Однако Анджей не пощадил никого. Оставшихся мужиков зверски пытали, а потом всех до одного посадили на пали. Женщин, детей и стариков вместе с батюшкой загнали в церковь, заколотили окна и двери, и подожгли. Да и само когда-то большое и людное село полностью выжгли дотла. Жестокие были времена.
Кто-то под пытками признался, что Алекса сбежал в болота, и ходили слухи, что он там выжил. Анджей с жолнерами ушел на поиски племянника в лес – и никто из его отряда назад уже не вернулся. Болота разбухли от проливных осенних дождей, тропинки залило водою, и все поляки сгинули в ненасытной Ганниной Трясовыне.
– Ну, а ты-то, откуда всё это знаешь? – не сумел сдержать я моих эмоций.
– Я всё это видела.
В это мгновение небо разорвала яркая молния, и мощные, оглушительные раскаты грома буквально пригнули нас к земле. На наши головы обрушился такой щедрый ливень, будто действительно разверзлись хляби небесные. Мы бросились к холму, стараясь не растерять собранных нами с утра ягод. А это было не так-то и просто! Вокруг нас метались напуганные грозой коровы, оглашая местность заунывным, тревожным мычаньем. Мы начали подниматься на холм. И тут я отчетливо увидал, что кто-то стоит под дубом и с отчаянным воплем манит меня к себе руками:
– Сюда! Сюда! Здесь не промочит!
– Да это же Колька Брильок! – радостно вскрикнул я. – Сегодня его очередь пасти коров. Бежим!
И, вдруг, Ядвига вцепилась в меня мертвой хваткой.
– Не надо! Давай переждём здесь! Мы уже и так вымокли до нитки!
– Ну и что?! Всё равно вместе веселей будет!
Я обернулся к моей подружке – и вздрогнул. Даже сквозь плотную пелену дождя я увидел ужас в её немигающих зеленющих глазищах.
– Стёпушка! Пожалуйста, не ходи к Николаю! Туда надвигается Смерть!
– Да ты совсем ополоумела! – рассерчал я. – Я не желаю здесь киснуть зазря! И не стоит держать меня за руку!
И я изо всех сил рванулся к дубу. Но Ядвига будто в землю вросла. Хватка её была такой цепкой, что я почувствовал себя щеночком, привязанным к молодой и гибкой берёзе.
И в этот момент бабахнуло так, словно над самой моей макушкой, совершенно случайно, разорвался мегатонный ядерный боезаряд. Неведомая сила швырнула меня на землю, и я кубарем покатился вниз по скользкому склону. Но руки Ядвиги удержали меня от соскальзывания под копыта беснующихся у подножья холма коров. Я до сих пор даже представить себе не могу, как хрупкая девчонка не только устояла под напором ударной волны, но и удержала меня – такого крупного и увесистого дылду! А ведь я уже и тогда был почти что вдвое её тяжелее!
Мне с большим трудом удалось подняться на дрожащие ноги. Похоже, меня основательно контузило, так как я не слышал ни шума ливня, ни безумного рёва взбесившегося от страха скота. Я порывисто обернулся к вершине холма – и остолбенел. Безжалостная молния буквально расколола ствол дерева на три равных части и от обугленного корневища поднималась колышущая струйка не то пара, не то дыма. Я сбросил оцепенение и, пошатываясь из стороны в сторону, принялся взбираться по мокрому, скользкому склону.
То, что предстало моему взору, чуть ли не лишило меня разума. Мой душераздирающий крик потряс всю округу, и даже в Дубках услышали этот нечеловеческий, дикий вой.
Не знаю, сколько времени я простоял, бездумно таращась на останки моего лучшего друга. Моего плеча мягко коснулась чья-то рука. Как в полусне я повернул голову и увидел глаза Ядвиги, полные сочувствия, жалости и сострадания.
– Пойдём, позовём людей. Ему уже теперь ничем не поможешь.
Я не слышал её голос. Но мне казалось, что он гремит где-то в глубине моего воспалённого мозга. И тут меня прорвало:
– Ты же знала, что он погибнет!!! Почему ты его не предостерегла, не предупредила!!!
– Я не имела права, – прочел я по едва движущимся губам Мавки. – Если бы он остался в живых, то стал бы учёным. Из-за его необдуманного эксперимента погибли бы сотни тысяч ни в чём не повинных людей.
– И только из-за этого! – ничего не соображая, взревел я.
– Не только, – где-то в самых глубинах моего истерзанного рассудка проявился умиротворяющий голос Ядвиги. – Если б он выжил, то ты никогда бы не стал моим суженным. Я бы тебя не дождалась и вышла бы за Николая замуж. Ведь вы словно родные братья походите друг на друга. И у меня никогда бы не было детей, так как я не в силах одолеть проклятия неугомонной Явдохи. Род Брыльков должен был пресечься на седьмом колене. Да и Явдоха теперь, наконец-то, успокоится, покинет свою обитель и более никогда никого не погубит.
Смысл этих слов дошёл до меня лишь только через два года, когда боль от потери Коли сгладилась и улеглась. В то знойное лето я был чрезвычайно загружен и занят. Сначала выпускные экзамены, потом сдача документов в КПИ. У меня не было времени на поездку в Дубки, однако на день рождения бабушки Христи я всё-таки не мог не приехать. Празднество было шумным и многолюдным. Кроме моих родителей приехали и все мои тёти со своими мужьями, детьми и внуками. Стол ломился от яств. Пришла и Ядвига. Она подарила бабушке красивую рубашку с причудливым орнаментом, вышитым яркими разноцветными нитками.
– Моя лучшая ученица! – хвасталась бабушка, прижимая рдеющую от смущения девчонку к своей груди. – Посмотрите, какой узор вышила! Даже опытным мастерицам повторить такую красоту не под силу! Талантливая девочка! Хватает преподанные ей знания просто на лету!
Гуляли и веселились долго. Я даже не обратил внимания, когда Ядвига неприметно для моих глаз откланялась. К часу ночи начали укладываться почивать. Мне же никак не спалось, и я вышел из дома наружу подышать свежим ночным воздухом.
Ночь была тихая и лунная. Я даже не осознал, как оказался на берегу Змейки и присел на поросшем травушкой бугорке, любуясь лунными бликами на речной глади. Неожиданно мне бросился в глаза какой-то странный округлый предмет, проплывающий вдоль извилистого низкого берега. Я встал, подошел к берегу и протянул руку, но до предмета, затенённого рогозой, было не менее полутора метров. Предмет выплыл из тени, и я увидел, что это венок из свежих лесных и полевых цветов. Он проплывал мимо. Но нежданно какое-то невидимое мне завихрение течения развернуло венок и по пологой дуге понесло в мою сторону. Я вступил в воду и подхватил плывущий ко мне чей-то подарок.
– Стало быть, – это судьба. Ты действительно мой суженный.
Я резко повернул голову – и непроизвольно охнул. За моей спиной на бугорке, в лучах ночного светила, стояла девушка ослепительной красоты. С длинными распущенными волосами, в длинной белоснежной рубашке, вышитой затейливым цветочным орнаментом. Я присмотрелся внимательней – и охнул во второй раз. Это была Ядвига. Лунный свет просвечивал её одеяния. И я только сейчас обратил внимание, как заметно раздались бедра Ядвиги, как выдалась вперёд её высокая и упругая грудь. И голос у неё теперь был не детский, а мягкое и приятное девичье сопрано.
– Сегодня ночь на Ивана Купала. Когда-то это был знаменательный праздник. Но старинные обычаи нынче забыты. Да и совсем немного молодёжи осталось теперь в захиревших Дубках.
Я, весь дрожа от жгучего нетерпения, приблизился к красавице и заключил её в мои крепкие объятья. Мои руки жадно заскользили по изгибам и выпуклостям её гибкого тела.
– Не надо, – кротко отстранилась Ядвига. – Мне ведь всего лишь тринадцать лет, и я ещё не готова к этому.
– Ах, так! Значит, как бросать в реку венок и раззадорить парня – так ты готова. А как на деле доказать свои чувства – то ты ещё не созрела! – раздосадовано забрюзжал я.
– Не кипятись. Давай посидим на пригорке, – попыталась успокоить меня Ядвига.
Мы сидели на шелковистой травке спиной к спине, прижав руками согнутые колени и вперив наши глаза в бескрайнее звездное небо.
– Ты хочешь доказательств моей любви? – проворковала за моей спиной дева. – Тогда закрой глаза и подумай обо мне.
Я закрыл мои ясные очи и представил Ядвигу в сиянии лунного света. Какое-то время я наслаждался этим чудным видением. Но со временем заметил, что свет стал сгущаться и постепенно уподобился лучу прожектора, спадающего на Мавку с немыслимой высоты. Сиянье приобрело тёплый фиолетовый оттенок, который я ранее никогда не видывал, и фигура девушки начала мало-помалу в нём растворятся. Луч потихонечку приближался ко мне, коснулся моего тела и неожиданно полностью меня поглотил.
Мне трудно описать ту яркую, чистую, многогранную гамму чувств, которая, вдруг, нахлынула на меня. Я ощутил, как моя душа соприкоснулась с чем-то невообразимо светлым, тёплым, добрым и целомудренным. Внезапно мной овладел такой восторг, такая радость, такая эйфория, которую невозможно описать неповоротливым человеческим языком. Мне хотелось петь, танцевать, созидать, творить и парить над нашей необъятной Матушкой Землёю. Над её необозримыми лесами, полями, морями и горами. Мне показалось, что я взлетел в беспредельную высь и постучал в ворота Рая Небесного. И мне, совсем нежданно для меня, взяли, да и отворили. Я изведал такое упоение, такое блаженство, такое счастье, как будто мне удалось перевернуть всю Вселенную с головы на ноги. И силы на это мне дала моя искренняя и безграничная Любовь. Слившись душой с моей возлюбленной, я и стал той самой Любовью, для которой нет ни пределов, ни ограничений, ни препятствий, ни расстояний.
Через пять месяцев, после пьяной студенческой вечеринки, я стал мужчиной. У меня были разные женщины. Но ни с одной из них я не изведал даже сотой доли того блаженства, которое познал в ночь на Ивана Купала с Ядвигой.
3. Зачарованный
Мне неизвестно, сколько времени я пребывал в этом дивном, феерическом и сверхъестественном состоянии. Моя рубашка насквозь промокла от изобильных слёз безграничного, всепоглощающего, вселенского Счастья. Но когда волна безмерного восторга схлынула, и я отворил мои очи, то увидел, как из-за туманного горизонта появляется позолоченный краешек Солнышка.