Когда принесли заказанные лекарства, Виктор и вовсе насел, разложил все таблетки и заставлял их глотать, как прописали врачи.
— У вас что, дома дел нет? — не выдержала Варька.
— Вот нахалка! Я ей помогаю, а она хамит!
— Заколебал!
— Молчи! Я тебе не пацан, чтоб выделывалась передо мной. Когда на ноги встанешь, самой за сегодняшнее будет стыдно.
— Не надо мне помогать!
— Лежи тихо, надоела со своими капризами, как кокетливая бабенка себя ведешь. Успокойся и веди себя прилично! — глянул так, что Варьке стало стыдно, и она с головой укрылась одеялом, понемногу согрелась и незаметно уснула.
Разбудил резкий звонок в дверь. Это приехали Марина с Анатолием. Виктор открыл им дверь и, объяснив почему здесь оказался, добавил:
— Она совсем недавно уснула. Теперь и я пойду к себе. На стуле все ж спать неудобно, да и отвык, — показал на рецепты, лекарства, предписания врачей и пошел к двери.
— Вить, тебя куда выносит? Притормози малость! — остановил соседа Анатолий.
— Присядь хоть на минуту! Спасибо за Варьку! Нам, старым, наука будет, что и не позвонили ей.
— Сапоги ее надо в ремонт отдать, порвались они, — отозвалась с кухни Марина.
— Так отнеси, мастерская через дорогу! Какие могут быть проблемы?
— Не углядела вовремя, забыла, а она не напомнила! — ответила Марина тихо.
А на другой день уже к обеду вернулась тетка с отремонтированными сапогами. Варя благодарно чмокнула ее в щеку, и обе оглянулись на открывшуюся дверь. В прихожую вошел Виктор, неся в подмышке большую коробку и конфеты.
— Уже встала? Как чувствуешь себя? Лучше? Вот это уже хорошо! Ну, вот теперь с праздником обеих! Возьми, Варя, это тебе! Должны быть впору, итальянские, сам выбирал. Давай примерь! — протянул коробку.
— Мне?
— Ну, да! Подарок прими!
— Нет, не могу. Мне уже не надо, мои отремонтированы! Зачем две пары? Мне старых еще на зиму хватит. А и дорогие, когда смогу деньги за них вернуть? — открыла коробку из любопытства и загляделась, не могла оторвать взгляд от сапог, стояла посередине прихожей онемело.
— Ничего ты мне не должна!
— Целый день со мной промучился, и еще вот это! Стыдно мне…
— С больных нет спроса! — рассмеялся сосед и попросил:
— Примерь, хочу увидеть, как они на ногах будут смотреться.
Сапоги оказались на загляденье. Варя не могла скрыть свою радость. Она даже не мечтала о таких, никогда не имела.
— Спасибо, Виктор! Я обязательно верну деньги за них! — смутилась Варя.
— Это мой подарок, ничего не нужно возвращать. Не делай мне неловко, — попросил сосед и предложил:
— Приглашаю на кофе. Придешь?
— Хорошо! — согласилась без колебаний.
Тетка понятливо подморгнула, и Варя быстро поднялась наверх. Нет, она уже не сидела в кресле мумией. Пока Виктор готовил кофе, она открыла занавески, протерла пыль со стола, телевизора, вытряхнула коврики с кресел и дивана, убрала с подоконника Васькину миску, смахнула пыль со стенки и с комода.
— О! Да ты уже хозяйничаешь? — удивился Виктор, увидев, как соседка наводит порядок в квартире.
— Накорми кота. Он голодный. Смотри, как бегает за мной. И воды ему нужно. А я пока палас пропылесосю.
— Кофе остынет.
— Не беда! — отозвалась звон ко.
Виктор приметил, что девчонка не сняла сапоги. Значит, они очень понравились ей, — порадовался человек. В этот вечер они даже потанцевали под спокойную, красивую мелодию.
Встретились они и на следующий вечер. Варе понравился этот человек. Он не умничал и не хитрил. Не докучал приставаниями, боясь спугнуть и оттолкнуть соседку. Он относился к ней как к цветку, внезапно распустившемуся в его квартире.
Лишь спустя время решился поцеловать. Варя насторожилась, нахмурилась, заспешила домой. Но на следующий день пришла. Виктор сварил кофе и, обняв Варю, поцеловал уже всерьез. Та, нахохлившись, пересела к окну:
— Вить, мне кое-что нужно рассказать тебе, но как это сделать, ума не приложу!
— А об этом нужно говорить?
— Не знаю, — пожала плечами.
— Скажи, что мешает? Оно стоит между нами?
— Нет!
— Тебе кто-то другой нравится?
— Да что ты? Ни в коем случае.
— Это тебе мешает или тяготит?
— Витя, дело совсем в другом. Ты да и я уже не относимся друг к другу как обычные соседи, появилось что-то большее. И… Ну, короче, выслушай и суди сам, — рассказала соседу, что случилось с нею в деревне.
— Потому, мне не стоит приходить к тебе. Я вовсе не та, какою меня считаешь. Конечно, я не виновата в случившемся, но это произошло со мной. Меня опозорили…
— Сколько лет прошло?
— Пять.
— И ты все терзаешь себя? Давно пора забыть. А вот если будучи моей женой изменишь, тогда уже вопрос другой. Знай, прощать я не умею и забыть не смогу.
— Так ведь мы не женаты!
— А я заранее, на будущее предупредил.
— Как тебя понять? Не сделав предложения, не получив мое согласие, уже грозишь? Оригинал, ничего не скажешь! — отступила на шаг от наступавшего Виктора.
— Считай, что сделал предложенье и получил согласье! Твое! Попробуй, откажи! Я всегда своего добьюсь. Ведь ты моя девчонка, моя радость, я никуда не отпущу и никому не отдам тебя!
Варвара вернулась к своим только утром, с ключом от Витькиной квартиры в кармане. Она уже через неделю стала официальной женой этого человека.
Мать с отцом, приехав познакомиться с зятем, сразу растерялись. Они ожидали увидеть молодого парня, а тут седой человек, много старше Варьки, как такого называть сыном, если он чуть моложе самого отца. Родители смотрели на Виктора ошалело и никак не могли понять, с чего их дочь решилась выйти замуж за старика? Неужели в целом городе не нашла для себя более подходящего человека?
Отец, знакомясь, подал руку зятю, а мать и этого не смогла сделать, заплакала, заголосила не сдержавшись:
— Что ж ты, Варька, утворила, дура окаянная? Уж лучше в вековуках осталась бы в деревне. Ну кому такого зятя покажешь? Засмеет люд. Он же наш ровесник! Что будешь делать с ним через десяток годов? Да разве он муж? — выла Елизавета в голос.
— Успокойся, мам!
— Телка ты безмозглая! Иль ослепла, не видела за кого идешь? Иль он единственный сыскался? Почему поспешила? В деревне, да еще с дипломом, тебя любой бы взял! А этого как нашим показать, чем назвать его? — отвернулась от Виктора.
— Мам, прекрати! Не зли меня! Витя прекрасный человек. Поимей совесть и не позорь нас. Я плевала на деревню и ее мнение! Мне с ним жить, а не вам.
Будешь мужа позорить и обижать, никогда к вам не приедем и к себе не позовем. Навсегда чужими станем. Я не для тебя, для себя его выбрала. И хватит тут истерик. По мне, так лучше Вити нет человека на всей земле! Поняла?
— Дура ты слепая! — пробурчала Елизавета.
— Разувайтесь, проходите! — предложила Варя и повела родителей смотреть квартиру. Оба онемели от увиденного. Еще бы! В гостинице итальянская мебель, на потолке хрустальная люстра, на полу арабский ковер. На стенах чудесные картины, диковинные светильники, в шкафу такая посуда, какой отродясь не видели. В спальне и вовсе оторопели, гарнитур «Людовик» потряс обоих. Кровать с колхозное поле. Вся белая, сверкающая. Шкаф будто из снега, перламутром отливает. Трельяж, кресло, банкетка и тумбочка, словно у короля взяты.
— Мама родная! Как же вы друг дружку в такой койке находите? На ней всю деревню можно поместить! — ахала мать.
— Теперь пошли в кабинет мужа!
— Чего? Куда? Да что ему на работе мало места, что он в доме кабинет завел? — удивился отец.
Родители обошли всю квартиру. Даже на балконе побывали. Но больше всех им понравилась кухня. Здесь все было под рукой, все на месте. И дочка одета не хуже королевы. На столе чего только нет! Все вкусное, красиво разложено, глаз не оторвать. Дочка дала денег Елизавете. Немало. Тут и на дрова, и на комбикорм, и на сено корове, еще и на жизнь самим останется.
— Где ж столько заработала? — спросили родители.
— Муж велел вам помочь. Он дал…
— Видать, добрый человек попался. Это не беда, что старше, дружней жить будете, а и таскаться по бабам не станет. Смотри и сама за него держись, — согласилась мать.
Перед отъездом Виктор подарил ей теплый платок и кофту, отцу пуховик и шапку.
— Господи! Да у меня самый лучший на свете зять! Дай Бог здоровья тебе, Витек! Прости меня, дуру окаянную! — расчувствовалась и расцеловала человека в обе щеки.
Они стали чаще звонить, их голоса повеселели. А когда Виктор дал им деньги на ремонт дома, родители и вовсе ожили. Им некогда было стареть. Жизнь изменилась.
Варьке скоро стало не до занятий. Она забеременела. Муж, узнав, обрадовался, а бабу замучил токсикоз. Как ни крепилась, пришлось взять академический отпуск. Женщина ждала, когда ж родится ребенок, чтоб прекратилась мучительная изжога и тошнота. Дочка родилась среди ночи и сразу заорала так, что Варька чуть не соскочила со стопа:
— Куда? Лежать! — прикрикнула врач.
— Девочку родила, дочку! Ну и горластая! — оглянулась на кричавшую малышку.
Девчонка, словно разозлившись на целый свет, заходилась в визге и воплях.
— Ну и глотка! — удивлялись медики.
— Ох и скандальная девка! — возмущались роженицы.
— Никакого покоя от нее нет! — жаловались педиатры, медсестры и санитарки.
Анжелка кричала постоянно.
— Может, она больна, посмотрите, проверьте пожалуйста, дочку! — просила Варя.
— Ее уже обследовали. Все в порядке. Просто натура такая горластая. Она не первая крикуха. Это лишь со временем проходит, — объяснила пожилая акушерка, добавив:
— Дочка ваша абсолютно здорова, без малейших отклонений и патологии. Хороший, красивый ребенок. А беспокойство пройдет.
— Как долго она орать будет? — спросила Варя.
— Это уж как Бог даст. У кого как. У иных в полгода все нормализуется, другие до трех лет орут.
— Господи! А как жить? Она ж всех с ума сведет! — ужаснулась Варя.