Америка – мир, созданный человеком. Причем человеком при содействии техники. Я говорю не только о физическом окружении, но и о помыслах и чувствах. Представьте себе нашумевшее убийство: даже если сам убийца обошелся вполне примитивными методами, те, кто распространяет новость о его деянии, вооружены новейшими научными достижениями. Последние новости разносятся по радио не только в крупных городах, их слушают на уединенных фермах в прериях и даже в шахтерских лагерях Скалистых гор. Так что половина тем для разговоров в определенный день одинакова в каждом доме по всей стране. Пересекая на поезде бескрайние равнины, я изо всех сил старался не слышать рекламы мыла по громкой связи, а проходивший мимо старик-фермер наклонился ко мне с сияющим лицом и объявил: «В наше время от цивилизации не скрыться!» Увы! Сколько я ни пытался сосредоточиться на Вирджинии Вулф, реклама взяла верх.
Сходство во всем, что касается физических аспектов существования, не так опасно, как единообразие в мыслях и суждениях. И все же именно к тому нас неизбежно толкают современные изобретения. Производство, когда оно однородно и массово, обходится гораздо дешевле производства, рассредоточенного по разным местам. Это в равной степени относится к производству и булавок, и мнений. В роли основных источников последних в наши дни выступают школы, церкви, пресса, радио и кино. Под влиянием новых инструментов все больше стандартизируется преподавание в начальных школах. Осмелюсь предположить, что совсем скоро неотъемлемой частью школьной программы станут радио и кино. Учебные материалы начнут создаваться централизованно, штамповаться и распределяться по школам. Я уже слышал об американских церквях, которые каждую неделю рассылают типовую проповедь своим менее образованным представителям – те, естественно, только и рады, что им больше не приходится сочинять самим. Типовая проповедь, вне всяких сомнений, составлена на злобу дня с целью вызвать определенный отклик в массах на просторах необъятной страны. Тексты рецензий на мои книги, за исключением горстки лучших газет, слово в слово повторяются от Нью-Йорка до Сан-Франциско и от Мэна до Техаса. Единственное различие: по мере продвижения с северо-востока на юго-запад они заметно укорачиваются.
Пожалуй, главная движущая сила единообразия в современном мире – это кинематограф, поскольку его влияние не ограничивается одной лишь Америкой, а распространяется на все страны (кроме Советского Союза, который, впрочем, успешно насаждает единообразие собственного производства). Кино, в широком смысле слова, воплощает мнение Голливуда о вкусах на Среднем Западе. Там составляют рецепт, по которому маринуются и стандартизируются наши представления о любви, браке, рождении и смерти. Молодое поколение всего мира воспринимает Голливуд, с его демонстрацией богатства и удовольствий, которые могут себе позволить богачи, в качества образца для подражания. Я не удивлюсь, если звуковой кинематограф очень скоро приведет к тому, что все заговорят на одном универсальном языке – языке Голливуда.
Одинаковость преобладает не только в сравнительно невежественных уголках Америки. Она присутствует, хотя и в несколько меньшей степени, и среди просвещенного населения. В какой бы книжный магазин я ни зашел, везде выставлены одни и те же бестселлеры. Читающие американки, насколько я понял, каждый год покупают с дюжину книг – одинаковую по всей стране; на редкость удачный расклад для писателя, попавшего в эту выборку. Их ситуация сильно отличается от европейской – у нас, как правило, продается больше разнообразных книг, но каждая – в меньших количествах.
О стремлении к однообразию не стоит думать как о явлении сугубо позитивном или сугубо негативном. В нем есть и большие плюсы, и большие минусы. Главный плюс, безусловно, в культивировании населения, способного к дружественному сотрудничеству, а главный минус в том, что однородная среда способствует подавлению меньшинств. Однако если предполагается, что меньшинства просуществуют недолго, недостаток этот лишь временный. Многое зависит, разумеется, от того, какими методами достигается единообразие.
Посмотрим, например, к чему привели школы в южной Италии. На протяжении истории южные итальянцы славились склонностью к убийствам и взяточничеству, а также тонким чувством прекрасного. Государственная образовательная система успешно излечила их от последнего, уподобив коренным жителям Америки, зато в отношении двух других национальных особенностей, по моим сведениям, школы преуспели заметно меньше. Налицо опасность единообразия как цели: хорошие качества куда легче истребить, чем дурные, отчего уравниловки, как правило, проще добиться, понизив планку.
Понятно, что в стране с большим притоком иностранцев школам приходится иметь дело с детьми иммигрантов, и тут без определенной степени американизации не обойтись. Жаль только, что ассимиляция по большей части происходит за счет вопиющего национализма. США уже самая мощная мировая держава, и ее господство постоянно усиливается. Этот факт, естественно, вызывает страхи в Европе, и любой намек на военизированный национализм страхи только усугубляет. Возможно, миссия американцев – научить Европу политическому здравомыслию, вот только боюсь, ученик окажется не особо податливым.
Стремление к единообразию в Америке, на мой взгляд, обусловлено ошибочным представлением о демократии. Такое впечатление, что в Соединенных Штатах демократия требует от всех одинаковости и что если человек чем-то выделяется, он тем самым «ставит себя выше» других. Франция, как и США, страна демократическая, однако в ней подобные идеи не в ходу. Во Франции доктор, адвокат, священник, чиновник – совершенно разные профессии, каждая со своими традициями и стандартами; при этом ни одна не считается выше или важнее других. В Америке же все профессионалы как бы сводятся к одному типу бизнесмена. Словно оркестр, состоящий из одних скрипачей. Там, судя по всему, не понимают, что общество должно походить на организм, в котором у каждого органа своя функция.
Представьте, что глаз и ухо вздумают поспорить о превосходстве зрения над слухом и наоборот. Что, если они решат перестать видеть и слышать, раз уж не могут делать и то и другое? Именно так, на мой взгляд, американцы понимают демократию. У них вообще какая-то странная зависть ко всему выдающемуся, если оно не универсально, за исключением разве что спорта, где выдающиеся способности восторженно приветствуются. Среднестатистический американец, похоже, готов признать за кем-то превосходство в мускулатуре, но не в интеллекте. Не оттого ли, что мускулы вызывают в нем более глубокое и искреннее восхищение, чем мозги?
Завал научно-популярной литературы в Америке отчасти, хоть и не полностью, объясняется нежеланием признать, что в науке есть глубины, доступные лишь экспертам. Намек на необходимость соответствующей подготовки для понимания, скажем, теории относительности повсюду вызывает раздражение, хотя никого не раздражает мысль о необходимости специальных тренировок для того, чтобы стать первоклассным футболистом.
Заслуженная слава, пожалуй, ценится в США больше, чем в какой-либо другой стране, и вместе с тем во многих сферах молодым людям почти невозможно куда-то пробиться из-за нетерпимости окружающих к любому проявлению эксцентричности или того, что называется «ставить себя выше других». Исключение делается только для уже «прославленных». Но поскольку собственные таланты глушатся на корню, знаменитостей приходится импортировать из Европы. Этот факт – прямое следствие стандартизации и уравниловки. Молодые люди с исключительными талантами, особенно в творческой сфере, неминуемо упираются в непреодолимые преграды. И так будет происходить до тех пор, пока все будут обязаны внешне соответствовать образцу, заданному успешным предпринимателем.
Стандартное мышление хоть и портит жизнь выдающимся личностям, среднестатистического человека оно делает, пожалуй, счастливее, поскольку он всегда может выражать свое мнение с уверенностью, что оно совпадет с мнением собеседника. Более того, единообразие сплачивает нацию, делая политические разногласия менее жестокими и непримиримыми. Полагаю, что стандартизация, существующая сегодня в Америке, с повсеместным внедрением техники, вероятнее всего, накроет и Европу. А посему европейцам, не одобряющим положение дел в Соединенных Штатах, пора понять, что они не одобряют собственное будущее и сопротивляются неизбежному и естественному развитию цивилизации.
Стирание различий между нациями, несомненно, откроет путь к интернационализму, и сплоченность общества, которая наступит с его приходом, станет важнейшим фактором сохранения политического мира. Конечно, нельзя забывать о риске застоя, как это случилось в поздней Римской империи. Впрочем, на борьбу с ним мы сможем направить революционные силы современной науки и технологии. Если не считать универсального интеллектуального упадка, эти новые для мира силы по крайней мере не дадут воцариться застою, присущему великим империям в прошлом. Так или иначе, уроки истории не применимы к настоящему и будущему в силу необратимых перемен, произошедших благодаря науке. Поэтому я не вижу причин для излишнего пессимизма, как бы стандартизация ни претила тем, кто с ней еще не свыкся.
Глава XIЧеловек против насекомых
На фоне вечных войн, слухов о войне, переговоров о «разоружении» и пактов о ненападении, которые угрожают человечеству беспрецедентной катастрофой, мы упускаем из виду иной, куда более серьезный конфликт. Речь идет о противоборстве людей и насекомых.
Мы привыкли мнить себя творцами мироздания. Нам больше не нужно страшиться львов и тигров, мамонтов и кабанов подобно пещерному человеку. Не считая боязни друг друга, мы чувствуем себя в полной безопасности. Однако в отсутствие угрозы со стороны крупных хищников мы забыли о мельчайших обитателях планеты.
Однажды в истории жизни на Земле большие звери уже уступили место мелким животным. Динозавры веками беззаботно бродили по лесам и болотам, защищаясь лишь от своих сородичей и не сомневаясь в незыблемости собственного господства. Тем не менее они сгинули, уступив место небольшим млекопитающим – мышам, ежам, миниатюрным лошадкам размером с крыс и тому подобным. Хотя до конца причины вымирания динозавров неизвестны, бытует мнение, что виной тому стал их слаборазвитый мозг и чрезмерное внимание к отращиванию многочисленных рогов в качестве оружия. Как бы то ни было, дальнейшая жизнь продолжалась уже не по их линии.