– Около года я был адептом по обмену в академии Южного Предела. Это считается?
– Именно там ты поседел? – невинно спросила я, хотя все еще терзалась сомнениями: это цвет волос такой у некроманта или просто последствия активной жизненной позиции?
– Ты слишком высокого мнения о светлых. Ни одному из детей зари не удалось меня довести не то что до седого волоса – да даже до бессонницы… Просто дает о себе знать десятый уровень дара, если применять вашу систему мер магического резерва. Слишком большой ток силы порой выжигает изнутри.
«Значит, все-таки ограничители», – промелькнуло в мозгу.
– А у вас как говорят? – полюбопытствовала я, когда мы уже подходили к моему кабинету.
– У нас, детей сумрака, считают по уровням провала. Чем глубже провалился, тем сильнее дар.
– Надеюсь, вы не задания проваливаете? – сыронизировала я. – И не в погреб падаете?
– В Бездну. К демонам, – просветил меня темный. – Чем глубже, тем более опасные и матерые твари там обитают.
Я поперхнулась. Выражение «приваливай в Бездну» теперь заиграло для меня новыми гранями. Я бы даже сказала, маршрут словосочетания теперь был не просто построен, но и детально конкретизирован.
И я искоса глянула на некроманта и поняла. Десятый, высший уровень дара – большая редкость. А это значит, что передо мной, похоже, прямо-таки специалист по этим самым провалам. И по вендетте, если учесть разгром в едальне… Да и много по чему еще. Широкопрофильный, так сказать.
Под этот разговор мы и дошли до моего кабинета. Тот был небольшим. Настолько, что от каморки отличался разве что названием. Ах да, еще имелось небольшое решетчатое окно, стекла на котором крепились благодаря тонким планочкам. Подоконник оного был завален моим рабочим инвентарем, среди которого череп уютно соседствовал с тарелкой, на которой лежал недоеденный бутерброд, а колья для умерщвления вурдалаков лежали поверх ритуальных свечей для поиска по крови.
Когда Сьер зашел в мой кабинет, оказалось, что пространства в последнем не просто мало, а катастрофически нет. Потому что все до этого свободное занял темный.
Мне захотелось его как-то пододвинуть, подпихнуть, что ли, чтобы вокруг меня было побольше свободы, но… толкать было некуда.
– Так что с делом о похитителе мет? – осведомился темный.
– Делами, – поправила я, потому как было похищено уже больше пяти мет. – И единственное, что точно известно: дела эти плохи. И пока что все, что известно о Печати, – это темный маг, неплохо владеющий ментальными чарами.
– И почему вы так уверены, что темный? – беря в руки тоненькую папку, уточнил некромант.
– Ну так заклинание похищения меты относится к темным чарам. – Я развела руки в стороны, как это любил делать наш капитан, говоря об очевидных вещах. За что гнома порой за глаза называли Капитан Очевидность.
– Однако при должном умении и соответствующих знаниях использовать его могут и светлые, – возразил Сьер. – Это достаточно простое заклинание, его в темных землях используют подростки, когда меты еще активно передвигаются по телу.
Я поджала губы. Да, у всех, кто не был обделен толикой магии, на теле имелся рисунок. Он появлялся с самого рождения и рос вместе с владельцем. У простых человеческих магов – стихия, у драконов – крылатый ящер в миниатюре, у дриад – дерево, у оборотней – щенок, у фениксов – огненная птица с хвостом из языков пламени. У меня вот, например, стихия – воздух. Поэтому под правой лопаткой было изображение торнадо в миниатюре.
Сначала он был совсем маленький, черно-белый. Потом, лет в двенадцать, я почувствовала зуд, а в отражении зеркала увидела, что мета из черно-белой стала сине-голубой и начала шевелиться, разворачивать свою воронку и перемещаться по телу. Подвижная мета – это последняя стадия становления дара. После нее – инициация. Говорят, у фениксов во время нее оживший рисунок вспыхивает пламенем, которым окутывает тело хозяина с головы до ног. И в нем рождаются огненные крылья. А за ними и все тело может трансформироваться. И, в отличие от тех же драконов, фениксам после инициации доступна частичная смена ипостаси, когда остается тело человека с огненными крыльями.
Интересно, а где мета у Сьера? Говорят, символ некромантов – черный ворон. И чем сильнее маг, тем мета больше…
Впрочем, такие вопросы приличные девушки не задают. А я хоть и не была аристократкой, да и этикетом никогда не была излишне отягощена, спрашивать о вороне не стала. А вот об остальном…
– В теории возможно всё, – не стала я упираться. – Но практика часто это «всё» сводит до одного конкретного варианта. У нас-то меты сдирали с уже инициированных магов. Когда рисунки уже переставали блуждать по телу и укоренялись. А это уже не простое заклинание, которым в Темных землях балуются подростки. Как считаешь, какова вероятность того, что подобное под силу светлому?
– Чтобы ответить на этот вопрос, я хотел бы ознакомиться с деталями.
– Они почти все тут. – Я кивнула на жиденькую папку в руках некроманта, а затем на стул. – Копии допросных листов у Ника, но там почти ничего нет. А тут моя работа: спектр следов остаточных эманаций заклинаний, колебания магического фона, предположения о природе обряда и характерных особенностях ритуалиста, их проводившего…
Темный, тут же стянув с плеча свою дорожную сумку, поставил ее на пол. Сам некромант пристроился на край подоконника (череп был выдворен со своего законного места и водружен мне на край стола). А затем Сьер углубился в бумаги и был потерян для мира на добрый удар колокола. При этом он то и дело прищипывал мочку уха и чуть подергивал ее, словно это могло помочь его мозгам работать быстрее.
Я же за это время успела сделать расчеты по ритуалу для еще одного дела, которое вела наша команда. О краже пудинга у советника императора.
Десерт наглым образом телепортировали прямо с кухни сановника аккурат перед самой подачей. Все бы ничего, но обед был званым, с участием послов делегации темных. В общем, конфуз.
И вот сейчас мне нужно было разобраться с телепортом, который построил воришка. Увы, когда мы приехали на вызов, заклинание переноса напрочь рассеялось, и подцепить его не было никакой возможности. Только построить новое. Точно такое же. И для него-то я битый час и делала расчеты.
Скажи кто пару лет назад, что одна из лучших выпускниц академии имени Кейгу Золотое Крыло будет искать на полном серьезе пропавший пудинг… Но когда нет связей, имени, денег, а обязательная отработка государственной стипендии есть, выбирать не приходится. Повезло еще, что не отправили в какой-нибудь забытый всеми богами Хеллвиль…
Все же городская стража – это хотя бы денежно. Жалованье тут платили неплохое. Опять же проживание в корпусе, рядом с отделом. Своя личная комната. Опять же питание и униформа за казенный счет.
Бабуля, домик которой был на окраине Талиина – соседнего со столицей городка, мной гордилась. Как же, внучка – и офицер-дознаватель! Родители же мои… Наверное, тоже гордились, но сильно издалека. Они были влюбленными до одури. Друг в друга. Но больше – в археологию. И постоянно находились в разъездах. Так что можно считать, что вырастила меня ба.
Впрочем, воспоминания не мешали мне вести расчеты. Убористые столбики на бумаге росли, а я понимала: тот, кто выкрал пудинг, был явно талантлив. И скорее всего, либо адепт, либо недавний выпускник. Потому что именно молодости присущи такие несусветные наглость, лихость и полное пренебрежение фундаментальными основами магии. Ведь, только наплевав на последние, можно было провернуть подобную кражу. И, судя по векторам, еще и левша.
Выкладка самых сложных векторов, которые удобнее творить ведущей рукой, в большинстве случаев начиналась с левого хода.
Призадумалась. Что еще можно сказать о том, кто проводил телепортацию? Судя по высоте раскрытия портала, рост у нашего похитителя небольшой.
Еще раз глянула на закупоренные в бутылек эманации, которые стояли на полке шкафа у самого входа. Их я собрала на месте кражи пудинга. А что, если…
Я постучала по исписанному листку. На следственный эксперимент необходимо разрешение капитана. Но это самый быстрый способ отвязаться от злополучного пудинга.
– Я чем-то могу помочь? – спросил Сьер…
Я, оторвавшись от бумаг, озадаченно посмотрела на некроманта. Мысль о том, что у него где-то есть мета ворона, теперь не давала мне покоя. Она была настолько прилипчивой, что некроманта мне даже захотелось назвать вороном. Хотя… не, ворон же черный. А этот – белый. Как лунь. А что… Птичка светлая, дюже хищная, с прескверным характером, способная склевать на раз-два и гадюку, и мелкого василиска. Совсем как этот Сьер…
– Сделать лицо попроще, – съязвила я. После ночной смены мне всегда жутко хотелось спать. А время сейчас уже близилось к обеду. Потому настроение было паршивым со всеми вытекающими. А тут еще этот темный, задумчиво перелистывающий бумаги в папке. Но я все же решила чуть смягчить ответ: – И кофе.
– С лицом не получится, – отчего-то не обиделся темный. Напротив, широко, дружески улыбнулся. И это насторожило. Ибо подобная улыбка темного означала большие неприятности для светлых. Меж тем Лунь продолжил: – А с кофе – могу угостить, если скажешь, где у вас тут прилично его варят. Я бы и сам не прочь взбодриться после двух суток пути. А заодно задать кое-какие вопросы, которые у меня возникли по отчетам.
Ого. Я мысленно присвистнула. Я бы, если столько не спала, рычала бы, как злой дракон. Да. Сон был моей слабостью. И по утрам соседки по комнате в общежитии опасались меня будить. Потому как я могла, не просыпаясь, абсолютно твердым и убежденным голосом красиво врать, некрасиво браниться или вовсе пытаться пристукнуть того, кто покусился на мой сон. Чаще всего – последнее.
А этот темный даже почти не зевает. И не огрызается…
– Тут недалеко есть приличный трактирчик. Там заваривают и отличный горный кейлис, и чай, и кофе со сбитнем готовят… только сначала я бы посоветовала тебе заселиться в корпус. – Я кивнула на дорожную сумку, которая стояла рядом с моим столом.