— Ха-ха, — я не выдержал, а там и Вит подхватил, и оба начали ржать в голос.
— Ха цалует, за рога держит, а у самого елда в крови ха-ха. Вот козлоеб-то ха-ха.
— Староста за него и вступился и не дает мне работы на общих полях, а с огорода семью и не прокормишь, вот так, — грустно закончил крестьянин.
— Не, козлоеб-то за дело получил, — вполне серьезным тоном проговорил он, допивая взвар.
Вит же молча кивал, а у самого улыбка не сходила с лица.
— Так и я о том же.
Зевнув во всю ширь рта:
— Ладно, мужики, на боковую пора. — И я направился в телегу.
Где, устроившись поудобней и накрывшись одеялом, уснул.
Проснулся легко и с хорошим настроением. Пока народ спал, сделал легкую разминку, хоть и было лень, но пренебрегать подобным — это билет на тот свет.
После напоил и покормил Бусю, немного расчесал его гриву, вытаскивая колючки и застрявшие веточки.
Там и остальные начали просыпаться, первым делом осмотрел раны Анджея, которые начали закрываться, но больших изменений, конечно, не было: не кровоточат и не гноятся — уже хорошо.
Перекусив по-быстрому, Вит запряг лошадей, хорошо, что Буся не вредничал и дал Виту его запрячь, заодно я посмотрел, как он надевает сбрую, может ведь пригодиться.
Крестьянин же оказался со мной в телеге, не к раненому же его подсаживать.
Звали его Донат, и то ли он от природы был такой говорливый, то ли просто соскучился по общению. Узнал я о нем многое, что он третий ребенок в семье, до этого было две девчонки, а отец его очень хотел сына, и имя его означает «данный небом». Ему всего двадцать четыре зимы, а уже есть двое детей: мальчик и девочка, — хозяйство у него справное, и животина есть, не бедствует. А вышло, что родные края покидает, но его это совсем не расстраивает, давно хотел ближе к городу перебраться. Сына грамоте обучить да в помощники куда отдать, доли крестьянской ему не желает, трудная она.
В общем, полон надежд на будущее и уверен, что сможет устроиться под Новиградом, сначала сестра поможет, а потом он и сам не пропадет.
А меня же после рассказа о его семье одолевали не очень хорошие мысли.
Я вспомнил предыдущую жизнь, ведь тоже когда-то хотел семью, большой дом и детей. Мда, а потом предательство со стороны любимой. Да, любимой, что уж здесь себе врать, любил ее, суку.
Вот и ушел в отрыв: Турция, Тайланд, Вьетнам и бары с клубами, новое свежее мясо. А своё желание семьи забил куда подальше. А ведь были хорошие ласковые девочки, эх…
Лишь только здесь, в этом новом мире, осознал, что это за отношения, я вечно был виноват во всем, что бы ни случилось, никакой ласки, никакой душевности. Не любила она меня, я был лишь ресурсом. Жил не своей жизнью, жил не для себя, а лишь бы удовлетворить потребности своей мадам. Настоящий мужчина, что еще сказать.
Хотел бы я семью, детей, да, когда-нибудь, а сейчас я хочу пожить для себя, и расставание с Ольхой это отлично показало.
Хватит грустить и думать об этом. Впереди ждет большой и портовый город Борч, в кармане имеется золотишко, есть благодарные мне люди, так что перезимую с шиком.
— Донат, давай споем, а то скучно, вот что у вас там в деревне поют, веселое что-нибудь и разухабистое, давай спой, — я свистнул во всю мощь своих легких.
И веселый свист разошелся над дорогой, спугивая лесных пичуг.
— А давайте и спою вам, милсдарь, — крестьянин махнул рукой и завел:
Я видел волка, танцующего с лисой
Втроём плясали вокруг дерева
Я видел волка, лису и зайца
Втроём плясали вокруг дерева
Плясали вокруг зелёного куста
Я надрывался целый год,
Чтобы заслужить несколько монет.
Глава 21
Дождавшись своей очереди, мы проехали к воротам, возле которых расположились два стражника и какой-то чиновник, сидящий за грубо сколоченным столом, заваленном бумагами.
Один из стражей осматривал телеги и лежащий товар, названия которого произносил в слух, обращаясь к чиновнику, который все это записывал.
Вит же бегал вокруг стражника и периодически с ним спорил, впрочем, не сильно и активно, я так понял, чисто формально. А после подошел к чиновнику и заплатил госпошлину, получив у него документ с подтверждением.
Я же с интересом за этим наблюдал.
А напоследок стражник кивнул на лежащего Анджея и поинтересовался, не заразный ли он?
— Кернес ты совсем охренел, или тебя служба мозгов лишила?
На что страж лишь хмыкнул.
Недовольный Вит уселся на телегу, что-то бурча под нос о кровопийцах, которые наживаются на бедных торговцах, рискующих своей жизнью на опасных дорогах.
После того как проехали ворота, мы оказались на небольшой площади, предворотной или предвратной, она была выложена брусчаткой серого цвета со скругленными краями. Даже зеленые насаждения тут имелись. Возле стены росли деревья. Можно было бы сказать, что мило и чистенько.
Однако все портили канавы, что, как я понял, заменяли канализацию, в которой протекала весьма дурно пахнущая жижа, которая стремилась в городской ров.
Сама площадка была диаметром метров двадцать, а дальше начинались дома, какие-то были выполнены из камня, а какие-то из дерева, но все двухэтажные.
Дальше шли улицы, одна из которых тянулась прямо от ворот, я так понял, уходя к центру города. Это был фактически проспект, на ней свободно разъехались бы две телеги.
Имелись и другие, весьма узкие улочки, где пройти мог только человек, а всадник, уж не говоря о телеге, ни за что бы не пролез.
Нырнув вслед за Витом, я оказался в крошечном переулке.
На дороге валялся хлам, брусчатка выглядывала из-под толстого слоя грязи.
Вит, едущий впереди, периодически матерился и ругался на встречных людей, требуя, чтобы те пропустили нас.
В ответ ему летела та же ругань вперемешку с проклятьями, а людям приходилось жаться к стенам, дабы мы могли проехать.
Люди одеты были кто во что горазд, но угадать их социальное положение оказалось несложно.
Вон крестьянин прижался к стене, чуть ли вдавливается в нее. Одет в серую залатанную рубаху и такие же штаны темного оттенка, все чистое, хоть и старое. Вон горожанка стоит возле стенки и кривит лицо — в небольшой шляпке и платье яркого зеленого цвета, а в руках корзинка со снедью.
Вон местный бонза, а может, и чиновник какой. Одетый, видимо, по последнему писку моды в дублет с широкими и пышными рукавами красного цвета, хотя сам дублет был синего цвета, а на голове берет, украшенный перьями, — чисто попугай.
— Гоша хоро-ошшиий, Гоша умница, — не удержавшись, пробормотал себе под нос.
Немного блужданий по узким улочкам, и мы выехали на достаточно широкую улицу.
Вдоль дороги шли весьма богатые дома с коваными решетками и воротами. Дома были украшены архитектурными изысками, смотрелось красиво.
Да и вокруг было весьма чистенько, отдавало некоторой респектабельностью.
За палисадами можно было рассмотреть беседки в окружении цветов. Возле заборов росли деревья, давая в жару дополнительную прохладу и тень.
Дорожная брусчатка не была так грязна, как в переулках.
Походу, район проживания местных аристократов или других богатеньких людей.
А по дороге прогуливалась пара стражников с алебардами в руках, вояки на нас покосились, но ни словом ни делом не помешали.
Доехав до перекрестка и свернув налево, мы увидели совсем иную картину: здесь дорога стала поуже, да и дома, шедшие вдоль нее, смотрелись не так богато, хотя остаток все еще чувствовался. Где-то ворота были кованые, а где-то и деревянные. И так по мелочи, вот и создавалось впечатление.
Вит свернул с дороги и подъехал к дому с деревянным забором и такими же воротами. Дерево было чем-то покрыто, возможно, лаком и смотрелось весьма симпатично.
Вслед за ним свернул и я, остановившись напротив ворот, он спрыгнул и потянулся всем телом, разминаясь, а после обернулся.
— Вот мы и дома, Рин.
Улыбнувшись, он пошел к двери и, немного с ней повозившись, открыл.
Спрыгнув с телеги, я начал разминать мышцы, все-таки подустал. Хотелось уже нормально отдохнуть. Анджей же в это время спал, не обращая ни на что внимания.
Раздался скрип, это Вит распахивал ворота. А двор большой, справа и слева вдоль заборов идут какие-то сараи, да и просто крытые склады, заполненные различным товаром и укрытые тканью. А посередине двора возвышался двухэтажный каменный дом, украшенный лепниной. Вход в него поднимался на добрый метр, и к нему вели каменный полукруглые ступени. Не бедствуют нынче торговцы, совсем не бедствуют.
Пока я оглядывал двор, Вит успел усесться в телеге и стегнуть лошадь, направляя ее во двор поместья.
Разместив телеги в открытом сарае, из дома вышел седой мужчина лет пятидесяти, одетый в простые штаны и синюю рубаху.
— О Вит, вы уже вернулись, а мы вас только ближе к вечеру ждали, а где Анджей и Лех, что-то его не видно? — и со скепсисом осмотрел меня. Да на них я совсем не похож.
— Анджей в телеге, он ранен, но с ним все хорошо, а вот Лех погиб, напали на нас по дороге, вот такие дела, Каспер, — и Вит развел руки в сторону. Я же отошел к телеге в поисках баклаги с водой, да и не особо хотелось мешать чужому разговору.
— А как Анеля, родила? Все хорошо? — Вит взглянул на мужчину.
— Да, позавчера родила девочку, все хорошо, здоровая, но такая маленькая, с Хельгой только ее помыли и сейчас выйдут встречать, — Каспер быстро все проговорил, а после отмахнулся, как от чего-то незначительного. Подбежал к Анджею, лежащему на телеге, и начал его осматривать, пытаясь сорвать повязку.
Вот старый пень. Своим действием он разбудил Анджея.
— О Каспер, до дома добрались, значит, — проговорил больной.
Оставив повязку, он наклонился к Анджею вглядываясь в лицо.
— Господин, с вами все хорошо, как себя чувствуете? Я сейчас лекаря приглашу он вас осмотрит.
— Все хорошо, — Анджей поднял ослабленную руку, которая была сразу схвачена неугомонным стариком. — А вот лекаря можно, — слова Анджею давались с трудом.