таблица – колонки и ряды квадратов, в каждом из которых старательно записано меню. У меня перехватывает дыхание. Это календарь. Повариха ведет пальцем сверху вниз, и я лихорадочно ищу глазами что-нибудь такое, что было бы мне знакомо. И наконец ближе к низу страницы вижу меню трапезы, которое узнаю: копченая семга, овощи в сливочном масле, хлеб, запеченный с сыром. Я смотрю на соседний квадрат и запоминаю все, что записано в нем, после чего заставляю себя выйти из видения.
Когда я открываю глаза, Наставница Кира глядит на меня, подперев подбородок рукой. Она поднимает брови.
– Итак?
– Пирог с мясом, – говорю я.
– И это все?
У меня учащается пульс. Я качаю головой:
– Больше я ничего не смогла увидеть.
Она пристально смотрит на меня с непроницаемым лицом. А что, если я ошиблась? Ведь главная повариха наверняка часто повторяет меню. Может быть, мне следовало заявить, что я не смогла дотянуться до вечера? Но тут губы Наставницы Киры трогает чуть заметная усталая улыбка.
– Хорошая работа, Саския. Ты не увидела яблоки, приготовленные с корицей и мускатным орехом, но я весьма впечатлена тем, что тебе удалось дотянуться до первой половины ужина. Ты делаешь большие успехи.
Меня охватывают радость и уверенность, что все будет хорошо.
Я доберусь до тебя, Лэтам. И тебе меня не остановить.
Глава шестая
Моя жизнь в Замке Слоновой Кости входит в колею. Я продолжаю учиться у Наставницы Киры – немного придерживая себя, чтобы не вызвать подозрений, и одновременно совершенствуя свое мастерство, хожу на семинары в лектории вместе с другими учениками, ем в трапезной в компании Тессы и ее друзей – правда, пока что я не чувствую, что они также и мои друзья.
Тесса держит свое слово и не говорит Норе о магической книге Лэтама. Брэм тоже ничего ей не сказал, но я по-прежнему настороже, потому что хорошо помню, как меня предал Деклан.
Но осознание того, что я никому не могу излить душу, медленно и мучительно разъедает меня изнутри. Каждый вечер, отходя ко сну, я представляю себе, что беседую с Эйми. Мы с ней сидим на берегу Шарда, болтая ногами в воде. Я рассказываю ей о моих проблемах, о вариантах действий, которые у меня есть, и она высказывает свое мнение о каждом из них.