1
Я провел ночь в мотеле в Мэриленде, примерно в пятнадцати милях от границы с Фернисом, Западная Виргиния. Я был тобой, Эллисон, выслеживал убийцу и ночевал в захудалых придорожных мотелях. И никому не рассказывал. Прямо как ты.
Я боялся, что сразу за порогом сна меня подстерегает череда жестоких кошмаров. Как бы то ни было, пока я лежал в постели, сквозь пелену полусна просочилось воспоминание, воспоминание о фразе и о безликом, далеком существе, известном как Газ-голова. Я почти вспомнил… но моя усталость вкупе с чрезмерным употреблением алкоголя привели к тому, что я был бесцеремонно отправлен в страну бессознательного состояния.
2
Однажды влажным летним вечером, после того как мы прикончили несколько бутылок вина и, пьяные, поднялись по лестнице в нашу спальню, обнимая и целуя друг друга в шею, ты сказала:
– Я хочу кое-что попробовать.
В спальне ты аккуратно сняла с меня одежду, в то время как я раздевал тебя с каким-то безумным, дурманящим голодом…
…срывал, стягивал, выворачивал. Когда мы оба были обнажены, ты поцеловала меня в губы, лизнула кончик носа и достала что-то из верхнего ящика прикроватной тумбочки.
– Что это? – спросил я, глядя на то, что было похоже на шнурок с двумя петлями на концах.
– Гибкие наручники. Полицейские используют их, когда не хватает обычных.
– Да? И откуда они у тебя?
– Нашла их в коробке со всяким барахлом в офисе. Остались после недели полиции.
– Воровка.
– В точку, – сказала ты, улыбаясь в тусклом свете, пробивающемся сквозь окно в спальне. – Теперь повернись.
– Я?
– А здесь есть еще кто-то?
– Господи, – сказал я, ухмыляясь и качая головой.
– Ты мне не доверяешь? – Потом ты протянула руку и схватила меня снизу. – А он доверяет.
– Да уж. – Нельзя было не согласиться. – Еще как доверяет.
Я повернулся, и ты связала мои запястья за спиной.
– Не туго?
– Нет, мэм.
– Попробуй их стянуть.
Я попытался, но эластичные наручники не поддались.
– Как мотылек в паутине, – сказал я.
Несмотря на мою первоначальную сдержанность, у меня стоял, как камень; вся кровь отлила от головы к паху.
– Хорошо, – сказала ты и толкнула меня на кровать.
Я перевернулся на спину, и ты забралась на ме-ня, не дожидаясь приглашения. Твои ногти оставляли отметины в форме полумесяца на моей груди, покрытой редкой растительностью.
– Ну же, – запыхавшись, требовала ты. – Разве ты не хочешь дотронуться до меня? Не хочешь схватить меня?
– Хочу.
– Так сделай.
– Не могу.
– Попытайся.
– Я пытаюсь.
Я правда пытался освободиться от пут, мои руки – комок костей и плоти – больно врезались мне в копчик, пока ты извивалась на мне.
Затем, так же внезапно, как все это началось, ты слезла с меня. Твое тело блестело в лунном свете, проникавшем через окно, и что-то в тебе казалось призрачным.
– Ты похожа на привидение, – сказал я, тяжело дыша.
– Шшш, – сказала ты. – Не надо.
– Что «не надо»?
– Иди сюда. Перевернись. Есть кое-что еще.
– Помоги мне, – сказал я. Мои ноги свисали с края кровати. Я никак не мог встать со связанными за спиной руками.
Ты притянула мою лодыжку к полу. Наконец я встал на ноги, дыша отрывисто, словно пес. Мне казалось, что своей эрекцией я мог бы сровнять с землей небольшой лес.
– Повернись, – сказала ты, достав ножницы из ящика прикроватной тумбочки. – Я их разрежу.
Ты срезала наручники, и они упали на ковер. Но когда я попытался повернуться, ты удержала меня, положив руки мне на бицепсы.
– Убери руки за спину.
– Куда?
– Сюда.
Мои руки скользнули вниз, к влажному участ-ку плоти у основания позвоночника. Ты что-то надела на мои запястья и туго затянула. Слишком туго.
– Ой!
– Не будь ребенком, – сказала ты и поцеловала меня в ухо.
– Больно.
– Это пластиковая стяжка, а наручники были из нейлона.
– Нейлоновые мне нравились больше.
– Буду иметь в виду.
Я двинулся к кровати, но ты остановила меня и сказала:
– Нет. На пол.
– Помоги мне.
Ты помогла мне опуститься на колени. Я сел, затем вытянул ноги вперед. Ты повернулась ко мне лицом, присела на корточки и устроилась на мне верхом. Ты была как чертов открытый кран.
Мы занимались этим в такой позе несколько минут. Когда я почти кончил, ты толкнула меня на спину, навалившись всем весом. Я упал спиной на связанные руки. Пол, в отличие от матраса, не смягчил удар. Руки камнем уперлись мне в позвоночник. Ты продолжала тереться об меня, твой вес лишь усиливал боль.
– Эллисон…
– Передвинь их.
– Так. Мне больно.
– Тогда освободись.
– Все. Хватит. Перестань.
Но ты не перестала. Ты осыпала меня проклятиями, капли жгучего пота стекали по моему лицу и щипали глаза. Руки ныли от нашего веса, а спина болела от тупого давления моих ладоней, которые были сжаты в кулаки и быстро немели.
– Эллисон, – прохрипел я, выгнув бедра, чтобы сбросить тебя.
Ты простонала, жадно поцеловала меня в губы, сжала бедра вокруг моей талии.
– Кончи со мной, – сказала ты.
Мой оргазм начался, казалось, в основании мозга и пронесся по всему телу со скоростью пули.
Все тело напряглось, содрогнулось. Ты откинула голову назад, твои ногти еще глубже вонзились в мою плоть. Твое тело пронзила дрожь, и ты застонала. Нежная линия шеи в лунном свете казалась блестящей и голубой, как полированная сталь. У тебя вырвалось что-то вроде смеха. Затем мы оба обмякли. Как кошка, ты скатилась с меня, а затем свернулась калачиком на полу рядом со мной, обжигая мое лицо страстным дыханием.
Хватая ртом воздух, я взмолился:
– Сними… эту чертову штуку… с меня, – и перекатился на бок.
Ты разрезала стяжку ножницами, и я немедленно сел, потирая запястья.
– Это было слишком.
– А мне показалось, что тебе понравилось.
– Ну да. Все мужики – идиоты.
– Спорить не буду, – сказала ты.
Я пошел в ванную осмотреть раны на запястьях. Из-за нейлоновых наручников кожа приобрела ярко-розовый оттенок; пластиковая стяжка оставила глубокие следы, я даже мог видеть название бренда – Loop Riot, LLC, – отпечатавшееся на запястье с внутренней стороны.
Ты вошла в ванную и осмотрела мои запястья, провела пальцем вдоль следов от наручников, словно археолог, ощупывающий бороздку в песчанике.
– Вот черт, малыш, я не подумала…
– Ну да…
Ты поцеловала внутреннюю сторону моих запястий. Провела пальцем взад и вперед по воспаленным местам на коже, а потом поцеловала меня в губы.
– Прости.
– В следующий раз свяжем тебя.
Ты рассмеялась и сказала:
– Ну это вряд ли.
– Я собираюсь принять душ. Присоединишься?
– Лучше согрею постель, – ответила ты и выскользнула из ванной.
Я быстро принял душ и присоединился к тебе в постели. Ты уже спала, но я все равно поцеловал тебя в щеку и откинулся на свою подушку. Я был на полпути в страну грез, когда ты совершенно отчетливо произнесла странную фразу:
– Газ-голова – смерть твоя.
Я повернулся к тебе и спросил:
– Что?
Ты не ответила.
– Эллисон, ты спишь?
Ты и раньше разговаривала во сне, но никогда так четко и осмысленно. Газ-голова – смерть твоя.
Фраза показалась мне такой абсурдной, что я рассмеялся. Потом лег и закрыл глаза, намереваясь утром спросить тебя о том, что это значит.
Но утром я совершенно о ней забыл.
Глава девятая
1
Розовые, жилистые, блестящие: мертвые животные рядами свисали с карниза над крыльцом дома Ренфроу. Я шел к крыльцу по дорожке, выложенной шаткой брусчаткой, когда из-за бледно-желтого строения с А-образной крышей вышел мужчина во флисовой куртке и вязаной шапочке, вытирая с рук жир или, может быть, кровь.
– Здравствуйте, – сказал я, остановившись, и улыбнулся своей лучшей улыбкой.
– Это частная собственность. Мы ничего не покупаем. Вы, что ли, объявление на подъездной дорожке не видели?
– Я ничего не продаю. Я ищу Риту Ренфроу.
– Да? И кто вы?
– Меня зовут Аарон Деккер. Моя жена, Эллисон, была репортером. Она встречалась с Ритой вскоре после… прошлой осенью. Она приезжала сюда из-за Холли.
– Точно, помню, – сказал мужчина. Борода, черная, как медвежья шкура, закрывала половину его лица. Его глаза заблестели. – Она приехала с вами? – он посмотрел мимо меня в сторону дороги.
– Моей жены не стало в декабре.
– Что вы имеете в виду?
– Она умерла.
На это он безразлично кивнул, а затем сказал:
– Хорошо, идите за мной.
Не дожидаясь меня, он повернулся и неуклюже зашагал обратно за угол дома.
Я последовал за ним, держась за ветки ближайших елей, поскольку участок, на котором стоял дом, был наклонен к дороге под опасным углом. За домом находилось строение, меньше гаража, но больше сарая для инструментов. Внутри стоял квадроцикл, его рама была выкрашена в камуфляжно-зеленый цвет. На солнечном пятачке сидел облезлый пес неопределенной породы, привязанный к вбитому в землю столбу. При моем приближении пес вскочил и принялся меня облаивать. С его ошейника свисал маленький пластмассовый череп.
– Что за штуки висят у вас на крыльце? – спросил я.
– Бобры, – ответил мужчина. Он поднялся по деревянным ступенькам и толкнул раздвижную стеклянную дверь.
– Рита, – позвал он. – Иди сюда на минутку, хорошо?
Потом он оперся о дверной косяк и продолжил вытирать руки от темной жижи. Собаке он крикнул:
– Заткнись, ублюдок.
Пес заткнулся и снова улегся греться на солнышке. Но его недоверчивый взгляд по-прежнему был устремлен на меня.
– Вы муж Риты?
– Бойфренд, – он поднял голову и указал дальше по склону холма, где листва была гуще, а за ней виднелись отдаленные дома. – Я Чип. Мой дом вверх по склону. Но у Риты есть этот чудесный сарай. Поэтому…
Стушевавшись, он махнул рукой в сторону сарая.
– Это ваш квадроцикл?
– А то. Ездите?
– К сожалению, нет, – сказал я и скривился при мысли о том, чтобы гонять на этой машине для самоубийц по склонам холмов.
– Может, и к лучшему, – сказал Чип. – Я заработал шесть переломов на этой штуковине.
– Одновременно?
– Чё?
– Забейте.
В дверях появилась женщина. На вид она была едва ли старше меня, и, несмотря на прохладную погоду, на ней были только джинсы, майка в рубчик и расстегнутая фланелевая рубашка. На ногах у нее были ярко-розовые мокасины.
– Помнишь ту репортершу, которая интересовалась Холли прошлой осенью? – сказал ей Чип. – Это ее муж.
– Меня зовут Аарон Деккер, – сказал я и подошел к женщине, протянув руку.
Она пожала ее и спросила:
– А где ваша жена?
– Его жена умерла, – сказал Чип, засовывая грязную тряпку в задний карман джинсов.
Взгляд Риты Ренфроу метнулся от меня к Чипу, затем снова вернулся ко мне.
– Что он такое говорит? – спросила она меня.
Я не хотел рассказывать подробности твоей смерти, Эллисон, поэтому сказал, что ты погибла в декабре в результате несчастного случая.
– Какой ужас, – сказала Рита, и выражение ее лица немного смягчилось. Она была изможденной, но симпатичной, с каштановыми волосами, собранными на затылке в девичий хвостик. Если бы у нее была более легкая жизнь, она могла бы быть даже красивой. – Мне больно это слышать, мистер Деккер. Мне нравилась ваша жена. Она была очень сострадательной. И была добра ко мне.
– Можете звать меня Аарон.
Чип кивнул, спустился по ступенькам и, опустив голову, направился прямиком к мастерской и квадроциклу. Пес гавкнул при его приближении и замолчал, когда Чип осыпал его градом ругательств.
– Простите, что приехал без предупрежде-ния, – начал я. – Надеюсь, я не доставляю вам неудобств. Мы можем поговорить несколько минут?
– Дома беспорядок, – сказала она, выйдя на улицу. – Но мы можем расположиться здесь.
Рядом с небольшим садиком камней стоял столик для пикника, и Рита направилась к нему, доставая пачку сигарет из нагрудного кармана фланелевой рубашки. Задние карманы ее обтягивающих джинсов были украшены стразами. Они выглядели, как дешевая подделка дорогого бренда.
Я сел рядом с ней у столика для пикника. Она предложила мне сигарету, я не стал отказываться.
– Я беседовал с Херцелем Лаверингом, – сказал я. – Шефом полиции.
– Я знаю, кто он. Училась с его братом. Хотите верьте, хотите нет, но оба Лаверинга были настоящими сердцеедами, – она вскинула брови, но глаза ее были неподвижны.
– Он рассказал, что убийца вашей дочери умер от передозировки в январе, – сказал я.
– Дэс Хилльярд, – казалось, ей было больно произносить его имя. – Хорошо, что его больше нет. Он был чудовищем. Творил непотребства с мальчиками в Престоне. Сидел в тюрьме за это. Лучше бы его не выпускали, – она скинула пепел с сигареты. – Ее толстовку нашли у него дома.
– Да, я слышал.
– Херц говорит, что, скорее всего, Дэс Хилльярд предложил подвезти ее той ночью. Так он к ней подобрался, – ее взгляд стал жестче, и она посмотрела мне прямо в глаза. – Но я не уверена, что так оно и было. Холли была умная и вряд ли поехала бы с таким… таким, как Хилльярд.
– Ваша дочь знала о том, что сделал Хилльярд?
– С теми мальчиками в Престоне? Это не было здесь секретом. Просто…
– Что? – спросил я.
– Если он убил себя, вколов дрянь себе в вену, что ж, замечательно, одним педофилом и убийцей меньше, но поверьте, мистер Деккер, я хотела бы услышать это от него.
– Признание?
– Извинение.
Я кивнул, хотя лично я не верил в то, что кто-то, в ком было достаточно тьмы, чтобы задушить девочку-подростка, мог извиняться за что бы то ни было.
– Я хотела бы, чтобы он рассказал, что с ней сделал, и извинился, – продолжала она и задрожала всем телом. В ее глазах была пустота, как будто она принимала валиум или кто-то выкачал всю жизнь из ее вен. – Он был должен мне хотя бы это.
Я понимал эту жгучую ненависть, Эллисон. Осознание упущенной возможности. Твой убийца, Роберт Волс, покончил с собой через несколько мгновений после того, как покончил с тобой. Он оставил меня без якоря, и я был не в состоянии найти опору в этом мире без тебя. Он оставил меня бессильным разобраться в бессмысленности его преступления, потому что он унес свои последние, безумные, лихорадочные мысли с собой в ад. И теперь я смотрел на мать убитой девочки, которая страдала от такой же невосполнимой утраты и уже не могла получить все ответы.
– Но что ж поделаешь, – сказала она, вытерев слезы тыльными сторонами обеих ладоней. Что-то похожее на тусклую улыбку молнией скользнуло по ее лицу. Мне показалось, что секунду передо мной сидела женщина, которой она была раньше, до того, как у нее забрали дочь. – По крайней мере, этот монстр мертв. Эта мысль дает мне хоть какое-то упокоение.
Я открыл рот, но снова его закрыл. К счастью, другой Аарон перехватил инициативу и спросил:
– Моя жена не объяснила вам, почему приехала расследовать убийство вашей дочери?
– Она была хорошей женщиной, ваша жена. – Снова этот отсутствующий взгляд…
Я кивнул и ждал, что она продолжит, но больше она ничего не сказала. Я повторил свой вопрос:
– Она не объяснила, почему приехала сюда? Почему беседовала с вами о Холли?
– Что вы имеете в виду? Она была репортером. Ко мне обращалось много репортеров после того, как Холли… после того, что произошло. Но ваша жена была совсем другой. Она проявила сострадание. Выслушала меня. Хотела увидеть комнату Холли, я отвела ее туда, показала ей все. Дала ей школьную фотографию Холли.
– Знаю, – сказал я. – Она ее сохранила. Этот снимок у меня с собой.
Рита кивнула.
– А вы не давали моей жене школьный фотоальбом Холли?
Рита не ответила. Ее взгляд снова стал отсутствующим, заблудившимся в тумане воспоминаний.
– Моя жена не говорила вам, что тот, кто убил Холли, мог убить других девушек?
Туман в ее глазах исчез. Она уставилась на меня, сигарета дрожала в поднятой руке.
– Что вы хотите сказать? Дэс Хилльярд убил кого-то еще?
– Я не верю, что Хилльярд убил вашу дочь.
Она нахмурилась и покачала головой. Между ее светлых бровей появилась вертикальная морщинка.
– А это что значит?
Теперь в моей голове звучал голос Херцеля Лаверинга, который посоветовал мне оставить все как есть. Но если ты была права, Эллисон, если ты была права, а Лаверинг ошибался, тогда я не мог последовать его совету, верно? Не после всего, что ты сделала. И не после того, что случилось с теми девушками.
– Думаю, моя жена приехала сюда, потому что считала, что ваша дочь была… что с вашей дочерью это сделал мужчина, который раньше так же поступил с другими девушками. Она расследовала другие убийства, убийства девушек, которые умерли при похожих обстоятельствах.
– Хотите сказать, что Дэс Хилльярд не делал этого? Что он не делал… этого… с моей Холли? Кто-то… вы хотите сказать… кто-то другой…
– Мне так кажется, – сказал я.
Она опустила голову, и рыдание вырвалось из ее горла. Этот звук испугал и шокировал меня. Я не сводил глаз с пепла на ее сигарете, пока на столик для пикника не упала тень. Оглянувшись, я увидел Чипа, его глаза казались двумя тусклыми масляными пятнами над бородой. Он выглядел взволнованным и неуверенным.
– Что происходит? – спросил он.
– Простите, – сказал я и начал вставать из-за стола, но Рита остановила меня, положив свою руку на мою.
– Сядьте, – приказала она, ее нижняя губа дрожала. По ее щекам стекали слезы, но взгляд ее стал жестким и трезвым. – Вы не можете просто так уйти после этих слов, мистер.
– Что происходит, Рита? – переспросил Чип. Собака за его спиной снова залаяла.
– Он не верит, что Дэс Хилльярд убил мою Холли, – ответила она.
– Моя жена приехала сюда, потому что обнаружила сходство убийства Холли со смертью другой девушки, которая произошла тремя годами ранее, и, возможно, с убийствами еще нескольких девушек, – сказал я. – Она… она отслеживала эти убийства, изучала их. Если бы вы хорошо знали мою жену, то поняли бы, что она никогда не ошибалась. Она была внимательной и самоотверженной и годами собирала материалы по этим убийствам…
Мой голос сорвался. Я увидел, как на лице Риты отразилось мое собственное горе, и почувствовал, как внутри у меня все оборвалось в одно мгновение. Я изо всех сил старался держаться, но мои руки, лежавшие на столе, начали дрожать. К моему удивлению, Рита протянула руку и сжала мою ладонь.
– Продолжайте, – попросила она.
Я сделал вдох и продолжил:
– Хилльярд не мог убить других девочек, потому что с 2005 года сидел в тюрьме за растление тех мальчиков в Престоне. И я не думаю, что он убил только Холли, потому что есть сходство между тем, как была убита Холли, и смертью по крайней мере еще одной девушки, в 2016 году, когда Хилльярд все еще был в тюрьме. Так что или моя жена полностью ошибалась, а значит, и я ошибаюсь, или Хилльярд не убивал девушек, включая вашу дочь.
– Но ее толстовка… – начала Рита.
– Может, существует другое объяснение, как она оказалась у Хилльярда, – перебил я. – Я правда не знаю, что сказать. Простите.
Рука Риты соскользнула с моей. Она обратилась к Чипу:
– Зайди в дом и принеси нам пару бутылок пива, хорошо?
Чип кивнул и скрылся в доме. Пес замолчал, как только Чип исчез за раздвижной дверью.
– Теперь я припоминаю одного мужчину, – сказала Рита, меланхолично взглянув на окурок, прежде чем бросить его на землю и достать новую сигарету из пачки. – Мужчину у подножия холма.
– Что за мужчина?
– Поздно вечером, за пару дней до… до того, как это произошло, я послала Холли вынести мусор в бак у подножия холма. Было темно. Она вернулась, и ее всю трясло, будто ее что-то очень напугало. И говорила, что за ней следил какой-то мужчина, с другой стороны дороги. Она его не заметила, пока тот не позвал ее по имени. Напугал ее до чертиков.
Я оглянулся и посмотрел на склон холма. Но отсюда не было видно дороги, только деревья.
– И кто это был?
– Она не знала.
– Она его не узнала?
– Она не смогла его рассмотреть. Было слишком темно. Он наблюдал за ней с противоположной стороны дороги. Словно прятался от нее. Так она сказала.
– Зачем прятаться, когда зовешь кого-то по имени?
– Не знаю.
– Вы рассказали об этом полиции?
– Не той ночью, а после… после произошедшего. Я все рассказала Херцелю. Сначала забыла об этом случае, но потом вспомнила. Подумала, вдруг это как-то связано, понимаете?
– И что он сказал?
– Херц хотел, чтобы я описала того мужчину, но я не могла. Он приехал и обыскал то место в лесу через дорогу, но ничего не нашел. Потом, после того как в доме того ублюдка нашли толстовку Холли, Херц сказал, что, наверное, это был Хилльярд, – ее голос сорвался. – Возможно, он несколько дней выслеживал ее. – Взгляд Риты остановился на мне. – Но если это не Хилльярд, если то, что вы говорите, – правда, то кто же был там? Кто позвал мою девочку?
– Не знаю.
– Ведь это значит, что он знал ее, верно? Если позвал по имени?
– Похоже на то.
Она понизила голос, словно решила доверить мне какую-то тайну:
– Я спустилась к дороге тем вечером. Холли была очень напугана. Я перешла через дорогу и осмотрелась, но никого не увидела. Зашла в лес, но потом мне стало страшно. Мне казалось, что кто-то прячется за деревьями и наблюдает за мной. Казалось, что он вот-вот набросится на меня. Или позовет меня по имени. В общем, я поспешила в дом и заперла дверь. Вот и все.
Чип вернулся с двумя бутылками «Бада», уже без крышек. Он молча поставил их на стол для пикника и побрел обратно в мастерскую. Когда пес начал лаять, он велел ему заткнуться на хрен, иначе он вздернет его на дереве.
Следующие несколько минут мы с Ритой пили пиво в относительной тишине. Она продолжила опустошать сигаретную пачку и снова предложила мне сигарету. Я с благодарностью принял ее и признался ей, что уже довольно давно курю за твоей спиной, Эллисон. Может быть, ты знала и никогда ничего не говорила, но я был уверен, что у меня получилось скрыть это от тебя.
– Наверное, больше не нужно скрывать, что курю, – сказал я, затягиваясь.
– У каждого свои секреты, – сказала она с грустной ухмылкой. – Правда?
Я ничего не мог с собой поделать – закашлялся и рассмеялся. Ухмылка Риты превратилась в настоящую улыбку. В этот момент она напомнила мне ее дочь. Или, по крайней мере, фотографию ее дочери.
Тебе часто будут сниться фотографии с мест преступлений, заговорил прагматичный другой Аарон в моей голове. Помнишь снимок трупа Габриэль под мостом? Без пальцев на руках и ногах, с пустой, как замочная скважина, глазницей. Отметины на ее запястьях. Не забывай о тех снимках.
Конечно, другой Аарон был прав. Я не смогу забыть те фотографии.
– Когда ее не стало, мне показалось, что часть меня оторвалась и уплыла куда-то, – сказала Рита. Она смотрела вдаль, на деревья. Маленькие коричневые птички перепрыгивали с ветки на ветку, чирикая в прохладном весеннем воздухе. – Иногда я все еще чувствую ее присутствие. Вот почему я редко захожу в ее комнату, это слишком больно. Иногда мне кажется, что она все еще здесь. Вы когда-нибудь чувствовали то же самое после смерти вашей жены?
– Постоянно, – ответил я.
– А иногда я чувствую, что этот отколовшийся кусочек меня все еще где-то рядом – часть меня где-то там, не связанная нашей реальностью, блуждает во времени и вне его, потерянная, обреченная, как призрак, совершать рутинные действия. Как будто есть две меня, проживающие разные жизни. Я надеюсь, что эта другая версия меня сможет вернуться в то время, когда Холли все еще была жива. Это безумие?
– Нет.
– Получается, я тоже призрак.
И я, подумал я.
– Что будем делать? – спросила Рита, допив пиво. Я смотрел на нее, а ветер вытягивал тонкие струйки дыма с кончиков наших сигарет.
– Рита, вы не давали моей жене школьный альбом вашей дочери?
– Не помню.
– Но это возможно?
– Все возможно. Тогда я была сама не своя, – он слабо улыбнулась. – Как и сейчас.
– Вы не против, если я взгляну на школьные фотоальбомы вашей дочери?
– Нет. А зачем?
– У Эллисон была теория, что в одном из этих альбомов было фото убийцы Холли.
– В школьном фотоальбоме? Ее убил тот, с кем она ходила в школу? Одноклассник?
Или учитель, подумал я, но вслух не сказал.
– Мне это кажется невероятным, – продолжала Рита.
– У Холли был школьный альбом с зеленым оленем на обложке?
Рита отрешенно покачала головой:
– Не знаю, мистер Деккер. Не знаю. Но могу от-вести вас в ее комнату, чтобы вы сами поискали.
– Вас это не затруднит?
Ее губы сжались. Она спросила:
– Вы коп?
– Нет.
– Репортер?
– Нет. Переводчик с японского на английский.
– Да? Серьезно?
– Серьезно.
– Тогда что вы здесь делаете? – спросила она, словно мы вместе пытались решить кроссворд.
– Хочу закончить то, что начала моя жена, – ответил я.
2
Мы вошли в дом, но задержались в прихожей. Я почувствовал здесь сопротивление – не со стороны Риты, а со стороны самого дома, словно тот пытался внушить мне, что я незваный гость, нарушитель границ. И мне здесь не место. На стене висели семейные фотографии, старые свадебные снимки в оттенках сепии, множество фотографий девочки-подростка, чье лицо излучало неописуемое сияние. В помещении пахло затхлостью, но здесь было не так грязно, как уверяла меня Рита Ренфроу. Скорее, это был аромат забвения после трагедии, напоминающий о старых складах и заброшенных домах.
Я последовал за ней по скрипучей лестнице на второй этаж, стены были оклеены обоями с камышовым орнаментом, на ступенях лежал потертый бирюзовый ковер с пятнами, разбросанными в произвольном порядке по его поверхности. Краем глаза я заметил полосатую кошку, пулей промелькнувшую по коридору второго этажа, словно изображение на зоотропе.
– Мне часто снится, что в доме кто-то есть, – сказала Рита, с трудом поднимаясь по лестнице. Казалось, это восхождение тяжело ей давалось, как морально, так и физически. – Мужчина. Я встаю и иду по коридору сюда. Заглядываю в спальню Холли. Иногда он стоит там, темная фигура на фоне окон. В другой раз я вижу, как он спускается по лестнице и выбегает из дома. Он похож на призрака, но кажется, что можно до него дотронуться, стоит лишь руку протянуть. Хотя у меня ни разу не получилось. Он всегда быстрее. Однажды я выбежала за ним во двор и почти спустилась с холма, когда поняла, что хожу во сне и рядом никого нет. И теперь я думаю, вдруг это он и был, понимаете? Тот, кто прятался через дорогу и позвал ее по имени. Если не Дэс Хилльярд, то кто?
Это был Газ-голова, сказал другой Аарон. Я вспомнил, как лежал в полусне прошлой ночью в мотеле, в полусне, который был воспоминанием. Ты пробормотала ту странную фразу во сне: Газ-голова – смерть твоя. Вот откуда она взялась. Но я все еще не понимал, что значат эти слова.
Спальня Холли была последней на верхнем этаже. Пара окон выходила на лесистый склон холма и дорогу внизу. Окна были открыты, и прозрачные занавески развевались, как бальные платья. Это была комната типичной девочки-подростка. Стены были увешаны плакатами, а еще здесь стояли небольшой письменный стол и туалетный столик с игровой консолью. Большой телевизор стоял на комоде напротив кровати, на которой лежало покрывало с вышитыми листьями конопли. Ворсистый коричневый ковер был завален одеждой, жесткой от засохшей грязи, в карманах – разноцветные бусинки, осколки сломанных карандашей, одиноко поблескивающая сережка. Дверца шкафа была открыта, и я увидел внутри гору хлама, которая держалась на одном честном слове.
– Когда твой ребенок умирает, понимаешь, что тебе больше ничего не страшно, – сказала Рита.
Она осталась стоять в коридоре.
Я вошел в спальню Холли и огляделся. Преступник. Расхититель могил. Застоявшийся сигаретный запах вызвал мгновенный приступ горя, поднявшийся из солнечного сплетения. Сколько раз я тайком выходил курить на террасу, чтобы ты не почувствовала этого запаха, Эллисон? Этот жалкий порок теперь, после твоей смерти, казался мне предательством, равносильным неверности. И все же я продолжал это делать.
– Копы прошерстили ее компьютер и социальные сети, когда искали убийцу, – сказала Ри-та. – И в телефоне ее смотрели. Они нашли его… ну то есть она его выронила, и они смогли получить к нему доступ, несмотря на то, что он был сломан. Они нашли его на мосту. Я не знаю, как эти технологии работают, – ее голос сорвался. – Оказывается, она собиралась поступать в колледж. Представляете? А мне ничего не сказала. Хотя у меня не было денег, чтобы ее туда отправить.
– Она хорошо училась?
– Недостаточно хорошо для стипендии.
– Как и я. – Это была ложь.
Рита продолжала стоять на пороге и спросила:
– Видите их? На зеркале.
– Эти? – я указал на фотографии, приклеенные к раме зеркала на туалетном столике.
– Только взгляните на нее, – сказала Рита. Казалось, ее голос звучит издалека. – Она была совсем еще ребенком. Никто не должен умирать в семнадцать лет.
На этих фотографиях Холли Ренфроу была со своими друзьями – компания ярких, веселых девочек и мальчиков, значки пацифика и сексуальные позы, поцелуи в камеру, костюмы для Хэллоуина, прикольные прически и броские тени, грязная псина со двора, мальчик-подросток, целующий другую девочку в щеку, чей-то ржавый «Файерберд», жаренный над костром зефир, сигареты у них во рту.
– Я стараюсь не думать о том, что с ней произошло, – сказала Рита. – О последних секундах ее жизни. Но как только закрываю глаза, вижу эти образы и не могу от них избавиться. Копы сказали, что ее… не изнасиловали. Хоть так, – она отвернулась и спросила: – А другая девушка, как она умерла?
Я не хотел отвечать, но вскрывая, словно нарыв, горе этой женщины, почувствовал, что обязан сделать это:
– Ее задушили.
– Поэтому вы и решили, что ее убийство связано со смертью Холли?
– Что вы имеете в виду?
– Их обеих задушили.
Я взглянул на отражение Риты в зеркале на туалетном столике.
– Но шеф Лаверинг сказал, что Холли утонула.
– Фактически да, – сказала Рита. – Холли была еще жива, когда оказалась в реке. Возможно, без сознания, но жива. У нее в легких нашли воду. Это было в отчете патологоанатома. Но еще в отчете было, что убийца… есть следы того, что она… что кто-то… пытался ее задушить перед тем, как она упала в реку… на ее горле были следы… следы того, что она…
Я выпрямился и развернулся. Посмотрел на нее. Она снова была не здесь. Ее мутные глаза бродили по коридорам памяти.
– Рита, – сказал я.
Она моргнула, ее взгляд снова сфокусировался на мне.
– Наверное, я зря прочитала этот проклятый отчет. Теперь мне снятся кошмары. – Она задрожала и сказала: – Закройте окна, пожалуйста. Я проветриваю комнату время от времени. Она все время здесь курила. Становится холодно.
Я подошел к окну и выглянул на улицу. Внизу, у дороги, я увидел их почтовый ящик, деревянную утку с вращающимися пропеллерами вместо крыльев. Было видно мою машину, припаркованную там же, и участок земли на другой стороне улицы; возможно, там и стоял таинственный мужчина, позвавший Холли за несколько дней до того, как ее убили. Мог ли он оттуда заглянуть в окно ее спальни? Следил ли он за ней какое-то время перед тем, как убить?
Я закрыл одно окно, потом другое. Призрачные занавески замерли.
– Спасибо, – сказала Рита, стоя в дверях.
– Рита, вы, случайно, не помните, видели ли вы поблизости темный седан? Похожий на полицейскую машину без опознавательных знаков, с прожектором на двери.
– Не помню. Но не уверена, что заметила бы.
– А Холли не говорила, что видела какую-то машину тем вечером?
Рита покачала головой. Она грызла ноготь на большом пальце, в глазах у нее снова появился туман.
– Хорошо, – сказал я. – Простите.
– Школьные альбомы на нижней полке, – сказала Рита. Она махнула рукой на книжный стеллаж возле туалетного столика.
Романы в мягких обложках и книги о Гарри Поттере в твердом переплете занимали верхние полки, в то время как на нижних лежали школьные альбомы, учебники, журналы и разрозненные листы бумаги.
Я сел на корточки и принялся изучать корешки на нижней полке. Где-то в доме зазвонил сотовый телефон, и Рита отошла от двери; она ничего не сказала, спустилась по лестнице и исчезла.
Когда Холли убили, она только перешла в выпускной класс и успела собрать три фотоальбома средней школы Джефферсона. Я снял все три тома с полки и сразу увидел, что ни на одной обложке не было зеленого оленя. Эмблемой средней школы Джефферсона была пума, ее рычащая морда была окаймлена золотом. Ни с чем не спутаешь. Я открыл один из альбомов и увидел бесчисленные подписи друзей и одноклассников Холли, искренние пожелания и дурацкие рисунки, увидимся в следующем году.
Я закрыл альбом и поставил его обратно на полку, вместе с остальными, когда за моей спиной залаяла собака – два резких звука, похожих на выстрел стартового пистолета. Я обернулся и увидел дворового пса, который теперь стоял в центре комнаты и лаял не на меня, а на открытую дверцу шкафа. Внутри шкафа что-то шевельнулось – передвинулось с одной стороны на другую.
В шкафу зажегся свет. Там никого не было, но при новом освещении я увидел, что одежда Холли покачивается, словно потревоженная чьим-то присутствием.
Я встал и подошел к шкафу. Пес сделал неуверенный шаг назад, но не из-за моего приближения, а как будто почувствовал, что из открытой дверцы шкафа исходит что-то неприятное. Я тоже почувствовал укол дурного предчувствия. Отодвинул в сторону одежду, которая качнулась, когда зажегся свет, готовясь к тому, что за ней может скрываться что-то жуткое и невероятное —
(Мне все время снится, что в доме кто-то есть)
– но, конечно, там ничего не было. Только стена.
Я осмотрел содержимое шкафа: одежда, настольные игры и коробки с пазлами, сложенные на верхней полке, куча кроссовок и пара коньков на полу, мягкие игрушки с поникшими головами, втиснутые в угол. На полу шкафа стояла открытая картонная коробка, в которой лежала сложенная бледно-розовая толстовка. Мое внимание привлекла ярко-красная этикетка на одном из клапанов коробки с надписью «СОБСТВЕННОСТЬ ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ФЕРНИСА, ЗВ». Я опустился на колени и вытащил толстовку из коробки. Спереди на толстовке крупными красными буквами была напечатана надпись «МОЛОДЕЖНАЯ ЛИГА СВЯТОГО ФРАНЦИСКА».
Собака за моей спиной заскулила и выбежала из спальни.
Над головой мигнула лампочка.
Я поднес толстовку к лицу и вдохнул ее запах. Как и во всей комнате, от нее слегка пахло сигаретами.
Рита снова появилась в дверях и заговорила, напугав меня:
– Молодежная лига Святого Франциска. Мест-ная молодежная организация. Устраивают барбекю и походы летом, помогают престарелым зимой.
– Эту толстовку нашли в доме Хилльярда?
Она нахмурилась и кивнула. Ее взгляд снова стал отрешенным.
Я свернул толстовку и положил ее обратно в коробку.
– Вы нашли то, что искали? – она обхватила себя руками и посмотрела на книжный стеллаж.
– Нет, – ответил я. – Простите, что потратил ваше время.
Рита кивнула. Она прикрыла рот рукой, словно ее тошнило.
Перед тем как уйти, я спросил, не осталось ли у нее копии отчета патологоанатома.
– Я сожгла его, – ответила она. – Здесь, в костре. Я не могла находиться с ним в одном доме. Мистер Деккер, я совершила ошибку, прочитав этот кошмар. Огромную ошибку.
3
Мы вышли на улицу. Рита поежилась, когда порыв ветра пронесся по склону холма, зашелестев листьями на деревьях.
– Здесь холодно, – сказала она. – По-настоящему тепло становится только в конце лета. И даже тогда жара длится всего пару недель.
Она улыбнулась мне мягкой и не лишенной изя-щества улыбкой, от которой у меня защемило сердце.
– Берегите себя, – сказала она и вернулась в дом.
Я посмотрел на небо. Казалось, что упоминание о том, как здесь прохладно, заставило меня задрожать от холода. Солнце над головой пронзило затянувшие небо облака копьем белого света. Дрожа, я направился обратно через двор к склону холма, который вел вниз, к дороге. В мастерской Чип что-то бормотал себе под нос. Его широкоплечий силуэт появился в дверном проеме, потирая шею огромной рукой.
И тут у меня возникло ощущение, что я упустил что-то важное – хриплый шепот другого Аарона обжег мое правое ухо и заставил волосы на шее зашевелиться. Я все еще думал о машине, которая остановилась рядом с Дениз Леншантен в ту ночь, когда была убита Холли. Несколькими днями ранее здесь был мужчина, который звал Холли. Была ли эта машина припаркована где-то на этой дороге? Видел ли кто-нибудь еще похожий автомобиль поблизости в ту ночь, когда была убита Холли?
Чип заметил меня и кивнул в мою сторону. Я поднял руку в ответ, а затем направился вниз по склону холма к тому месту, где оставил машину.
4
Трина Гартон была лучшей подругой Холли, и в ночь убийства Холли она была с ней в зале игровых автоматов на заправке вместе с местным пацаном по имени Йен. Трина и Холли поссорились из-за парня, поэтому Холли ушла той ночью пешком. Трина работала в «Бургер Барн», ресторане быстрого питания, где все сотрудники носили бумажные шапочки и красные подтяжки. Я почерпнул всю эту информацию из твоих заметок, Эллисон. Кажется, ты разговаривала с этой девушкой во время своего визита сюда прошлой осенью.
Трине было семнадцать, симпатичная девочка с мальчишеской фигурой. Ее длинные каштановые волосы выбивались из-под бумажной шапочки. Мы сидели в одной из кабинок в «Бургер Барн». Было заметно, что она все еще потрясена тем, что случилось с ее лучшей подругой.
– Она не рассказывала о том, что за пару дней до ее смерти возле ее дома крутился странный тип? – спросил я.
Трина смотрела в окно на пару ворон, клевавших кровавую кашицу на тротуаре. Теперь она повернулась ко мне.
– Откуда вы знаете?
– Мне рассказала ее мать. Холли тебе об этом говорила?
– У нее не было от меня секретов. Она сказала, что какой-то мужчина следил за ней. Он знал, как ее зовут. Она видела его у своего дома одним вечером. Но ей стало казаться, что он всегда рядом, даже когда она его не видит.
– Почему ей так казалось?
– Потому что она могла учуять его запах.
– Запах? Это как?
– Когда она увидела его через дорогу, то почувствовала запах. Запах чего-то горелого. И потом она учуяла этот же запах где-то еще и подумала, что это опять он следит за ней. Только… – Она замолчала.
– Только что?
– Ей начало казаться, что это не человек.
– Что это значит?
Трина отвернулась и снова переключила внимание на ворон на парковке.
– Не знаю, – ответила она почти шепотом.
– Что насчет машины? Похожей на полицейскую без опознавательных знаков, с прожектором на двери. Понимаешь, о какой я говорю?
Она пожала плечами, избегая смотреть мне в глаза.
– Ты когда-нибудь видела здесь такую машину?
– Не знаю.
– Той ночью ты была за рулем?
– Когда убили Холли? Да.
– Я знаю, что вы поссорились и поэтому Холли ушла.
Трина вся съежилась, и я понял, что не следовало этого говорить. Мои слова прозвучали слишком обвиняюще.
– Здесь есть школы с оленем на эмблеме? – спросил я, чтобы переменить тему.
– Что? – Она посмотрела на меня.
– С оленем на эмблеме, – повторил я.
Она пожала узкими плечами и снова уставилась в окно.
– Трина, ты не виновата в том, что произошло.
Она энергично закивала, не отрывая взгляда от ворон, перекусывавших трупом сбитого животного на парковке.
– Прости, что напомнил обо всем этом, – сказал я, вставая из-за стола. – Мне жаль, что такое произошло с твоей подругой.
Я вышел на улицу, на ходу вынимая из кармана сигареты. В пачке оставалась одна. Я вытряхнул ее, закурил, а потом подумал о тебе. Бросил сигарету на землю и раздавил ботинком. Морально истощенный, я прислонился к «Субэ», прислушиваясь к гудку поезда вдалеке. Когда я посмотрел через парковку, то увидел, что Трина идет ко мне. Она обхватила себя своими тонкими руками, совсем как Рита Ренфроу, когда стояла в дверях спальни своей дочери. Темные волосы развевались за спиной.
– Эта машина, – сказала она, подойдя ближе, но все еще избегая встречаться со мной взглядом. – Кажется, я видела ее той ночью.
– Да?
– После того как Холли ушла, мы с Йеном стали искать место, чтобы… ну… припарковаться.
– Йен – этот тот парень, который был с вами той ночью? Он твой бойфренд?
– Да. Ну то есть мы типа встречаемся. Той ночью мы отправились на смотровую площадку. Мы там иногда зависаем. Там много деревьев, и ее не видно с дороги, поэтому ребята иногда там тусят. Мы туда и поехали. Но там уже была машина. Помню, я подумала, что это коп. Потому что она была такой, как вы сказали.
– С прожектором на двери?
– Да.
– А ты помнишь еще что-нибудь о той машине?
– Она была коричневой. Это все, что я помню.
– В ней кто-нибудь был?
– Не знаю.
– Может, ты запомнила ее номер? – Я знал, что это маловероятно.
– Нет. Мы притормозили и сразу уехали. Мы все были слегка навеселе. Не хотели, чтобы нас копы тормознули.
– Ты рассказала об этом полиции?
– О чем?
– О машине.
– Они не спрашивали. А следовало?
– Неважно.
Она кивнула и уставилась на свои кроссовки. На другой стороне парковки закаркали вороны и, испуганные чем-то, взмыли в воздух.
– Как мне добраться до этой смотровой площадки? – спросил я.
Там была узкая полоса асфальта, которая пересекала лес, и это напомнило мне о той ночи, когда мы с тобой поехали в Манрезу и искали призраков в свете фар. Дорога заканчивалась небольшой парковочной площадкой на вершине хребта. В подлеске был разбросан мусор – в основном пустые пивные бутылки и пачки из-под сигарет. Сквозь деревья проглядывало небо, и я понял, что с этого хребта открывается вид на реку. Я вышел из машины и некоторое время стоял неподвижно, словно пытаясь извлечь из этой атмосферы нечто важное, что прольет свет на все. Я слышал щебет птиц и шелест ветра в кронах деревьев. А еще слышал голос Риты Ренфроу, звучавший в глубине моего сознания: Когда твой ребенок умирает, понимаешь, что тебе больше ничего не страшно.
Если именно здесь Трина Гартон видела коричневый седан в ту ночь, то не в это ли место отвез Холли ее убийца? Безусловно, это достаточно далеко от главной дороги.
Голос Риты Ренфроу снова раздался в моей голове: Холли была еще жива, когда оказалась в реке. Возможно, без сознания, но жива. У нее в легких нашли воду. Это было в отчете патологоанатома.
Я крался между деревьями, едва увернувшись от использованного презерватива, который был похож на большую соплю, свисавшую с ветки. Земля была не ровной, а уходила под острым углом к краю хребта. Когда я приблизился к краю, мне пришлось ухватиться за ветки ближайших деревьев. Гравий и песок выскальзывали из-под моих ботинок и маленькими лавинами скатывались вниз по склону.
Вдруг земля ушла у меня из-под ног. Ветки деревьев вырвались из моих рук, порезав ладони до крови. Я упал на задницу и заскользил через подлесок к краю обрыва. Он возник из ниоткуда, поросший сорняками выступ внезапно оказался прямо передо мной, призрачный и ненадежный. В последний момент мои чувства вновь включились, и я умудрился упереться каблуками ботинок в рыхлую коричневую землю, одновременно скребя по ней руками, что остановило скольжение. Камни и мусор каскадом посыпались с края обрыва; я смотрел, как они падают в бесконечность, сердце бешено колотилось, дыхание вырывалось прерывистыми выдохами.
Одна моя нога свесилась с края обрыва. Я почувствовал, как сила тяжести с жадностью пытается притянуть меня к себе, и хватался за что попало, зарываясь пальцами в землю. Я зацепился за большой корень, торчащий из рыхлой почвы, и подтянулся.
Теперь я был более осторожен, видя, как легко сдалась подо мной рыхлая почва. Далеко внизу бурлил и пенился Потомак. Мужчины ловили рыбу с противоположного берега, с такого расстояния они казались крошечными цветными пятнышками. На фоне горизонта я разглядел каменный мост, протянувшийся над рекой.
Я принял сидячее положение и попытался отдышаться.
Если убийца Холли схватил ее на мосту, а потом привез сюда, чтобы убить, возможно, появление Трины и Йена спугнуло его, и он не успел завершить начатое, рассуждал другой Аарон. Возможно, он связал ей руки и попытался задушить, но потом увидел свет фар Трины. Холли решила воспользоваться шансом, и попыталась сбежать, но в панике не разобрала дороги и упала с обрыва.
Это объясняет, почему, в отличие от Габби, Хол-ли не была задушена.
Я перевесился через край и посмотрел вниз, стараясь крепко ухватиться за ближайшую ветку дерева, чтобы не свалиться с обрыва. Прямо под собой я увидел частично затопленное упавшее дерево, его черные блестящие ветви поднимались из воды, хватаясь за воздух. Возможно, именно за него зацепилось тело Холли, когда течение реки несло его в залив.