1. РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ
Универсум, по-видимому, начинался с неосознанного состояния. Сознание развивалось в течение миллионов лет и будет развиваться дальше. В человеке оно достигло той вершины, когда появляется превосходящее познание всего постигнутого. Мы называем это познание трансперсональным, или мистическим. Иногда мы говорим о четвертом измерении сознания. Человеческое сознание может наблюдать за активностью повседневного сознания. Оно, в сущности, может стать тем, из чего все происходит. Человек может превзойти свое личное сознание и понять космическое единство, которое мы называем на традиционном религиозном языке Богом, абсолютом или Божественным. Это является основой бытия человека. Пока человек отделен от этой основы, он не сможет наши смысла своей жизни. Спасение или освобождение является, таким образом, преодолением этого иллюзорного разделения, которому постоянно подвергается наше самосознание.
Мы должны раскрыться и войти в следующее измерение сознания. Дух возвращается к самому себе в процессе эволюции космоса. Наше интеллектуальное сознание является лишь промежуточной стадией. Следование по пути созерцания, дзэна или йоги должно помочь нам попасть на эту следующую ступень сознания. Также и религии должны превзойти свои интеллектуально-догматические каноны и повести человека по пути познания трансперсональной Божественности.
История человека — это история развития организма от амебы к рептилии, от обезьяны к человеку, то есть это движение от низшего к высшему и, одновременно, развитие нашего сознания и связанного с ним религиозного понимания своего «Я». Мы поднялись от первобытного общества до поколения мыслящих людей. Между ними лежат века магического и мифического сознания. Почему же развитие не может идти дальше? Почему предположения некоторых святых и мистиков о том, что следующая ступень развития человека лежит в области трансментального сознания, не может соответствовать действительности? Мы находимся где-то на середине нашего пути к совершенному и настоящему человеку. Именно здесь мы особенно уязвимы. Уже не животные, но еще и не достигшие полной зрелости, а именно, того мистического измерения сознания, в котором находится будущее человека. И пока мы до него не дойдем, мы так и будем пребывать в состоянии войн и катаклизмов, о чем свидетельствует ситуация в мире.
2. СТУПЕНИ СОЗНАНИЯ
Мистики представляют высшую ступень, которой может достичь человек внутри одной религии. Это является целью религиозной жизни и — я осмелюсь сказать — также целью эволюции, целью процесса становления человека. Все больше людей приближаются к этой цели и достигают ее.
То, что и западные религии занимаются вопросами мистики, является требованием времени. В то время как на Востоке мистическое познание всегда находилось в центре и являлось целью религий, на Западе мистические течения не могли, по большей части, свободно развиваться, поскольку тогда они были вне организованной церкви и вероисповедания.
В общем и целом, сегодня различают четыре ступени сознания:
1) Дорациональная ступень (доличностная). Это ступень физического и духовного восприятия, эмоций, простых образных и символических познаний и мифических представлений, но без четкого рационального сознания.
2) Рациональная ступень (личностная). Ступень в области своего «Я», повседневного сознания, четких рациональных представлений и логических мыслительных процессов. Высшую сферу на этой ступени представляет интегральная личность, которая интегрирует тени и лица. Также это ступень теологического общения с Богом.
3) Трансперсональная ступень. Эта ступень делится еще на две части:
• область тонкой материи: к ней относятся парапсихологические формы явлений, видения, пророчества, языковой дар. Эта часть примыкает к личностной ступени. Око смотрящего медленно открывается. Он начинает познавать некоторые вещи, которые мы называем паранормальными явлениями, что доступно не каждому человеку. То, что он видит, еще не бесформенное, радикально превосходящее образное. Представления скорее познаются в определенных структурах, символах;
• причинная область: в ней познание единства возможно с объектом религии — личный бог, Брахман, Яхве, Аллах.
4) Космическое сознание. Эта ступень обозначается словами: «пустота», «божество», «суниата», «татагата», «основа». Здесь человек познает истинное бытие, первоисточник, от которого все идет. Эта ступень предваряет все, что может возникнуть.
Одновременно начинаешь познавать, что бытие есть не что иное, как то, что из него возникает: «Пустота — это форма, форма — это пустота». Естественное и сверхъестественное являются «не-два». В дзэне это ступень, на которой просветленный возвращается обратно. Все вещи представляют единое целое, но остаются отделенными друг от друга. Сознание познается как настоящий мировой процесс, который ничего не исключает. Это познание изменяет не мир, а виденье мира. А поскольку новое виденье мира изменяет личность, то в конечном итоге изменяется и мир.
3. НАЗВАНИЯ ДЛЯ ОБОЗНАЧЕНИЯ КОНЕЧНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
Эзотерические пути отдельных религий, ведущие ступень за ступенью к познанию, называются по-разному. В махаяна-буддизме — это путь тибетцев или путь дзэна (шикантаза-коан), в индуизме — это различные формы йоги, в исламе — суфизм, в иудаизме — учение Каббалы, а в христианстве — практика созерцания. Все они ведут к последней ступени, к космическому сознанию, visio beatifica. Однако для этого требуется сопровождающий, который сам прошел все ступени познания.
Религия основывается на проявлении Бога. Это проявление имеет два аспекта.
Оно возникает в чистом сознании человека. Оно не имеет формы, речи и культа. Познаваемое в чистом сознании проявление остается вечно неизменным. Лейбниц ввел для этого определение philosophia perennis. Познание конечной действительности нельзя выразить адекватно. Человек старается сам встать на путь познания. Религиозные обряды и речи должны сопровождать его на этом пути.
С проявлением дело обстоит так же, как и с музыкой. Музыку можно воспринимать только на слух. Если ее передавать письменно, то это уже будет партитура. Форму речи и культ одной религии можно сравнить с партитурой. А проявление — это уже музыка. Партитура может быть записана в совершенно разных нотных системах, а музыка, тем не менее, остается без изменений; так и проявление, познаваемое мистически, остается неизменным. «Музыка» всегда звучит одинаково. Несмотря на все религиозные войны, истинные мудрецы указывали на это единство познания Божественного. Все партитуры — это записи одинаковой музыки. Все религии, таким образом, имеют свой собственный источник мистического познания. Эта исходная точка, называемая мудрецами по-разному, не имеет формы, образа, символа и слов. Образ, форма, слово, символ, парабола, вероучение относятся уже к последующему.
Когда проявление принимает речевую или культовую форму какой-либо религии, то оно принимает форму выражения и речь соответствующего народа. Религии и должны быть различными, поскольку народы, обычаи и времена отличаются друг от друга. Так же в так называемых религиях проявлений (иудаизм, христианство и ислам) проявление происходит в доязыковом пространстве. Почему у Иисуса, о котором мы знаем, что Он имеет образ человека, что-то должно быть по-другому? Так же и Его вербализация послания Бога должна найти отражение в совершенно определенной форме, если он хочет общаться с людьми,
То, как просветленный человек выражает свое познание, зависит от его образования, его религии, культурного уровня и времени, в котором он живет. Так, например, Парменид, живший в V веке до Рождества Христова, применял совершенно другие словесные формы выражения своего познания, чем живший после рождения Христа Плотин; мастер дзэна в классические времена дзэна в Китае — не такие, как Патанджали и Упанишады или Экхарт и Иоанн Креста. Они все исходят из равного самопознания, но из-за различия времени, культуры, своего образования и религиозных наклонностей артикулируют это каждый по-своему. Познание в чистом сознании конкретизируется подсознательными слоями. Приведем пример: Моисей сначала познал свое просветление у горящего терновника, затем перед ним встал вопрос о словесном обозначении познания. Наконец Бог сказал: «Я есть, кто Я есть!» (Исх. 3, 14).
Иисус, который, вероятно, всегда жил с осознанием конечной действительности, обозначил эту познанную действительность как «Отец», «Божье Царство» или «вечная жизнь». Всю ночь провел Иисус в познании единения с Богом, а когда спустился с горы, то передал людям «Отче наш», «Восемь благословений» и притчи. Однако это уже была Его форма выражения своего познания единения. В своих прощальных словах Он сказал так: «Кто видел Меня, видел Бога» (Ин. 14, 9) или: «Прежде чем был Авраам, Я есть» (Ин. 8, 58).
4. РЕЛИГИЯ И СВЯЩЕННЫЕ ПИСАНИЯ
Мистиков и Священные Писания можно читать и понимать совершенно по-разному. Более четким примером тому мне кажется разговор Иисуса с самаритянкой в Новом Завете (Ин. 4, 5). Он уже долго говорит о воде жизни, а самаритянка все еще думает о настоящей колодезной воде.
Иисус указывает ей на тот факт, что Бог это не кто-то, кому можно поклониться на той или иной горе, а что Богу нужно поклоняться в духе и истине: «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4, 24). Когда Иисус говорил об Отце, Он не имел в виду отцовское начало. Люди, к которым Он обращался, абсолютно не понимали того, что Он подразумевает на самом деле. Он хотел доказать, что Бога, который не только духовно, но и интеллектуально понятен, можно только познать. Для многих же людей Бог, или Отец, был суперэго, который любит и наказывает, благословляет или проклинает.
Кто думает, что Абсолют — это некий вид Великого Отца, который охраняет всех, как пастух свое стадо, тот проецирует религию как проситель. Его цель доступная и простая — получить защиту и благодать от этого Бога, а взамен предоставить Ему почитание и благодарность. Он пытается жить в согласии с тем, что считает законом Божьим, и надеется получить за это в награду вечную жизнь. Целью данного вида религии является стремление к спасению, спасению от боли, страданий, несчастий и даже, в конечном счете, от самой смерти.
Ангелус Силезиус и Экхарт, назовем только двоих, поняли Писание совершенно по-другому. Они интерпретировали его с позиций своих религиозных познаний.
Ангелус Силезиус писал: «Кто просит Бога о дарах, у того дела совсем плохи. Он обращается с мольбами к творению, а не к Творцу».[17]
Экхарт говорит: «Ты низводишь бесконечного Бога до дойной коровы, которую ценят за то, что она дает молоко и сыр для твоей собственной выгоды. Isti faciunt capram de Deo, pascunt eum foliis verborum. Item facuint Deum histrionem? Dant sibi veteres et viles vestes suas. Такие делают из Бога козу и кормят Его словами-листьями. Также они делают из Бога актера и отдают Ему свою старую и поношенную одежду».[18]
«Я говорю воистину: пока ты дела свои свершаешь только ради Царства Небесного, или ради Бога, или ради твоей вечной благодати, то есть извне, то, похоже, дела твои совсем плохи. Тебя можно перенести, но лучше этого не делать. Ибо поистине, если кто-то мечтает внутри, в молитве, в сладком экстазе и в особенном благоволении Бога получить больше, чем от пастушьего костра или в хлеву, то это все равно, что ты берешь Бога, заворачиваешь Его в пальто и прячешь Его под лавку. Ибо тот, кто ищет Бога с определенными намерениями, он Его не находит. Тот же, кто ищет Бога без намерения, он постигает Бога таким, какой Он есть; такой человек живет с Сыном, который есть сама жизнь»[19]
Данные примеры не должны соблазнять нас пренебречь устными молитвами. Экхарт был священником и членом монашеского ордена. Конечно же, он читал мессу и выполнял обязательные молитвы. Пока мы являемся людьми, мы будем обращаться с просьбами к Богу и прославлять Его. Все это мы может делать только словами, образами, церемониями и ритуалами. Однако при этом важно осознавать, что подобные действия являются только «пальцем», указующим на луну. Пожалуй, совсем немного людей удаляется в безбожное жизненное пространство.
Священные Писания и религия являются, таким образом, конденсатом глубокого мистического познания, и, наоборот, задачей религии является побудить человека к подобному познанию.
5. МИСТИЧЕСКОЕ ПОЗНАНИЕ
Мистическое сознание можно описать как область познания, в которой все есть так, как оно есть, а так как оно есть, оно совершенно. Там нельзя быть ни счастливым, ни несчастливым, ни довольным, ни недовольным, ни радостным, ни печальным. Быть счастливым было бы слишком мало, также мало было бы быть несчастливым. Счастье и любовь относятся уже к второстепенной области. Нет блаженства, нет счастья в смысле чувства. Все другие сферы сознания при этом относительны, в то время как то состояние является замкнутым и совершенным и наполненным до краев. Все остальные состояния сознания временные и ненаполненные.
В этом сознании форма и отсутствие формы едины. Здесь нет ни субъекта, ни объекта, только бытие. Здесь человек познает свое Божественное происхождение и готов сказать: «Я есть Бог». Эти слова ни в коем случае не являются высокомерными. В большей степени они несут неслыханное смирение и наполнены потребностью помочь всем живым существам прийти к этому познанию. Именно в этом лежит основа первой клятвы буддизма: «Живых существ множество, я торжественно обещаю спасти их всех».
В мистическом сознании человек узнает, что его собственное понимание мира является как бы взглядом на небо через трубу, то есть очень ограниченный отрезок целого. Наше концептуальное понимание космоса, какое бы оно ни было научное, лишь жалкое частичное понимание. С этой точки зрения наука является ограниченной. Однако постепенно она начинает расширять свои горизонты и включает мистическое познание в свои исследования; ибо она заметила, что нельзя объяснить мир только ньютоновскими и картезианскими категориями.
С нашими религиозными системами мы производим массу космического шума и думаем, что таким образом можем достичь Бога. Наши молитвы, наши мысли о Боге, в масштабах этого огромного мистического познания, не больше, чем кипение в пробирке «Я».
Опасность, что мы со всеми нашими представлениями о Боге молимся самим себе, весьма велика. Превращение в идола религиозных понятий представляет большую опасность для каждой религии. Мы очень высокомерны, когда создаем образы Бога или удерживаем Его в рамках своих концепций. Экхарт и Тиршеген с полным правом говорят: «Бог, которого я могу постичь, это не Бог».
Наши религиозные системы подобны компьютерным программам. Как и компьютер, который кроме заложенной в него программы не может дать нам никаких новых знаний, так и наши теологические высказывания о Боге остаются в узких рамках, если мы не углубим их мистическим познанием.
Мы должны понять, что мистика не может быть выражена исключительно в благочестивом наборе слов, как будто бы мистические состояния имеют что-то общее с ханжеством и святошами. Мистика, в большей мере, является познанием повседневного, здесь и сейчас. Это познание может быть очень банальным. Оно может стать навозной кучей или цветком, сорванным ветром или для проведения религиозных церемоний.
Мы должны уяснить себе, что есть живые существа с совершенно иной организацией, а также существа с более высоким сознанием, чем мы, люди.
Итак, наступило время поколебать самоуверенность нашего сознания и проникнуть в другие пространства сознания. Многие люди этого боятся. Однако не остается ничего другого, кроме как преодолеть наши страхи и идти дальше. Многие пребывают в сомнении, поскольку пошатнулось их здание веры. Конечно, препятствием на пути к новому сознанию может быть узкое, догматическое вероисповедание, однако, если мы научимся читать наши Священные Книги по-новому, мы найдем в них возможность изменить также наши религиозные взгляды.
Мистическое познание превзошло слово «знание». Образы, символы и язык человека подвержены постоянному изменению, Божественное же существует без времени и пространства. Оно не подвержено переменам, хотя оно и существо из всего, что меняется.
Само мышление Божественного уже означает ограничение. Здесь мы понимаем Иоанна Креста: «Не этот, не этот» — больше ничего не скажешь.
Самым важным в каждой религии является познание конечной действительности. Она преступает все барьеры и ограничения времени и пространства.
Барьеры и ограничения возникают только потому, что человек хочет абстрактно определить необъяснимое. Подобные религиозные способы выражения обусловлены временем, а потому недолговечны. Познание же не имеет времени и перешагивает все различия догматического вида. Оно является общей основой, на которой возводятся отдельные религии.
В необъяснимости конечной действительности все религии едины. Конечную действительность можно только познать. Все, что человек об этом говорит, уже искажение. Вот как думает Экхарт: «Будь у меня Бог, которого я мог бы узнать, я бы никогда не рассматривал его как Бога… Ты должен Его (Бога) любить таким, какой Он есть, He-Бог, Не-Дух, НеЛичность, He-Образ, еще больше: как прозрачное, чистое, ясное одно, отделенное от всех двойственностей».[20]
В своем трактате «Восхождение на гору Кармель» Иоанн Креста пишет в том же духе, когда говорит об ущербе, наносимом душе, когда она пытается что-то в формах и образах удержать в памяти или фантазиях. «Ибо создания, земные или небесные, как и все точные знания и образы, естественные или сверхъестественные, которые постижимы душевными силами, какими бы они ни были выдающимися в этой жизни, не идут ни в какое сравнение и не имеют никакого отношения к сущности Бога».
Иоанн Креста называет все образы и представления только лакеями короля. Чем больше смотрят на лакеев, тем меньше видят короля. «Следовательно, ошибаются те, кто такие образные восприятия не только ценит, но и даже думает, что Бог похож на одного из них и они могут через что-то подобное достичь единства с Богом».[21]
Похожие мысли высказывает поэт Кабир. Он был сыном мусульманки, позже воспитывался брамином и таким образом оказался между двумя большими религиями — исламом и индуизмом. Обе за него боролись и даже после его смерти спорили из-за его останков, потому что каждая хотела оставить его для себя в качестве великого святого:
О ты, что Мне служишь, где ты Меня ищешь?
Смотри, Я рядом с тобой..
Я не в храме и не в мечети,
Не на Каабе и не на Кайлаше.
Я не в ритуалах и церемониях,
Не в йоге и не в отреченье.
Если ты истинно ищешь,
Ты увидишь Меня сразу,
Повстречаешь Меня в тот же миг.
Кабир говорит: О Садху!
Бог — это дыхание всех дыханий.[22]
А Руми, исламский поэт, пишет:
Что делать, мусульманин?
Я не христианин, не евреи, не персиянин, не мусульманин.
Я не с Востока и не с Запада, не с суши и не с моря,
не из мастерской природы и не из кружащейся Вселенной.
Я не из земли, воды, воздуха или огня..
Я пришел не с огненных небес и не из пыли,
Я не в конечном пространстве и не в бесконечном.
Я пришел не из Индии, Китая или Болгарии,
Не из царства Ирак и не из страны Хорасан.
Я не с этого света и не с того, не из рая и не из ада.
Мое место без места, не оставляет следа мой след,
Мое тело бестелесно и без души моя душа,
ибо я принадлежу Возлюбленному.
Все конечное так становится бесконечным.
Я одолел все разделения,
Я вижу оба мира как всеобщее единство.[23]
Разум никогда не сможет исчерпать конечную действительность. Рамакришна имеет обыкновение говорить: «Все Писания и Священные Книги, веды, пураны, тантры и т. д. в определенном смысле утратили свою чистоту, поскольку их содержание выражено человеческим языком. Каков на самом деле Брахма, ни один человеческий язык не в состоянии описать. Потому Брахма как раньше, так и теперь, неприкасаем и чист».
Из многих текстов дзэна я хотел бы процитировать только один, Дао Кокуши:
Есть действительность, которая предшествует самому небу и земле.
ЭТО не имеет формы, тем более имени.
Глаза пропускают ЭТО, когда они ЭТО ищут.
ЭТО не имеет голоса и недоступно слуху…
О мои любимые выдающиеся друзья, здесь собравшиеся,
Если вам покажется,
что вы слышите громовой голос
Дхармы,
прекратите ваши речи,
очистите ваши мысли,
тогда вы пойдете так далеко,
чтобы узнать бытие.
На ступени познания все религии едины. Однако каждый индивид, который хочет говорить о своем познании, использует те формы выражения, которые стоят на его заднем культурном плане. Таким образом, различие эзотерических путей отражает различие культур, но в своей сущности они едины.
Религию можно сравнить с Луной, которая освещает Землю, однако силу своего сияния она получает от Солнца. Когда она приближается к Земле и встает между Солнцем и Землей, происходит солнечное затмение и Земля погружается в темноту.
Солнце можно сравнить с Божественным проявлением. Оно освещает религию, с тем чтобы та светила для человека на его пути к познанию. Когда же религия слишком много о себе возомнит и вклинится между Богом и человеком, она затмит Бога. Произойдет Божественное затмение.
Кто однажды познает, то есть «отведает», свободу от любого слова и любой формы, тот узнает, какими относительными являются каждое слово и каждая мысль и как кратковременна любая формулировка. Тогда человек познает действительность такой, какая она есть. Он больше не подчинен своим проекциям и своим ограниченным представлениям. Кто однажды познает дерево изнутри, не как ботаник, который рассматривает дубы, буки и ели, а как тот, кто отказался от языковых форм и «познает» дерево, тот понимает убожество языка и выражения в религиозной сфере.
Иоанн Креста сказал однажды: «Наше пробуждение — это пробуждение Бога, и наше воскресение — это воскресение Бога».[24] Итак, он абсолютно ясно и точно называет мистическое познание пробуждением Бога в нас самих. Однако это пробуждение в конечном итоге не может быть передано, поэтому в другом месте он пишет: «То, что душа в этом пробуждении узнает о Боге, целиком и полностью находится по ту сторону всех слов».[25]
История этого пробуждения рассказана нам во всех религиозных книгах. Это «любовная история» между Божественным началом и человеческим, где инициатива всегда исходит от Бога. Мы только думаем, что мы ищем, а на самом деле ищут нас.
У буддистов есть история, похожая на историю о Блудном сыне в Новом Завете, в которой та же идея выражена следующим образом.[26]
В Индии жил очень богатый вельможа, у которого был только один сын. Однажды тот был похищен или не захотел больше возвращаться домой. Отец делал все что мог, чтобы вернуть любимого сына. Но все напрасно. Шли годы, а он так ничего и не смог узнать о сыне. Чем старше становился отец, тем сильнее росла его тоска по пропавшему сыну. Однажды богач выглянул из окна на верхнем этаже своего дома и увидел перед воротами молодого нищего. Тот получил подаяние и уже собирался уходить.
Вельможа вгляделся в лицо нищего и подскочил в огромном удивлении, ибо он узнал своего потерянного сына. Он позвал слуг и велел привести молодого нищего. Они побежали за нищим и попытались его вернуть, но молодой человек отказался. Он сказал:
«Хоть я и нищий, но я не сделал ничего плохого». Слуги уверили его, что его никто ни в чем не упрекает: «Наш господин хочет тебя видеть». Однако и эти доводы на него не подействовали. Наоборот, он еще больше испугался и задрожал: «У меня нет ничего общего с таким знатным вельможей». В конце концов слуги были вынуждены вернуться обратно и рассказать своему господину, что ничего не смогли добиться.
Исполненный любовью к своему сыну, богач велел одному молодому слуге переодеться нищим и подружиться с сыном. Через некоторое время слуга-нищий предложил нищенствующему сыну богача: «Я нашел одно неплохое место. Работа не очень тяжелая и платят неплохо. Также нам дадут маленькую комнату. Давай попытаемся». Таким образом, оба стали садовниками у вельможи.
Некоторое время юноша работал садовником. Когда он уже несколько обжился, отец сделал его слугой в доме. С этой работой он очень хорошо справлялся. Тогда богач доверил ему функции контроля над имуществом. В конце концов он сделал его своим секретарем, чтобы юноша был поближе к нему и перенял его обязанности.
Шли годы. Вельможа совсем постарел и понял, что ему уже недолго осталось жить. Тогда он собрал всех родственников и представил им молодого человека: «Этот юноша на самом деле мой сын, который пропал, когда еще был маленьким ребенком». Он передал ему все свое состояние и свое положение.
В Ветхом Завете Бог представлен как ревнивый любовник. Человек является возлюбленным, который все время убегает и изменяет. Целью является любовное единение, союз. Отношение Бог — человек также выражается словом «союз», что в архаическом обществе означает абсолютную сплоченность, даже единство. «Союз с Богом» — это то, что всегда было и есть, что я должен познать.
В Новом Завете о том же самом нам сообщает Иисус Христос. Это «обращенная к нам сторона Бога». Через Иисуса мы можем познать обратную, то есть интеллектуальную и абстрактно непостижимую сторону Бога. Он является вратами, через которые мы можем войти во внутрибожественное пространство. Истинной целью человека является познание конечной действительности Бога. Буддисты называют это нирваной, индусы — мокшей, а мы, христиане, Небом, вечной жизнью или Царствием Божьим. В суфизме — это объединение с возлюбленным, в иудейской мистике (Каббала) — возвращение в землю Обетованную.
Индуисты говорят о сознании Кришны, буддисты о сознании Будды, или природе Будды. Будучи христианами, мы можем назвать это пробуждение пробуждением сознания Христа. Если бы ритуалы и учения религий не были такими разными, они могли бы, в конце концов, привести человека к этому пробуждению, к познанию Бога.
6. НОСТАЛЬГИЯ ПО БОГУ
То, что в конечном итоге привело «блудного сына» домой и любимого к любимому (Бог), было, вероятно, тем, что К. Г. Юнг называет силой индивидуальности. Это та духовная сила, которая исходит из глубин нашей сущностной натуры. Мы можем ее также назвать жизнью Бога или Святым Духом. Эта сила является целенаправленной, даже если наше «Я» и не всегда хочет ей следовать. Некоторые чувствуют ее очень сильно и отправляются на поиски. Все снова и снова люди говорят: «Я чувствую ностальгию по месту, которого не знаю, но которому я принадлежу. Там полный порядок». Может быть, они говорят совсем просто»: «Я испытываю стремление к Богу».
Когда человеческие страсти направлены в упорядоченное русло (и лишь в этом смысл христианского аскетизма), из состояния покоя может прорваться эта новая сила. Зачастую она стремительно возникает именно тогда, когда человек из-за страданий и ударов судьбы переживает бессмысленность своего существования.
Человек в большей степени руководствуется не инстинктами, а «метаценностями», как говорит Абрахам Маслоу. Сила, которая из них исходит, выполняет телеологическую функцию, то есть является направленной. Она является основной силой всего эволюционного движения в нашем мире. Тот, кто идет путем созерцательности или дзэна, пытается эту силу освободить. На названных путях своими собственными силами ничего нельзя сделать. Не существует «самоосвобождения». Освобождение можно только найти. Оно всегда радом. Источник силы бьет в каждом из нас, и мы должны стараться преодолеть все препятствия, которые нас от него отделяют. Этот источник пульсирует во всем, что живет. Он протекает через все области нашего бытия. Он всегда здесь. Это сила, которая толкает нас к совершенству, к Богу. Она будет сопровождать нас и после смерти, если мы освободим ее в этой жизни.
7. ОСВОБОЖДЕНИЕ — ЭТО ПОЗНАНИЕ ВСЕЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
Отличие между так называемыми религиями откровений (ислам, иудаизм, христианство) и восточными религиями (индуизм и буддизм) в том, что для нас, на Западе, Бог является онтологически Другим, чем-то, что по своей сути от нас отделено и всегда остается отделенным. Между Богом и человеком существует огромная пропасть. Европе эту пропасть не перешагнуть. В главных же направлениях индуизма и буддизма, наоборот, человек и Бог едины, но в то же время отличаются друг от друга. Они «не-два».
В немистических традициях западных религий человек познается в отрыве от Бога. Отдельное существо потеряло связь с первоосновой, оно не может ее больше узнать. Единство Бога и человека можно восстановить через союз. Бог снова соединяет то, что было разорвано. За это соединение была заплачена высокая цена — смерть Иисуса Христа.
На Востоке это происходит весьма сложно. Это исходит не от антропоида, то есть от какого-то отдельного человека, а от космоса, от единства. Это единство нельзя обеспечить так, чтобы человек или отдельные вещи были бы отделены от своего конечного происхождения. Разделение является причиной эгоцентризма повседневного сознания, которое ложно уверяет нас в нашей самостоятельности и тем самым отделяет. То, что мы постоянно следуем этой обманчивой тенденции эго и его уверенности в собственном могуществе, является первородным грехом.
На Западе Бог и человек по своей сути разделены, на Востоке, наоборот, они имеют одно бытие, и это бытие является первопричиной всего бытия. Бог является как формой, так и зданием формы. Мы не можем его рассматривать как что-то разделенное. Эта конечная действительность есть первоисточник всего, но не отделенный от всего и не являющийся чем-то существенно другим, чем все остальное.
Возможно, так же думал и Иисус, когда сказал: «Отец является первоисточником всей жизни, и Он передал Сыну власть, так же как и Он сам, дарить жизнь» (Ин. 5,26). Или другое место: «Отец, величие, которое Ты дал Мне, Я дал им» (Ин. 17, 22).
Экхарт считает: «Бог отличается от человека зарождением и рождением. Однако зарождение и рождение — это одно бытие, одна жизнь».[27]
Эта конечная действительность, которую мы, христиане, называем Богом, словно океан, наполненный волнами, но не отделенный от них. Она как ствол, от которого отходит виноградная лоза, но он неотделим от лозы. Итак, конечная действительность является бытием, которое существует отдельно от всего остального. У нее нет формы, которая проявляется в форме. Человек, как и все остальные формы проявления этого мира, является формой этой конечной действительности, формой жизни, формой Бога.
Если рассматривать Бога с этих позиций, то изменятся наши речи о Нем. Ибо чем дольше мы будем рассматривать Бога только с периферии нашего сознания как Отца, по аналогии с человеческим отцом, который заботится о нас, наказывает, хвалит, у которого мы можем что-нибудь попросить, а Он может отказать, который дарит нам вечную жизнь, что мы называем Небесами; который может наложить на нас вечное проклятие, что мы называем адом, до тех пор мы будем только просить. Если же мы будем рассматривать Бога как интегральное целое, тогда у религии есть смысл помочь нам познать это интегральное целое. Спасение и освобождение тогда являются познанием всей действительности. Это видение, visio beatifica. Мы не часть, которая привита, а часть, в которой осуществляется целое. Это ностальгия по Богу. Освобождение предполагает включение нашего личного «Я», которое перестает существовать отдельно от Бога, в единое целое. В мистике его называют мистическим союзом, в других религиях — просветлением, освобождением, сатори, самадхи и т. д.
Иисус хотел помочь нам пробудиться к Богу. Спасение — это метанойя, это обращение к Богу, к царству Бога. «Божье Царствие в вас» (Лк. 17, 21). «Время исполнилось и приблизилось Царствие Божье. Покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1, 15). Ни в восточной, ни в западной мистике освобождение не может быть тем, что я могу сделать сам. Оно уже здесь и ждет, когда я познаю его, пройдя процесс очищения.
8. ЭВОЛЮЦИЯ И ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ
Исходя как и из мистического познания единства, так и из современных знаний эволюции человеческого сознания, можно также по-новому рассматривать первородный грех и глубже проникнуть в преобразовательный процесс человека.
Божественное начало — это мистерия. Истинное откровение Бога находится по ту сторону нашего повседневного сознания. Поэтому для него оно только условно постижимо и кажется совершенно новым, когда человек погружается в его глубины. Мистики называют этот глубочайший слой, когда перед человеком возникает откровение, основой, сутью, unio mystica. Здесь человек не что-то познает, здесь только «есть».
Откровение появляется аналогично уровню наших знаний, то есть ступень за ступенью; ибо так же и наше сознание развивается в рамках эволюции.
Все религии знают о несовершенном состоянии человека. Многие говорят о «падении», о «первородном грехе». Первородный грех является не падением с более высокой ступени сознания на несовершенную ступень, а исходом с «доличностных небес», пробуждением от глупости прежнего сознания к познанию своего «Я», выходом из состояния инстинктов к познанию добра и зла, как говорит Писание. Это был огромный шаг вперед в эволюции, который понес за собой все тяготы, связанные с этим познанием своего «Я», такие как болезни, страдания, вина, одиночество и смерть.
Так называемое грехопадение, таким образом, принесло не смертность, а познание смертности и круговорота всех вещей. До этого человек жил лишь как растение или животное.
Грехом является не то, что он вкусил от древа познаний — это только образ, — а то, что человек при становлении своего «Я» отделился от Бога. «Они были голые», — гласит Писание. Речь идет не об одежде, а о значительно большем: они были выброшены в одиночество своего «Я». Изгнание из рая — это вхождение в личное состояние без познания единства с Богом. Первородный грех — это не вина в полном смысле слова, это мы уже давно знаем. Это факт, который возник из развития нашего сознания.[28]
Путь мистического познания — это путь в рай, но не в тот, из которого человек был изгнан. Иначе это было бы регрессией и походило бы на бегство назад в утробу матери. Эволюция идет дальше. Однажды мы узнаем, что Бог всегда «гулял с нами в садах Эдема», что мы никогда от Него не отделялись — даже если мы этого сейчас не знаем, мы это познаем. Рай находится перед нами. Мы, христиане, называем его Новым Иерусалимом. Это познание единства с Богом.
9. ЛЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ
Бесконечное зажигается в конечном. Мы — представители непреходящего в преходящем, а потому больше, чем форма, в которой мы представлены. В человеке жизнь достигла такой плотности, которая позволяет ему познать самого себя.
В то время как жизнь развивается в самосознании, она познает, что в этой, человеческой форме, она конечна. Все религии говорят нам, что существование между рождением и смертью является лишь фазой нашей жизни в целом. Мы находимся в процессе эволюции, который должен привести к познанию нашего заключительного, конечного бытия. Промежуток времени между рождением и смертью нам дан для роста и созревания. Кто хочет созреть, не должен ничего удерживать. Все, что мы удерживаем, становится адом. Если мы удерживаем воздух, мы задыхаемся. Если мы удерживаем пищу, происходит отравление организма. Структурным принципом этого мира является потребление и выделение. Смерть, так же как и рождение, является проистечением роста и созревания.
Наше «Я» противится процессу становления и исчезновения. Оно не хочет верить, что смерть — это ворота к новой жизни. Нас учат, что эта наша жизнь лишь один акт в пьесе, которому предшествуют и за которым следуют другие акты. Наше «Я» хотело бы остановить «мировой театр». Первородным грехом является наше стремление обессмертить это маленькое «Я». Отрезок времени между рождением и смертью — это только частичка нашего существования в целом. Наша смерть — это только промежуточный пункт, переход к новой жизни. Однако человек хотел бы забыть, что жизнь имеет пролог и эпилог.
Смысл нашей жизни находится в непрерывности, которую нельзя найти на поверхности, она находится в трансличностном бытии человека. Стабильность и непрерывность пребывают в динамике. «Просветленным» является тот, кто познал течение жизни. Но познал он его Здесь и Сейчас.
Мистик — это обращенный к миру человек. Наиболее четко это выражено в так называемых бычьих картинах дзэна. Последняя картина показывает просветленного человека на ярмарке. Он покупает и продает, смеется и болтает и совсем не похож на мистика. Он забыл о своем просветлении. Он живет своей измененной личностью.
Тот, кто пробивается к течению жизни, познает вечное сейчас. Если смотреть оттуда, жизнь приобретает другую валентность. Мистик не собирается в первую очередь изменить мир. В большей степени через его познание меняется его взгляд на мир и вещи. Проекции, которым постоянно подвержен обычный человек, исчезают. Мир и вещи познаются такими, какие они есть на самом деле. Речь не идет об уничтожении или умерщвлении. То, что уничтожается, — это «кажущееся бытие» вещей, которое было неправильно оценено эгоцентризмом человека.
Когда «Конрад и Генрих», как Экхарт называет обычных людей, возродились к сущностному бытию, тогда и вещи этого мира славили свое воскрешение к сущностному бытию. Человек познает имманентность Бога в мире и мир в Боге. Вспыхивает взаимное проникновение. И от этого отрезок времени между рождением и смертью приобретает глубокое значение. Он нам дан для становления и созревания. Мы лишь на пути к целому человечеству или — если человеческое существование не является нашим конечным предназначением — к существу, которым мы должны стать.
При такой установке сознания сосуществование людей изменяется. Это не значит, что на нашей Земле больше не будет никакой напряженности. Мы никогда не создадим рай; подобной утопии не подвержен ни один мистик. Однако мы можем научиться жить вместе без эгоизма.
Наше самосознание лишь один орган всеобщего сознания, но ведет себя как единоличный господин и находится в постоянной борьбе с глубинами нашего бытия. И пока оно одерживает верх, мира не будет. Только когда мы проникнем в трансличностную суть, в то всеобъемлющее измерение нашего сознания, мы решим проблемы этого мира и сможем жить жизнью, достойной человека. Все зависит от того, кто возьмет верх: либо мы все больше и больше будем жить согласно нашим внутренним требованиям, либо мы не сможем избавиться от засилья чувств, образов и концепций; либо наше «Я» признает себя органом нашей личности в целом, либо оно с триумфом будет нас повсюду тащить вниз.
Эта жизнь нам дана, чтобы мы изменялись. Тот, кто хочет измениться, должен научиться освобождаться; только так он будет способен к трансформации. Кто в этом убежден, начинает по-другому смотреть на жизнь, на окружающий мир и на общество. Он будет, как гость, радоваться всем вещам, без желания владеть ими или господствовать над ними. У него хватит мужества жить простой жизнью, потому что почувствовать жизнь в простых вещах можно намного сильнее. Он узнает, что главное не количество, а качество. Тем самым, мы снова оказываемся перед изменением сознания, без которого не может быть изменений ни в человеке, ни в обществе.
Тот, кто действительно стремится к конечному сознанию, не может витать в облаках или быть в экстазе. Он всегда твердо стоит на ногах. Истинное познание — это познание полноты бытия в данный момент.
Я хотел бы пояснить это следующей историей.
Один человек рубил поросль по краю леса, продавал ее и жил на скромную выручку. Однажды к нему из леса пришел отшельник, и человек попросил у него совета, как ему жить дальше. Отшельник ответил ему: «Иди в глубь леса!». Человек пошел далеко в лес и нашел там чудесные деревья, которые он продал на дрова. Став богатым, он вдруг снова вспомнил о совете отшельника: «Иди в глубь леса!». Тогда он снова пошел далеко в лес и нашел серебряный рудник. Он его разработал и стал еще богаче. Как-то ему снова пришли на ум слова отшельника: «Иди в глубь леса!». Он отважился углубиться еще дальше в темную чащу таинственного леса. Вскоре он нашел удивительные драгоценные камни. Он взял их в руку и любовался их сиянием, однако снова вспомнил слова отшельника: «Иди в глубь леса!». И с камнями в руках он отправился дальше. Как вдруг, на рассвете, он вновь оказался на краю леса. Он взял свой топор и срубил поросль и продал ее своим соседям.
Исходя из этого, мы понимаем шестого патриарха дзэна, который в такой момент сказал: «Как чудесно, я рублю дрова, я ношу воду!».
Просветление ведет в данный момент. Мы приходим туда, где мы есть. Речь идет о качестве жизни, а не о количестве.
10. МИСТИЧЕСКОЕ ПОЗНАНИЕ И СОЦИАЛЬНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
Когда кто-то встает на путь внутреннего познания, ему сразу же ставится упрек в том, что он думает только о себе и не думает о социальной ответственности. Такое может быть, но тогда данный человек действительно находится на неправильном пути.
Мистическое познание разрушает преграды между «Я» и самоуспокоенностью. Познание всей жизни в целом, которая пульсирует во всем, заставляет познать страдания и радости других людей как свои собственные. Преграда нашего «Я» разрушены; эгоизм, основное бремя человека, преодолен.
Так говорит Экхарт: «Если сто собственных марок тебе милее, чем сто марок у другого человека, то это неправильно… и если твой отец, или твоя мать, или ты сам себе милее, чем другой человек, то это неправильно. Если ты свое счастье ставишь выше счастья другого человека, то это неправильно. Есть много образованных людей, которые этого не понимают.[29]
Мы представляем собой тело. Каждая часть служит, прежде всего, всему телу. «Глаз видит больше для ноги, чем для себя, или и для себя, для отдельных частей тела»».[30]
Наиболее ясно мистическое представление можно показать на примере вольного изложения Экхартом истории Марии и Марты. Не восторженная Мария, сидящая у ног Иисуса, является идеалом, а Марта, которая мучается и прислуживает. Самым большим заблуждением Западной Европы в отношении мистики является ложное представление о том, что будто бы экстаз — это высшая точка мистического познания. Экстаз — это побочное явление. Целью его является познание Божественного начала в каждой форме, в каждом движении, задании и труде. Мария еще не достигла цели. Сначала она еще должна стать «Мартой».
Для мистиков Мария и Марта не противопоставляются друг другу, а скорее являются двумя аспектами одной действительности. Созерцание и деятельность соотносятся как потенция и действие. Духовный путь, который не ведет к повседневности и к другим людям, — это ложный путь. Это относится к мистикам всех религий. Самое важное торжественное обещание, которое в молитвах дают ежедневно в каждом храме дзэна, — это клятва Бодхисатвы: «Живых существ множество, я обещаю спасти их всех». Сострадание ко всем живым существам является главной добродетелью буддизма. Тот, кто познает жизнь, пульсирующую во всем, познает горе и радость другого человека как свое собственное горе и свою собственную радость.
Четкий пример тому стих к Коану 46 в «Мумонкане» («Застава без ворот»): «Не натягивай тетиву чужого лука, не скачи на чужой лошади». Это значит, если ты берешь лук, то он всегда твой; ты скачешь всегда на своей лошади, даже если она принадлежит другому человеку. Изложим более ясно: если ты плохо говоришь о другом человеке, ты плохо говоришь о себе. Познание безграничной искренности и свободы — конечное мистическое состояние — является основой буддистского сострадания. Армапа в молитве выразил это следующим образом: «В момент просветления, когда я узрел первоначальный облик Духа, во мне поднялось безграничное сострадание. Чем сильнее было просветление, тем сильнее становилось сострадание».[31]
Такой установки буддизм придерживается и в вопросах этики, хотя подобные основные истины и у буддистов, и у христиан порой забываются. В мистическом познании они раскрываются элементарно.
Поэтому «истинный» мистик не является отшельником, взирающим сверху на презренный мир. Речь идет о понимании Бога в вещах этого мира. Экхарт писал: «Этому нельзя научиться посредством бегства, когда убегаешь от вещей и чисто внешне погружаешься в одиночество; человек должен научиться внутреннему одиночеству, где бы и у кого бы он ни был. Он должен научиться вскрывать вещи и находить там своего Бога».[32]
11. ИЗМЕНЕНИЕ ЛИЧНОСТИ — ИЗМЕНЕНИЕ МИРА
Мистики всех религиозных направлений занимаются изменением личности. Человек должен познать, кто он есть на самом деле.
Человек больше, чем просто телесная оболочка и самосознание. Мистические пути ведут в самопознание всего человека, в том числе и его трансличностного существования. Однако в этом с давних пор умы расходятся. Кто отвергает данную сферу как иррациональную или даже как психопатологическую, тот сознательно отделяется от половины человеческой личности. Тем самым он отрицает собственные силы, которые вызывают в человеке изменение сознания и могут помочь ему разрешить проблемы времени. Изменение сознания стояло в начале каждой новой эпохи. Именно оно является целью мистического пути.
Мы, в большинстве своем, стремимся решить наши проблемы согласно основному положению Союза христианской рабочей молодежи: «Смотреть, судить, действовать». Это хорошо, это правильно. Мы признаем положение вещей неправильным и изменяем его добрыми намерениями и поступками. У мистики другой путь. Она пытается изменить человека изнутри. Познание трансличностной сферы позволяет узнать более глубокие взаимосвязи человеческой жизни. Оно изменяет ядро личности. У изменившегося человека появляются новые ценности и цели, новый образ поведения. Этика этой измененной личности оказывается намного выносливей, чем благие намерения, которыми, как мы говорим, дорога в ад вымощена.
Мистик, безусловно, последний человек, который поддается иллюзиям. Он знает на собственном опыте, как труден и долог путь к изменению личности. Поэтому он открыт для любой формы сотрудничества в области решения проблем нашего общества.
Следующая древняя история дает небольшое представление о том, что могло произойти, если бы мы были готовы прибегнуть к помощи трансличностной части нашей личности, чтобы изменить мир. Это история о том, кто делает дождь.
В одной деревне долго не было дождя. Не помогали никакие молитвы и обряды, небо оставалось ясным. В огромной нужде обратились жители деревни к Великому производителю дождя. Он пришел и попросил хижину на краю деревни и запас воды и хлеба на пять дней. Затем он отослал людей к их повседневным трудам и заботам. На четвертый день пошел дождь. Люди на полях и на своих рабочих местах пришли в восторг и собрались вокруг хижины Человека дождя, чтобы восхвалять его и узнать секреты производства дождя. Он им ответил: «Я не умею делать дождь». — «Но ведь дождь идет», — сказали люди. Человек дождя объяснил им: «Когда я пришел в вашу деревню, то увидел и внешний, и внутренний беспорядок. Я пошел в хижину и привел в порядок самого себя. Когда я был в порядке, то и вы были в порядке, а когда вы пришли в порядок, то и природа пришла в порядок, а когда природа была в порядке, пошел дождь».
Эта история по своей простоте значит больше, чем все предложения и программы по улучшению мира.
12. ЗАДАЧИ РЕЛИГИИ
В интеллектуальной сфере не существует единства религий. Противоречия не наносят ущерб истине, ибо истину можно сравнить со светом, который переливается множеством красок. Мистическое познание — это свет, представленный многими гранями религий.
Задача религий состоит в том, чтобы напоминать людям о вечности во временном пространстве. Многие люди далеки от того, чтобы пробуждение к Богу рассматривать в качестве конечной цели. Очень многие ищут свое спасение в этой жизни и надеются найти счастье в проекциях на то, что является временным. Они пребывают во власти представлений, что карьера, богатство, отпуск, сексуальность могут придать жизни смысл, и идентифицируют себя исключительно со своим телом, своими чувствами и интеллектуальными представлениями. Это не несет никакого смыслового значения. Тот, кто остается только в области эго человеческого бытия, застревает на полпути. Религии нам говорят, что вечность, Божественное начало относится ко всему человеку в целом. Оно является внутренним ядром человеческого существования. Религии до сих пор, да, пожалуй, и впредь, будут вызывать это в нашей памяти. Их представители и последователи еще могут быть настолько несовершенными, что наши религии остаются лишь пальцем, указующим на Бога.
Они могут иметь большое значение еще по другой причине. Человека можно подвигнуть на познание конечной действительности и перешагнуть через его вероисповедание. В целом остается потребность восхвалять и выражать эту истину. В этом случае предлагаются традиционные формы религии; может быть, кто-то предпочитает создать свой собственный культ и свое собственное вероисповедание. Это хорошо — натурализоваться в живой традиции, ибо человеку нужна внешняя основа, в которой он сможет сам себя понять и выразить. У кого нет такой натурализации, того мистическое познание может не укрепить, а сбить с толку. Прежде всего это касается молодых людей. Поэтому мистические пути, которые идут от больших религий, заслуживают полного доверия. Здесь человек находит необходимое сопровождение на этом небезопасном пути. Его оберегают от перенапряжений и преувеличений и не дадут пасть жертвой шарлатанов.
Я верю в Божественное ядро человека. Чем больше мы откроемся этому ядру, тем быстрее и лучше мы решим также наши общественные, политические и социальные проблемы. Человек будущего будет мистиком, или вообще никем не будет (вариация слов Карла Ранера). Человек будет врастать в это новое измерение сознания. То, что сегодня является исключением, однажды станет правилом. Человек превзойдет свое ментальное сознание и дополнит его трансличностной сферой. И помочь ему в этом должна религия.