1. ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ
Как-то раз один человек из народа спросил у мастера дзэна Иккиу: «Мастер, не могли бы Вы записать для меня некоторые основные правила высшей мудрости?».
Иккиу тут же взял перо и написал: «Внимательность».
«И это все? — удивился человек. — Вы не можете еще что-нибудь добавить?»
Иккиу там же написал еще два раза: «Внимательность. Внимательность».
«Ну, — сказал человек немного раздраженно, — на самом деле я не вижу в том, что Вы написали, особой глубины или богатства духа».
Тогда Иккиу написал это же слово еще три раза: «Внимательность, внимательность, внимательность».
Почти разозлившись, человек пожелал узнать: «Что вообще означает это слово «внимательность»»?
И Иккиу мягко ответил: «Внимательность означает внимательность».[183]
У одного раввина однажды спросили, как он может всегда оставаться таким невозмутимым, несмотря на все свои многочисленные дела и заботы? Он сказал:
«Если я стою, то я стою;
Если я иду, то я иду;
Если я сижу, то я сижу;
Если я ем, то я ем;
Если я говорю, то я говорю…»
Тогда ему возразили: «Мы тоже это все делаем, но что ты еще делаешь сверх того?».
Он снова ответил:
«Если я стою, то я стою;
Если я иду, то я иду;
Если я сижу, то я сижу;
Если я ем, то я ем;
Если я говорю, то я говорю…»
Люди опять сказали: «Все это делаем и мы». Однако он возразил им:
«Нет,
Если вы сидите, то вы уже стоите;
Если вы стоите, то вы уже бежите;
Если вы бежите, то вы уже у цели».
Упражнение на внимательность, хотя и является самым сложным, но также оно является и самым важным аскетическим упражнением. Оно постоянно нарушает самодовольство, ибо внимательный человек не плывет больше по привычному течению и не отдает свое сознание на волю волн, что помешало бы проникновению в глубины души. Упражнения на внимательность ведут нас к нашей глубокой, настоящей личности — удаляют от «Я», — и, таким образом, мы больше не подвластны эгоистическому образу мышления. Также другие аскетические упражнения и лишения могут быть иногда нужны, например такие, как отказ от сна, комфорта, пищи и сексуальных удовольствий. Они должны облегчить доступ к нашим более глубоким пластам. Для вступления в контакт с истинной жизнью самыми важными из всех являются данные упражнения на внимательность.
«Наше самосознание — как обезьяна», — говорит дзэн-сутра. Обезьяна прыгает с ветки на ветку, с дерева на дерево, по всему лесу. Порой мы должны внимательно посмотреть на нее и признать, что это всего лишь обезьяна, а не наше сознание. Но мы не должны ее прогонять. Будет лучше просто вернуться к нашему упражнению.
Внимательность в теле
Это значит внимательность к дыханию, к восприятию чувств, к движениям различных частей тела, ко всему, что происходит в теле с физической стороны.
Разные формы ощущения
Например: приятное, неприятное, нейтральное. Со всем тем, что мы испытываем, возникает и качество ощущений. Если это ощущение сильное, то оно становится объектом в упражнении. Вследствие ощущений, мы либо желаем вещи, либо отказываемся от них. Мы должны наблюдать за этими чувствами, но не отождествлять себя с ними.
Настроения в нашем сознании
Если мы сердимся, мы должны знать и осознавать, что мы сердимся. Если мы испытываем страх, мы должны признавать, что мы испытываем страх. Если мы радуемся, мы должны радоваться без всяких рассуждений. Эти психические процессы такие же реальные, как и материальные вещи. Как мало мы отождествляем себя с материей, так же мало мы должны отождествлять себя и с этими процессами; ибо я не являюсь ни «гневом», ни «радостью», это только настроения в моей психике. Наше сознание постоянно окрашивается подобными настроениями. Если мы поймем, что это состояние царит только во внешнем пространстве, мы не будем подавлены; мы будем как бы смотреть представление, которое разыгрывается в нашем «Я». Но если мы отождествляем себя с представлением, мы страдаем. Если нам удастся соблюдать дистанцию, даже в том случае, когда это настроение или это чувство не проходит, мы не будем увлечены ими. Страх не превратится в панику, а радость в эйфорию. Мы будем зрителями, которые смотрят на внезапно возникающие и исчезающие процессы в нашей психике.
Интеллектуальные процессы
И мысли возникают и проходят. Мы должны научиться наблюдать, а не отождествлять себя. Тогда мы постепенно заметим, как между приходом и уходом возникают паузы. Если мы внимательно посмотрим внутрь себя, процессы замедлятся и мы станем спокойными и умиротворенными. Это первое познание покоя.
То, что мы называем нашим «Я», есть не что иное, как точка пересечения наших мыслей, чувств, желаний и эмоций. Путь созерцательности учит нас избегать отождествления с этими проявлениями нашей психики. Например, мы еще оскорблены, нас еще мучает агрессия, но мы воздерживаемся от проявления этих чувств. Путь упражнений помогает нам достичь той сферы, в которой прекращается фиксация на мыслях и чувствах. Страх в области «Я» вполне может оставаться и дальше: меня может и дальше обуревать ярость, но я познаю, что моя истинная сущность лежит намного глубже и не может быть задета всем этим. Я учусь допускать чувства и иметь их, не будучи ими охваченным или блокированным. Наконец, мы попытаемся не вытеснять эти движения нашей психики, а не обращать на них внимания. Не обращать внимания — это не значит, что мы хотим от них избавиться.
Тем самым, у нас возникает настоящая проблема. Если мы хотим от чего-то избавиться, мы вытесняем это. Кто хочет избавиться от чувства печали, безнадежности, ярости или страха, тот снова будет ими охвачен. В лучшем случае, они спрячутся глубоко в подсознании, где до них будет очень трудно добраться, и будут беспокоить оттуда. Тогда человек перед ними станет беспомощным.
Мы ничего не должны вытеснять. Что здесь есть, то есть. Наблюдай, признавай, пусть это придет. Подружись со страхом и яростью. Они принадлежат тебе. Ты же не отрежешь себе палец, если он у тебя болит. Проведи опыт с печалью: прими ее, но не погружайся в нее. Не делай из этого ничего особенного. Наблюдай за ней. Она принадлежит тебе. Снова займись своим упражнением. Печаль может быть хорошей отправной точкой для упражнения.
Немало людей страдают от страха. И они не знают почему. Они не знают, откуда он появляется, и не знают, где он скрывается. Скажи «да» страху. Скажи: «Да, я боюсь». Используй его в упражнении. Пусть он в него войдет. Если мы вытесним страх или печаль, они изменят облик и укроются в каком-нибудь уголке психики. Если они потом вдруг всплывут, то уже в совершенно другом виде, возможно, в виде агрессии, гордыни или даже благонравия, которое долгое время будет вводить нас в заблуждение.
Если мы не хотим пасть жертвами этого коварства, мы должны признать, что печаль, ревность, агрессия и т. д. относятся к психической энергии структуры нашей личности, а значит — к жизни, и что, в конце концов, они являются проявлением Божественного, так же как и радость, умиротворенность и уравновешенность. Все, что мы можем оставить при себе, имеет тенденцию становиться приятным. А чему изо всех сил сопротивляемся, то нас и захватывает.
Мы упражняемся в чистой наблюдательности и чистой внимательности, без стремления к определениям. Эмоции следует переживать стойко и непоколебимо. Никаких объяснений, никаких попыток избавления, никакого искажения. Чувство — как облако, которое плывет по голубому небу, — возможно, затемняется, но не пропадает.
Кен Вильбер делает следующие выводы: «…Здесь мы заинтересованы только в том, чтобы наблюдать за нашими нынешними бедами, обнаруживать их просто и без злобы; не следует их осуждать или оправдывать, избегать, драматизировать или подвергать обработке. Если появляется чувство или тенденция, мы принимаем это к сведению. Если возникает ненависть к этому чувству, мы отдаем себе в этом отчет. Если появляется ненависть к ненависти, мы это ощущаем. Тут ничего не поделаешь, но, если возникает образ действия, мы замечаем это и остаемся в качестве «ничему не дающего преимущества сознания» в центре всех бед. Такое возможно, только если мы поймем, что ни одна из них не представляет саму нашу реальную личность. Чем дольше мы будем к ним привязаны, тем больше потребуется приложить усилий, пусть даже субтильных, чтобы манипулировать бедами. Когда мы поймем, что они не являются центральным пунктом или самой личностью, мы не будем ругать наши беды, кричать на них или выказывать своего неудовольствия; мы не будем пытаться избавиться от них и не предадимся им. Любые меры, которые мы принимаем для устранения мучений, только усиливают иллюзию, будто мы устранили нынешние мучения. В конечном счете, попытка избежать беды лишь увеличивает ее продолжительность. Сильную тревогу вызывает не само мучение, а наша связь с ним. Мы отождествляем себя с ним, и уже одно это создает настоящие трудности. Вместо того чтобы выступать против мучений, мы просто противопоставим им незлобивость отстраненной беспристрастности. Мистики и мудрецы любят сравнивать такое состояние с зеркалом. Мы просто отражаем все ощущения и мысли, как зеркало полностью и беспристрастно отражает все, что перед ним происходит».[184]
Психотерапия старается отождествлять человека с его чувствами и настроениями. Созерцательность и все другие эзотерические пути, наоборот, учат освобождаться от отождествления. Такое освобождение помогает нейтрализовать движения нашей психики: желания, ожидания, страхи, агрессии. В этом случае мы не так сильно погружаемся в наши проблемы. Мы не надуваем их как воздушный шар. То есть не растрачиваем все наши силы на устранение этого кипения нашей психики. Какое дело горе до того, что вокруг нее кружатся облака? Наша глубочайшая сущность остается нетронутой.
Когда находишься в центре, точно знаешь, когда можно сердиться, а когда нельзя. Здесь может быть что-то, что бушует в моем центре, что хотело бы стать самостоятельным, вырваться, действовать. Но центр сильнее. Мы не вытесняем бурлящие агрессии, мы знаем совершенно точно, что это лишь процесс, происходящий в нашей психике, что-то такое, что проплывает над нами, как облака по голубому небу. Тут внезапно возникают желания, проекции. Мы можем последовать за ними, хотя и знаем наперед, что они не принесут нам удовлетворения. На нас нападает лень, мы хотели бы лучше лечь спать, мы не хотели бы сейчас больше напрягаться, но мы можем и дальше быть внимательными. Мы обращаем внимание на то, что мы сонные.
Все это психические состояния, а не наша глубинная сущность. Это — побочные явления, которые исчезают, кода иссякает их сила. Наши душевные силы принадлежат нам и имеют большое значение для нашего человеческого бытия. Мы должны сами научиться владеть ими и управлять, а не допускать, чтобы они владели и управляли нами. Если мы себя не отождествляем, не даем увлечь себя, их интенсивность ослабевает. Если же мы будем отождествлять себя с ними, они принесут страдания.
Освобождение от отождествления даст нам возможность проникнуть в трансличностное пространство и постичь нашу истинную сущность. Там полный покой. Безусловно, велика опасность, что мы снова начнем отождествлять себя с каким-нибудь психическим состоянием (например покоем). Покой — это еще не последняя инстанция, которую можно познать. Потому остается в силе основное указание: освободись!
Тогда однажды мы сможем сказать: «У меня есть тело, но сам я не являюсь телом. Я могу видеть и чувствовать свое тело, но то, что я увижу или почувствую, не является истинным видением. Мое тело может быть усталым или полным энергии, больным или здоровым, тяжелым или легким, но это не имеет ничего общего с моим внутренним «Я». У меня есть тело, но сам я не являюсь телом.
У меня есть желания, но сам я не являюсь желанием. Я могу знать свои желания, но то, что я узнаю, не является истинным знанием. Желания приходят и уходят, они протекают через мое сознание, но они не затрагивают мое внутреннее «Я». У меня есть желания, но сам я не являюсь желанием.
У меня есть чувства, но сам я не являюсь чувством. Я могу осязать и ощущать свои чувства, но то, что я почувствую или ощущу, не является истинным чувствованием. Чувства проходят сквозь меня, но они не задевают мое внутреннее «Я». У меня есть чувства, но сам я не являюсь чувством.
У меня есть мысли, но сам я не являюсь мыслью. Я могу знать и интуитивно понимать свои мысли, но то, что я узнаю, не является истинным осознанием. Мысли появляются у меня и снова исчезают, но они не тревожат мое внутреннее «Я». У меня есть мысли, но сам я не являюсь мыслыв».[185]
События, мысли, образы, чувства, настроения есть не что иное, как буря в мировом океане. Какое дело мировому океану до того, что в Бискайском заливе бушует шторм? Надо пережить этот шторм, пока он не закончится. Чем меньше мы будем отождествлять себя с ним, тем меньше он разовьет энергии. Это не значит, что мы не можем больше чувствовать, что мы не можем больше приходить в ярость, что мы не можем больше испытывать антипатии. Они больше из нас не вырвутся.
Со временем жажда новых впечатлений ослабевает, а желание заниматься внутренним миром становится меньше. Когда исчезает желание, становится возможным видение. Когда достигнешь этой стадии, тогда узнаешь, что ничего не осталось. Все находится в движении, все приходит и уходит. Нет ничего, что мы могли бы удержать. Неизменным остается только течение. Непрерывность — это свойство течения, а не статики. Внимательность дает нам возможность познать это течение и одновременно покой во всех движениях.
2. ТАИНСТВО МОМЕНТА
Человек — это homo religiosus. Божественное — это его глубинная сущность, и он имеет тенденцию туда возвращаться, знает он об этом или нет. Иоанн Креста сказал: «Наше пробуждение — это пробуждение Бога, а наше воскресение — это воскресение Бога».[186] Пробуждение человека — это пробуждение Бога. Пробуждение общества — это пробуждение Бога в обществе. Пробуждение космоса — это пробуждение Бога в процессе эволюции космоса. Человек будущего (не только Христос будущего) будет пробужденным. Он будет мистиком. Это наш единственный шанс выжить.
В человеке живет страстное желание, которое само является Божественным. Бог проникает в нас для дальнейшего развития. В людях пробуждение Бога представляет собой страстное желание. Это желание — вернуться домой, найти такое место, где все хорошо, где тебя любят и понимают. Но очень скоро человек осознает, что ни один человек не может дать другому человеку эту конечную уверенность, даже самый любимый. И такое непреодолимое разделение будет до тех пор, пока мы не найдем саму нашу истинную личность или, точнее, пока наша истинная личность не прорвется сквозь все преграды и ложные проявления. Итак, люди становятся на путь к Богу, поскольку несут в себе это страстное желание, которое является страстным желанием самого Бога. Существует одна древняя история, в которой это представлено достаточно ясно. Ее рассказывают как на Востоке, так и на Западе. Это история о блудном сыне. Приведем среднеазиатскую версию.
В Индии жил очень богатый вельможа, у которого был только один сын. Однажды он был похищен или не захотел больше возвращаться домой. Отец делал все возможное, чтобы найти своего сына. Но все было напрасно. Шли годы, а он ничего не мог узнать. Однажды богатый человек выглянул в окно и увидел перед своим домом юного нищего. Он получил подаяние и уже собирался уйти. Богач посмотрел на лицо нищего и подпрыгнул от удивления, ибо он узнал своего потерянного сына. Он крикнул слуг и приказал им вернуть молодого нищего. Они побежали за ним следом и попытались его остановить, но молодой человек стал сопротивляться и сказал: «Хоть я и нищий, но я не сделал ничего плохого». Слуги уверяли, что ни в чем его не упрекают: «Наш господин хочет тебя видеть». Однако они не смогли уговорить его вернуться. Наоборот, он еще больше испугался и начал дрожать: «У меня не может быть ничего общего с таким благородным вельможей». В конце концов слуги были вынуждены вернуться обратно и сообщить своему господину, что ничего не смогли сделать. Полный любви к своему сыну, богач приказал молодому слуге переодеться нищим, как и его сын, и подружиться с ним. Когда слуга-нищий посчитал, что уже прошло достаточно времени, он сказал нищенствующему сыну богача: «Я нашел одно хорошее место. Работа не очень трудная, и платят хорошо. Также нам дадут небольшую комнату. Давай попытаемся». Так оба стали садовниками у вельможи. Когда они там освоились, богач взял своего сына в дом в качестве слуги. Так как он и здесь хорошо исполнял свою работу, вельможа поручил ему контроль над своим имуществом. Наконец он сделал сына своим секретарем, чтобы тот был поближе к нему и смог бы взять на себя его обязанности. Шли годы. Вельможа сильно постарел и почувствовал, что ему недолго осталось жить. Тогда он собрал всех родственников и представил им молодого человека: «Этот юноша на самом деле мой сын, который пропал, когда был еще ребенком». Он передал сыну все свое состояние и свое положение в обществе.[187]
Таким образом, путь человека — это обратный путь к Богу. Как таковой, он описан во всех религиях. Мы ищем корни своего существования. Мы забыли, кто мы есть на самом деле. Поэтому мы отправляемся на поиски, пока не познаем: я же уже давно найден, ибо мы вовсе не ищущие. Мы те, кого ищут.
Добавим, что это страстное желание может иметь нарциссические черты, также оно может быть бегством от действительности, оно может стараться компенсировать то, чего не хватало в детстве. Но, прежде всего, оно возникает из осознания того, что в человеке есть такие пространства сознания, которые дают жизни больше смысла и помощи и позволяют глубже познать Бога.
Психология подчеркивает, что у человека, для того чтобы жить, должно быть чувство собственного достоинства и соответствующая уверенность в себе. Эзотерические же пути требуют смерти своего «Я». И все упражнения в конечном счете направлены на отказ от активности эго. Иисус говорит: «Кто хочет получить свою жизнь, должен ее потерять». Томас фон Кемптен пишет в своей «Преемственности Христа»: «Будь уверен, что ты должен жить жизнью смертных». Иоанн Креста считает: «Кто сумеет умереть во всех вещах, получит жизнь во всех вещах». В «Дао дэ цзин» уже тысячи лет назад сказано, что: «Умереть, не погибнув, означает вечное присутствие». Все пути говорят одно: дорога к познанию единства и любви является дорогой самоотречения (surrender — «отказ от самого себя»); умереть, чтобы действительно жить.
Смерть «Я» — это больше, чем упомянутый выше отказ от активности эго. Это выход из любимых, дающих уверенность в безопасности структур и примеров. Это событие затрагивает всего человека и потрясает его до последних глубин. Смерть «Я» происходит в том, что мистики называют «темной ночью сознания, души и духа». Это путь очищения, которое на всех эзотерических путях ставит собственную задачу — освобождение от уверенности в безопасности. Смерть, о которой говорят мистики, намного мучительнее, чем физическая смерть. Не должно возникать никакого желания укрыться под дланью Господа. Должно быть только абсолютное освобождение: «Отец, в Твои руки я вручаю свою душу». Иное в такой ситуации может выглядеть патологически и даже, как таковое, может быть заключено в рамки психологии. Тем не менее это смерть, чтобы жить. Целью является возвращение к жизни, пока это тело дает нам такую возможность. Мы должны обнаружить и познать Божественное здесь и сейчас. Но и отдельные мистические познания — это еще не все. Интеграция познания в повседневную жизнь является основной задачей, которую нужно выполнить на эзотерическом пути.
Мистика говорит об исцеляющей и преобразующей силе момента или, как ее назвал Жан. П. Кассад, — «таинстве момента». Именно у него я впервые встретил это слово.
В своей книге «Подчинение Божественному провидению» он пишет следующее: «Бог находится на самом деле здесь, а я об этом не знал, говорил когда-то Якоб. Так и ты ищешь Бога, когда Он везде. Все возвещает тебе о Нем. Все дарит Его тебе. Он идет рядом с тобой, Он тебя обволакивает, проникает в тебя и находится в тебе…, а ты Его ищешь! Ты стараешься представить себе Бога, и, в основном, у тебя это получается.
Ты гонишься за совершенством, в то время как оно находится во всем, что тебе встречается. Сам Бог выступает против тебя, посылая тебе страдания и испытания в твоих деяниях. Ты напрасно стараешься создавать возвышенные образы: Он не хочет их принимать».
«Не так же ли верно открывают нам разум и вера истинное присутствие Божественной любви во всех созданиях и событиях, как слова Христа и церкви гарантируют нам присутствие святой жизни среди образов Тайной вечери? Знаем ли мы, что Божественная любовь через все создания и события хочет соединиться с нами? Что только поэтому она определяет, упорядочивает или разрешает все то, что с нами случается и нас окружает, и чтобы тем самым мы достигли того единения, к которому она стремится?».[188] «Но если так обстоят дела, то что тогда еще есть на пути, что является в любой момент нашей жизни своего рода единением с Божественной любовыв и что это единение беспрестанно порождает в нашей душе, как и то, которое вверило нам тело и кровь Сына-Бога? Хотя одному подобает сакраментальное действие, другой от него уклоняется. Но насколько чаще оно будет повторяться и каким достойным оно может стать, если воспринимать его с полным духовным пониманием».[189]
Кассад заговорил о Тайной вечере, чтобы выразить следующее: «Мы действительно на ложном пути, если не видим Тебя во всем, что хорошо, во всех творениях. Почему Тебя (Бога) ищут в других вещах, а не в тех, через которые Ты хочешь о себе возвестить? Почему Тебя ищут среди образов Тайной вечери, а не среди тех, которых Ты сам избрал для Своего сакраментального присутствия?».[190]
Во время Тайной вечери торжественно возвещается о том, что есть всегда и везде. Таким образом, присутствие Божественного должно, например, ощущаться и во время завтрака, так же как во время вечери.
Бог — это симфония, которая звучит во всем. Это не значит, что Он ее когда-то сочинил и она теперь звучит. Симфония — это Бог. И здесь ничего нельзя исключить: ни страдание, ни наш психический дефицит. Познанием этого является сатори. И иной человек также может познать, что страдание и боль — это такие же формы выражения Божественного, как и радость. К сожалению, мы легко снова забываем об этом.
«Только благодаря полноте настоящего момента душа может действительно насытиться, окрепнуть, очиститься и исцелиться» (там же, с. 42).
Родник с «живой водой» находится для Кассада в настоящем моменте. Родник течет постоянно. Почему высматривают русло?
«Бог перестал быть предметом и образом, Он — первоисточник и род-ник».[191]
«Благословенная милость настоящего момента! Ты представляешь нам Бога в таких незначительных формах, какими являются ясли, сено и солома».[192]
Итак, «таинство момента» есть не что иное, как принятие Божественной воли. «Намного легче исполнять пассивную часть святости. Она исчерпывается тем, что мы просто переносим то, чего в большинстве случаев не можем избежать и что лучше вытерпеть с веселой уверенностью и невозмутимостью, то, что мы довольно часто еще выносим с отвращением».[193] Это не трансцендентность, которая выделяется из того, что есть здесь и сейчас. «Бог в святости делает то, что делает святой. Он ходит, лежит, стоит, спит, умывается, ест, пьет, имеет хорошее расположение духа», — говорил Ангелус Силезиус.
Жизнь происходит в данный момент. Бога можно познать только в этот момент. «Ты думаешь, ты увидишь Бога и Его сияние. О глупец, ты Его не увидишь, ты Его сегодня не увидишь» (Ангелус Силезиус).
Но как на практике выглядит этот путь? Он не имеет ничего общего с элитарным поведением.
Андреас Грифиус написал:
Дни не мои, которые прошли.
Дни не мои, которые еще настанут.
Момент есть мой, его я приму во внимание,
Он мой, созданный временем и вечностью…
Хорошо запомни этот день,
ибо он есть жизнь,
жизнь всей жизни!
Вчера ничто, лишь сон,
а Завтра только видение.
Сегодня же — правильно прожитое —
Каждое Вчера делает сном,
наполненным счастьем,
А каждое Завтра видением,
полным надежды.
Поэтому хорошо запомни этот день![194]
Бог есть всегда: кода мы ходим, сидим, убираемся, готовим, читаем, слушаем музыку и т. д. Когда мы так говорим, это звучит очень набожно и даже приторно. Но когда мы говорим: жизнь есть во всем и всегда — когда мы ходим, сидим, убираемся, готовим, читаем, слушаем музыку и т. д., — тогда это уже воспринимается. В чем же тогда разница между Богом и жизнью?
Экхарт все время говорит, что Бога надо познавать в вещах. Хочу процитировать некоторые места:
«Мы должны сознательно высматривать Господа во всех вещах. Для этого необходимо старание, нужно делать все, что только можно сделать с помощью силы и разума. Тогда они постигнут Бога равно во всех вещах, и они найдут Божественное в равном количестве во всех вещах».[195]
«У кого действительно все хорошо, тому хорошо везде и со всеми людьми. У кого все плохо, тому плохо везде и со всеми людьми. У кого все хорошо, с тем на самом деле Бог; а с кем Бог — с тем Бог везде: как в церкви, в глуши или в келье, так и на улице и среди других людей. Если у него есть Бог и только Бог, то такой человек никому не может помешать. Почему? Потому что он единственный имеет Бога, перенимает все от Бога, и все вещи для него становятся Богом. Такой человек несет в себе Бога во всех делах и во всех местах, и все дела этого человека обусловлены исключительно Богом».[196]
«Человек может идти по полю, читать молитву и познавать Бога или быть в церкви и познавать Бога: он потому больше познает Бога, что находится в тихом месте, и это происходит от его недостаточности, а не из-за Бога. Ибо Бог равным образом есть во всех вещах и во всех местах и готов проявить себя настолько, насколько это Ему кажется важным. И только тот познает Бога правильно, кто познает Его как равного».[197]
«Кто так (то есть) в Бытие имеет Бога, тот принимает Бога Божественно и для того Он воссияет во всех вещах, ибо все вещи для него имеют вкус Бога и образ Бога он видит во всех вещах. Бог в нем сияет всегда, и в нем происходит освобождающий поворот и запоминание Его любимого, настоящего Бога. В качестве сравнения: кто-то испытывает сильную жажду, он может вполне делать что-то другое, а не пить, а также он может думать о других вещах. Но что бы он ни делал, где бы он ни был, в каких бы устремлениях или размышлениях ни пребывал, пока его мучает жажда, образ воды не исчезает. И чем больше жажда, тем сильнее, и настойчивее, и упорнее в данный момент проявляется образ напитка. Или: кто-то сильно и пылко любит что-то, и ничто другое ему не нравится и не затрагивает его сердце, и он жаждет только этого и больше ничего — то, где бы и у кого бы он ни был, что бы он ни делал, — никогда в нем не угаснет то, что он так любит. И он будет находить во всех вещах образ этой вещи. И в данный момент это будет у него тем сильнее, чем сильнее будет становиться любовь. Такой человек не ищет покоя, ибо никакие волнения ему не мешают».[198]
«Этому человек не может научиться посредством бегства, когда он бежит от вещей и внешне погружается в одиночество; в большей степени он должен научиться внутреннему одиночеству, где бы и с кем бы он ни был. Он должен научиться вскрывать вещи, и находить там своего Бога, и создавать Его в себе».[199]
Это целительная сила Бога, или целительная сила жизни, которая действует в данный момент.
Многие женщины знают о целительной силе вязания, шитья и плетения. Многие совершают длительные прогулки за городом. По сути, на нашем духовном пути мы не делаем ничего особенного, мы стараемся подойти к моменту и стать единым целым с тем, что мы как раз выполняем. Там нам ближе всего Бог.
Каждое, даже самое маленькое, действие, которое мы совершаем, например, когда поднимаемся по лестнице, открываем двери, моем руки, стоим на светофоре, должно сопровождаться внутренним бодрствованием.
Когда мы идем на работу, на вокзал, за покупками, у нас уже совсем другой шаг. Мы больше не сами с собой. Мы больше не в данном моменте. Мы больше не в жизни. Следовательно, жизнь есть только в моменте. Существует много возможностей потренироваться в настоящей жизни, то есть быть полностью с самим собой и с тем, что мы делаем. Довольно трудно читать и одновременно слушать музыку. Вместе это не согласуется. Можно еще проще сказать: не следует ходить в туалет с газетой. Мы должны снова научиться, как есть, как делать салат, как собираться на работу и как готовить праздничный ужин. Иной, встающий на путь дзэна или путь созерцательности, пребывает в неверных ожиданиях. Сатори существует в моменте. Это не оторванное от мира состояние, а познание мира в данный момент.
3. ГЛУБИННЫЕ СТРУКТУРЫ И СТАДИИ НА ВНУТРЕННЕМ ПУТИ
Каждый духовный путь должен опираться также на результаты научных исследований, поскольку без них легко сбиться с пути. Истинная эзотерика не отрицает научных знаний, а возвышается над ними. Вопрос об универсальных глубинных структурах человеческой личности является, тем самым, вопросом психологии и, одновременно, критическим запросом к эзотерике, которая дает повод для размышлений.
• Можно ли познать различные стадии эзотерического пути?
• Могут ли они быть систематизированы и расставлены иерархически?
• Или они только моментальные снимки развития, которые нельзя смоделировать?
• Что это, собственно, такое — полностью развившийся человек?
• Не является ли то, что психология понимает под словом «нормальность» (полностью дифференцированная и интегрированная структура «Я»), на самом деле моментальной остановкой развития?
• Не должен ли человек обратиться к трансличностному? Не является ли, по сути, и эта область нашим человеческим бытием?
Многие эзотерические пути прокладывают «дорогу», или «тропу», по которой ученики могут быть проведены через различные ступени к внутренней сущности. Эти ступени не следуют строго друг за другом, они могут и пересекаться. Последовательность может также быть различной.
Она часто начинается с вопроса о смысле. Люди ищут новый путь, так как сомневаются в смысле существования. Они страдают — как его называет Виктор Франкль — ноогенным неврозом, то есть неврозом, который имеет не психические, а экзистенциальные причины. Нередко возникает вопрос: для чего я вообще живу? Кто я на самом деле? Почему это касается именно меня? Такие размышления ведут к новому ориентированию. Человек начинает заглядывать в себя.
Так возникает интерес к духовной стороне жизни. Люди обращаются к литературе. Уже одно это новое ориентирование оказывает значительное влияние на жизнь и ведет к состоянию ожидания, которое укрепляет веру в метаструктуру этого мира. Поток сознания теперь течет в другом направлении. Он открывает «мета», то, что лежит за пределами, или вертикаль, которая, по необходимости, относится к горизонтали. Возрастает осознание того, что горизонталь — это еще не все, из чего состоит жизнь. Это бесценное сокровище, ибо наша жизнь остается тюремной камерой до тех пор, пока мы не заглянем за то, что лежит на переднем плане.
Человек в это время становится очень тонкокожим. Вещи, к которым он раньше был равнодушен, теперь волнуют и мучают его. Это говорит о пробуждении самосознания. Растет готовность к восприятию и осмыслению, а также чувствительность к боли, как к своей, так и чужой. Это приводит к переустройству и к изменениям в жизни. Мы читаем другие книги, осмысленней едим. Возможно, меняется также и содержимое платяных шкафов. Мы понимаем, что противоречит новому жизненному направлению, и изменяем свое поведение, что опять-таки влияет на внутренние психические процессы. У одних происходят сознательные перемены в жизни, у других — переоценка ценностей. Ограничиваются внешние отклонения.
Вторая ступень в большей степени обусловлена сознательностью.
Сначала обучаются телесной сознательности. Активно познаются процессы, происходящие в теле и психике. Бессознательная, беспечная жизнь уступает место определенному существованию.
Мы придаем больше значения внешней манере поведения. Здесь имеются в виду не какие-то эксцентричные жесты, а та манера поведения, которая соответствует внутреннему процессу. Христианские пути дают к тому мало указаний, а вот восточные рекомендуют определенные действия тела. Ноги, спина, грудь, руки, язык и глаза должны находиться в состоянии внимательности. Любая необдуманная, бесполезная активность тела осознается, и действия тела снова приводятся в состояние внимательности.
Ровное дыхание успокаивает мысли. Снижается нескончаемое бурление повседневного сознания, и исчезают так называемые сны наяву. Мы предаемся равномерным вдохам и выдохам. Сознание успокаивается, уменьшается ассоциативный ход мыслей. Мысленное содержание становится сознательней, и общий поток сознания упорядочивается.
Начинаем с совершенно определенной практики упражнений, целью которой является ограничение потока сознания. В нее входит: поиск спокойного места, фиксация сознания на длительный промежуток времени на одном (по возможности, внешнем) «объекте» и контроль над взглядом. Далее ничего не исследуется, не анализируется, а только сохраняется.
Устанавливается связь духа с объектом, а также происходят изменения в познании объекта. Он перестает быть абстрактным и познается уже не в качестве концепта, а таким, какой он есть на самом деле. Книга тогда уже больше не книга, а квадратный предмет, имеющий цвет и форму. Как правило, мы видим вещи не такими, какие они есть. Мы фильтруем объекты и разделяем их по категориям. При свободном от умственных рассуждений созерцании объект снова становится тем, что он есть.
Безусловно, более важной является концентрация на внутреннем процессе. Мечущееся в разные стороны сознание должно научиться концентрироваться на внутреннем объекте.
Тибетские монахи используют для этого визуализацию, в йоге — физические энергетические потоки, или ОМ, в дзэне — MU, в христианской созерцательности — смотрение в неприкрытое бытие. Такие упражнения ведут к унификации сознания.
Это может привести к неадекватному возбуждению, например, возникают шорохи, запахи, касания, световые явления, которые можно познать только изнутри. Способность к восприятию постепенно превосходит просто умственное восприятие, так что появляются такие впечатления, которые не могут возникнуть в нормальном состоянии разума. Данное восприятие постоянно меняется. Появляются колебания, вибрации, цвета, световые узоры, фигуры. Дзэн называет все это makyo. Любая серьезная эзотерика советует не придавать этим впечатлениям какого-либо значения. Ни в коем случае нельзя на них застрять. Определенная разрядка во время упражнения может помочь от них уйти. Позволим буре пройти мимо, пока она не утихнет.
Хотя наш дух очень быстро начинает размышлять об этих явлениях и анализировать их, мы должны этому противостоять. Наш разум постоянно ищет объекты, поскольку безобъектное смотрение для него еще недоступно. Иоанн Креста сказал, что «дух цепляется за пылинки, витающие в воздухе, потому что чистый свет он пока не может увидеть. Грубая сторона сознания уже вряд ли проявится. Грубый материальный мир исчезает. Наступает покой и умиротворение».
Следующий шаг — это концентрация сознания без опоры на «Я». Коан, слово или внешний предмет в упражнении становятся все тоньше. И теперь они легко исчезают из сознания, но не потому, что мы их забыли, а потому, что они стали совсем прозрачными.
Можно прийти к световым восприятиям. Но этот свет не имеет ничего общего с внешним светом. Он течет и способствует определенному самадхи. Временами возникают и более грубые восприятия, ибо наш интеллект имеет невероятную выносливость для производства форм. Задачей упражнения является удаление этих конструкций в пользу беспрерывно текущей энергии света. Мы теперь просто концентрируемся на потоке света. Течение может становиться сильнее. Интенсивность света возрастает.
Помешать этому процессу еще может оставшаяся часть «Я», которую используют, чтобы удержаться в этой области. И здесь есть внимательность, старания, освобождение от представлений. Все, имеющее структуру, теперь мешает. Трудно обрести покой.
Усилия, прилагаемые к правильному проведению упражнения, должны быть еще раз снижены. Снова становится важным освобождение. Наше «Я» может сопровождать нас до порога познания, не создавая нам помех. Наши усилия должны становиться более уравновешенными. Мы двигаемся туда-сюда с позиции созерцателя на позицию созерцаемого.
Пространство здесь занимает познание, так что отдельное течение не имеет никакой опоры. Познается только то, что является моментальным. Познаются только узоры на поле, которые беспрерывно меняются, в то время как собственная середина, сама настоящая личность не меняется. Исчезают только впечатления, а не содержание. Мы больше не замечаем отдельных событий и застываем в неподвижности.
Мы познаем, как вещи появляются и исчезают. Рождение и смерть следуют друг за другом, они взаимосвязаны, как движения в хороводе. Отдельные части существуют только в общей связи с другими частями. Самое главное — это как можно дольше оставаться в этой стадии покоя.
Шестая ступень: снижение любой активности Такие парадоксы, как: возникновение — исчезновение, один — несколько, последовательность — одновременность, — разрешаются в беспричинном познании.
От тонкой внимательности в конце также нужно отказаться, поскольку она является остаточной частыв активности «Я» и мешает просветлению. Дзэн называет просветление «черным как смоль», потому что в нем нет никакой активности «Я» и никакого познания «Я».
Рассказывают, что один ученик Шакьямуни имел блестящую память и все речи знал наизусть. После смерти Шакьямуни все просветленные собрались вместе. Этот человек тоже очень хотел быть с ними. Но он не мог этого сделать, поскольку не был просветленным. Тогда он стал непрерывно делать упражнения, чтобы достичь просветления. В конце концов он отчаялся и лег спать. И в момент погружения в сон, когда активность его «Я» исчезла, на него снизошло глубокое просветление.
Даже внимательность может служить препятствием. Просветление нельзя приобрести. Мы можем только создавать благоприятные условия для того, чтобы пришло просветление. Это форма индифферентности, которая больше не зависит от воли.
Отступают на задний план и так называемые vasanas. Vasanas — это «лежащие на дне, скрытые желания, наклонности и амбиции, которые могут всплыть на поверхность в любой момент».[200]
В буддизме к ним относят также наклонности, впечатления, действия и мысли, которые возникли уже при рождении.[201] Они формируют характер человека. Сюда же относятся и психические силы, формы и деятельные намерения, то есть первые импульсы, которые вызывают действие. Это очень трудная задача — преобразовать эти основные структуры или основные тенденции, которые покоятся глубоко в нашей психике и хотели бы перейти вместе с нами в следующую жизнь.
Состояние просветления не терпит никакой активности «Я». Это познание самой жизни. Если мы размышляем о жизни, то, значит, проявляется активность нашего «Я». Если же мы познаем саму жизнь, наше «Я» молчит. Мы можем познать жизнь в любой момент в том, что существует. Только когда мы поймем, что познать Бога можно только в исполнении Божественного, то есть в структурах, мы поймем, что все размышления об этом являются только следствием; как и наша теология, обряды, церемонии и догмы. Религия неотделима от повседневности, от данного момента. Религия — это познание того, что существует. Увидеть это невероятно сложно. Это требует глубокого познания и длится очень долго, до тех пор пока человек не будет готов понять религию с этих позиций. Это никак не повредит нашим церемониям и ритуалам. Наоборот, это должно стать целью всех богослужений и ритуалов, чтобы привести нас к данному познанию.
Экхарт классически просто сказал об этом: «Ибо воистину, если кто-то предполагает, что во внутреннем мире, в молитвах, в сладостной восторженности, в особенной милости Бога сможет приобрести больше, чем в хлеву или от огня в печи, — то получается, будто ты берешь Бога, одеваешь Ему на голову плащ и прячешь под лавку. Ибо, кто ищет Бога в одном (определенном) образе, тот воспринимает образ и не постигает Бога, который за ним скрыт. Кто же ищет Бога без образа, то постигает Его таким, какой Он есть. И такой человек живет с Сыном, и Он есть сама жизнь. Когда спрашивают жизнь в течение тысячи лет: «Почему ты живешь?», она отвечает: «Я живу, потому что я живу». Это происходит потому, что жизнь живет и бьет ключом по своей собственной причине и сама по себе. Жизнь живет без «почему», она живет для себя самой. Когда спрашиваешь честного человека, который трудится по своим собственным причинам: «Почему ты работаешь?», он честно отвечает: «Я работаю, потому что я работаю»».[202]
Остается открытое смотрение. Перед просветлением смотрение связано с ментальной активностью. В познании просветления наш разум молчит. Но это состояние, которое можно было бы назвать экстазом, еще не конец. Следует вернуться к событиям. Снова возникает обычное познание времени и пространства с его грубым содержанием. Снова пробуждается нормальное сознание. Несмотря на это, произошло что-то значительное. Перспективы сместились. Не исключено неправильное восприятие и искаженное представление. Просветление, в первую очередь, должно стабилизироваться. В дзэне считается самой трудной задачей — интеграция просветления в повседневную жизнь. Целью является «базарная площадь».
На каждом эзотерическом пути должно происходить прогрессивное разрушение того видения мира, какое нам навязывает сознание нашего «Я». Физические познания, умственная деятельность, грубое материальное восприятие, познание времени и пространства отступают. Новая структура сознания больше не функционирует по обычным психофизическим законам. Разрушение или преобразование этих глубоких структур ведет к просветлению.
Добавить к этому мы можем только собственную внимательность. Наблюдение за дыханием, за коаном, за тем, как мы ходим, как стоим и т. д. Наше состояние бодрствования является относительно стабильным состоянием. Так как оно с легкостью не появляется, нужно заняться определенными упражнениями. Вершиной упражнения является внимательность. Она имеет целью чистое смотрение, без какой-либо устойчивой структуры сознания.
Различаются три ступени наблюдения:
1. Приложение усилий (упражнение).
2. Освобождение от усилий.
3. Чистое смотрение.
Выразимся иначе:
Упражнение «взрывает» моментальное состояние сознания.
Далее, через какое-то время, прекращаем упражняться и только созерцаем, пока не начнется чистое смотрение.
После этого следует задание на интеграцию в повседневность.
Наш путь — это путь интенсивного обучения внимательности, которое может быть долгим и трудным. Только в непрерывном освобождении от всех физических, психических и духовных структур мы можем продолжать свой путь. Перед конечной действительностью остается только самоотречение. Божественное наполняет нас, как только с его пути уходит наше «Я». «Бог так сильно к этому стремится, что ты по своему образу бытия, свойственному живому существу, исходишь из самого себя, как будто в этом заключается все твое высшее блаженство. Итак, дорогой человек, что плохого в том, что ты позволишь Богу быть Богом в тебе?»[203]
4. ИЗМЕНЕНИЕ СОЗНАНИЯ (ОРТОНОЙЯ — ПАРАНОЙЯ — МЕТАНОЙЯ)[204]
В нашем мире больше речь не идет только о решении политических, социальных или культурных проблем. Мы, человечество, достигли критической точки, а может, даже критической точки истории человечества в целом. Речь идет о выживании. Мы как раса находимся перед угрозой уничтожения, и такое положение вещей мы создали сами. Ядерные, биологические, химические войны, загрязнение рек, морей, воздуха, истощение ресурсов, разрушение экологической системы наносят вред жизни человеческого вида на этой планете. Мы знаем это, но уже не можем перестроить себя в нашей системе. Мы как бы запрограммировали себя на уничтожение. И если только нам удастся достичь другого уровня сознания, появится шанс на спасение.
Этот новый уровень сознания является следующим шагом на пути эволюции человечества. Наряду с угрожающими обстоятельствами, уже появляются признаки того, что эволюция мобилизует свои силы, чтобы противостоять уничтожению. Некоторые говорят так: силы эволюции накапливают ресурсы для скачка в новое сознание (квантовый скачок). Другим эти назревающие тенденции кажутся очень запутанными, даже чем-то вроде лабиринта. Они предсказывают прорыв, который начнется одновременно во многих областях: в естествознании с его теорией относительности и квантовой теорией, в трансличностной психологии; произойдет эзотерический прорыв в религиях, возникнет жажда всеобъемлющего познания действительности, предчувствие, что разум и чувства для человека не единственные ворота познания. Люди все больше начинают проявлять беспокойство и все настойчивее, чем прежде, задаются вопросом о смысле существования. Они все чаще ищут пути для психического и духовного развития. За этим стоит Божественная энергия (для меня — эволюционирующая энергия), которая как бы мобилизует человека изнутри, отвлекает от иррациональных и направленных на самоуничтожение тенденций и указывает новое направление. Это новое сознание, как мне кажется, в молодых людях проявляется намного сильнее, чем у людей старшего поколения. А потому они чаще, чем взрослые, бывают сбиты с толку этим преломлением сознания.
Прорыв, прежде всего, возникает у тех, кто уже встал на путь к новому сознанию, и у тех, кто зашел в тупик с традиционными формами. Бывает страшно покинуть родные берега и отправиться на поиски нового. Не каждый отважится на это. Таким образом, этот путь становится похожим на процесс сортировки людей — страшные слова, если вспомнить о нацистских временах, но, в конце концов, из этого напрашивается такой вывод. Это не имеет ничего общего с элитарным сознанием, скорее это подготовка к длительному, полному страданий процессу, который, по-видимому, не может протекать без «мученичества». Ибо как духовные, так и светские учреждения будут применять психологическое и политическое давление, а также давление на свободу совести, как и во времена Иисуса. У них есть власть, и они будут ее использовать. Никогда еще реформы в обществе и в церкви не шли от верхов к низам, всегда только снизу вверх.
Эта обязательная трансформация нашего сознания на пути созерцательности происходит в следующих трех фазах:
Ортонойя (orthos — «прямой», «честный») — паранойя (помешательство, безумие) — метанойя (изменение сознания).
Первая фаза обусловлена идентификацией с нашим «Я». Здесь жизнь может долгое время протекать в мнимом порядке и довольстве. Однако видимость обманчива. Каждый человек, если он не хочет остановиться в своем развитии, должен взять на себя бремя внутреннего перелома. Кто не переживет паранойю, не сможет вступить в фазу метанойи.
Паранойя — это состояние, при котором происходит распад сознания и перестройка его по-новому. Только когда отпадут старые заскорузлости, возникнут новые констеллации. К сожалению, на Западе, это состояние считают психическим заболеванием, а не промежуточной фазой и процессом очищения, как это считает эзотерика. Паранойя — это обязательная промежуточная фаза, иногда даже истинная, на пути к нашему высшему человеческому существованию.
Лучше всего было бы иметь в этой фазе сопровождающего. Иначе легко потеряться в лабиринте своей психики. Довольно часто такое состояние рассматривается как тупик. Находящиеся в стадии паранойи не встречают понимания ни у своих духовников, ни у других духовных лиц. Из-за этого непонимания Иоанн Креста критиковал их и называл кузнецами, которые только и умеют, что махать молотом.
Эзотерические пути понимают психику человека в такой ситуации значительно лучше и помогают ему познать состояние паранойи как путь исцеления. Они говорят о смерти «Я» как об освобождении от ложных образов и иллюзий, которыми наполнено наше «Я». Страдания, которые человек при этом испытывает, являются разрушением иллюзий. Чем больше он от них освобождается, тем меньше страдает и становится готовым к восприятию. Речь идет о восприятии того, что есть на самом деле, о соединении с Божьей волей, или — как говорят на Востоке — о приближении к космическим законам.
Кто читал «Архипелаг Гулаг» Солженицына, «В четвертом измерении» Шифрина или «Записки» Сологдина, должен был заметить, что люди в концентрационных лагерях переживают более глубокое, изменяющее их сущность познание. Все авторы отмечают одно парадоксальное явление: «…что арест, тюрьма, лагерь, одним словом, неволя, являются самым важным и значительным познанием в их жизни; и не только это, они уверяют также, что хотя они и были вынуждены терпеть жестокие психические и физические муки, в то же время они пережили мгновения такого полного счастья, какое люди за лагерными стенами не могут себе представить… Тем самым, неволя определяется как предельно сконцентрированная, интенсивная жизнь».[205]
Когда человек не предается больше своим бесплодным фантазиям, он побеждает источники страха, зависти и ненависти, или — как говорит дзэн — причины глупости, гнева и жадности. Тогда он познает гармонию, которая кроется в Божьей воле; равновесие космоса, в котором нет ни добра, ни зла, ни верха, ни низа, а есть только познание момента. Космос всегда находится в равновесии. Когда мы сможем вверить себя космосу, а значит, воле Бога, тогда мы придем к гармонии. Послание Иисуса — это призыв положиться на волю Отца и жить, как птицы на небесах и лилии в садах, то есть войти в Царство Божье, в котором мы снова станем детьми.
Царство Божье — это не то, что появляется в конце всех времен. Оно здесь и всегда, оно в нас. Это Божественное, которое выражается в нас и через нас. Когда мы сделаем шаг от паранойи к метанойе, пробудимся от иллюзий нашего «Я», выйдем из этого состояния грез, как его называет эзотерика, и войдем в Божественную реальность, перешагнув через пространство и время, мы обретем внутреннюю гармонию и согласие. Возвращение не следует воспринимать как нечто временное, как преходящее событие. Оно произойдет, когда мы сможем перешагнуть через время и пространство, разум и логику. В глубине нашей сущности лежит действительность, которая находится вне времени и пространства.
Раз человечество сегодня стоит на краю пропасти, мы должны признать, что решить проблемы можно только через новое сознание. Мы, христиане, можем назвать его сознанием Христа, но также оно и сознание Будды, сознание Кришны или просто сознание philosophia perennis. Решение проблемы, в первую очередь, находится в нас и лишь потом в нашем окружении. Все деструктивное в мире происходит от нашего упрямства. Если мы выступаем против Божьего Царства в нас, мы выступаем против эволюции человечества и оказываем сопротивление Божественному действию. В своем упрямстве мы противостоим своему истинному счастыв. Однако посредством метанойи — посредством пробуждения сознания Христа — мы можем изменить и себя, и человечество.[206]
5. СВЯЗЬ С ЧУВСТВАМИ
Кто-то думает, что эзотерические пути ведут к потере чувствительности. С течением времени все эмоциональное превращается в ледяную глыбу. Прежде всего такими недоступными выглядят «дзэнисты». В них отсутствует теплота и человечность. Ангелус Силезиус в своих следующих строчках почти подтверждает это: «Человек, если ты что-то еще представляешь, что-то знаешь, что-то любишь и ненавидишь, то, поверь мне, ты не освободился от своих забот и тревог». Здесь не имеется в виду стоическое пренебрежение к чувствам. Скорее это значит отрешиться и быть задержанным в области «Я».
Каждый путь упражнений сам по себе суров. Если человек сконцентрируется на смотрении внутрь себя, то может показаться, что он стал отсутствующим и равнодушным. Однако один старый мастер дзэна сказал прямо противоположное: «Чем глубже просветление, тем сильнее сострадание».
В упражнениях чувства не вытесняются и не подавляются, а сортируются и очищаются. Кто очень внимательно смотрит в себя, приходит к выводу, что существуют различия между чувствами и эмоциями. Эмоции — это вызванные аффектом, глубоко задевающие порывы, имеющие тенденцию к резкому проявлению. Чувства — это более утонченные движения души, не подверженные сильным реакциям и бурным действиям. Когда эмоции выходят наружу, они намного сильнее опутывают тело, чем чувства. Они захватывают нас и толкают на неконтролируемые поступки. Они являются причиной кармы, как говорит дзэн. Они приходят из области «Я».
Эмоции относятся к основной структуре нашей психики. Иногда они содержат важное послание подсознания, и поэтому ими нельзя пренебрегать. Безусловно, они могут и сильно мучить человека. В некоторых терапиях их провоцируют, и взрыв эмоций используют как путь исцеления. На внутреннем пути упражнений важным является преобразование этих эмоций; но так, чтобы не вытеснить находящихся там чувств.
Роберто Ассаджиоли и Виктор Франкль, пионеры в этой области, говорят в своих трудах о возможности преобразования эмоций. Если человек действительно хочет расти и созревать, он должен изменить прежние, привычные реакции на возникающие эмоции. Иначе он навсегда останется в имманентной сфере и не сможет попасть в трансличностное пространство.
Однако преобразование эмоций не поможет избежать тех психических нарушений, которые требуют терапевтического лечения. В психике человека имеются комплексы, справиться с которыми можно только посредством терапии. Поэтому в первую очередь нужно освободиться от эмоций и дать им выход. Это может принести облегчение, понимание и перемены. Тем не менее для каждого человека наступает такой момент, когда он должен будет научиться иметь эмоции и не быть ими охваченным и когда терапевтические усилия уже будут не только не нужны, а даже будут мешать развитию личности.
Если мы чувствуем ярость, мы должны прийти в ярость, но только в состоянии абсолютного бодрствования. Ярость не должна подавлять наше сознание. Мы должны осознать свою ярость. Тогда она утихнет и пропадет. Через некоторое время мы поймем, что это глупо — постоянно предаваться ярости и продолжать злиться по инерции.
Таким образом, мы не подавили ярость, она исчезла сама. То же самое происходит с ненавистью и алчностью. Мы должны научиться рассматривать их в состоянии бодрствования, но не подавлять. Тогда мы освободимся и поймем, что эти эмоции лишь что-то второстепенное, летающее над нашей психикой, как облака.
Энергия, потраченная человеком на столкновение с эмоциями, остается теперь его собственной проблемой. Мы привыкли анализировать свои чувства. Но мы должны их и пережить, чтобы подчинить их себе. Другими словами, пробным камнем наших упражнений является наша жизнь. Меня часто спрашивают, где найти пробный камень для того, что инвестировано в созерцательный путь. Важным критерием является, по моему мнению, способность преобразовывать эмоции в положительную энергию.
Без сомнения, глубина чувств обладает решающей, изменяющей энергией. Если человек содрогается до глубины души, то старые структуры рушатся и зарождаются новые. Чувства несут в себе преобразовательную энергию.
При медитации многие эмоции получают разрядку. Emovere с латинского языка означает «дать волю эмоциям». Это скорее даже взрыв, который освобождает и подрывает старые, стесняющие нас установки. Таким образом, медитация обуславливает процесс очищения. Возникают чувства. Они не маскируются повседневными занятиями. Но мы не должны отождествлять себя с ними. Печаль, страх, радость, агрессия являются важными источниками энергии в жизни человека. Сила чувств не увеличится, если выставлять их напоказ: этого часто не замечают. Мы должны скрывать чувства, но не должны идентифицировать себя с ними. Выставить чувства напоказ означает растратить энергию. Мы боимся потрясений и поэтому хотим от них избавиться и вытолкнуть их наружу. Мы должны проявлять чувства. Однако проявлять чувства и выставлять их напоказ не одно и то же.
«Когда монах испытывает приятное чувство, он знает: я испытываю приятное чувство. Когда он испытывает болезненное чувство, он знает: я испытываю болезненное чувство. Когда он испытывает приятное земное чувство, он знает: я испытываю приятное земное чувство. Когда он испытывает приятное неземное чувство, он знает: я испытываю приятное неземное чувство. Таким образом, он пребывает в созерцательности чувств, внутренней или внешней. Он находится в созерцании условий происхождения чувств. Тогда он осознает, что есть чувства, которые необходимы для сознания и познания. И он больше ничем не связан. Он не зависит ни от чего в мире».[207]
Как эмоции преобразуются в чувства?
1) В первую очередь эмоции нужно осознать, не вытеснять их и не оправдывать.
2) Следующее основное правило — не оценивать их.
3) Принять эмоции к сведению. Далее следует констатировать их, например, сказать себе: да, я в ярости.
4) Затем следует решить, нужно ли на них реагировать и предпринимать какие-либо действия, то есть выражать свои чувства или нет. Помочь в этом может глубокое дыхание, а также ослабление напряжения и возвращение к своему упражнению.
Если взрослый человек постоянно драматизирует возникающие эмоции, он остается на детской стадии развития. По сути, они не что иное, как реакция на: «быть понятым», «быть любимым», «завидовать», «ревновать», «ощущать свое превосходство» и т. д. Мы реагируем на то, как нас оценивают, критикуют или отвергают и т. п. другие люди. Это сущий ад.
Единственный путь уйти от этого — развить чувство собственного достоинства, сделать его независимым от поведения других. Но оно не появляется просто так, оно должно развиться. Чем больше мы постигаем глубины нашего существования, тем независимее мы становимся от поверхностных всплесков эмоций.
Что может нам помочь разрушить эти внутренние образы, в которых мы постоянно плутаем? — Расти в любви. Имеется в виду не чувственная любовь, а та свободная, все определяющая доброжелательность ко всему и каждому, которая не задает вопросов о симпатиях и антипатиях, о друзьях и врагах. Это то, что мы в христианстве называем любовью к ближнему. Ее нельзя приобрести, она должна развиться.
С углублением познания растет любовь ко всему, что существует, и не уменьшается даже тогда, когда нас встречают враждебно. Если нам удастся остаться в этом единении с нашей глубочайшей внутренней сущностью, мы ни в чем не разуверимся и сохраним спокойствие. Даже если мы разозлимся, то это будет не слепая ярость, а ярость любви, поскольку что-то выступает против жизни.
В человеке может вырасти любовь, которая будет подобна всепоглощающему пламени. Любовь преобразует негативные чувства. Тогда и гнев, и суровость приобретут положительные черты. Эта любовь растет вместе с познанием, и, как говорится в дзэне: «Чем глубже мое познание, тем сильнее мое сострадание».
Такая любовь имеет двойное действие: возрастать от всеобъемлющего присутствия (Бога) и изливать внутри полыхающую любовь на все, что существует. Хинайана (буддизм) редко говорит о любви, но знает ее так же хорошо, как и любой другой эзотерический путь. Она больше говорит о милосердии и сострадании ко всему живому, как показывает следующая сутра, «Сутра о любящей доброте»:
Так должен действовать тот, кто стремится к спасению,
После того, как он познал тишину:
Он будет энергичным, честным, уверенным,
А также кротким, отзывчивым и без гордыни.
Нетребовательным и скромным будет он,
Не усердным, а умным,
Будет легко управлять своими чувствами.
Счастья и согласия всему живому,
Они все могут быть счастливыми!
Всем существам оно дано:
Бродячим и оседлым,
Маленьким, средним или большим,
Слабым, крепким или сильным,
Живущим здесь или в глуши,
Вдали или вблизи от дома,
Уже рожденным или в зародыше —
Все существа могут быть счастливыми!
Он никогда не должен оскорблять другого,
И никого не должен презирать:
И никому не пожелать беды
Со злости или от враждебных чувств.
Как мать защищает своего единственного сына,
Жертвуя собой,
Так и он должен освобождать от всех преград
Свою душу навстречу всему живому.
По всему миру он должен распространять свою доброту
И освобождать свою душу от всех преград,
И вниз, и вверх, и в стороны,
Не поддаваться ненависти и враждебности,
А оставаться чистым.
Будет ли он стоять, идти, сидеть или лежать,
Он должен сохранять это состояние души
И никогда не поддаваться слабости.
Это называется «Божественным пребыванием» в мире.
6. ПЕЩЕРА СЕРДЦА
Пещера с древних времен считается символом неосознанности, а также местом для встречи с Богом. В Ведах она называется Guha. Это — внутреннее святилище, место, недоступное мышлению, обитель Божественного. Тереза назвала это место «внутренней крепостью», Таулер — «основанием», Экхарт — «душевной искрой». Это — местопребывание или символ местопребывания жизни, из которого берут начало все формы проявления.
Сердце часто сравнивали с пещерой. В йоге существует сердечная чакра. Сначала ее нужно вскрыть, поскольку именно через этот центр могут быть преодолены все путающие явления. П. Лассаль назвал свое место практики дзэна в Японии Shinmeikutsu, «пещера Божественной темноты». Пещера — это символ нашего внутреннего мира. Кто пытается отказаться от своего эго, то есть уйти от своих концепций, образов и представлений, тот как бы идет в пещеру своего сердца.
Первые монахи не только уходили в пустыню, часто они жили в вырытых пещерах, как, например, святой Антоний. Они уходили в пещеры, чтобы вырвать у дьявола его последнее убежище. Нелегко понять того, кто стремится к одиночеству. Вопреки всем разумным основаниям человека тянет в тишину и безмолвие что-то невыразимое и невысказанное. Хотя порой могут возникнуть вопросы: почему я вместо занятий на курсах молчания не поехал в отпуск? Почему я провожу время здесь в одиночестве и медитирую, глядя на стену? Несмотря на все сомнения, человек следует своему внутреннему зову. Здесь воздействует неясная вера, интуитивное познание. Внутренний голос говорит, что именно так будет правильно.
Кто уходит в одиночество, кто уходит в пещеру, встречается с демонами. Например, святой Антоний сообщает[208], что когда он жил в пещере, его посетили демоны. Они пришли к нему в большом количестве, чтобы мучить его. Удары, которые они ему наносили, были такими болезненными, что он пришел к убеждению: они не могут быть человеческими существами. Когда на следующий день пришел его друг, который всегда приносил ему хлеб и воду, он застал Антония лежащим на полу и не подающим признаков жизни. Друг отнес его в деревенскую церковь. Все родственники и другие люди, которым он помогал, пришли туда, чтобы его оплакать. Однако когда в полночь Антоний очнулся и увидел, что все вокруг спят, он попросил своего друга, который единственный бодрствовал, отвести его обратно в пещеру. Когда он оказался в пещере, он прокричал демонам: «Здесь снова я, Антоний. Я не уклоняюсь от ваших ударов. Даже если вы еще сильнее будете меня мучить, я все равно не откажусь от своей любви к Христу. — И он начал петь: — Даже если вы двинете против меня всю армию, сердце мое не испугается вас».
Мы не должны бояться демонов. Макарий, другой монах, отправился однажды в Теренутин, местность в Скифии. Поскольку путь был долгим, он заночевал в одной пещере, похожей на пирамиду с мумиями. Он просто вынул одну мумию и использовал ее вместо подушки. Демоны, увидев, что он ничего не боится, пришли в ярость. Они достали еще одну мумию и стали чревовещать от ее имени, обращаясь к мумии, которая лежала под головой Макария: «Эй ты, вставай, пошли поплаваем!». Макарий сказал, не поднимая своей головы от мумии: «Давай, вставай, если ты хочешь поплавать!». Монах даже и не подумал о том, чтобы испугаться. Когда демоны увидели его бесстрашие, они оставили его в покое.
Также и Иисус был направлен в пустыню, чтобы там подвергнуться искушению демонов. Он провел там довольно много времени. Сорок дней — это чисто символическое число. Вероятно, он прожил там много лет. Мы ничего не знаем о том, где и как он жил с 12 до 30 лет. Иисус и в восточной церкви часто изображается в преддверии ада; «Нисхождение в ад» — гласит тезис веры. Путь к воскрешению проходит через могилу и через смерть.
И из мифологии мы узнаем, что человек должен идти к одиночеству, спускаться в царство мертвых. Так, Одиссей встречает в царстве теней прорицателя Тиресия, который показывает ему путь на родину. Народ Израиля долго странствовал по пустыне, пока не достиг земли Обетованной. Схождение в ад часто символически изображается и прославляется в мифах, например, в мифе об Иннане (III век до P. X.) или в мифе об Исиде и Осирисе. Это прославление жизни словами «умри и будь». Смерть в этих религиозных обрядах рассматривается не как конец жизни, а как преобразующая сила. Таким образом, всё, через что мы проходим, является источником энергии для нашей жизни. Мы слишком быстро делаем вывод, что впали в депрессию, в психическое расстройство. На самом деле это процесс преобразования, процесс трансформации: нам только нужно его выдержать до конца.
Существует апокрифическое высказывание об Иисусе, которое гласит: «Иисус Христос, который с триумфом проходит над темнотой, — это Антихрист; Иисус Христос, который проходит сквозь темноту, вот есть истинный Христос». Мы должны пройти всю пещеру насквозь на пути к воскрешению, к земле Обетованной. Пещера и од иночество находятся не снаружи, их следует искать в глубине нашей души. Чаще всего это то, что мы подавили, чему не позволили раскрыться, что не смогло интегрироваться, то, что мы называем теневым материалом. Это наши детские обиды и тяжелые жизненные переживания; в прежние времена их называли демонами, сегодня депрессией.
Кто идет по внутреннему пути, тот попадает в пещеру своего сердца.
Он приходит в пустыню, в темную ночь, в изоляцию; он отгораживается от своих мыслей, чувств, решений и представлений. Иногда тревога, охватывающая там некоторых людей, не имеет конкретных черт. Это может быть страх. Человек не знает, откуда он приходит, он просто есть. Таким образом, совершается процесс очищения. Он часто сопровождается смятением и болью. Боль может даже ощущаться физически.
Известный мифолог, Джозеф Кэмпбелл, так описывает различие между шизофренией и испытаниями медитирующего человека: «Созерцательность — это намеренно вызываемая шизофрения. Люди отрываются от повседневного мира и погружаются в себя. Внешне это похоже на состояние шизофрении. В чем же тогда различие? А различие, собственно, такое же, как и между ныряльщиком, который умеет плавать, и ныряльщиком, который не умеет плавать. Мистик ныряет в воду под руководством мастера и твердо знает, что он умеет плавать, в то время как шизофреник тонет».[209]
Мы должны пройти сквозь наш душевный ад. Там многое нужно убрать и очистить. Это путь, который ведет к целостности. То, что вызывает замешательство, является в действительности процессом очищения. Кто выдержит его до конца с твердой верой в то, что он совершает прорыв, тот выйдет из него преображенным человеком. Весь теневой материал станет источником энергии и приведет в итоге к воскрешению, к целостности.
Очень важно, чтобы мы заняли это свое место в жизни. А именно то место, где должен совершиться процесс преобразования. Наш путь не является просто терапией в психотерапевтическом смысле, даже если это и процесс очищения и становления единым целым. Если обратиться к нашим предшественникам в области мистики, то они ответят, что речь, в конечном счете, идет об освобождении от «Я», с тем чтобы найти нашу глубинную сущность. Следует оставить все, а также все пугающее. А в конце нужно даже перестать контролировать «Я». Но сделать все это может только тот, кто действительно имеет «Я». Людям со слабовыраженным «Я» приходится здесь намного труднее. Это освобождение «Я» страшнее, чем физическая смерть. Относительно просто умереть с надеждой, что на том свете тебя примет Бог. Мистическая смерть — это смерть в неведении того, что будет дальше на той стороне. Смерть, не оставляющая никакой надежды на потусторонний мир. Смерть, пример которой показал нам Иисус. Он сказал: «Отец, в Твои руки вверяю Я свою душу». Это не желание попасть на небеса, не надежда на покровительство Бога; это только освобождение.
Это освобождение похоже на смирение. Нужно просто плыть по воле жизненных волн, даже если этот поток угрожает увлечь в бездну. На латинском языке humilitas означает «смирение». Как и слово humanitas, оно происходит от корня humus, то есть «земля», «грязь», «удобрение». Впрочем, и юмор (humor) имеет тот же корень. А это значит, что мы должны встречать наших демонов с внутренним весельем и с улыбкой. Мы не должны слишком серьезно воспринимать себя и демонов. Мы должны сохранить свой юмор, как Макарий, и в смирении продолжать свой путь. Нам нужно мужество, чтобы попасть в пещеру нашего сердца, чтобы прийти в эту неизвестную страну. Это путешествие, которое ведет к другим берегам, к берегам, которых мы не знаем. Ведь именно неизвестное мы ищем и незнакомое, где находится вся полнота жизни, где мы познаем Бога. Мы не найдем этой полноты на проторенных дорогах.
Отцы-монахи всегда особо подчеркивали смирение. Когда аббат Макарий возвращался домой, держа в руках охапку пальмовых листьев, на улице ему встретился демон. В руке демон держал серп и собирался напасть на Макария, но не смог. Тогда он закричал: «Я ужасно страдаю от твоих оскорблений, Макарий. Я делаю все, что делаешь ты. Когда ты постишься, я тоже почти не ем, когда ты совершаешь ночные бдения, я вообще не сплю. Но есть одна вещь, в которой ты меня превосходишь». — «И что это?» — спросил Макарий демона. А тот ответил: «Это твое смирение. Когда ты смиряешься, я обессилеваю».
Платон поведал Сократу следующую историю, которую тот рассказал своему ученику Глаукону.
Люди содержатся под землей, в жилище, похожем на пещеру. Наверх, к дневному свету, есть длинный, но невидимый проход. Люди с детства так скованы по всему телу, что не могут повернуться. Так как они постоянно пребывают в одном положении, они могут смотреть только на находящуюся перед ними каменную стену.
На эту стену падают отблески света от костра, горящего за их спинами. Между ними и костром тянется дорога вдоль низкой стены. Следовательно, из того, что происходит, можно видеть только тени, и то только в верхней половине.
Вдоль этой стеночки бегут люди, которые несут на своей голове все, что только можно: скульптурные изображения, предметы обихода, всевозможные вещи для повседневного использования.
Платон полагает, что эти заключенные похожи на нас, людей. Они заключены в себе самих, они не видят ничего, кроме теней, которые отбрасывает на стену пещеры огонь.
То, что они видят, вызывает их на разговор. Они говорят об этих тенях, как о чем-то существующем на самом деле. Когда кто-то из проходящих за ними начнет говорить, им кажется, что тени могут разговаривать. А все предметы, которые те несут на голове, они могут постигать только в их теневом измерении. Так и сознание нашего «Я».
Платон спрашивает: а что было бы, если бы кто-то из заключенных мог освободиться? Он бы обернулся и посмотрел на огонь, но это его скорее бы ввергло в замешательство, нежели способствовало бы глубокому познанию. У него бы заболели глаза, и он бы отвернулся. Возможно, он бы даже подумал, что тени намного ярче того, что он увидел обернувшись.
Даже если кому-то и удастся выйти из пещеры по этому неровному и крутому проходу и увидеть сияние солнца, он опять-таки придет в негодование, ослепнув от яркого света. Он не будет в состоянии увидеть даже самые мелочи, во всяком случае, не сразу.
Платон считает, что все дело в привычке. Нужно привыкнуть к сиянию солнца. Выбравшийся из пещеры человек будет гулять сначала только по ночам, поскольку свет луны не такой яркий. Позже он уже сможет увидеть все, он сможет смотреть на само солнце, а не только на его отражение в воде или на других предметах.
Платон спрашивает, что было бы, если бы кто-то из покинувших пещеру людей вернулся обратно, чтобы сообщить остальным о том, как выглядит действительность. Над ним бы там посмеялись. Они бы его там просто не поняли. Они бы ему сказали: «Что ты знаешь об этом, ты испортил себе зрение. Воистину, не стоит выходить наружу». И если бы они не были закованы, они бы его скорее убили, чем поверили ему.
В своей притче Платон четко указывает на то, что человек не сразу постигает действительность и истину. Когда он с ними встречается, он приходит в замешательство.
Привыкание происходит только в длительном процессе трансформации. Мистики называют его дорогой активного и пассивного очищения. Путь пассивного очищения может быть гораздо тяжелее и болезненнее, чем смотрение на яркий свет или на яркий огонь, который режет глаза. На этом пути совершается превращение внутри самой личности. Платон называет это словом paideia. Наш общепринятый перевод этого слова как «формирование» имеет сегодня слишком интеллектуальную оценку. Первоначально paideia означает обращение всего человека к своей глубинной сущности. Отсюда возрастает осознание, которое происходит от познания, а не от интеллектуальных размышлений. Истинное формирование изменяет внутреннюю сущность человека, ведет человека к его центру, к его собственному бытию.
Путь предполагает процесс трансформации. Недостаточно просто стать свободным. Недостаточно просто избавиться от своих оков, ибо это вполне может привести к необузданности. Необузданность и распущенность не имеют ничего общего со свободой. Формирование, которое до сих пор было лишь внешним, зажатым в тиски, становится, при правильно понятой свободе, образованием, которое сохраняет нормы глубинной сущности. Мне кажется, что человечество медленно освобождается от этих тисков, и, возможно, однажды религия снова станет вполне приемлемой.
Вплоть до недавнего прошлого вера должна была основываться на знаниях, если она не хотела быть признанной суеверием. Теология гордилась тем, что ее считают наукой. Хотя она и писала во всех тезисах веры, что Бог — это нечто совсем другое, на практике она, в большей или меньшей степени, не позволяла людям верить ни во что другое.
Из-за развития атомной физики и формулировок квантовой механики произошла глубокая преобразовательная революция в нашем естественно-научном мышлении. Физика и трансцендентность сблизились друг с другом. Едва ли это уже проникло в общественное сознание, а тем более, в сознание большинства теологов: у них по-прежнему доминирует старая картезианская, ньютоновская картина мира, основанная на механистических позитивистских принципах. Но ученые, возвещающие новую картину мира, такие как Макс Планк, Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Паскуаль Жордан, Фридрих фон Вайцекер и Вернер Гейзенберг, не сомневаются в том, что религия — прежде всего мистическое познание — и естествознание идут рука об руку.
Они больше не находятся в состоянии противостояния, а дополняют друг друга. Они оба необходимы и нам, людям, и церкви, и теологам.
Трансцендентность нельзя постичь объективно. Язык — это только символ и иносказание непостижимого. Наши чувства и разум постоянно набрасывают на действительность сеть, которая ее сужает и искажает. Артур Эддингтон высказался образно: «Физический мир подобен волнам, которые символизируют находящееся под ними море трансцендентности».[211]
Наше мышление разбивает мир на части. Но тогда это уже не весь мир. Зритель всегда еще и актер. Он не может катапультироваться, чтобы судить и оценивать с какой-либо точки вне этого мира. Бом как-то сказал, что действительность похожа на реку, которую нельзя постичь непосредственно; только определенные волны и водовороты, которые являют относительную независимость и стабильность, постижимы нашим мышлением.
Также и естествознание достигло границ необъективности. Математическими формулами уже не объяснить природу. Они сталкиваются с действительностью, для которой они больше не существуют. Теология, как и естествознание со своими интеллектуальными представлениями, находится перед непостижимым.
Сегодня мы все больше осознаем, что сидим в пещере Платона и наблюдаем за тенями на стене, которые мы принимает за действительность. Возможно, наши тела и наши головы будут наконец освобождены от оков.
Но вполне вероятно, что от действительности, которую мы увидим, мы придем в такое же замешательство, как и люди из пещеры Платона, когда они оглянулись и посмотрели на огонь или когда поднялись к солнечному свету.
7. ТЕНЬ
«Тень», «дьявол», «чудовище» — существует много названий для того психического комплекса, который можно найти у каждого человека, даже у Иисуса. Нам стоит только прочитать историю об искушении. Иисус должен был интегрировать свою тень.
Тень — это вопрос не только психологии, но и религии. Кто встанет на путь созерцательности, будет постоянно бороться со своей тенью. Это ясно показывает история жизни святого Антония в пустыне. Если мы посмотрим на картину Маттиаса Грюнвальда «Искушение святого Антония», то увидим, что за многочисленными мифами о демонах и злых духах находится действительность познания человечества. Они приводили в ужас людей во все времена. И кажется, что наша тень посетит нас в час смерти в образе черта или демона, если мы не примиримся с ней еще при жизни.
Тень — это обратная сторона нашего сознания. Поэтому, когда она внезапно появляется, нам так трудно видеть, воспринимать и осознавать ее как нечто, относящееся к нам. Примирение с этим нашим партнером и противником в игре является одной из важнейших задач в нашей жизни, условием осуществления процесса развития и становления в целостности. В этом вопросе единодушны и доктрины мудрости Востока и Запада, и современная психология. Тень является одним из полюсов нашей личности.
В образе внезапно возникающих отвратительных уродов, зверей, демонов и чудищ нам является наше внутреннее чудовище. Нам является то, что мы не можем признать своим. Но недостаточно только воспринимать свою тень, мы должны подтверждать ее существование. Очень трудно сделать шаг от отрицания к подтверждению.
Часто мы склонны проецировать тень наружу: на другой пол, другую расу, другую культуру, другую религию; на евреев, язычников, нацистов, иностранцев. Тем самым мы «проклинаем» в других то, что должны признавать как часть себя.
К сожалению, такое «проклятие» возможно и в религиозной сфере. Тогда разница между материей и духом, телом и душой, между человеком и Богом становится непреодолимым препятствием. Телесные радости, сексуальность, наслаждение жизнью и природой признаются малоценными. С этого начинается религиозный фанатизм. Он возникает в религии тогда, когда отсутствует любовь. Вера без любви, вера, которая не видит своей собственной тени, становится фанатизмом. Не надо далеко ходить, чтобы это увидеть. Вспомним только о нашем собственном общении с разведенными или женатыми священниками, а также о ложных примерах совершенства, которые навязывали нам в религиозном воспитании в качестве идеала. Многие христиане страдают от этого неумолимого разделения добра и зла. Кажется, сейчас намного больше людей, чем прежде, носится с экклезиогенным комплексом. Конечно, фанатизм существует и в других направлениях. Некоторые отрицают духовное, спиритуальное и Божественное. Если мы не подружимся с нашей тенью, не будет развития.
К. Г. Юнг говорит, что проекция наружу превращает окружающий мир в странное незнакомое лицо.[212] Тогда все другие являются плохими и злыми. Итак, первая задача состоит в том, чтобы отказаться от проекций и увидеть плохое и злое в самом себе, иначе оно не утратит своего деструктивного влияния. Отказ от проекций, по К. Г. Юнгу, — это не что иное, как начало понимания того, что многие наши суждения и мнения о других относятся не к ним, а к нам самим. Таким образом, мы совершаем невозможное: как бы заглядываем за угол, чтобы зло, которое мы видим снаружи и в других, осознать и в себе. Ибо если в нас ничто не будет соответствовать наружной тени, мы не попадем под ее деструктивное влияние. Пока мы тщательно не разберемся в самих себе, мы не признаем манеру поведения, которую критикуем в других, в своей собственной душе.
Это относится и к религиозной сфере. Мнимая уверенность института церкви в том, что он стоит на стороне правды и имеет право осуждать поступки и мысли других, является сегодня источником страдания. Хотя сейчас никого не сжигают на кострах, но психические мучения, которые причиняются людям других убеждений, не менее ужасны. Институтам намного сложнее признать свои тени, чем отдельному человеку.
Мы охотнее обращаемся к нашим снам с вопросом, что символизирует тень. Из тибетской «Книги мертвых» мы узнаем, что тени могут являться в виде уродов, отвратительных зверей и демонов. Типичный признак — это то, что они внушают нам страх. Мы чувствуем большую угрозу. Мы бежим от этого в сон. Только поступить нужно совсем наоборот: мы должны обернуться, посмотреть назад и вступить в разговор с тенью.
Тень имеет также такие стороны, которые мы в повседневной жизни оцениваем позитивно. Никто из нас не может исчерпать все свои способности и желания. Они оседают в подсознании, похожие на тень. Для кого-то, например, трудно увидеть и признать свои положительные черты. По-видимому, он считает невозможным показывать свое дружелюбие и расположение и не хотел бы допускать подобных «приступов». Есть еще и положительные свойства, которые мы считаем неприемлемыми. Это нам также следует признать и интегрировать.
Тень не сама по себе бесчинствует в нашем подсознании. Влияние оказывает тот факт, что мы ее не признаем, а потому она в потемках нашей души может вести свою собственную жизнь. Психология называет это расщеплением определенных элементов. И тогда они возникают как отдельные, не принадлежащие нам части, в виде демонов, уродов, черных собак или просто как угрожающая бесформенная масса, которая хочет нас поглотить. Мы должны разгадать, что скрывается за этими маскарадными масками. Это нелегкая работа, поскольку мы еще с детства должны были отречься от подобных угрожающих элементов нашей души.
Чем больше мы выступаем против этих «демонов», тем хуже для нас. Чем больше мы вытесняем в подсознание эти теневые образы, тем больше даем им власти над собой. Хотя мы и хотим скрыть свои теневые стороны, прежде всего от других, нам это редко удается. Лучшим помощником может стать хороший друг. У него более ясный взгляд на наши вытеснения, и он может помочь вскрыть их механизмы.
Мы сами можем прекрасно раскрыть происки нашей тени, если зададим себе вопрос: что я хотел бы скрыть от других? Чтобы ответить на этот вопрос, требуется та добродетель, о которой сегодня уже не говорят, а именно: смирение. Тогда созданный нами образ растает сам по себе, как снеговик на солнце.
По сути, в работе с тенью речь идет о признании и восприятии. Важно знать, что нам не обязательно изживать теневые стороны. Достаточно их осознавать и признавать, что не значит — им поддаваться. Хотя часто мы должны ограничивать эти тенденции, говоря четкое «нет». Конечно, нелегко найти середину между допущением и изживанием, с одной стороны, и ограничением или четким «нет», с другой стороны. Ибо абсолютным «нет» мы блокируем течение жизненной энергии. Вильгельм Райх очень ясно высказался на эту тему. Этим «нет» мы строим своего рода тюрьму, стены которой потом постоянно атакуем. Он говорит о характерном панцире, который ограничивает нас и мешает развитию нашей личности. Найти середину между «да» и «нет» — трудная, но обязательная задача для развития нашей личности.
Если мы обратимся к тибетской «Книге мертвых», мы узнаем о борьбе между злыми и добрыми божествами. Задачей мертвых является согласие с обеими сторонами, то есть сохранение нейтралитета, так как пребывание в их сфере влияния обуславливает возрождение.
Многие люди познают в своих снах эти столкновения. Некоторые переживают бесконечный конфликт между действующими лицами, даже часто это одно и то же лицо, которое мы встречаем во сне с любовью или осуждением. Эти противоположные силы и тенденции должны прийти к мирному сосуществованию, когда в нас самих установится согласие.
Некоторые психологи полагают, что надо подружиться или, по крайней мере, прийти к гармонии с этими теневыми фигурами. Другие склонны думать, что следует оставить это сосуществование без изменений.[213] Тень — это просто другая сторона, которая стабилизирует наши положительные стороны, поскольку мы должны всегда быть бдительны перед равным противником. Его нужно хорошо изучить, если не хочешь ему проиграть. Нужно разгадать все его хитрости и уловки, если не хочешь быть побежденным.
Метцнер описывает в своей статье три области, в которых возникли тени: психология развития, эволюция, мифологическая теология.
Познание конфликтов частично восходит к нашему детству, к соперничеству между братьями и сестрами за внимание со стороны родителей или взрослых. Часто оно остается и у уже взрослого человека и снова проявляется как соперничество и ревность в партнерстве и в профессии. Конфликты между братьями и сестрами нам известны и по литературе (Каин — Авель, Иаков — Исайя, Золушка и ее сестры). Мы должны принять во внимание, что как добрый, так и злой брат, как добрая, так и злая сестра являются символами процесса, который происходит в нашей внутренней сущности.
Английский последователь Якоба Бёме сказал: «Есть один-единственный враг, который держит тебя в своих руках; одно-единственное место заключения, из которого ты хочешь сбежать, — это власть твоего собственного земного «Я». Это «Я» является убийцей Божественной жизни в тебе. Это твой собственный Каин, который убьет твоего собственного Авеля».[214]
Метцнер подразумевает под этим длительную борьбу между племенами и обществами, между имущими классами и неимущими. Эта борьба продолжается и сейчас. И неизвестно, сможет ли человечество в последующие столетия преобразовать ее в мирное сосуществование.
В происхождении космоса, в возникновении мира важную роль играют споры и ссоры. В центре религии Зороастра в Древней Персии стояла борьба между светом и тьмой. Это миф о продолжительной борьбе между Ахурой Мазда, творцом света, и Ахриманом, князем тьмы. Борьба между ними закончилась тем, что они поделили свое господство над Землей на день и ночь. За этим стоят представления дуализма, который очевидно имеется во всех формах проявления.
Мы, например, имеем два начала: мужское и женское. В любом вестерне двойственность показана в виде шерифа и гангстера. Они оба являются также образами нашей души; ибо наша бодрствующая часть личности постоянно разыгрывает из себя судью над провинившейся жертвой. На Востоке двойственность проявляется в Инь и Ян. Но, как мы уже знаем о знаках Инь и Ян, они оба сливаются в единое целое.
В теистических религиях мы резче разделяем добро и зло, ангела и черта, небеса и ад. Оба полюса находятся в непримиримом противоречии. Небеса и ад несовместимы. Мы исключаем зло из добра. На Востоке, наоборот, конечная действительность является и доброй, и злой.
Нам постоянно ставится в пример недостижимая, совершенная жизнь святых. Это сильно помешало формированию личности. Человек не должен быть совершенным. Речь больше идет о его становлении в целом.
Если нам не удастся гармонизировать в себе эту двойственность, которая относится к структуре создания, мы будем продолжать подвергаться воздействию разрушительных сил борьбы. Чтобы произошла трансформация, мы должны стать мудрыми судьями над самими собой. Инквизитор и обвиняемый, судья и палач живут в нас.
В тибетской «Книге мертвых» демоны являются персонификацией злых и добрых сил. Прежде всего, мы проецируем их наружу. В процессе умирания не может быть по-другому. Часто внутренняя турбулентность кажется больше неуправляемой, так что мы ощущаем себя площадкой для борющихся в нас сил. В «Книге мертвых» они называются Азурас и Девас. Согласно этой книге, мы должны узнать в час смерти, что именно наши чувства, мысли, страхи и представления обусловили возникновение подобных структур. Мы должны здесь и сейчас вступить в спор с нашим мощно проявляющимся «сверх-Я» и тогда, возможно, в наш смертный час они оставят нас в покое.[215]
8. ДЕПРЕССИЯ ИЛИ ПРОЦЕСС ТРАНСФОРМАЦИИ?
Человек по своему развитию еще ребенок. Он еще мало знает о своих истинных возможностях. Причиной этого является его глубокая связь с сознанием своего «Я». Его настоящая идентичность остается лежать в глубине. А если она хочет развиться, то встречает сильное сопротивление нашего самосознания.
Мы несем в себе Божественное семя, которое хочет прорасти и раскрыться, несмотря на все преграды материального мира. Человек находится в непрерывном процессе освобождения от своего ограниченного «Я». Его лихорадочные поиски смысла есть не что иное, как скрытая сила эволюции Божественного. Человек долгое время не допускает возможности того, что смысл следует искать в наиболее глубоких слоях сознания и что истинное согласие зиждется только на скрытом духов ном порядке бытия.
Наш разум является прибором нашего сознания, не больше и не меньше; прибором, подобным нашим чувствам. Он должен показать нам путь назад к нашему происхождению, к нашей Божественности. Это не значит, что мы не всегда были от Бога и в Боге. Но наша беда в том, что мы не знаем, кто мы есть на самом деле. Разум должен нам помочь на пути к этому познанию, он должен провести нас через различные ступени сознания, пока мы не осознаем нашу Божественность. Она всегда здесь. Нам не нужно ее искать. Достаточно только убрать мусор, под которым она скрывается. Все уже заложено в нас. Нам не нужно ничего искать снаружи.
Об этом восхитительно сказал Кабир:
Я смеюсь, когда слышу,
Что рыба испытывает жажду в воде:
Ты не видишь,
Что действительность находится дома,
И ты бродишь от леса к лесу — безрадостно!
Здесь истина!
Иди туда, куда хочешь,
В Бенарес или Масуру —
Если ты не найдешь своей собственной души,
Мир для тебя останется нереальным.[216]
Используем другой образ: совершенный род человеческий, до которого мы должны созреть, лежит, как зерно, в нашей внутренней сущности. Допустим, что это желудь, тогда уже он приобретает характеристику дуба. Динамику роста он разовьет лишь тогда, когда преодолеет темноту, сырость и тяжесть земли. После этого он устремится к свету.
Развитие всегда связано с сопротивлением. Сопротивления, на которые наталкивается наша истинная сущность при своем развитии, часто рассматриваются как депрессии. В процессе развития человека они выполняют важную функцию. То, что мы с легкостью устраняем как препятствие или даже как болезнь, дает нам большой шанс к созреванию.
Наша жизнь похожа на систему координат. Горизонтальные линии ведут нас к материальным целям, вертикальные — к духовным целям. Горизонтальная координата имеет фатальное свойство: она постоянно увеличивает свое давление. Чем больше человек имеет, тем больше ему надо. Он пленник своих привычек, страхов, амбиций и желаний. Он начинает любой ценой защищать свое имущество. Он творит, составляет планы и стремится к тому, чтобы в этих узких рамках достичь счастья и благополучия; но забывает при этом, что окружающий мир должен лишь помогать ему встать на путь духовности, а не быть для него смыслом жизни. Плохо то, что стены его собственной тюрьмы закрывают ему видимость и делают его неспособным задуматься о выходе оттуда.
Итак, мы в нашей жизни просто пробегаем процесс, который должен освободить нас от физических, психических и материальных тисков. Хорошо тому, кто это понимает! Все страдания только способствуют более быстрому познанию. Они должны освободить нас из плена нашего «Я». Жизнь похожа на бег с препятствиями, при котором барьеры установлены для каждого отдельного человека, даже если он не хочет этого признавать. Человек должен созревать на сопротивлениях, на том, что христианство называет «Божьей волей», а восточные религии «космическим законом».
Человек гордится тем, что обладает свободой воли, и возмущается, если кто-то хочет отнять у него эту «свободу». На самом деле, он — раб своих мыслей, страхов, эмоций и желаний. Это маленькое «Я» начинает быстро реагировать и протестовать, если его хотят лишить его доминирующей роли. Оно хочет остаться в этом грубом материальном мире форм и лишений, хотя он несет ему страдание за страданием. И так бредет человек в поисках долговечного счастья от одного мимолетного удовольствия к другому. Он глубоко заблуждается в том, что может на долгое время обеспечить удовлетворение какой-либо своей потребности. Другими словами: нами владеют эмоции, страхи и желания. Вину за то, что мы не достигли счастья, мы легко списываем на обстоятельства, на судьбу или на других людей.
Эзотерика считает это просто глупостью. Человек постоянно водит себя за нос. Некоторые это осознают и ищут выход. Они собираются с силами и выбираются из ада и из своих теневых образов к солнечному свету, как это изобразил Платон в своей притче о пещере. Но этого не происходит без сопротивления. Конфликт является непременным условием для этого развития, как заскорузлая земля для прорастания зернышка. На этом мы должны созревать и расти.
Также обязательно нужно здесь сказать, что и материальная, и физическая сферы принадлежат нашему человеческому бытию и являются частью целого. Мы не должны пренебрегать ими, мы должны признать, что они принадлежат нам, но при этом не должны позволять им сбить себя с толку.
В процессе развития человека страдание выполняет важную функцию. Через страдание Божественное заставляет нас скорее освободиться из своего плена. Страдание, говорит Экхарт, самая быстрая лошадь на пути к Богу. Очевидно, нам нужны постоянные разочарования и препятствия, чтобы встать на этот путь.
Наше «Я» не откажется быстро от борьбы за самосохранение или, точнее, за сохранение «Я». Для некоторых это столкновение является драматичным и мучительным. Мы так увязли в тройной области физики, психики и разума, что нам трудно осознать жизнь как святой путь паломников, на который нас поставили, чтобы мы могли созреть для нашего послед него предназначения. Смыслом нашего теперешнего существования является рост и созревание. Нам следует научиться отличать иллюзию от действительности. Эзотерика называет это «пробуждением». Мы должны пробудиться для познания нашей глубинной сущности.
Боль, замешательство, страх перед безумием, безнадежность — вот цена, которую придется заплатить за духовное развитие. Хорошо тому, кто найдет провожатого, который не отправит его прямиком к психиатру, а поможет отличить духовную депрессию от обычного разочарования его «Я»! Данная фаза духовного развития может сопровождаться психосоматическими недугами: головной болью, резями в желудке, слабостью, болью в суставах, ну и другими симптомами.
Почти все мистики на определенной ступени своего развития пережили подобные состояния. Очень подробно этот феномен описывает Иоанн Креста в своей книге «Темная ночь». Вся сложность заключается в том, что этот процесс протекает очень медленно и никто не может сказать заранее, когда он начинается и когда заканчивается. Духовные депрессии принадлежат к структуре развития зрелой личности, в отличие от других депрессий, которые возникают из-за разочарования эго, на почве эгоистических стремлений, корыстолюбия, материальной алчности. Чем глубже мы проникаем в нашу внутреннюю сущность, тем быстрее нас покидает страх. Наше «незнание» постепенно превращается в мудрость.
Конечно, мы можем спросить: почему мы вообще оказываемся в этом противоречивом и многострадальном положении, если мы «Божьи создания»? Почему мы должны вести это грубое материальное существование? На эти вопросы у меня нет окончательного ответа. Но я полагаю, что это имеет свой смысл. Самосознание является необходимым проходом. То, что Библия называет первородным грехом, является переходом сознания от архаичной формы в ментальную. Первородный грех — это не отречение от Бога, не вина, а вступление человека на рациональную ступень сознания, а значит, новый важный шаг на пути к нашему первоисточнику. Все эзотерические пути показывают, что наше человеческое существование имеет особое значение в свете нашего конечного предназначения.
Одна возникает из-за разочарования нашего «Я», которое не получает того, чего страстно хочет; а именно того, что мы обычно считаем счастьем: счастье в любви, удача в лотерее, материальные блага, здоровье, «вечная молодость» и т. п. Если человек этого не достигает, он становится несчастливым и впадает в депрессию. Отсюда возникают такие обороты речи, как: «За что мне все это?», «Почему Бог так несправедлив?», «Почему Бог отвернулся от меня?», «Почему я везде как Золушка?».
Есть еще и другой вид депрессии, которому подвергаются многие из тех, кто выбрал духовный путь. Она наступает тогда, когда наше «Я» замечает, что кто-то покушается на его доминирующую власть. Тогда его охватывает страх, а порой и паника. Здесь речь пойдет именно об этой депрессии, которая является не чем иным, как процессом очищения.
Когда я в беседе спрашиваю: «Откуда возник твой страх?», то часто слышу в ответ: «Я не знаю!». Нет никаких сексуальных проблем, никаких финансовых забот, никаких жалоб на здоровье. Это чистый страх. Он возникает от угрозы нашему «Я». С ним приходит безнадежность, чувство неуверенности и бессмысленности. Иоанн Креста потрясающе описывает это состояние:
«Вокруг в воздухе витают запахи смерти — муки ада — погружение во мрак, в болото низменных глубин — темные тени смерти — смертельные тени, смертельные стоны, адские муки — давящее страдание, и нет возможности вздохнуть. Кости должны сгореть в огне — мясо выварится — все члены растворятся (Иез. 24, 10) — смертельная тоска — душа видит, как перед ней разверзается ад!».[217]
В некоторых случаях даже возникает мысль о самоубийстве. С одной стороны, «Я» перестало играть главную роль, а с другой стороны, новая духовная сфера еще не окрепла в достаточной мере. Тем не менее эта духовная сфера воздействует угрожающе на «Я», что является причиной страха. Numinosum теперь не только fascinosum, но также и tremendum.
На этой стадии силы нашего «Я» могут еще раз мощно проявиться. «Я» собирается с силами и оказывает мощное сопротивление. Это приводит к разрыву обеих сфер. Стихийные силы «Я» пытаются удержать свое господство, но более глубокие пласты сознания все больше подвергают сомнению его роль.
Что еще сложно в этой ситуации, так это то, что не происходит очищения со стороны религиозной сферы и, таким образом, теряется уверенность. Как сказал Иоанн Креста, уже и в Боге нет опоры. Религия не вызывает больше чувства безопасности. Если прежде можно было укрыться под «дланью Господа», то теперь вдруг и «Божественная рука» перестала быть защитой. Возрастает чувство вины. Оно переходит в страх; мы сами виноваты, что оказались в такой ситуации.
И вот теперь начинается настоящий процесс духовной эволюции. То, что мы считали психическим заболеванием, или так считали терапевты, на самом деле является процессом трансформации. Только осознать это необычайно трудно. Тем не менее человек теперь находится не в вызывающем сожаление состоянии, а в исходном пункте на пути к новой сфере сознания. Он постепенно избавляется от давящей силы ненасытного сознания своего «Я» и начинает разрывать связи с физическим, психическим и рациональным миром. Он замечает непостоянство вещей и осознает, что привязанность к ним ведет к разочарованию.
По сути, это то, о чем нам сообщают все Святые Книги. Однако сообщается нам это с религиозным приукрашиванием, которое вызывает недоверие, поскольку оно зачастую связано с презрением и отрицанием, и даже с «умерщвлением» мира. А именно этого нам следует остерегаться. Весь аскетизм обусловлен только одним: освободить нас от нашего «Я». Вещи не являются ни плохими, ни хорошими. Понятия «истинный» и «ложный», «добрый» и «злой» становятся беспредметными. Самое главное — это осознать духовное назначение всех вещей и нашего самосознания.
Самосознание имеет огромное значение. Его существование является предпосылкой для более глубокого познания. Животное не может познать того, что познает человек. Речь не идет об умерщвлении сознания нашего «Я», а о снижении его доминирующей роли, чтобы оно могло обрести духовность. Прохождение через материальную и физическую сферы является частью процесса очищения. Полное просветление пронизывает все сферы сознания, физическую и психическую в том числе. Если посмотреть с точки зрения сущности, то нет никакого разделения между высшим и низшим, материальным и духовным. Это единое целое, которое мы должны познать. Наше тело также играет значительную роль. Без него мы ничего не можем познать. Об этом же говорит Кабир в своем стихотворении:
О друг! Это тело Его (Бога) лира:
Оно натягивает ее струны и извлекает мелодию Брахмы.
Если струны порвались и ключ ослабел,
Снова прахом станет этот инструмент из праха:
Кабир говорит: никто, кроме Брахмы, не может
Породить эту мелодию.[218]
Или:
О Садху!
Очисти свое тело простым способом!
Как семя есть в смоковнице,
А в семени есть цветы, плоды и тени,
Так и в теле есть зародыш, а в зародыше снова тело.
Огонь, воздух, воду, землю и эфир ты не сможешь получить без него.
О Кази, о Пандит! Задумайтесь над этим!
Что есть, что не находится в душе?
Наполненный водой кувшин в воде: вода и снаружи и внутри.
Не надо давать этому названия,
чтобы не впасть в заблуждение двойственности.
Кабир говорит: слушай слово, истину,
которая является твоим Бытием.
ОНО говорит слово Себе самому,
и ОН сам есть Создатель.[219]
Эмоциональные страдания от депрессии могут стать такими сильными, что подобное состояние уже не отличить от так называемой внутренней депрессии. Состояние отчаяния и безнадежности кажется бесконечным, и нельзя заранее сказать, как долго человек будет пребывать в этой фазе. Больше нет возврата к прежнему пониманию жизни, но и нет надежды на будущее. Симптомами этой депрессии являются бессонница, отсутствие интереса к социальной и политической жизни, к работе, к планам на будущее. Прежде всего ослабевает чувство собственного достоинства, что зачастую связано с детскими обидами. При этом могут по-новому проявиться негативные черты общей структуры, например внезапная агрессивность или гневные высказывания. Также могут возникнуть и физические симптомы. Очищающая психофизическая энергия кундалини проходит через все тело.
Плохо то, что впавший в депрессию человек не может понять свое состояние, и даже доброжелательное отношение и утешение не помогают надолго. Приходит страх перед безумием, который может быть сильнее, чем страх смерти, а иногда и вызывает мысли о самоубийстве. Некоторые начинают анализировать свое состояние и не находят веских психических причин тому; тогда еще больше возрастает страх перед безумием. Обычные терапевтические методы и лекарства почти не помогают, и нет перспектив на окончательное излечение.
Какие возможности исцеления имеются у человека в такой ситуации?
1) Сначала нужно объяснить человеку его состояние. Нужно сказать ему, что он страдает не от обычной депрессии и следует осознать закономерность этой «квазидепрессии». Речь идет о процессе очищения, который является условием перехода на новую ступень сознания. Он должен понять, что это духовное развитие, процесс трансформации, а значит, позитивный процесс.
2) Далее важно, чтобы человек мог говорить о своем состоянии и чтобы его обязательно слушали. Происходить такие беседы должны как можно чаще. Депрессивные фазы проявляются в приступах.
3) Человек не должен просто предаваться депрессивному настроению. Он должен бороться с этим. Приступ дает огромные шансы на исцеление, хотя и кажется, что тиски сжимаются все сильнее и становится все хуже и хуже. Больной должен осознать, что это прорыв через туннель, шаг вперед, а не путь назад. Основное значение при этом имеет не помощь сопровождающего, а выдержка самого больного. Необходима большая доля мужества и самодисциплины, чтобы получить пользу от этого процесса.
4) Следующее средство излечения — это внутреннее присутствие при всем, что мы делаем, «таинство момента»: быть полностью в каждом движении, в каждом шаге, в каждом жесте. Физические занятия, спорт, работа, прогулки, хобби — все это также может способствовать дальнейшему излечению.
5) Истинно драматичным и единственным, что в этом процессе приносит исцеление, является столкновение с тем, что мистики называют Ничто. Это Ничто является беспрерывным и бесконечным. Оно отказывается от всякой формы ограничения: пространственной, временной или какой-либо другой. Вначале это трудно выдержать. Затем становится видно, что оно не просто ничто. От него скорее исходит сильное вынужденное давление, которое нельзя считать позитивным. Но человек полагает, что в нем скрыто что-то важное и решающее.
Прежде всего, оно определяется как бессмысленность, безысходность, как horror vacui. Ницше остановился на этом пункте. С этого места мудрецы у него провозглашают на базарной площади: «Бог мертв, я Его убил». Ницше был непродвинутым мистиком. В Ничто ведут следы нигилизма и следы к познанию конечной действительности.
Кто хочет на самом деле воспринять Ничто, должен осознать, что оно обладает свойством простираться до бесконечности. Это ворота к религиозному познанию. Это светлая Божественная темнота.
В христианстве существовала «негативная теология», которая обозначала Бога в отрицании. Грегор Нисский писал, например: «В этом заключается истинное познание искомого, в этом видение в невидении, которое закрыто со всех сторон темнотой и своей непостижимостью».
Майстер Экхарт в своих латинских трудах развил мысль о высокой метафизической абстрактности, где и Ничто играет важную роль. Например, он говорит о силе в душе, которая «не принимает Бога, поскольку Он добрый, и также не принимает Бога, поскольку Он является истиной. Она продвигается дальше к сути и ищет, и воспринимает Бога в своем уединении и в своей глуши. Она принимает Бога в своей пустыне и в своей сущности».[220] Таким образом, в глубочайшей безысходности, когда человеку кажется, что больше уже ничего не осталось, происходит преобразование: в этом Ничто на него глянуло вечное око Божественного.