Вот еще один образец немецкой справедливости. Я бы ничего не сказал, если бы немцы, раз и навсегда, без каких-либо недомолвок, искренне хотели бы осудить принцип завоевания во всех его возможных проявлениях, какими бы ни были нации-завоеватели и завоеванные народы. Тогда я подписал бы обеими руками все проклятия и осуждения, которые они произносят против завоеваний Российской империи. Мне бы не составило никакого труда это сделать, поскольку завоевание - это обязательное проявление принципа государства, и поскольку я вместе с вами, дорогие товарищи и друзья, враг государства, как русского, так и нерусского. Но немцы-патриоты Интернационала вовсе не разделяют с нами ту ненависть, которую нам внушает принцип государства; и как сторонники государства, они не отвергают завоевания абсолютно, они лишь хотят предоставить эксклюзивное право на них нациям, представляющим современную, то есть буржуазную цивилизацию, поскольку никакой другой просто нет ни в Европе, ни вне Европы.
Завоевание цивилизованными нациями варварских народов - вот их принцип. Это применение закона Дарвина в международной политике. Вследствие этого естественного закона цивилизованные нации, будучи, как правило, сильнее, должны или истребить варварские народы, или подчинить их, чтобы эксплуатировать, то есть цивилизовать. Таким образом, североамериканцам позволено мало-помалу истреблять индейцев; англичанам эксплуатировать Ост-Индию; французам завоевывать Алжир; и, наконец, немцам цивилизовать, волей-неволей, славян, способом, который нам известен. Но русским должно быть твердо запрещено "завладевать горными крепостями Кавказа".
Господин Боркхейм, ученик, доверенное лицо и друг гражданина Карла Маркса, изложил ту же мысль в своей знаменитой "блестящей" речи, и даже развил ее далее. Его уже возмущает и беспокоит не только завоевание Кавказа, но еще и триумфы русского оружия в Персии и на Центрально-азиатском плоскогорье, покорение бухарских и хивинских татар. "В скором времени может даже стать необходимым, - говорит он, - чтобы мы запретили России продвигаться дальше в Азию, заставив принять ее европейско-американскую волю" (!). "Отбросить русских в свои границы, сжать их, заставить заниматься самими собой, работать честно... - вот то, что будет благом для России, вот дело человечества, вот настоящее дело мира".
Не правда ли - речь сумасшедшего? Отбросить, обвести, сдавить со всех сторон, как прессом, народ, который, считая только русских, представляет компактную массу в 50 миллионов человек, и это при помощи европейско-американской воли, которая существует в состоянии утопии только в пораженном патриотизмом мозге некоторых социал-демократов Германии. Но эти добрые немецкие патриоты даже не подозревают, что подобная попытка удушения, даже в случае, если бы ее исполнение было возможно, имела бы неизбежным следствием ужасный взрыв, и что этот взрыв мог бы действительно зажечь и распространить пожар во все те еще мало цивилизованные или германизированные славянские страны, которые они считают унаследованным достоянием Германии.
Они, кажется, не отдают себе отчет, что закон Дарвина, которым они пытаются воспользоваться, чтобы прикрыть свои патриотические амбиции, - обоюдоострое оружие, и что в этой схватке за жизнь, которая, собственно, составляет естественную основу исторического развития наций, вовсе не всегда более цивилизованные народы в итоге одержали верх над варварскими. Решительно, господин Бисмарк проявил себя гораздо более и разумным, и практичным, чем они. Он прежде всего знает, что напрасно искать в Европе и Америке ту единодушную волю, которую господин Боркхейм и его друзья полагают держать в своих руках, и он ничуть не озабочен безумной идеей, которая имела бы немедленным следствием обращение всех русских сил на Германию. Напротив, он по-настоящему восхищен тем, что они заняты вдали от Европы, на Дальнем Востоке, что делает его, в итоге, единственным вершителем судеб Запада.
Так почему же, спросим еще раз, не имея абсолютно никакого патриотического интереса к территориям за Уралом, на Центрально-азиатском плоскогорье, немецких патриотов Интернационала так сильно беспокоят завоевания русскими Бухары, Хивы и части Китая? Просто дело в том, что они хотят заинтересовать английский патриотизм, безраздельному до сих пор господству которого в Ост-Индии угрожают эти завоевания, и тем вовлечь его в совместные действия в этой антиславянской и русофобской кампании что, несомненно, весьма патриотично, но по той же причине прямо противоположно духу справедливости, вдохновляющему Интернационал. Они хотели бы представить ее трудящимся Европы, если не как высшую цель, то по крайней мере как одну из основных задач, к немедленному решению которой призвано это великое Товарищество.
Таким образом, этот протест против захватов русской державы в Азии был бы вполне законен, если бы исходил из общего осуждения всех завоеваний, кем бы ни были их творцы и жертвы, если бы он относился одновременно к захватам всех других государств; но он стал глубоко несправедливым с того момента, как будучи направленным против одной лишь России, он услужливо обходил молчанием преступления всех других держав; этот протест, я считаю, имел явной целью скрепить в лоне Интернационала особый тесный союз между немецким и английским патриотизмом.
Это следует со всей очевидностью из обсуждения, имевшего место по этому вопросу на Первом конгрессе Интернационала, состоявшемся в Женеве в сентябре 1866 года. Официальный отчет об этом заседании столь краток, что я хочу воспроизвести его полностью: [[" Материалы конгресса Международного Товарищества Рабочих, состоявшегося в Женеве с 3 по 8 сентября 1866 года" Женева, Типография J.C. Ducommun и G. Oettinger, route de Carouge, 1866.]]
11-ый вопрос [[Генеральный совет в Лондоне, весьма влиятельным членом которого гражданин К. Маркс был тогда, как и сейчас, формулировал вопросы, которые ставились на обсуждение на этом Конгрессе.]]: "О необходимости уничтожить влияние русского деспотизма в Европе путем применения принципа права народов на самоопределение и восстановление Польши на демократических и социальных основах".
"Французская делегация выражает мнение, что по этому вопросу не должно быть никакого голосования; что Конгресс должен ограничиться заявлением, направленным против любого вида деспотизма в любой стране; что он не должен входить в обсуждение столь сложных национальных вопросов. Нужно пожелать и потребовать освобождения как в России, так и в Польше и отбросить старую политику [[политику государств.]] противопоставления одних народов другим [[как видите, отчет воспроизводит не речи, произнесенные ораторами каждой страны по любому вопросу, а лишь их общий смысл. В русско-польском вопросе исключение было сделано только для речи гражданина Беккера. Но французские делегаты, среди которых оказались некоторые из тех, кто впоследствии принял столь же активное, сколь почетное участие в последних революционных событиях во Франции, как в Париже, так и в Лионе - среди них достаточно будет назвать самого видного деятеля Парижской коммуны, нашего друга Варлена, расстрелянного версальскими войсками - так вот, французские делегаты опубликовали сразу же после Женевского конгресса коллективный меморандум, который вышел в Брюсселе под следующим названием: "Женевский конгресс - Меморандум французских делегатов" (Брюссель - Parent et Fils, Editeurs - 17, Montagne de Sion, 1866.), в котором они гораздо лучше развили свои мысли по всем вопросам, предложенным этому конгрессу. Они выразили в нем свое неизменное и полное сочувствие независимости и свободе Польши, а также свое желание ее скорейшего освобождения на основе реального и полного экономического, политического и социального раскрепощения как крестьян, так и трудящихся городов. Но они отказались заклеймить всю Россию, включая нацию и правительство, в качестве изгоев Европы, как это было предложено немецкими и английскими делегатами. Они не считали необходимым отождествлять Российскую империю с русским народом, справедливо полагая, что, если бы это было сделано для России, то это надо было бы сделать и для всех других стран Европы, что, конечно, вовсе не было бы на пользу французскому народу, тогда еще находившемуся под правлением Наполеона III, как он находится сегодня под правлением Версаля, ни, особенно, на пользу немецкому народу. Таким был смысл их голосования против этого вопроса. Мадзини, который, очевидно, никогда не читал ни этого меморандума, ни официального женевского отчета, воспользовался этим, чтобы обвинить французских делегатов в отказе проголосовать в пользу Польши. Это доказывает еще раз, что его суждения против Интернационала столь же легковесны, сколь злонамеренны.]]
"Английские делегаты высказываются за резолюцию по польскому вопросу, который всегда вызывал сочувствие у демократической и здравомыслящей части английского народа. Они добавляют, что первое объединение французских и английских рабочих в совместном действии произошло ради проявления их чувств против угнетения Польши, и что это же был одновременно первый шаг по созданию Международного Товарищества.
"Однако мнение большинства Конгресса явно склонялось к французскому предложению.
"Тогда господин Беккер (немецкий делегат) взял слово. Он выразил сожаление, что Конгресс ничего не решил по этому вопросу. Российская империя - это постоянная угроза цивилизованным обществам Европы; (я хотел бы знать, что гражданин Беккер думает сегодня о цивилизаторской миссии Германской империи?) Польша служила бы барьером. Здесь проголосовали за упразднение постоянных армий, но их невозможно будет отменить, пока Польша не будет восстановлена. Он добавляет, что польский вопрос - это европейский вопрос, но он особо интересует Германию, и в некотором смысле его можно назвать немецким вопросом (и уже, несомненно, по этой причине французские делегаты, увидев, прежде всего, чисто немецкий способ, которым он был поставлен, с восхитительным инстинктом воспротивились и отвергли его). Тогда он предлагает (несомненно, в качестве почетного отступления), чтобы заявление в этом смысле (то есть исключительно в германском национальном смысле этого вопроса), подписанное всеми немецкими членами и теми, кто разделяет эти идеи, было приложено к протоколу".