– Кирюша, что с тобой? – почти сердито спросила из-за спины Мария Ивановна. – Мне твои версии не нужны, оперативникам рассказывай. На талисман переключал?
– Нет. Так уговорил. На фейерверк пошли смотреть. Красное небо… гадость какая, – пробормотал он. – Останови машину, Иваныч, тошнит…
Вслед за коротким визгом тормозов Кирилл вывалился в открытую переднюю дверь на газон.
– Пьяный он вдребезину, – через плечо пояснил водитель. – Давай до дома подбросим, Мариванна. Уснет еще где-нибудь на улице… Как там клиентка, позволяет?
– Да клиентка-то позволяет, – вздохнула Мария Ивановна. – Спроси, он на смене, нет? Может, прокапать?
Водитель повторил вопрос в открытое пассажирское стекло машины. Кирилл, который уже разогнулся и держался рукой за мокрую от дождя дверь, отрицательно качнул головой.
– Ну так залезайте, Кирилл Владимирыч, таксомотор ждет! – поторопил Иваныч.
Утро встретило Кирилла все тем же мелким дождем. Казалось, он с ночи подкарауливал свою жертву, затаившись где-то над крышами. В такой серости и нормальному-то человеку ярких красок захочется. Неудивительно, что у визуалов сезонные обострения. Аудиалам они еще только предстоят. Как только первый снег укроет землю и они временно оглохнут.
Брошенная вчера прямо у подъезда «тойота» радостно квакнула хозяину, открывая салон. Кирилл включил кондиционер и, стянув плащ, бросил его на заднее сиденье. Водительское стекло сразу же запотело и теперь медленно прояснялось под потоками теплого воздуха. Это плохо. Это значит, что, как советовали в какой-то дурацкой старой оперетте, нельзя приближаться к начальству ближе, чем на шесть с половиной шагов. А ведь пил вчера в хорошем месте дорогую водку… правда, доза великовата оказалось для его непривычного организма, но с постели этот самый организм встал вполне работоспособным. И меньше чем через час, выбравшись из автомобильных пробок, Кирилл Гольцов прибыл к рабочему месту.
Психологический центр «Рубикон» занимал трехэтажную пристройку к спортивно-развлекательному комплексу и с виду выглядел не очень внушительно. Даже надпись «Филиал в г. Ливаровске», расположившаяся под вывеской, не всегда спасала положение. А вот то, что на входе стоял турникет и дежурил охранник, сразу же вызывало доверие у состоятельных клиентов. Хотя с точки зрения психологии – наоборот, должно было повышать тревожность. Кирилл на секунду заскочил в кабинет бросить плащ и тут же помчался на утренний развод. Начальство в лице директора центра Геннадия Викторович Разумовского сухо кивнуло едва не опоздавшему сотруднику.
– Доброе утро всем. Осень наступила, – объявил шеф. Судя по объему работ, осень в этом году наступила очень резво. Филиал переходил на круглосуточный режим работы уже в конце сентября. Обязательный «разбор полетов» Кирилл не то чтобы совсем проспал, но если бы его кто спросил, о чем только что шла речь, вряд ли он смог бы вразумительно ответить. Наконец Разумовский отпустил всех и оставил только отдел индивидуальной коррекции, насчитывающий в своем составе восемь человек, включая Кирилла.
– Ну что же вы, господа, поближе пересаживайтесь. Разговор нам предстоит серьезный, – сказал Геннадий Викторович в опустевший зал.
«Летучая мышь, – вспомнил Кирилл название оперетты, – шесть с половиной шагов. И жвачку. С ментолом надо было!» – мысленно сокрушался он, перебираясь на первый ряд кресел актового зала.
– Вы заглядываете на местные форумы, друзья мои?
– Конечно, Геннадий Викторович! – ответила Марта – высокая крашеная блондинка, которая на первый взгляд не производила впечатления специалиста не только в криминальной психологии, но и вообще ни в одной из сфер человеческой деятельности, кроме разве что сексуальных утех. В тех случаях, когда никто еще не понимал, куда клонит начальство, но все чувствовали, что предстоит неприятный разговор, Марта всегда принимала удар на себя. Реализовывала неугасимое желание любой ценой оказываться в центре внимания.
– Но о нашем центре там за вчерашний день информации нет! – Марта простодушно похлопала синими глазами с длинными ресницами. – У меня поиск всю ночь работал.
– Зато есть информация о нашем сотруднике, Марта Валентиновна. Душераздирающий пост о том, как какой-то мужик на глазах у всей «пешеходки» снял малолетку и затолкал ее в подъехавший джип. Кирилл Владимирович, вчера ваша смена во сколько закончилась?
– В 18.00, – чуть хрипло пояснил Кирилл.
– А почему в 21.45 вы вызывали на себя не дежурный экипаж, а медиков?
Коллеги удивленно переглянулись.
– Я… действительно обнаружил на улице девушку в состоянии постнаркотического шока… – откашлявшись, начал Кирилл.
– Вот это и называется медвежья услуга… – Разумовский побарабанил пальцами по столу. – Вы поставили под угрозу деятельность всей службы. Смею вам напомнить, что психолог – не врач. За неоказание помощи больному его никто не посадит. А вот за совращение малолетних – вполне. Что это был за демарш, Кирилл Владимирович? Разве кто-то ставил вам вчера задачу работать на улицах? Да еще так работать… В патруль хотите?
– А я не считаю психологов, работающих в составе патрулей, низшей кастой. Я сам там два года отработал! – неожиданно для себя самого огрызнулся Кирилл.
– Превосходно, – нарочито спокойно ответил шеф, – Марта Валентиновна, я попрошу вас оказать коллеге психологическую помощь. Вводная будет у вас в кабинете. Один час. Затем оба приступаете к работе. Данные на клиентов получите в 10.30. Перед тем как приступить к изучению личных дел, внимательно перечитайте устав нашего подразделения. Это уже касается всех, – Разумовский повысил голос. – Вы слышали, что патрули перешли на круглосуточный график? Нас ждет большой объем работы. Скорее всего, даже в вашем отделе этой осенью правило «один агент – один клиент» не сработает. Готовьтесь, коллеги. Все свободны.
Разумовский встал. Приглушенно захлопали поднимающиеся сиденья, помещение наполнилось шорохом и рабочим гулом голосов.
– Пойдем, Кирюшенька, поболтаем, – сказала Марта, положила руку ему на плечо и заглянула прямо в зрачки.
Кукольно-синие глаза на секунду превратились в два бездонных озера. «Интересно, сколько все-таки ей лет?» – подумал Кирилл. Когда он пришел в «Рубикон», то сразу определил для себя Марту как женщину без возраста. И без IQ.
Первое впечатление оказалось верным. Марта, конечно, была не дурочка, но проигрывала по этому показателю всем коллегам без исключения. Выбор начальства, включившего Марту Валентиновну в группу индивидуальной коррекции, долгое время оставался для Кирилла Гольцова настоящей загадкой.
Пока до него не дошло, что Разумовский держал ее здесь отнюдь не за эйнштейновский ум.
В Марте жило первозданное материнство. Она была воплощенным в женщине символом матриархата. Стоило ей взять жертву под локоток – и сопротивляться всепобеждающему обаянию и какой-то первобытной силе, исходящей от этой женщины, даже пытаться не стоило. Рука Марты как бы невзначай скользнула с плеча Кирилла на грудь, задержалась там на секунду и… «Как она это делает»? – подумал Кирилл, у которого теплый отпечаток женской руки горел где-то в области грудины. Марта уже подхватила с подлокотника соседнего кресла папку и прошла вперед. Она безумно любила короткие юбки. К коротким юбкам, кроме блузок и кофточек, как правило прилагался пиджак, не застегивавшийся на роскошной груди. Да и на менее роскошной талии тоже не застегивавшийся. Разве что на одну пуговицу – среднюю, и то только до обеда.
– Ну что, музыку включим? – обворожительно улыбнулась Марта, открыв свой кабинет и перешагнув порог.
– Нет! – Кирилл спохватился и понизил голос. – Не надо. Так поговорим.
– Тогда садись на мое место, за стол, а я кофе сварю. Музыки Гольцов давеча наслушался на работе до одури.
Она непрерывно лилась из приманки, подстраиваясь под тембр его голоса. Кстати, наркологи, у которых жаргонное словечко «приманка» никак не увязывалось с понятием врачебной этики, упорно называли генератор помех талисманом.
Из восьми сотрудников Отдела индивидуальной коррекции музыкальным слухом и приятным голосом обладали все восемь. Это было одним из обязательных условий. Но играл вместе с Санькой Седловым на студенческих вечерах только его бывший однокурсник Кирилл Гольцов. Клиент Саша был аудиалом и воспринимал мир скорее в звучании, чем в красках и ощущениях, на чем и погорел. К тому времени, когда Кирилл и два оперативника вошли в квратиру, Саша с воткнутым в уши плеером сидел у себя дома в полной отключке, смотрел перед собой невидящими глазами и готов был уже скончаться от передоза звукового наркотика, который сладким ядом капал и капал в уши музыканта. Кирилл провозился с Санькой несколько часов, прежде чем с рук на руки передал бригаде наркологов. Оперативники занялись плеером. Клиентов обычно программировали на повторный добровольный визит, и Кирилл даже думать не хотел о том, что будет врать Саньке Седлову в глаза, когда тот неожиданно для себя запишется к нему на прием через несколько дней.
Кирилл стряхнул неприятные воспоминания и поднял глаза. А Марта-то его спровоцировала!
– Ты получила вводную на меня еще вчера, Марта? – спросил он.
– Ну конечно, – тут же подтвердила она, – какой ты… Взял и сразу догадался! Но все равно, Кирюшенька, ум чувствам не помеха.
Марта уже колдовала около кофеварки, аппарат шипел и булькал, распространяя по кабинету дразнящий запах.
– Мне Разумовский вчера около одиннадцати позвонил и все по электронке сбросил. Переживаешь? – доверчиво спросила она и поставила на стол кружку кофе. – Пей. Очень вкусный: сладкий и много сливок. М-м-м… – она облизнулась и мечтательно подняла глаза к потолку, как будто там был написан благословенный рецепт приготовления этого божественного напитка. Кирилл терпеть не мог сладкий кофе. Он всегда пил его без молока. И уж тем более без сливок. Но от того, как Марта облизнулась, ему вдруг ужасно захотелось горячего, тягуче-сладкого и жирного месива, которое она называла «кофе». Он протянул руку. Он почти вожделел эту гадость. Вот… В этом вся Марта.