– Почему?
– Шах и мат, – просто ответил Исао, и Кадзуо недовольно взмахнул руками.
– Ты был серьезным соперником, – утешил его Исао.
Кадзуо покачал головой:
– Ты совсем не умеешь лгать.
– Я уже начал учиться.
После учебы, подработки и домашних дел Исао проспал всего четыре часа и, когда прозвенел будильник, чувствовал себя разбитым. Он хотел вновь заснуть, но не мог себе этого позволить. Если уж Исао взялся заботиться о ребенке, то должен делать это как следует. Он хотел, чтобы Кадзуо жилось хорошо.
Исао поднялся с футона[3] и с удивлением почувствовал запах сахара и растительного масла. В комнате показался Кадзуо и, заметив, что Исао не спит, широко улыбнулся.
– Ты уже проснулся? Я приготовил для тебя тамаго-яки![4]
Кадзуо явно был доволен собой и удивился, когда Исао посмотрел на него со смесью недоумения и тревоги.
– Где ты взял продукты?
– Ты, видимо, все еще не проснулся, – протянул Кадзуо. – В магазине, где же еще…
Сонливость Исао как рукой сняло.
– Ты ходил в магазин? – испуганно спросил он. В голове сразу же возникли тревожные мысли о том, как все могло пойти не так.
Кадзуо опустился на татами и взял в руки фотоаппарат. Тот был старым, но Кадзуо очень его любил. На ремешке висел брелок – деревянный, с выжженными иероглифами, складывающимися в имя Кадзуо, – подарок Исао.
– Посмотри, какие фото я сделал по пути! – радостно попросил он, протягивая Исао фотоаппарат. – Может, когда я вырасту, стану фотографом?
– Подожди. – Исао отмахнулся от фотоаппарата и внимательно посмотрел на Кадзуо. Ему было не до снимков. – Ты выходил из дома?
– Да… – Кадзуо удивился тревоге в голосе Исао. – А что? Я всегда так делал, и отец меня не ругал.
– Я не ругаю. – Попытавшись успокоиться, Исао даже улыбнулся, чтобы не расстраивать Кадзуо. – Просто… Лучше не делай так больше. Хорошо?
– Почему? – не спешил соглашаться Кадзуо, и Исао хмуро посмотрел на него.
– Ну… вдруг ты потеряешься, – пробормотал Исао.
«Или найдешься», – добавил он мысленно. Оба варианта Исао очень пугали.
Кадзуо словно бы обиделся:
– Я не маленький, а магазин близко.
– Хорошо, – согласился Исао. – Но в следующий раз говори мне, если захочешь куда-то пойти.
– Ты спал, вообще-то, – заметил Кадзуо и, подняв фотоаппарат, сделал фото хмурого Исао, заставив того тяжело вздохнуть. – Но раз так, я хочу погулять. Пойдем?
– Куда? – смягчился Исао, вставая.
Он взял у Кадзуо фотоаппарат и удалил свою фотографию.
– В парк! – ответил Кадзуо. Он уже привык, что Исао всегда удаляет свои фотографии. – Я хочу сделать новые фото!
На самом деле Исао старался делать так, чтобы Кадзуо как можно реже выходил на улицу. Из-за того что Исао часто подолгу отсутствовал – был на учебе или подработке, – Кадзуо все время сидел дома. И, к счастью, довольно редко проявлял желание куда-то выйти. Исао видел, что Кадзуо нравится у него, что он полюбил их дом, и… радовался этому – далеко не только из-за того, что прятать Кадзуо становилось проще.
И все же если Кадзуо просил отправиться куда-то неподалеку от их дома, например в парк, Исао чаще всего соглашался. Он не хотел, чтобы Кадзуо жил как взаперти.
– Ладно, – кивнул Исао, размышляя над тем, как успеть сделать все необходимые дела. Учеба и подработка вытягивали из него все силы…
– Когда ты научился готовить тамаго-яки? – удивился Исао. Вопреки его переживаниям, на кухне было чисто и ничего не сгорело.
– Я часто готовил себе, – пожал плечами Кадзуо. – Раз ты уже поел, мы идем?
– Да, собирайся, – отозвался Исао, хотя куда больше он хотел бы остаться дома.
Кадзуо радостно отправился в комнату собирать рюкзак, думая над тем, какая веселая прогулка их ожидает. Он всегда хотел себе старшего брата или хотя бы младшего, чтобы не было так одиноко. Даже в школе, где все стремились быть частью коллектива, где Кадзуо постоянно находился среди сверстников, ему было одиноко. Ему казалось, что он не мог найти общий язык с остальными, и это всегда не нравилось его отцу. Вот сам Исихара умел расположить к себе, наверное, любого.
Исао тоже такой, заметил Кадзуо. Он всегда всем нравился, особенно когда улыбался. Но за все время, проведенное с ним, Кадзуо не заметил, чтобы у Исао были близкие друзья.
– Ты готов? – Исао уже не выглядел сонным. Он оделся в простую футболку и джинсы, а на голову нацепил кепку. Он почти всегда ходил в кепках.
Перед выходом Исао захватил с собой перчатки, и Кадзуо вновь заметил на его ладони длинный, грубый шрам. Исао не рассказывал, как поранился. Кадзуо помнил только, что он часто делал перевязки и некоторое время с трудом работал правой рукой.
Затем Исао надел кепку и на голову Кадзуо. Тот закатил глаза, но спорить не стал. Кадзуо лишь притворялся, что ему не нравится, когда Исао заставлял его носить кепки, а на самом деле хотел подражать своему старшему брату.
– Может, наденешь? – попросил Исао, протянув Кадзуо медицинскую маску. – Вдруг заболеешь.
– Нет, – сморщил нос Кадзуо. – Они неудобные.
– Тогда в следующий раз мы не пойдем с тобой гулять. В случае чего, я не смогу сидеть дома, занимаясь твоим лечением, – пригрозил Исао.
Кадзуо недовольно вздохнул, но забрал маску. Исао ощутил болезненный укол вины из-за того, что манипулирует ребенком, но так было лучше, чем рисковать: вдруг на улице кто-то узнает Кадзуо. Прошел уже год, и все же…
Они пошли в парк. Исао привычно выбирал те улицы или переулки, где было как можно меньше прохожих, даже если из-за этого приходилось идти чуть дольше. Да и в самом парке он всегда держался отдаленных и уединенных уголков.
– Может, мне сегодня позвонить отцу?
Кадзуо переживал, что тот будет недоволен, если он не будет с ним связываться. Но еще ему казалось странным не общаться со своим родителем уже год.
Исао внутренне напрягся, но лишь покачал головой:
– Он очень занят, к сожалению. Я пытался ему позвонить, но его помощник сказал, что Исихара-сан не может подойти. У них очень серьезное расследование. Что-то крупное.
Кадзуо ни капли не удивился и даже не разочаровался. У его отца постоянно не было на него ни времени, ни, к сожалению, желания это самое время выкроить.
– Кстати, а где Хаттори-сан? – спросил Кадзуо. Он поначалу удивился, что Исао живет один, но за это время понял, что тот совершенно самостоятелен. – Он ведет то же расследование, что и мой отец?
– Можно и так сказать, – пробормотал Исао.
– Что? – не расслышал Кадзуо.
– Да, они оба очень заняты, – подтвердил Исао, на секунду виновато посмотрев на Кадзуо, но и ему самому стало больно при упоминании отца. – Ты же знаешь, какая у них работа…
Кадзуо кивнул:
– Да, конечно.
Пока они шли по улице, Кадзуо успел сделать множество фотографий, объектами его интереса становились деревья, растущие вдоль дороги, входные двери конбини[5], горящий красным светофор, холодного голубого оттенка небо. Затем Кадзуо ускорился, встал перед Исао и сфотографировал его, но тот успел прикрыть лицо рукой.
– Опять удалишь свое фото? – недовольно спросил Кадзуо, и Исао широко улыбнулся:
– Так уж и быть, это не удалю.
Кадзуо явно обрадовался и весело махнул рукой в сторону:
– Встань туда. Сделаю еще один снимок.
– Ага, конечно, – хмыкнул Исао и подошел к Кадзуо. – Я не фотомодель.
Кадзуо нарочито раздраженно вздохнул, и они пошли дальше.
– Тогда давай вместе сфотографируемся, – попросил Кадзуо.
Исао хотел сначала отказаться, но, посмотрев на него, слабо улыбнулся:
– Хорошо.
Исао присел, чтобы их с Кадзуо лица оказались на одном уровне. Он был очень высоким, и Кадзуо хотел вырасти таким же. Но Кадзуо не нравилась болезненная худоба Исао. Он явно очень уставал и недостаточно хорошо питался.
Кадзуо повернул фотоаппарат так, чтобы объектив смотрел в их сторону, а затем широко улыбнулся и сделал снимок.
– Эх, в кадр не попала даже половина твоего лица, – расстроился Кадзуо.
– Ну и отлично. – Исао решил, что в таком случае можно и правда не удалять это фото.
– Давай заново! – воскликнул Кадзуо.
– Нет, – протянул Исао с напускной усталостью. – Пойдем дальше.
Какое-то время они шли молча: Кадзуо изредка что-то фотографировал, а Исао думал о своем. Из-за вопросов Кадзуо он вновь вспомнил об Исихаре-старшем, и это воспоминание обжигало его изнутри. Исао не переставал ненавидеть Исихару. И не переставал скорбеть по отцу.
Каждый раз, вспоминая предательство Исихары, Исао чувствовал, что хочет вновь убить его. Вновь увидеть страх в его глазах, увидеть, как этот страх сменяется болью. Как Исихара прощается с жизнью. Вновь осознать, что на одного плохого человека в мире стало меньше.
Возможно, надо было убивать его медленнее. Растянуть мучения человека, сломавшего жизнь его отца.
Той короткой мести оказалось недостаточно. Исао ловил себя на мысли о том, что… не чувствует угрызений совести. О том, что, пожалуй, способен совершить подобное снова. Поначалу эта мысль пугала Исао. Но потом он понял, что привлекает она его куда сильнее, чем тревожит.
Столько людей вокруг предают тех, кто им доверяет, вонзают ножи в спины тем, кто этого не заслуживает, подставляют тех, кто мешает им добиться цели, лезут вверх по чужим головам. Исао становилось плохо от одной лишь мысли о подобном.
И все больше Исао убеждался в том, что правосудие с подобными людьми не справляется.
Исао понял, что хотел бы стереть с лица земли как можно больше подобных людей. И чтобы они не просто исчезли, но еще и заплатили за то, что совершили.
Размышляя, Исао не переставал наблюдать за Кадзуо. Благодаря ему он не чувствовал себя таким одиноким.
Благодаря Кадзуо Исао чувствовал себя почти счастливым.