земли пропитаны туманными парами и подземные воды поднимаются на поверхность, словно кроты.
Стуки немного опустил стекло автомобиля и тут же громко произнес:
— Соус из баклажанов! Курочка-гриль с шалфеем и розмарином!
Но было бесполезно выискивать в памяти ароматы, способные противостоять действительности: разносящийся на всю округу смрад свинарника ощущался слишком сильно. Какой странный запах: сладковатый, прогорклый и маслянистый, он оставлял в памяти только одну мысль: никогда больше здесь не проезжать. Каждый день по этой местности перевозили тонны муки, сухого хлеба и перуанских кормов. «Свиная кишка» — так в народе прозвали эту дорогу. Звучит как оскорбление, но на самом деле это был самый короткий путь к свежему воздуху.
Рано утром хозяин свиной фермы вышел осмотреть свой участок, граничащий с небольшой речушкой. Сильные дожди превратили ее в бурный поток, который слизал голый, без единого деревца берег. Податливая земля обрушилась, и многие метры берега и самого участка просто исчезли. Уровень воды снизился примерно на метр, и размеры образовавшейся пропасти фермера просто ошеломили. Впрочем, не больше, чем видневшиеся из земли кости.
Свинарь, знавший толк в костях, сразу понял, что это точно не коровий или собачий скелет. Он разглядел человеческий череп и подумал, что нужно звонить не ветеринару, а в полицию. Полицейские не заставили себя долго ждать, включенными сиренами оповестив о своем приближении всю округу.
Одна полицейская машина осталась на окружной дороге. Другие автомобили с прибывшими в них судмедэкспертами и магистратом остановились во дворе заброшенного дома. Все присутствующие были заметно возбуждены. Место, где был обнаружен скелет, оцепили, и начались работы по извлечению останков. На это требовалось время, так как приходилось работать по колено в грязи и под вновь начавшимся дождем. То тут то там замелькали зонты и дождевики.
Стуки поздоровался с магистратом, которую он прозвал «Стальная леди». Вместе с Ландрулли и Сперелли инспектор с интересом наблюдал за медленной и кропотливой работой своих коллег. Каждое их движение было чрезвычайно деликатным и тщательно фотографировалось.
Свинарь, одетый в синий рабочий комбинезон, с важностью отвечал на вопросы полицейских. Ему нечего было скрывать, он так сразу и заявил об этом: мне нечего скрывать!
— Даже секретные ингредиенты смеси для откорма свиней? — спросил, подходя к нему, Стуки.
Мужчина взглянул на инспектора и прищурился, будто пытаясь на глаз определить его вес. Примерно семьдесят восемь килограммов. Что такой мог понимать в технологии откорма?
— У нас все натуральное.
— Ваши свиньи того же мнения?
— В каком смысле?
— Каждое утро, когда вы, синьор…
— Франко.
— …когда вы, синьор Франко, наполняете завтраком корыта ваших подопечных, они тоже восклицают: «Какая натуральная еда!»? Что они вам говорят?
— Они довольно хрюкают.
— Это понятно, свиньи всегда довольны. Они ведь и не догадываются о существовании сосисок.
Стуки оставил мужчину с полицейскими агентами. Промышленные животноводы его раздражали, и инспектор ничего не мог с этим поделать. Хотя, возможно, всему виной был запах.
В задумчивости почесывая затылок, Стуки пошел обратно к заброшенному дому. Он прикинул в уме, что тот находится примерно в сотне метров от места обнаружения скелета, по течению реки. Инспектор измерил расстояние, шагая под зонтом и считая вслух: девяносто шесть шагов. Остальные полицейские смотрели на него с немного снисходительными улыбками: «Стуки, как всегда, в своем репертуаре. Ему бы фасоль выращивать, а не в полиции работать», — так, наверное, они о нем думали.
Инспектор Стуки покинул огороженную территорию и пошел вдоль длинных свинарников, время от времени заглядывая внутрь. Все-таки странный взгляд у свиньи. Кажется, глаза у них чуть блестят. Кое-кто утверждает, что свиньи чуют ночь, как и волки, и что, находясь еще в своих клетках, они за несколько дней начинают предчувствовать электрическое жужжание шипа, который в итоге их оглушит. «Потому что этим все и закончится, — подумал Стуки. — Ударом электрического тока. После большого количества натурального корма».
Инспектор присел на прицеп. Тело, зарытое в поле. Кто знает, сколько оно там пролежало?
— Как давно вы разводите свиней? — крикнул он приближающемуся хозяину свинофермы, сопровождаемому агентом Ландрулли.
— Лет пятнадцать, — ответил мужчина.
— А этот дом… он давно необитаем?
— Больше двадцати лет точно.
— Участок принадлежит вам?
— Я его арендую, — ответил мужчина и добавил, что наследники все никак не могли между собой договориться, иначе он давно бы эту землю выкупил и, может быть, стал бы разводить кур.
— Ландрулли, выспроси у него все хорошенько! — снова крикнул инспектор Стуки и задумался, сидя на прицепе с сеном. Или соломой? В руках инспектор по-прежнему держал зонт.
Дома Арго даже облизал шприц, так ему понравился вазелин. Ах, какое началось движение!
Любовь растворяется в воде. Как соль или сахар. Я это сразу говорю, чтобы в будущем избежать недоразумений.
Я сказала то же самое и агенту по недвижимости. У него были длинные руки, черные глаза, выпирающий пупок и вальгусная деформация большого пальца ноги. Он мне напоминал прекрасный экземпляр самца богомола. Это очень приятные насекомые: вздрагивающая грудь, длинные и тонкие верхние конечности, заостренные плечи, полупрозрачный хитиновый покров. Если смотреть на него против света, богомол напоминает ангела.
Агент по недвижимости тоже походил на ангела. Одежда пастельных тонов, элегантное светло-серое пальто. На мизинце левой руки кольцо с ярким бриллиантом. К сожалению, у него был небольшой тик: плечи время от времени вздрагивали, совсем как у самца богомола. Кто знает, что было тому виной: вопросы земельного кадастра, невыплата арендной платы, проблемы со строителями из-за канализации или неровных дверных проемов? Или, может быть, эта дрожь была связана с его личной жизнью? Наверное, так, учитывая, что самцы богомола до самого конца так и не осознают своей любовной судьбы.
Каждый, кому доведется быть приглашенным на свадебную церемонию богомолов, сразу заметит, что единственная присутствующая мужская особь — это жених. У любого обладающего здравым смыслом мужчины возникли бы подозрения и вопросы. Со смесью любопытства и беспокойства он бы спросил себя: почему среди присутствующих родственников нет ни тестя, ни зятя, ни какого-нибудь двоюродного дедушки или дяди невесты? Он стал бы кричать, окруженный толпой гостей женского пола: почему я здесь один?
Самцу богомола это просто не приходит в голову. По правде говоря, его даже не интересует тот факт, что клуб холостяков-богомолов — это чрезвычайно секретная организация. Настолько секретная, что никто не знает ни ее местонахождения, ни кто входит в ее состав, и нет никаких письменных или других материальных свидетельств ее существования.
И, если уж говорить откровенно, самец богомола даже не пытается понять, почему его страхование жизни становится непомерно дорогим после первого признания в любви и даже после первой романтической встречи. Не говоря уже о том моменте, когда он заявляет, что хочет завести потомство.
Страховой агент, который обычно тоже богомол, деликатно пытается его образумить: мальчик мой, ты, случайно, не влюблен? Ты хочешь на ней жениться? Тебе известно, насколько увеличится твой страховой взнос?
Нет, он даже вопросом не задается. Потому что по натуре самец богомола слишком миролюбив, доверчив и мягок. С самого раннего детства его окружают и чрезвычайно балуют самки богомола, включая соседок. Все носятся с ним, как с принцем. Ему шепчут: «Как ты вырос! Ты такой сладкий! Так бы тебя и съела, и крошечки бы не оставила». А тот знай себе смеется, как удовлетворенный нарцисс.
Смейся, смейся.
Агент по недвижимости тем не менее был необычным богомолом. Наделенный живым умом, он был в состоянии без фатального риска для себя добиваться расположения поедательниц мужчин, применяя эффективные меры предосторожности. А именно — предварительно накормив их досыта, потому что всем известно, что насытившаяся самка богомола не испытывает побуждения сожрать своего партнера.
Агент по недвижимости дарил женщинам, с которыми встречался, всевозможные подарки: украшения, ужины в дорогих ресторанах, стильную одежду, путешествия. Иногда даже квартиры, когда угроза была действительно велика и в опасной близости от горла ему виделись мощные зубчатые челюсти-мандибулы самки.
Конечно же, не все самки богомола одинаковы, в отличие от самцов, которые похожи друг на друга, как братья-близнецы. Я, например, никогда не насыщаюсь. Точнее, я бы сказала, что у меня никогда не бывает аппетита. Когда агент по недвижимости предложил мне в дар небольшую квартирку в районе Сан-Леонардо, чтобы без проблем закончить наши отношения, я отказалась. Квартиры я нахожу неудобоваримыми. Мне больше нравится мороженое, но только не промышленного производства. Самое лучшее, какое я пробовала, — в лавке мороженщика на Соборной площади: натуральные красители и насыщенный вкус вам гарантированы.
Именно там я однажды встретила своего нежного самца богомола и его супругу. Я не смогла удержаться и шепнула синьоре, которая в этот момент лакомилась шоколадным мороженым, что женщине всегда следует ожидать предательства. И что склонение мужчины к измене иногда может расцениваться как акт солидарности: одна самка богомола, как дегустатор, может уберечь других от последующего мучительного отравления.
Синьора поняла с полуслова и очень любезно предложила угостить меня мороженым из йогурта. Агент по недвижимости заплатил, не проронив ни звука.
Обожаю йогуртовое мороженое!
Аличе.
3 ноября. Среда
Средства массовой информации в эти неспокойные дни действовали словно на передовой. Журналисты постоянно направлялись в затопленные районы, чтобы показать в своих обзорах смытые речные берега, городские улицы, покрытые водой и мешками с песком, усталые лица людей и предметы быта, унесенные наводнением и всплывшие в самых невероятных местах. Кое-где вышел на поверхность зарытый в землю мусор — забытые тайные свалки, неожиданно оказавшиеся у всех на виду. К счастью, вода пощадила кладбища, и кости дорогих покойников не валялись по побережьям с риском в следующем сезоне превратиться в сувениры для туристов.