ФУЛЬВИО ЭРВАС. ПОКА ЛЮБОВЬ РАСТВОРЯЕТСЯ В ВОДЕ
Перевод с итальянского Оксаны Рогозы
Москва 2025
Еве, будущему инженеру-экологу, с надеждой, что однажды ее элегантность охватит весь мир.
Если ты чувствуешь, что смерть абсурдна и неприемлема, как ошибочное суждение, с этим уже ничего не поделать — ты никогда не сможешь любить.
Джорджио Манганелли[1]
28 октября. Четверг
На белой доломитовой скале — огромные квадраты знаков. Инспектор Стуки с трудом оторвал взгляд от полуобнаженной китайской сопрано, стоявшей с ним рядом, и спросил сам себя: откуда в затерянном уголке Доломитовых Альп могла оказаться универсальная схема решения всех проблем?
Это правда: он слишком устал от мира с таким количеством вопросов, на которые не находилось ответов. Но, проследив взглядом путь, обозначенный стрелками, Cтуки вдруг осознал, что кричит: «Я не согласен! Это только для того, чтобы переложить на нас ответственность…»
— Инспектор, скорее, сюда! Спускайтесь же, вам говорят! Она бешеная!
— Антимама! — простонал Стуки, отчаянно пытаясь впечатать в память подробности наскального изображения, которое стремительно таяло. Он резко распахнул глаза и свирепо уставился на окно.
— Инспектор Стуки! Инспектор Стуки!
Со двора доносилась оглушительная какофония звуков. Какой контраст с голосами оперных певцов, которые вчера вечером услаждали его слух в сопровождении переливов бессмертной музыки Моцарта.
Инспектор отбросил одеяло.
«Антимама! Обязательно так орать? — с раздражением подумал Стуки. — Дайте мне несколько минут, чтобы спокойно проснуться, и еще — на пару-тройку отжиманий, пока на кухне варится кофе. Позвольте мне взглянуть на себя в зеркало, перед тем как начать бриться. Я хочу иметь возможность насладиться мыслью о том, что и эту ночь мы тоже пережили. Ведь это уже немало, в наше-то время, когда ни в чем нельзя быть уверенным наверняка».
Стуки запахнул халат и выглянул в окно, щурясь от яркого света. Окутанная аурой мистической визуальной неопределенности, внизу волновалась группа из пяти или шести человек. В гомоне соседей он расслышал голоса сестер из переулка Дотти. Они были возбуждены больше всех.
— Спускайтесь, инспектор!
— Мне на работу только после обеда. Я собирался побаловать себя сытным завтраком, потому что решил снова вернуться к вечерним пробежкам.
— Именно сегодня?
— Да, сегодня вечером.
— Мы нуждаемся в сильной руке закона… — заверещала младшая из сестер.
— А я здесь при чем?
— …представителем которого вы являетесь! Или в нашем переулке живут и другие полицейские? Скорее, не теряйте времени!
Стуки потер глаза, пытаясь прогнать остатки сна. Моцарт. Это все его вина. Чертов гений.
Соседи не переставали кипятиться, показывая пальцами на что-то, маячащее в другом конце переулка. Инспектору не удалось разглядеть из окна, что конкретно, но было ясно, что именно оно вызывало у присутствующих панический страх.
— Где ваш пистолет? — крикнул один из соседей.
— Зачем он вам?
— Придите сюда и исполните свой долг! У собаки синьора Баттистона бешенство.
— Что?
— Эта псина попыталась укусить мальчика, который шел в школу.
— Мальчишка, должно быть, ее дразнил?
— Поторопитесь! Наши жизни в опасности! — завопили сестры Сандра и Вероника.
Они были напуганы, но самое главное — гараж, в котором стоял их красный «мини», находился как раз в той стороне. Полицейский только фыркнул в ответ.
Когда инспектор Стуки вышел на улицу, толпа соседей бросилась к нему и в мгновение ока оказалась за его спиной. Примерно в тридцати метрах от подъезда Стуки разглядел стоящее посреди улицы испуганное мохнатое существо с ошейником, от которого по земле тянулся кожаный поводок. В этом ходячем недоразумении инспектор узнал пса синьора Баттистона.
— Я слышал, что на северо-востоке страны было выявлено несколько случаев бешенства среди домашних животных, — вполголоса проговорил кто-то из соседей.
— Наши города захлестнула эпидемия! — вскричала Сандра. — Все владельцы собак обязаны делать своим питомцам прививку от бешенства. К сожалению, многие этим пренебрегают, пытаясь сэкономить несколько евро.
— А где жертва нападения? Где мальчик? — стал оглядываться по сторонам Стуки.
— В школе, — ответила Вероника. — Он пошел исполнять свой долг.
— Антимама! — воскликнул Стуки. — Если на собаке ошейник с поводком, то куда девался синьор Баттистон?
Инспектор бросился бежать, ловко перепрыгнув через светлый меховой комок, и исчез за углом.
Синьор Баттистон лежал рядом с мусорным баком. Скорее всего, старику стало плохо, когда он прогуливался со своей дворняжкой по кличке Арго, направляясь к старинным городским стенам Тревизо. Стуки пощупал пульс: жив! «Крепкий старикан, — подумал инспектор. — В конце концов, альпийский стрелок[2] старой закалки не может умереть в тот момент, когда ведет свою собаку опорожнить кишечник».
— Вызовите скорую! — закричал полицейский, обернувшись к сбившимся в кучу соседям, которые с опаской приближались к месту происшествия.
«Никакой он не бешеный», — подумал Стуки. Пес, по всей вероятности, попытался привлечь внимание школьника. Мальчишка, наверное, отшвырнул его ногой, а Арго, недолго думая, тяпнул хулигана за пятку, это он умел.
— Вспышка бешенства на северо-востоке страны — это не выдумка, — с виноватым видом проговорил один из соседей, в то время как остальные в молчании провожали удивленными взглядами удаляющуюся машину скорой помощи.
Сандра и Вероника взглянули на инспектора как на святого Мартина — героя, которому ничто не может помешать совершать добрые дела.
— Сомневаться в Арго! — с упреком произнес инспектор Стуки. Этот пес в своей жизни и ящерицы не обидел.
Соседи стыдливо потупились. Всем им не раз приходилось видеть синьора Баттистона бредущим вдоль каштановой аллеи по направлению к городским стенам с этим самым псом на поводке.
— А этот ваш мальчик — отъявленный обалдуй, — добавил Стуки.
— Он сын нашей подруги. Бедняжка только что пережила довольно непростой развод, и сейчас у нее огромное множество проблем.
Нашли тему для разговоров — проблемы знакомых. Важны решения, в мире не хватает правильных решений, и весь вопрос в том, где их искать.
— И какие же у нее проблемы?
— Начальник — тиран, бывший муж не платит алименты, сын не хочет учиться и ведет себя отвратительно. В школе мальчика даже оставили на второй год.
— И, выбирая между верным псом и хулиганом, вы предпочли встать на сторону последнего? — сказал Стуки, обвиняющим жестом указывая на обеих сестер.
— Да что вы понимаете в подростках?
— И в жизни разведенных женщин.
«Начинается, — подумал Стуки, — добавьте еще: и в избирательном влиянии гиперопеки на процент неприспособленных к жизни в человеческом обществе индивидуумов». Инспектор даже не захотел слушать перечисление всех причин, по которым Микеланджело, сын подруги сестер из переулка Дотти, так бездарно распоряжался своей жизнью.
— Я быстро перевоспитаю этого вредителя, — сказал Стуки. — Вот пусть только явится из школы.
Микеланджело всегда ходил в школу одной и той же дорогой: до конца переулка Дотти, затем вдоль старинных стен и галопом до классического лицея[3]. Отправляясь утром на работу, инспектор уже несколько раз встречал подростка на своем пути.
Днем, когда ученики возвращались из школы, Микеланджело так и не появился. Стуки подумал, что тот, должно быть, догадался, какую поднял суматоху. Может быть, мальчишка и до школы-то сегодня не дошел, а сейчас где-то бродил по Тревизо, опьяненный радостью оттого, что отправил старого маразматика в преисподнюю, тем самым понизив средний возраст населения города. Старики только искажают статистику.
Стуки решил, что встретится с парнем завтра утром.
Инспектор позвонил в больницу, чтобы узнать, как чувствует себя синьор Баттистон. Ему ответили, что тот в реанимации в кардиологическом отделении.
— Угрозы для жизни нет, — добавил врач.
Конечно, доктор не мог этого знать, но старый вояка придерживался мнения, что жизнь в любой момент находится под угрозой, и поэтому уже давно перестал о чем-либо беспокоиться.
На воротах дома Стуки разглядел приклеенную скотчем записку сестер: «Собака Баттистона у доктора Анабанти. Позаботьтесь о ней».
— Я? — удивился Стуки. — А я-то тут при чем?
К сожалению, в их переулке все немного пользовались добротой инспектора. И на этот раз чувствительное сердце Стуки не позволило ему уклониться от поручения.
Инспектор Стуки направился к располагавшемуся неподалеку дому доктора Анабанти. По дороге инспектор стал подыскивать в уме доводы в пользу приобретения собачьего корма — того ужасного месива, приготовленного из остатков инопланетян, павших в неистовых полярных штормах. Соображений на этот счет у Стуки оказалось совсем немного.
Доктор Анабанти был довольно странным типом, и кто знает, подумал Стуки, сумел бы Арго приспособиться к его астральным ритмам и целебным снадобьям или нет. Вряд ли пес синьора Баттистона смог бы оценить по достоинству суп из крапивы или гранулы Arsenicum album от генитального зуда. У инспектора сжалось сердце, когда он представил себе собачку, подозрительно обнюхивающую кость из древесины бузины и печально взирающую на миску с овощным пюре.
Дверной звонок в квартире Анабанти представлял собой длинную веревку, дернув за которую посетитель обнаруживал, как из прорези в двери выезжает табличка: «Дамы и господа! Постарайтесь не беспокоить меня по пустякам». Нужно было потянуть за шнурок еще раз, чтобы преодолеть это препятствие и услышать звон колокольчика где-то в глубине квартиры. Если фитотерапевт был дома, он не спеша подходил к двери и открывал очень неохотно. Стуки уже привык к таким странностям синьора Анабанти.