1
На наше третье свидание мы пошли в «Доксайдер», популярный гриль-бар на побережье, где мы ели стейк с лобстером и наблюдали за яхтами, проходящими по мутным водам канала. Когда мы вышли из заведения, было уже темно, и из-за нескольких рюмок рома мы были в приподнятом настроении. Я взял тебя за руку и повел к парковке, но ты потянула меня в противоположном направлении, к реке. Причалы, похожие на клавиши ксилофона, спускались к воде, возле них покачивалось около полудюжины яхт. Была поздняя весна, и река пахла тиной. Я вырос здесь и не обращал внимания на этот запах, но ты, девушка из Пенсильвании, больше привыкла к аромату нефтепродуктов.
– Это запах зарождающейся жизни, которая подступила прямо к берегу, – сказала ты.
Потом мы пошли вдоль лодочного спуска к парковке.
По дороге к машине мы услышали женские рыдания, доносившиеся откуда-то из темноты. Затем мужское бормотание. Пересекая парковку, мы увидели пару на несколько лет старше нас, стоявшую между двух автомобилей в болезненно-оранжевом свете фонаря. Женщина плакала и в чем-то обвиняла мужчину, мужчина пытался ее успокоить, попутно доказывая свою правоту. В какой-то момент он повысил голос, успокоительный тон сменился гневом. Он схватил женщину за предплечье. Та вскрикнула и четко произнесла: «Ой, ты делаешь мне больно».
Я крепче сжал твою руку и попытался увести тебя в сторону моей машины, но ты потянула меня назад, твои ноги словно вросли в асфальт.
– Эй, – крикнула ты паре.
Они оба повернулись и посмотрели на тебя – посмотрели на нас, – и потом мужчина наклонился к женщине и продолжил отчитывать ее сквозь зубы, а она снова пожаловалась, что он делает ей больно. Я видел, как она попыталась разжать его пальцы. Он, в свою очередь, толкнул ее, и она ударилась затылком об окно фургона, стоявшего за ее спиной.
В центре парковки была небольшая круглая площадка, украшенная декоративной композицией. Несколько столбов, связанных веревкой, пара скрещенных деревянных весел, пластмассовая белая цапля. Ты отпустила мою руку, дошла до площадки, перешагнула через веревку и выломала одно из весел.
– Эллисон, – сказал я.
Ты меня проигнорировала.
– Эй, – повторила ты, направляясь к паре. Кажется, женщина тебя заметила, но мужчина был ослеплен яростью. Ты больше ничего не сказала, и, приблизившись к ним, замахнулась веслом, как чертов Бейб Рут[4].
И без того непрочное весло стало еще более хрупким от пребывания на открытом воздухе и треснуло пополам, когда ты ударила им мужчину по затылку. И все же ты ударила его достаточно сильно, потому что парень рухнул, как карточный домик. Его ноги подогнулись, и он упал. Мужчина не потерял сознание, но остался стоять на четвереньках, словно ждал, когда ребенок заберется к нему на спину, чтобы покатать его, как пони.
– Пойдем со мной, – сказала ты и протянула женщине руку.
– Ты совсем сбрендила? – закричала на тебя женщина. – Что ты наделала?
И потом она опустилась на колени рядом с мужчиной и принялась целовать его в щеку.
– Эй, – я прикоснулся к твоей руке, но ты не взглянула на меня, а продолжила смотреть на пару, озадаченная подобным поворотом событий. Вдруг ты превратилась в злодея.
– Давай уйдем отсюда, – сказал я.
Ты бросила весло на землю и пошла за мной через парковку. Я шел довольно быстро, в твоей же походке было что-то летаргическое, словно ты продиралась сквозь сон. Однако выражение твоего лица не было озадаченным, на нем читался гнев.
– Сумасшедшая сука! – крикнула женщина тебе вслед.
Ты сунула руки в карманы, подняла плечи и шагала за мной, опустив голову. Когда я обернулся, чтобы посмотреть на тебя, мне показалось, что ты вся дымишься от гнева. Твоя вспышка ярости шокировала меня, я почувствовал, как меня уносит в темное бушующее море. Я никак не мог примириться с тем, какой на самом деле оказалась та женщина, в которую я уже начал влюбляться, женщина, которая, как я думал, была разумной, прагматичной и сострадательной. Я отошел от шока только на следующий день и так и не забыл этого ощущения.
Именно это воспоминание вернулось ко мне, когда я ехал в своей «Хонде» по холмам Северной Каролины. Мне казалось невероятным, что женщина, которая сломала весло о голову незнакомца во имя справедливости, завела романтические отношения у меня за спиной. При дневном свете мысль о твоей неверности казалась менее правдоподобной, чем во время беспокойных, бесконечных ночных часов. Я пытался сделать так, как советовала Джули Самтер, – забыть о чертовой квитанции из мотеля. Но потом я закрывал глаза, и мысли о том, что ты могла делать две ночи в дыре под названием «Валентайн» в четырехстах милях от нашего дома, возвращались. Сомнения о тебе и наших отношениях вновь туманили мой мозг.
Если я узнаю, что ты изменяла мне, Эллисон, то что будет с моим горем? Что будет со мной?
Дважды я был готов повернуть назад. Второй раз случился тогда, когда я ехал вниз по серпантину где-то в горах и увидел деревянный знак «Добро пожаловать в Честер». Я остановился посреди дороги – за последние полчаса мне не встретился ни один автомобиль – и уставился на знак.
Поворачивай назад. Меньше знаешь – крепче спишь, послышался голос прагматичного другого Аарона из-за серого занавеса в моем мозгу.
Он был прав, конечно же. И Джули Самтер была права. Все это больше не имело никакого значения, ведь так?
Но я не повернул назад. Я поехал дальше, прокладывая себе путь по лесной дороге, по которой то и дело проезжали трейлеры. День клонился к вечеру, и солнце, красное, словно кровоточащая артерия, виднелось над западным горизонтом. Впереди я увидел просвет между деревьями. Дорога превратилась в узкий мостик, перекинутый через широкий поток серой пенящейся воды. Мужчины в клетчатых пальто и шерстяных шапочках ловили рыбу с моста; казалось, мое появление их не потревожило. Оказавшись на противоположном берегу, я проехал мимо небольшого магазинчика, торгующего наживками и снастями, заправочной станции и дымящейся печи из красной глины на посыпанной гравием парковке.
Мотель «Валентайн» находился в лесу, примерно в миле от берега реки. Я наткнулся на него по чистому везению, так как, когда я заехал глубоко в горы, GPS в моем телефоне перестал работать. В этом месте не было ничего особенного – типичный придорожный мотель с парковкой и дюжиной номеров. В своем сознании я представлял его как любовное гнездышко, популярное среди новобрачных, с вибрирующими кроватями в форме сердца и бесплатной бутылкой дешевого шампанского на прикроватной тумбочке. Но, несмотря на название мотеля, похоже, что основными его клиентами были рыбаки и охотники, которые хотели передохнуть или отоспаться после того, как перепили пива.
Я въехал на парковку. Здесь было еще несколько автомобилей – в основном пикапов – и большой трейлер, втиснутый между зданием мотеля и рядом мусорных баков. За мотелем высился склон горы, густо покрытый лесом. В свете угасающего дня я разглядел на склоне дом на колесах, с карниза его крыльца свисали шкуры животных.
Мужчина в красной фланелевой куртке разбирался с внутренностями «Форда», припаркованного прямо у входа в мотель. Когда я, хрустя гравием, направился к двери мотеля, мужчина поднял на меня глаза. На вид ему было около сорока, темные волосы волнами ниспадали на воротник рубашки. Изо рта у него торчала сигарета.
Он поднял руку, перепачканную в машинном масле, и сказал:
– Буду через минуту.
Я кивнул и вошел в лобби мотеля. Стены были обиты деревянными панелями, на них висело множество фотографий с улыбающимися мужчинами с крупной рыбой в руках. Несколько рыболовных трофеев, побелевших от пыли, стояли на полке за стойкой регистрации. На столе, рядом с древним компьютерным монитором, на котором стояла пластиковая фигурка танцовщицы, находилась обитая бархатом доска с примерно двадцатью блеснами и мушками, яркими и сложными, как головной убор индейского вождя.
Мужчина во фланелевой куртке вошел в лобби, вытирая руки о грязную тряпку.
– Вы, наверное, не разбираетесь в моторах? – спросил он, устало улыбнувшись.
– Простите.
– Дело или в холоде, или в высоте. Это с ней каждый год бывает, прямо как с ее владельцем, – он ударил себя кулаком в грудь, все еще улыбаясь. Когда он обходил стойку, у него на поясе звякнула связка ключей.
– Так чем вы балуетесь? – спросил он.
– Балуюсь?
– Щука? Окунь? Судак? – его глаза, бесцветные, как две лужи с дождевой водой, внимательно меня изучали. – Черт, вы любитель форели до мозга костей. Уж я-то вижу.
– Вообще-то я приехал сюда не ради рыбалки.
– Правда? Жаль. Сейчас рыба в изобилии.
Я достал телефон из кармана куртки и сказал:
– Моя жена провела здесь две ночи в октябре. Может, вы ее помните?
Я показал ему твое фото в моем телефоне.
Он посмотрел на него и произнес:
– Симпатичная.
– Вы ее помните?
– Я не очень люблю распространяться о тех, кто приезжает и уезжает. Не очень хорошо для бизнеса, видите ли. Вот вы говорите, что она ваша жена. А вдруг вы отвергнутый ухажер и преследуете ее? – в его глазах зажглись искорки, и он улыбнулся мне, как бы намекая, что ничего против не имеет.
Я показал ему другое фото, на котором мы вдвоем улыбаемся на фоне заката на носу яхты нашего друга.
– Слушайте, если у вас есть вопросы о вашей жене, почему вы не спросите у нее?
Я убрал телефон в карман, достал квитанцию и положил ее на стойку перед мужчиной.
– Моя жена погибла в декабре, – сказал я. – Когда стреляли в торговом центре в Мэриленде. Это было в новостях.
– О боже, мне очень жаль.
– Я нашел эту квитанцию после ее смерти. Похоже, она провела здесь две ночи и расплатилась наличными.
Он взял листок в руки.
– Да, наличными.
Потом он положил квитанцию на стойку. По выражению его лица было ясно, что больше объяснений не требуется. Он понял, почему я проехал четыре сотни миль, чтобы задать ему вопросы. На одном из его узловатых пальцев красовалось обручальное кольцо.
– Мою жену звали Эллисон Деккер, – сказал я, указывая пальцем на ее имя на чеке. – Скажите, вы ее помните?
Мужчина сжал губы в тонкую линию и едва заметно покачал головой.
– Большинство наших клиентов – бородачи с пивными животами, – сказал он. – Я бы запомнил кого-нибудь вроде вашей жены. Простите.
– Но она же была здесь. Это же ваша квитанция? Из этого мотеля?
– Да, это так.
– Значит, она была здесь. Может, ее регистрировал кто-то другой?
– Больше некому. Шейла, моя жена, убирается в номерах. Клиентов регистрирую только я.
– Тогда я не понимаю…
Мужчина прочистил горло и сказал:
– Слушайте, на сто процентов утверждать не буду. Наши номера выходят прямо на парковку, так что сюда заходят только чтобы заселиться или сдать номер, ну и за мелочью для торгового автомата. Может, ее спутник зарегистрировался, а она пошла прямо в номер или ждала в машине. В этом случае я ее мог не видеть.
– А ее имя могло быть напечатано на квитанции, даже если платил кто-то другой?
– Я мог выдать квитанцию на любое имя, которое мне сказали.
– И часто платят за номер наличными, а не кредиткой?
– Бывает. Обычно я добавляю десять процентов к счету, если платят наличными. Чтобы покрыть возможный ущерб. Некоторые пачкают стены или воруют батарейки из пультов. Если я не знаю номер кредитки, то покрываю ущерб из тех процентов. Но в показанной вами квитанции нет никаких дополнительных сумм. Значит, тот, кто платил, показался мне благонадежным.
– Я просто не понимаю, – сказал я, скорее себе, чем ему.
– Боюсь, другого объяснения у меня нет, – сказал мужчина. – Жаль, что вам приходится через все это проходить. И жаль, что такое случилось с вашей женой. Куда катится этот мир? Кошмар.
– Спасибо, – сказал я в полузабытьи.
– Что-нибудь еще?
Я выглянул в зеркальные окна лобби мотеля и посмотрел на парковку, где на другой стороне дороги в сгущающихся сумерках темнели просветы между деревьями.
– Уже совсем поздно, и я устал. Пожалуй, сниму номер на ночь.
– Будете расплачиваться наличными или картой? – спросил мужчина, и я не понял, шутит ли он.
2
Эллисон, ты останавливалась в этом номере? Те две ночи, что ты провела здесь, в Честере, – те две необъяснимые ночи, проведенные в мотеле «Валентайн», – ты останавливалась в этом самом номере? В одном из двенадцати номеров с цифрой четыре на двери, за которой жужжат торговые автоматы? В комнате с выцветшими обоями, на которых изображены зеленые и коричневые рыбки, выпрыгивающие из воды? В комнате с пятном в форме Техаса на потолке? Смогу ли я уловить эфемерный аромат твоих духов в этом месте, Эллисон? Почувствую ли я твои прохладные губы на своем лбу, когда буду засыпать?
Был ли кто-то еще в этом номере с тобой?
3
Честер не был конечной целью чьего-либо путешествия, кроме, очевидно, твоего, Эллисон. Скорее, он был транзитным отрезком, соединяющим пункты назначения, космопортом, промежуточной остановкой между более крупными городами, которые на картах выглядят как распухшие черные точки. Казалось невероятным, что ты приехала сюда, чтобы порезвиться с каким-нибудь деревенщиной из одного из этих ветхих, потрепанных непогодой трейлеров; бородатым мужланом со стальным взглядом, ловящим на удочку судака или окуня; рубахой-парнем, потягивающим светлое пиво из пластиковых кувшинов в «Ловце форели», который, как оказалось, был единственным пабом в Честере.
«Ловец форели» представлял собой прямоугольное здание из шлакобетона, в закопченных окнах которого горели неоновые огни. Название заведения висело над входом, вырезанное из дерева и подсвеченное снизу несколькими прожекторами. Внутри было довольно многолюдно, судя по количеству пикапов на стоянке. Я припарковался поближе к дороге и пересек стоянку, усыпанную кедровой стружкой, которая хрустела под моими кроссовками. Входная дверь «Ловца форели» была зафиксирована в открытом положении ржавой синей бочкой из-под масла, и даже сквозь завывания ветра, дующего с горных вершин, я слышал доносящуюся изнутри музыку. Я никогда не видел такой черной тьмы, как здесь, такого густого неба, усыпанного звездами.
Когда я вошел в дверь, меня встретил порыв теплого воздуха. В задней части зала стояло несколько бильярдных столов, и они, казалось, привлекали больше всего внимания. Возле бара тоже было полно народу. Я заказал пиво, а затем отыскал столик в темном углу, под коллекцией чучел рыб, прибитых к лакированным деревянным щитам. Я сидел, пил пиво и наблюдал за игрой в бильярд.
Ты бы выделялась в этом месте, как розовый кенгуру, Эллисон.
Когда я допивал пиво, ко мне подошла женщина средних лет в фартуке на широких бедрах.
– Тебе принести меню, дорогуша? – спросила она с горным акцентом.
Хотя последний раз я перекусывал парой пакетиков с вяленым мясом и банкой газировки несколько часов назад, еще в дороге, я не был особо голоден. Но я знал, что есть надо.
– Можно мне салат? – попросил я.
– Ой, сладкий, давай притворимся, что ты этого не говорил, – сказала официантка.
– Хорошо, давайте притворимся, что не говорил. Что вы порекомендуете?
– Я принесу тебе еще пива, дорогуша, и мое любимое блюдо. Его даже нет в меню.
– Звучит чудесно. Можно я задам вам один вопрос?
– Конечно.
Я показал ей твою фотографию в моем сотовом. Владелец мотеля не горел желанием мне помочь, когда я начал задавать вопросы о своей жене, поэтому я сказал:
– Это моя сестра. Она была здесь в октябре. Остановилась в мотеле на холме на две ночи. Вы ее случайно не узнаете?
Официантка положила мясистые руки на стол и наклонилась к моему телефону так близко, что ее маленький курносый носик почти касался экрана. Она прищурилась, разглядывая фотографию.
– Прости, дорогуша. Я ее не узнаю.
– Хорошо, спасибо.
– С ней что-то случилось? Она пропала?
– Да.
Она прикрыла рот одной рукой, а вторую опустила мне на плечо.
– О боже. Какой ужас.
Меня бросило в жар, я почувствовал себя загнанным в угол. Зря я проделал весь этот путь сюда в поисках чего-то темного.
– Ты верующий человек? – спросила официантка.
– Не особо.
– А Он здесь, не важно, веришь ты в Него или нет. И я верю, что Он позаботится о твоей сестре, где бы она ни была.
– Спасибо. Это хорошо.
Ее лицо потемнело.
– А если с ней что-то произошло, то не сомневайся, она в Его теплых объятиях. Когда Господь говорит нам: «Пойдем со мной», у нас нет выбора. Нам надо идти. И Он хранит нас там и утешает.
На это я ничего не ответил и лишь смотрел на нее.
Она сжала мое плечо и пошла к бару.
4
На ужин был шницель по-болонски, который оказался на удивление вкусным. Возможно, из-за того, что пожалела меня, официантка принесла мне целый кувшин пива бесплатно. Я не собирался выпивать его целиком, но в итоге так и сделал, и где-то около полуночи побрел обратно на парковку с кружащейся головой и ощущением, что мои кости стали на два размера больше, чем нужно моему телу. Поскольку я не был уверен, что смогу уберечь «Хонду» от столкновения с деревом, я вызвал другого Аарона, который повернул ключ зажигания, включил нужную передачу и с должной аккуратностью проехал весь обратный путь до мотеля «Валентайн».
Мужчина, который зарегистрировал меня в мотеле ранее в тот вечер, стоял снаружи, под мерцающей розовыми огнями вывеской мотеля, и курил сигарету. Я помахал ему рукой, вылез из машины и полез в карман куртки за ключом от своего номера.
– Мистер Деккер, – позвал он.
– Доброй ночи.
– Сэр, – сказал он, подходя ко мне в темноте.
Я остановился, не вынимая руки из кармана.
– У меня красное лицо? – спросил он.
– Скорее розовое, – ответил я, кивнув в сторону светящейся вывески.
– Я хочу сказать, что ошибся ранее. Я поговорил с женой, и оказалось, что она действительно заселяла в октябре женщину по имени Эллисон Деккер.
– Она уверена?
– Она описала ее в деталях. Сказала, что на ней были солнечные очки и французский головной убор, – он обвел пальцем вокруг своей головы. – Красный берет.
5
На следующее утро, прежде чем отправиться домой, я поговорил с женой владельца мотеля. Она была худая, как амфетаминовая наркоманка, женщина с узким лицом и неправильным прикусом. Ее длинные рыжевато-коричневые волосы были заплетены в косу, спускавшуюся до поясницы. Казалось, что сильный ветер вот-вот унесет ее в стратосферу.
– Я хорошо ее запомнила, потому что она не была похожа на тех, кто обычно сюда приезжает, – сказала женщина.
Мы с ней курили на парковке, пока ее муж, чертыхаясь, копался под капотом своего пикапа всего в нескольких ярдах от нас.
– На ней был красный берет и хорошая обувь. Она сказала, что у нее сломалась машина и ей нужно где-то переночевать, пока ее не починят.
– С ней был кто-нибудь? Какой-нибудь мужчина?
– Я никого не видела, – ответила она, но потом махнула в сторону ряда дверей в конце парковки. – Но к ней мог прийти кто угодно. И я бы этого не узнала, мистер Деккер.
Я окинул взглядом длинное здание. Мое сердце бешено колотилось в груди.
– В каком номере она останавливалась?
– В четвертом, – ответила она. – В том же номере, где вы ночевали прошлой ночью.
6
Когда я вернулся в Харбор-Виллидж, было уже поздно. На нашей улице было темно, но во всех окнах нашего таунхауса горел свет. Когда я вошел, то заметил, что в спешке оставил включенным и телевизор.
Нет, не телевизор, а эта гребаная хоккейная шайба «Алекса» проигрывала твой любимый плейлист восьмидесятых. Джордж Майкл сообщал мне, что я должен верить[5].
Конечно, подумал я. Пошел ты, Джордж.
Я выключил колонку, затем обошел весь дом, выключая везде свет. У меня болела голова, желудок был словно отлит из свинца, и все же все мое тело казалось пугающе невесомым. Наверху горел свет. Я выключил и его, а затем встал под обжигающие струи воды в ванной. Когда я закрыл глаза, в моей голове возник твой образ, Эллисон. Я прогнал его. Я должен остановиться. Иначе я сойду с ума.
После душа я забрался в постель и просто лежал в темноте, глядя на лунный свет, проникающий сквозь окна спальни. На этот раз, когда я закрыл глаза, сквозь мои веки просочился неоново-розовый свет вывески мотеля. Поэтому я снова открыл их.
В гардеробной горел свет.
Я встал с кровати и направился к двери в гардеробную. Все было тихо, если не считать шума крови, стучащей у меня в ушах, и слабого, похожего на звук флейты свиста, доносящегося из моей левой ноздри.
Я приоткрыл дверь гардеробной еще немного, заглянул внутрь и был напуган фигурой, стоящей у дальней стены и окруженной нашей одеждой. Это был я, вернее, мое отражение в овальном зеркале.
Светильник на потолке зашипел, замигал, но не погас.
Когда я снова посмотрел вниз, то обнаружил, что смотрю на твой сундук. И не только на твой сундук, но и на замок, который ты навесила на него совсем недавно. После твоей смерти я совсем забыл об этом чертовом замке.
Сундуки запирают на замок, чтобы их никто не открыл. Сундуки запирают на замок, когда не хотят, чтобы другие видели, что лежит внутри.
Накладка была прикручена к крышке изнутри, так что я не смог бы разобрать ее отверткой. Без ключа к замку я открыл бы сундук, только разбив его. У меня защемило сердце от этой мысли, но я всерьез рассматривал такую возможность. Сундук был довольно прочным, поэтому для того, чтобы разломать его, потребовалось бы что-то посерьезнее, чем обычный молоток. Топор? У нас ведь был он в сарае?
Я собрался выйти из гардеробной, уже представляя, как разрубаю твой сундук в щепки, когда что-то привлекло мое внимание и заставило меня замереть.
На мраморном пьедестале лежал маленький латунный ключик. Я уставился на него, не веря своим глазам, потому что был уверен, уверен…
– Да здравствует мраморный пьедестал, – сказал я и взял ключ.
Он с легкостью вошел в замок. Когда я его повернул, замок открылся.
Ты правда хочешь этого? – заговорил другой Аарон с задворок моего лихорадочного сознания. – Стоит тебе открыть шкатулку, закрыть ее ты уже не сможешь.
Я открыл ее.