«Бывает же, — подумала старушка. — Ишь ты!»
Добравшись до места, они чуть-чуть постояли, прислушиваясь к шуму воды.
— Ну, Гришка, давай, — сказал Санек и слегка хлопнул сына по спине.
Мальчик подошел к берегу и важно опустил судно на воду.
— Привяжи его пока веревкой, — приказал Саня и стал выдвигать к корме деревянный мостик. — Ветер попутный. Юго-Западный. Пожалуй, можно выходить.
Санек, придерживая за руки Юлю и Гришку, перевел их на палубу.
— Ну, что, сынок, кажется, все готово. Можно отчаливать. Не боишься?
Гришка посмотрел вдаль и испуганным, чуть дрожащим голосом ответил:
— Не, па, не боюсь!
— Ну и ладно, тогда заряжай пушки, чтобы дать прощальный залп. Гришка, взвизгнув, рванулся выполнять указание.
— Неужели мы уплываем? — тихо спросила Юля. — А куда?
— Далеко. Пора уже. Да ты не волнуйся. Ведь мы же вместе. Надоело здесь. Ну, что там у тебя, сынок?
— Все готово, па!
— Значит, концы в воду и вперед, в открытое море! Орудия заряжены?
— Заряжены, па!
— Тогда — огонь! И осторожнее с запалом, сынок!
— Ладно, па!
Гришка поднес смоляную оглоблю к орудиям и шарахнул из всех десяти установленных по правому борту пушек. На берегу поднялась туча рассерженных ворон и, каркая, расселась по деревьям. Галеон, покачиваясь на легкой волне, уходил в морскую даль.
Многоэтажки района быстро уменьшались. Огромный рынок с его фурами, контейнерами и легковушками-букашками превращался в непонятное серое нагромождение. Вскоре все оставшиеся позади очертания материка стянулись в непрерывную береговую линию, из которой выпирал лишь еле заметный бугор — лыжная насыпная гора. Но довольно скоро и эта выпуклость стала невидимой. А потом и полоска берега ушла за горизонт. Корабль шел на всех парусах.
Витя почувствовал, что начинает звереть от такого подлого неуважения к себе.
«Если, — решил он, — эта сука не приедет и на следующем автобусе, я не пущу ее в дом!»
На следующем автобусе она не приехала.
Витя поставил пластинку на проигрыватель и заметался по комнате. Он маялся, как ребенок, которого мама не забрала из детского сада вовремя.
«Нашла мальчика!» — возмущалась внутри него гордость.
«Ну, когда же ты приедешь?!» — всхлипывало одиночество.
Прошло еще несколько автобусов, а Марины все не было. И когда Витина гордость уже почти растворилась в паническом отчаянии, в квартиру вдруг ворвалась трель дверного звонка.
«Наконец-то!» — крикнул про себя Витя и бросился в прихожую, чувствуя необыкновенное облегчение.
Ну да, это была она, Марина, в своем демисезонном черном пальто с капюшоном. На плечах ее искрились капельки растаявшего снега.
— Что, на улице снегопад? — холодно спросил Витя, отвесив формальный поцелуй.
— Так… моросит, — не менее холодно ответила Марина.
— Ты чего так поздно-то? — Витя старался, чтобы в его голосе звучало как можно больше металла.
— А ты что, спешишь куда-то? — издевательски улыбнулась Марина.
— Я-то не спешу. Но, знаешь, если мы договорились на семь, значит надо приезжать в семь, а не полдевятого.
— Здравствуй, Марина, — выглянула из-за приоткрывшейся двери Витина мама.
— Здравствуйте, — почти не размыкая губ, ответила Марина и быстрым шагом пронеслась в маленькую комнатушку. Витя проследовал за ней.
— Ну что? Как дела? Как в институте? — выжал он из себя стандартные вопросы.
— Нормально. Слушай, можно я позвоню?
— Кому? Опять Даше?
Марина, не отвечая, стала накручивать диск старого аппарата.
— И когда ты этот телефон дурацкий выкинешь?
— Извини, на новый с автоматическим определителем номера и памятью на сто двадцать номеров у меня нет денег, — Витя драматически развел руками. — А если тебя этот телефон не устраивает, купи другой сама или попроси купить свою маму! А то вы только претензии предъявлять горазды, а все самое трудное на других свалить готовы!
После высказанного на душе у Вити полегчало.
— Подожди ты! — шикнула на него Марина. — Не слышно ни хрена! Все гудишь и гудишь, как шмель. Алле, Даша?! Привет! Это я!
Лицо Марины вмиг просветлело, стало простым и веселым, даже глаза заиграли.
— Слушай, Дашь, ты сегодня деньги за общагу сдавала? Нет?!
И Марина нырнула с головой в бесконечный разговор парочки четверокурсниц, состоящих в положении постоянных girl-frend, или, по-старинке, гражданских жен. До ушей Вити доносились обрывки сплетен, в которых фигурировали совершенно незнакомые ему имена, какие-то Ксюши, Кирюши, Марии Петровны, Кристины и Алексы, куча ничего не говорящих имен и фамилий.
«Какой интерес, — думал Витя, слушая эти словоизлияния, то и дело прерываемые хохотом, — разговаривать о какой-то чепухе. Неужели в институте не наговорились?»
От нечего делать Витя включил телевизор.
— Сделай потише, — тут же шикнула Марина. — Не видишь, что ли, я разговариваю.
— Вижу, вижу, — проворчал Витя и послушно повернул ручку громкости до нулевой отметки. — Так тебя устраивает?
Марина выпустила из своих глаз короткую молнию и продолжила пересмешку со своей закадычной Дашей. Витя развалился на полу, стал разглядывать свою подругу.
«Красивая она или некрасивая? — думал он. — Люблю я ее или не люблю? С одной стороны, совсем некрасивая: глаза небольшие, скуластое лицо, кривые зубы… С другой — красивая: правильная фигура, длинные ноги, правда, на спине какие-то рубцы… от ветрянки, что ли? Да и грудь мелковата относительно бедер. Зато сзади, ниже поясницы и до конца просто великолепна, на пятерочку. Да и спереди тоже неплохо. Но что я чувствую к ней? Кажется, люблю. Но почему тогда я вижу в ней столько изъянов, которые меня иногда раздражают даже? Трудно сказать что-то определенное. Поживем-увидим. Пока нам, вроде, вместе хорошо, а там уж как-нибудь».
— А можно я теперь маме позвоню? — спросила Марина и, не дожидаясь ответа, поблагодарила: — Спасибо.
— Еще на час, — буркнул Витя. — Между прочим, телефонный разговор с другим городом денег стоит.
— Не жидись, — недовольно отмахнулась. — Я быстро. Алле, мам! Привет! Как ты?!
Ее лицо снова просветлело.
«И все-таки, — продолжил рассуждения Витя, — она для меня обуза. Ну да, самая настоящая обуза! Ведь еще пять лет, и молодость тю-тю! Идут самые лучшие годы жизни, которые никогда не вернуть. А она мне связывает руки. Другие уже по пятнадцать баб сменили, а я все с одной и той же. И бросить не могу — жалко и страшно. А вдруг один останусь — тоска сожрет. Да нет, зря я так. Все-таки она — ничего. С нее вот мужики глаз не сводят. Ну, не красавица, так ведь и не страшная! В моем положении ведь как — либо иногородняя красавица, либо страшная москвичка. А она из Московской области, так сказать, полукрасивая полумосквичка.
Но с другой стороны, лицо ее у меня уже в печенках сидит. Хочется сменить картинку, а расставаться страшно. Вот если бы попробовать завязать новое знакомство, не расставаясь с Мариной… Но ведь это такая головная боль! Такая морока! И волнительно очень, да и подло как-то, совесть замучает. Но какой же выход?»
— Ну что, Витек, — Марина наконец положила телефонную трубку. — Давай жрать, что ли.
За столом Марина в сотый раз посетовала на то, что Витина мама готовит без души. Поэтому еда в их доме всегда безвкусная и противная.
— Однако ты ешь, — тут же огрызнулся Витя, — и не давишься. Марина не ответила, но лицо ее слегка скривилось. Витя решил развлечь свою девушку.
— Сегодня ездил по делам в одну контору, — сообщил он, — и видел там та-а-а-а-кую тетку! У-у-у, закачаешься! Представь: лет девятнадцать, ноги от ушей, личико — модельное, такая вся в сарафанчике, а под сарафанчиком — ничего. Лето, знаешь ли, жарко. Она согнулась через стол, чтобы посмотреть мои бумаги, и тут я все, что у нее под платьицем, и увидел! Прикинь! Все, до самых трусов!
Лицо Марины скривилось еще больше.
— Ну, ты чего? — засуетился Витя. — Это же шутка. Я ведь тебя люблю, а не кого-то.
— Включи телевизор, что ли, — ледяным голосом попросила Марина. Витя вдруг почувствовал, что он Марине совершенно ни к чему, что он — совершенно лишний в ее жизни, и она приходит ночевать к нему либо по инерции, либо из-за каких-то своих корыстных интересов.
На экране телевизора появилась любимая Маринина рок-группа.
— Ой, мои сладенькие! — мгновенно ожила она. — Смотри на гитарке какой мальчик играет, а! Ну, иди ко мне, я — твоя!
Марина развалилась на стуле, выпятив грудь и широко расставив ноги.
— Иди, иди! — манила она телевизионную фигуру, вульгарно улыбаясь. — Возьми меня!
Вите тоже нравилась эта группа. Правда, нравилась музыкой, а не внешним видом. Он не обиделся на подружку, а даже, наоборот, про себя похвалил ее за экстравагантное поведение и отличное чувство вкуса. Эти качества, к Витиному огорчению, проявлялись очень редко.
После ужина началась традиционная вечерняя тягомотина. Разговаривать особенно было не о чем, а спать еще не хотелось.
Марина расположилась на кушетке и принялась листать глянцевый журнал с фотографиями довольных, дорого одетых и ярко накрашенных женщин. Глядя на них, Марина не могла понять, что она делает здесь, в халупе с засаленными обоями, в компании с заторможенным, необеспеченным, неряшливым парнем. Ее подружек-однокурсниц давно катают на машинах толковые ребята, а она сама катается в переполненном, забитом народом автобусе на окраину, к этому лоху, чтобы получить от него полчаса ласки, и то только после (смешно сказать!) долгих уговоров!
«Нет, ну это просто какой-то бред! — возмущалась про себя Марина. — Я еще должна его уговаривать, соблазнять, да пошел он! Пора, пора завязывать с этим человеком! Ну, да, когда-то он был, вернее, казался мне другим, умным и добрым. Но ведь я была совсем маленькой и глупой! Жила иллюзиями… Всеобщая любовь, мир, Кастанеда, цветы, бисер, Дорз, Ницше, Хаксли… и тут появляется он — такой большой… умный… необычный… и так быстро утягивает в кровать…Он же первый и последний мужчина, увидевший меня голой! Но мне-то уже не семнадцать лет, а ему не двадцать два. Мы измени