– Да? – переспросил хозяин квартиры. – Еще раз так заблудишься, отверну голову. Понял?
Антон кивнул и попытался отпереть дверь, чтобы ретироваться. Но дверь оказалась стальной и имела хитрые замковые чудеса. Верзила усмехнулся:
– Эту дверку тебе, сопляк, не открыть. Ты что, раньше голую бабу никогда не видел?
– Видел. У меня в кровати сейчас лежит, – вспомнил про Вику Петрищев и покраснел.
– Так зачем сюда приперся? – не понял верзила.
– Я не знаю, как к вам попал. Я вошел в свой туалет, а оказался у вас… – признался Петрищев.
– Что, у тебя раньше случались подобные происшествия? – полюбопытствовал муж купальщицы.
– Вроде нет… – уклонился от ответа Петрищев.
В это время зазвонил телефон. Верзила взял трубку, и по тому, как изменился его голос, Петрищев понял, что звонит кто-то важный. После разговора верзила остыл и, глядя мимо Антона, прошел к своей бронированной двери и принялся отмыкать замки.
– Катись отсюда, сопляк. Я с тобой еще разберусь. А сегодня не до тебя.
Антону открыли, и он боком, опасаясь получить еще напоследок, шмыгнул на лестничную площадку.
И сейчас, сидя одетым на своей постели, Петрищев пытался осмыслить происходящее. Путных мыслей в голову не приходило. Естественный вывод, который сумел сделать Антон из своих странных приключений, что в них замешан седой голубоглазый субъект. Вспомнив, что он повез Вику, Петрищев встал, зажег свет и, взяв телефон, набрал номер подружки.
– Я слушаю, – раздалось в трубке. И хоть Вика говорила тихо, Антон ее узнал. Он не стал разговаривать и сделал отбой.
Заснул он под утро. После ужасных происшествий дня Антону приснился странный сон. Начинался он приятно. Петрищев плыл на огромном белом корабле. Плыл вдоль берега с желтыми пляжами и пальмовыми рощами. Летучие рыбы выпрыгивали из воды и, совершив радужный полет, скрывались в голубой пучине. Все вокруг было удивительно правдоподобно. Только пассажиры корабля странно застыли в неестественных позах. Петрищев подошел к одному из них. Молодой человек бессмысленно улыбался. «Да это же манекен из салона итальянской одежды», – догадался Петрищев и подошел к другому человеку. И другой при ближайшем рассмотрении оказался манекеном. Антон сделал несколько шагов по палубе и наткнулся на девицу. Она тоже призывно улыбалась, кутая свое деревянное тело в белый мягкий мех дорогой шубы.
– Тебе не жарко? – спросил Петрищев, щурясь от южного солнца. Смешно ждать ответа от манекена. Но деревянная девушка неожиданно зашевелилась, выгнулась, как кошка, и растянула свой накрашенный ротик еще больше.
– Пойдем со мной, малыш, – она сбросила шубу и оказалась настоящей девушкой. Ее розовое тело с крепкими грудками и торчащими сосками, в точности такое, как у купальщицы из нижней квартиры. Обнаженная красавица двинулась вперед, жестом и улыбкой приглашая Антона следовать за ней. Они пересекли палубу, прошли через огромный зал ресторана, где за столиками замерли такие же манекены, вошли в длинный коридор с золочеными дверками кают. Перед одной из них обнаженная незнакомка остановилась. Дверь сама раскрылась перед ней. Девица подмигнула Петрищеву и скрылась в каюте. Дверца осталась открытой. Петрищев медленно приблизился и заглянул в щелку. Девица лежала на роскошной белой кровати, накрытая белоснежной простыней, и только одна ее обнаженная ножка высовывалась и покачивалась в такт волнам, мягко качающим корабль.
Петрищев стоял на пороге, не в силах сделать шаг в каюту. Подметки его словно приросли к полу. Внезапно Петрищев услышал быстрые шаги. Он оглянулся и увидел Седого. Тот, улыбаясь и приветливо кивая Антону, вошел в каюту и резко сорвал простыню с лежащей девицы. Петрищев увидел деревянные суставы манекена, вскрикнул и проснулся.
Родители молча пили кофе на кухне. Перед ними лежали телефонные и квартирные квитанции, и они думали, что оплатить сейчас, а с чем можно повременить, чтобы не остаться до получки без денег. Антон в трусах уселся рядом и налил себе кофе.
– Ты даже не умылся, – проворчал отец.
Маргарита Васильевна зашикала на мужа:
– Как тебе не стыдно! У ребенка такой синяк. Надо бы показать врачу. Не было бы сотрясения.
Антон налил себе кофе и, не участвуя в разговоре, принялся намазывать хлеб маслом.
– Мы не сможем в этом месяце купить тебе кроссовки, – сказал Олег Николаевич, не глядя на сына, – опять увеличили квартплату. И еще бензин подорожал.
– А мне обещали премию, но всю неделю шел брак, и премия накрылась, – покачала головой Маргарита Васильевна.
– Тут уж не до обновок. Дожить бы до получки, не залезая в долги, – посетовал Олег Николаевич.
– В этом месяце я даже отказала себе в педикюре, – поджала губки Маргарита Васильевна.
Сколько вам надо денег, чтобы вы были довольны? – поинтересовался Петрищев у родителей, прожевывая бутерброд.
– Если бы мне прибавили пятьсот рублей, мы бы выкрутились, – мечтательно произнес Олег Николаевич.
– На кроссовки все равно бы не хватило. Я и так перестала ходить в парикмахерскую, – вернулась к своей больной теме мать Антона.
– Вы меня не поняли. Я спрашиваю, сколько вам нужно денег, чтобы решить все ваши проблемы? – сказал Антон, подливая кофе.
– Ну ты и загнул! – присвистнул Олег Николаевич. – Нам нужно столько, что страшно подумать.
– А все-таки? – не унимался сын.
– Дачу надо ремонтировать. Тысяч десять, а если и террасу, то двенадцать. Это раз. Движок пора сменить нашему коню. Три круга отпахал. Еще тысяч пятнадцать. Маме пора покупать новые сапоги к осени. Я без костюма. Да и ты уже жених. Девушки в постель прыгают… Тоже надо приодеть. Страшно подумать. Тысяч тридцать пять… пожалуй… Да. Наверное, тогда у нас будет полный порядок.
– Где же взять такие деньги? – покачала головой Маргарита Васильевна.
Антон медленно встал с табуретки и, шлепая домашними тапками, удалился в свою комнату. Родители переглянулись.
– Странный сегодня мальчик. Боюсь, синяк тому причиной. Видимо, голову зашиб сильно.
Олег Николаевич, уверенный, что сын подрался и, скорее всего, из-за девушки, считал, что обострять вопрос не стоит. Дело молодое, а синяк пройдет. Ему даже приятно было, что Антон растет мужчиной. Пришел с фингалом и не сказал ни слова. Молодец.
Снова послышались шаги, и Антон в великолепном белом костюме и тончайшей сорочке, в галстуке, при туфлях из мягкой желтой кожи появился на кухне и положил перед родителями стопку сторублевых купюр:
– Тут ровно тридцать пять. Можете ни в чем себе не отказывать.
Чета Петрищевых на минуту лишилась дара речи.
– Где ты взял деньги? – заикаясь, спросил отец.
– Папуля, я ограбил банк, – на полном серьезе признался Антон.
– Ты в своем уме? Что ты несешь? – вскрикнула Маргарита Васильевна.
– Вы спросили, я ответил, – невозмутимо бросил Петрищев-младший.
За столом наступило гробовое молчание.
– Отдай деньги назад, – железным тоном приказал Олег Николаевич.
– Да, назад, – менее уверенно поддержала мужа Маргарита Васильевна.
– Вы хотите, чтоб меня посадили в тюрьму? – удивился Антон.
– Почему в тюрьму? Ты же вернешь деньги, – не поняли родители.
– Во-первых, я потратил немного, а во-вторых, я не смогу объяснить, как я это сделал…
– А как ты это сделал? – уже не без любопытства спросил отец.
– Случайно, – Антон посмотрел на родителей и по их округлившимся глазам понял, что ему не поверили. – Вот видите, вы, мои родители, и не верите. Что же тогда ждать от блюстителей закона?
– Объясни нормально, – попросил Олег Николаевич.
Антон покачал головой:
– Нормально не получится. Нормального объяснения нет.
– Какой хоть банк ты ограбил? – с ужасом в глазах прошептала Маргарита Васильевна.
– «Недра» – банк, что в доме Вики, – ответил Антон.
– Мы тебе не верим, – Олег Николаевич взял в руки несколько сторублевок и внимательно их осмотрел.
– Настоящие, – ухмыльнулся Антон. – Я когда костюм покупал, в проверочную машинку засовывали. А не веришь – проверь.
– Пожалуй, я проверю другое, – подумал вслух Олег Николаевич и пошел звонить.
Его приятель работал на Петровке. Со второго курса он перешел учиться на криминалиста и теперь имел чин полковника. Петрищев-старший поддерживал с бывшим сокурсником приятельские отношения. Их дачи имели общий забор. Олег Николаевич набрал номер дружка и довольно долго беседовал. Вернулся на кухню он еще более растерянным.
– Проверил? – ухмыльнулся Антон.
– Я надеюсь, ты не показал на ребенка? – взволнованно проговорила Маргарита Васильевна.
– Чертовщина какая-то, – пожал плечами Олег Николаевич. – Я не такой дурак, Маришка. Я поинтересовался, сказал, что ходят слухи, а в доме, где банк, живет подруга сына…
– И что же? – перебил отца Антон.
– Тимофеев подтвердил, слухи верные. Банк ограбили, но грабители найдены, и все деньги возвращены до копейки…
– Как мило, – улыбнулся Антон. – С чем же мне идти в милицию? – и, не дождавшись ответа, добавил: – Ремонтируйте вашу дачу и ни в чем себе, как я уже говорил, не отказывайте.
Оставив родителей в полном недоумении, Петрищев вернулся к себе в комнату. В окно светило солнце. Воскресный день обещал быть отменным. Антон хотел позвонить Вике и позвать ее куда-нибудь. Теперь он мог не скупиться и пригласить девушку в самый дорогой кинотеатр. Юноша уже поднял трубку, как внутри себя услышал тот же бодрый мотив, что и накануне. Он вспомнил дурацкое восхищенное выражение лица подружки, когда явился к ней с розами, вспомнил запах лука и ее неожиданный вечерний приезд и звонить раздумал.
Внутри продолжала звучать бодрая мелодия, на нее легко ложились слова: «Я богач, я богач, все девочки меня будут любить…» Мурлыкая себе под нос, Петрищев запер на ключ шкаф, где хранились его богатства, постоял немного, снова открыл, распихал по карманам растерзанную пачку сторублевых купюр, после чего опять запер шкаф и вышел из квартиры. Спускаясь пешком по лестнице, он с опаской покосился на железную дверь соседа-верзилы и вышел на улицу.