Путник. Конечно, это не очень благородно, но...
Вдова. Я не ханжа... Вас, мужчин, я могу понять... Но их я презираю... Ниже пасть нельзя - спать с каждым только потому, что тебе платят... Лучше уж повеситься... Это она украла тетрадь, больше некому... А все-таки... как ты у нее оказался?..
Путник (улыбаясь). Заставили.
Вдова. Кто?
Путник. Шериф.
Вдова. Он уже силой к ней загоняет?
Путник. Ему нужно было очистить от меня площадь.
Вдова. Она приставала к тебе?
Путник. Ей было не до меня. (В ответ на удивленный взгляд Вдовы.) Занималась другим гостем. Пришлось даже помочь немного.
Вдова. Ему?
Путник. Ей... он отказался платить...
Вдова. А сколько... это сейчас стоит?
Путник. Тут был особый случай: парень оказался садистом...
Вдова. Бедняга.
Путник. Она?
Вдова. Он.
Путник. Интересная точка зрения.
Вдова. Это же болезнь - он ничего не может с собой поделать.
Путник. И причиняет боль другому.
Вдова. Он же не виноват: его на это обрекла природа. И не так-то просто найти того, другого, кто согласен терпеть боль... Разве можно этим пользоваться, чтобы вымогать деньги!.. Нет .ничего страшнее продажных женщин!
Путник. У тебя появился преувеличенный интерес к ним. Раньше я этого не замечал.
Вдова. Раньше они не жили у меня под носом... Их тут несколько на этой площади. А вокруг - три тысячи мужчин.
Путник. А других женщин здесь нет?
Вдова. Очень мало: золотоискатели, как ты знаешь, стараются не обременять себя семьями...
Пауза.
П у т н и к. А зачем ей моя тетрадь?
Вдова. Хотя бы для того, чтобы ты пришел к ней еще раз.
Путник. Этого я не сделаю даже ради "Ворона", написанного рукой великого поэта. Тем более, что я знаю его на память... Прочитать?
Вдова. Да.
Путник. Оно длинное.
Вдова. Ничего.
Путник. И мрачное.
Вдова. Это хуже.
Путник. Я и подумать не мог, что в Америке есть такие поэты... Может быть, оно совпало с тогдашним состоянием моей души, но, когда я прочитал это стихотворение, меня потрясла правда - каждого из нас рано или поздно .ждет свой Ворон... (Шутливо-торжественно.) Начинаю! (Читает медленно, с большим чувством.)
"Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий.
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
"Гость, - сказал я, - там стучится в двери Дома моего,
Гость - и больше ничего".
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер,
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор,
Безымянной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
"Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость - и больше ничего".
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
"Извините, сэр иль леди, - я приветствовал его,
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего.
Что я вас едва услышал", - дверь открыл я: никого.
Тьма - и больше ничего.
Тьмой полночной окруженный так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: "Линор!"
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: "Линор1!"
Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
"Это тот же стук недавний, - я сказал, - в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,
Ветер - больше ничего".
Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо,
С видом леди или лорда у порога моего,
На Паллады бюст над дверью у порога моего
Сел - и больше ничего.
И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор.
Я сказал: "Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?"
Каркнул Ворон: "Nevermore" (Больше никогда - англ.- ред).
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор.
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой "Nevermore".
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши.
И шепнул я вдруг вздохнувши: "Как друзья с недавних пор.
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор".
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишье мрачном,
И сказал я: "Несомненно, затвердил он с давних пор.
Перенял он это слово от хозяина такого.
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом "Nevermore".
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя, на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор.
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: "Nevermore".
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел уже склониться на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор.
Никогда, o nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: "О несчастный, это бог от муки страстной
Шлет непентес, исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под. крышу, где я древний
Ужас слышу. Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли в Эдеме лучезарную Линор
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол!"
Я, вскочив, воскликнул: "С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вянь ив сердца! Прочь лети в ночной простор.
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте.
И под люстрой в позолоте на полу он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о nevermore!
Перевод М. Зенкевича
На площади появляется Ветеран. В руке у него нечто похожее на плакат, видны слова: "Долой проституток!!" Прибивает плакат над дверью комнаты Китти.
Появляется Китти.
Китти. Ты что тут делаешь?
Ветеран. Не видишь?
Китти (читает по складам). "До-лой прос-ти-ту-ток..." (Улыбается Ветерану.) И чем я тебе мешаю?
Ветеран. Таким, как ты, не место в Золотом каньоне.
Китти. Я тоже так думаю.
Ветеран. Уймись, пока не поздно.
Китти. Не могу.
Ветеран. Знаю, на кого ты надеешься! Но клянусь всеми святыми, даже это тебе не поможет. Не для того мы проливали кровь, чтобы терпеть такое безобразие.
Китти. А что тебя так волнует, я не понимаю? Что я особенного делаю?
Ветеран. Ты еще спрашиваешь?! Наступит час расплаты! За все ответишь!
Китти. Перед кем?
Ветеран. Перед народом.
Китти. А я разве не для народа стараюсь?
Ветеран. Всех выведем на чистую воду! По одному перетряхнем. Каждый даст ответ за все содеянное! Никто не избежит возмездия! Какие бы посты ни занимали.
Появляется Шериф.
Говорят одно, а делают другое. Всех разоблачим! (Увидев Шерифа, умолкает.)
Шериф. Что-то ты раскричался, старина!
Ветеран. Я говорю правду.
Шериф. Отдохни, старина. Слишком много правды вредит здоровью!
Ветеран. Мне терять нечего.
Шериф (со скрытой угрозой). Я этого не знал. Мы еще поговорим с тобой на эту тему.
Ветеран. Я готов.
Шериф. Не сегодня, старина. Не сегодня. У тебя будет возможность высказать все, что накопилось на душе. Обещаю. А сейчас иди, иди отсюда. Прошу тебя.
Ветеран. Я не из пугливых. Меня не запугаешь. Учти (Уходит.)
Шериф поднимается по лестнице к Китти.
Шериф. Можно?
Китти. А если я скажу "Нельзя"? (Насмешливо.) Ты уже был у меня сегодня. Забыл?
Шериф устало опускается на ступеньку лестницы.
Что с тобой?