я, прийти в себя? Больному нужна жизненная энергия, а Оля немолода.
Через две остановки вспомнилась Марья Петровна, скандалистка из первого подъезда. Она умерла полгода назад. Рак съел. Сосед рассказал, как долго она с болезнью боролась, а потом, раз, и сгорела, как свечка. Пётр Леонидович тогда и не подумал, сколько часов обсуждал с ней в чате проблемы дома, затоптанные газоны, хулиганов. Подумал про свой рак, как удачно он избежал смерти. А что если… сколько бы прожила Марья Петровна, если бы не эти переписки в чате? Дольше на несколько дней или лет? Пусть он забирает минуты, но если вспомнить банальные законы физики, при передаче всегда есть потери энергии. А что если там, с той стороны экрана, люди отдают часы? Такое в голову не приходило?
Знал он, знал, что виноват! Просто даже мысли решил не допускать об этом. И когда Петровна умерла, легко так рассудил: рак, конечно, всё дело было в раке. Так он позволил себе решить. И продолжил строчить в чатах, получать заветные слова. А теперь вот Оля. Что если она погибнет?
Он готов был передать ей свои жизненные силы, поделиться. Но как? Только воровать может, сам стал как раковая опухоль!
Пётр Леонидович бежал по больничному коридору. Он допросил врачей, пробился через заведующего отделением, сухонького, но крепкого мужчину лет пятидесяти. И теперь спешил, мысленно повторяя про себя номер палаты: "вторая, вторая, вторая". Как будто мог забыть.
Он распахнул приоткрытую дверь, скользнул взглядом по двум рядам больничных коек. Вот она! Оля! Укрытая до самого подбородка белым больничным покрывалом, с выпростанной из-под него бледной рукой. На лице кислородная маска. Глаза закрыты, кисть обвивает прозрачная трубка капельницы.
— Оля! Оленька! — Пётр Леонидович кинулся к женщине, внутренне содрогаясь от мысли что опоздал.
Рука была тёплой. Но Оля никак не ответила на его прикосновение. Даже не пошевелилась.
— Ты что, дурной что ли? — возмутилась грузная чернявая женщина с соседней койки. — Не видишь, под капельницей она? Спит. Второй приступ недавно был.
— Когда?! — подскочил Пётр Леонидович.
— Да с полчаса назад, — ответила женщина.
— С полчаса! — Пётр Леонидович чуть не задохнулся от подступившего к горлу спазма. — Это я! Я виноват!
— Ты это, не кричи так, — строго заметила чернявая. — Всё отделение переполошишь. Люди здесь больные, отдыхают. Им тревожиться нельзя. Да и сам вон бледный какой, не нервничай, а то впору в соседнюю палату ложиться. Или приляг здесь, вон сколько места свободного.
Ответить Пётр Леонидович не успел. Только обвёл глазами пустые койки и подумал: «прилечь мне давно пора, только не здесь».
— Ну вы и быстрый ходок для своих лет! — в палату вошёл заведующий отделением. — Думал, на лестнице догоню. Мне поздно сообщили: пациентка под седацией. Рано вы с посещением.
— А как она? — спросил Пётр Леонидович.
— Опасности для жизни нет. Мы купировали приступ. Вообще второго-то не должно было случиться. Но организм штука тонкая, — развёл руками врач и уже строго добавил: — Так что сейчас не время для посещений. Она ещё пару часов спать будет. Да и очнётся когда, волновать её нельзя. Завтра приходите, посмотрим по состоянию.
— А можно я с ней просто побуду? — попросил Пётр Леонидович. — Хотя бы час. Ну или полчаса? Вдруг что? А если опять приступ?
Заведующий недовольно покачал головой и чуть нахмурился. Пётр Леонидович выдержал пристальный взгляд серых глаз.
— Ладно, полчаса, не больше. Зайду, проверю.
— Хорошо, спасибо вам, — закивал Пётр Леонидович. Имя, отчество врача он, к стыду своему, забыл.
— Что, так и будешь стоять? — поинтересовалась полная женщина, когда доктор вышел.
Пётр Леонидович скривился. Он хотел подержать Олю за руку, почувствовать, просто побыть рядом. А эта теперь будет приставать с разговорами.
— Я бы хотел… с ней побыть, — он не нашёлся как сказать, чтобы это не прозвучало грубо.
— Да я поняла, мешать не буду, — махнула рукой женщина. — Я к чему, ты стул возьми. Вон, у окна стоит.
Пётр Леонидович, смутившись, поблагодарил женщину и взял стул. Сел рядом с Олей. Тепло её ладони напомнило, как они впервые, взявшись за руки, гуляли у неё на даче. А говорят, в преклонном возрасте любви не бывает. Ещё как бывает! Самая настоящая. Потому что не ждёшь уже ничего, не строишь планов на будущее и никуда не спешишь.
Он прикрыл глаза, чтобы не видеть больничных стен, просто чувствовать тепло прикосновения, как раньше. Перед глазами вспыхнул сноп разноцветных линий. Они пульсировали, сплетались и уходили вверх. А Пётр Леонидович стоял прямо перед ними и в то же время сидел, держа за руку Олю. Такое странное раздвоение было для него в новинку. Но глаза он открывать не стал. Огляделся. Со всех сторон из черноты спешили светящиеся нити, чтобы намотаться на гигантское веретено. А верх веретена терялся и не было видно, где и чем он заканчивается. Пётр Леонидович прикоснулся к сплетению волокон и тут же отдёрнул руку. Знакомое ощущение: лёгкое покалывание в пальцах, а потом прилив сил. Так может это и есть Источник, о котором говорил паренёк-маг? Как он сказал? «Теперь ты мой ученик?» Вот ученик научился видеть, странно, как во сне.
А если это тот самый Источник, то из него можно брать без ущерба конкретным людям? Это ведь как общая копилка всего живого? Вот бы поделиться с Олей, ей ведь так нужна помощь! Надо попробовать.
Пётр Леонидович, сам с трудом понимая, что нужно делать, снова приложил руку к пульсирующему веретену. Ту руку, которой держал ладонь Оли там, сидя на стуле. Снова приятное покалывание пальцев. И он то ли представил, что ли сделал что-то, сила в этот раз пошла не к нему. Не было прилива сил. Он как будто приложил к Источнику руку Оли, и в неё влилась живительная, такая необходимая ей сейчас энергия.
Время замерло, непонятно, сколько он стоял так, ощущая оба пространства одновременно. Но вдруг ладонь Оли дрогнула в его руке, сжались пальцы.
Пётр Леонидович вздрогнул, подпрыгнул на стуле и открыл глаза, мигом потеряв второе пространство с нитями.
— Петя? Ты здесь?
Женщина сняла маску. Она повернула к нему голову и улыбнулась.
— Здесь, здесь, — он погладил её по руке. — Теперь всё хорошо будет. Только ты мне больше не пиши, мессенджеры эти неладные, терпеть их не могу.
— Смешной ты, из-за этого ко мне приехал? — снова улыбнулась Оля. — Учитель физики, а новое не принимаешь.
— Да бог с ним, с новым, мне бы старое сберечь…
— Так, это что здесь происходит! — резкий оклик заставил Петра Леонидовича подскочить. — Кто разрешил маску снять? Не говоря о том, что уже три часа прошло, а вы всё ещё здесь!
За его спиной стоял, гневно сверкая глазами, заведующий отделением.
— Да он все три часа на стуле проспал, — заступилась полная брюнетка с соседней койки.
— Проспал, не проспал, посещение окончено, — строго сказал врач. — А вы оденьте маску!
— Да мне уже лучше, и кашля нет… — начала оправдываться Ольга, но под строгим взглядом медика маску надела и грустно посмотрела на Пётра Леонидовича.
— Я ещё приду, когда поправишься. — Он встал, на прощание ещё раз тронув её руку.
Глава 3
Страж недовольно заворочался в сплетении нитей. Его давно тревожили мелкие, нехарактерные для сети, колебания потоков. Беспокойство не было таким большим, чтобы искать причину, но и не позволяло его игнорировать. Что-то в системе происходило неправильно. Но отследить, где был источник возмущения, не получалось. Слишком незначительными были колебания.
И вдруг, по центральному потоку пробежала волна! Страж тут же пришёл в готовность, на серой патине его шкуры вспыхнули тысячи золотистых звёздочек. Все чувства обострились, он замер, отслеживая нити. Его внимание раскинулось сетью на все коконы сектора. Хищник затаился и ждал, когда туда попадётся нарушитель.
И дождался! Волна повторилась, мощное возмущение прошло по центральному каналу. Это не был короткий контакт, как в первый раз. Вибрация текла и текла, не останавливаясь, только набирая мощность. За ней и устремилось внимание стража. Вот он! Кокон, который нарушал работу системы!
Он брал энергию прямо из центрального столба, откачивал в себя и пропускал куда-то дальше. Пора!
Страж заворочался в своём гнезде, разрывая нити, которые пеленали могучее тело.
Высвобождались из пут серые крылья, шкура наполнялась золотистым мерцанием. Открылись узкие глаза с тонкой щелочкой вертикального зрачка и вспыхнули огнём. Страж стряхнул с себя остатки кокона, расправил кожистые, как у летучей мыши, крылья, оттолкнулся когтистыми лапами и взлетел. Он запомнил координаты нарушителя в своей паутине и был готов устранить его.
Нити светились, мерно перетекал поток к центральному столбу. Никто уже не нарушал движения энергии, но страж шёл по следу. Нити были для него, как дороги, направляющие на пути, а каждый кокон — пульсаром, с уникальным цветом и биением вибраций.
Знакомое биение ощущалась всё ближе. А затем страж увидел и свечение. Кокон искрился, обмотанный обрывками чужих нитей. Свою энергию он почти не вырабатывал.
Энергетический паразит!
Страж раскрыл пасть и кинулся к нарушителю. Кокон часто запульсировал, почувствовав хищника. Но жертве некуда было деваться. Не спастись!
И тут яркая вспышка ослепила стража. Прямо перед ним возникло светящееся пятно. Оно испускало чистую энергию, ещё не окрашенную цветом, не имеющую собственного ритма пульсации. Внимание стража захватило золотистое свечение. Всполохи искр на его шкуре отзывались на эти притягательные вибрации. Хищник замер, упоённый желанием поглотить эту невероятно чистую яркую энергию, или слиться с ней. Он забыл свою цель. Всё его существо вибрировало от желания немедленно погрузиться в золотистый свет. Он знал, чувствовал, что это действие будет сродни смерти, но также и повлечёт за собой рождение в новом, истинном облике. Пробуждение. Этого он ждал всё своё существование. На это охотился. И вот, пришла пора.