Конвоиры повели Миша обратно. Отрывочные мысли хаотично скакали в его мозгу. Жалел ли, страдал ли он о своем предательстве? Мучили его угрызения совести за согласие доносить на своих? Нет. В силу природной приверженности немцев к порядку, трепетного отношения к любой власти, сидевшей у них на шее, будь то власть герцога, курфюрста, короля, кайзера, Веймарской республики, нацистского режима Гитлера, они безоговорочно верили в силу доноса как важного инструмента государственного управления, способа добычи информации, позволявшей органам власти сохранять спокойствие и ровное течение устоявшейся жизни. Немцы полагали, что донос — неотъемлемый атрибут защиты их бытового и душевного комфорта, уклада жизни.
Миш думал о другом, о том, какие преференции он выиграл, совершив предательство: в чем будет заключаться усиленное питание, повлияет ли его сотрудничество с русскими на ускоренное освобождение из плена, на его будущее трудоустройство, возможно, даже в органах новой власти. Все остальное его ничуть не тревожило. Он уже давно жил по одному из принципов СС: «Каждому свое».
Баур осторожно поинтересовался:
— Миш, а что спрашивали о фюрере?
— Да ничего особенного. Когда покончил собой? От кого стало об этом известно?
— А что спрашивали обо мне?
— Как вы попали к фюреру на службу? С кем были дружны? А я ведь ничего о вас не знаю. Ну что я мог им сказать? Побили они меня, побили, а потом велели держать язык за зубами и никому ни о чем не говорить. Ладно, что уж там. Видимо, такова моя судьба. Пойду принесу вам обед.
Баур глядел вслед прихрамывавшему Мишу и думал: «Сдал или не сдал? Вряд ли. Будет держаться за меня до последнего. Лучше уж ординарцем при генерале-калеке, чем валить лес в тайге. Вряд ли».
Глава 15
Начал Мильх с концерна Юнкерса. В конце марта тридцать третьего он приехал в Дессау и с порога потребовал от старого профессора Хуго Юнкерса немедленно передать все его патенты на конструкции самолетов и документацию на их изготовление заводам «Самолеты Юнкерса» и «Моторы Юнкерса», иначе министерство не подпишет с ними контракты. Более того, Мильх требовал немедленно уволить ряд известных инженеров и руководителей концерна, евреев, считавшихся, с точки зрения власти, ненадежными для работы с информацией, составлявшей государственную тайну.
Надо сказать, Мильх и Хуго Юнкерс давно знали друг друга, много и продуктивно работали вместе. Одно время, когда Мильх только начинал трудиться в «Люфтганзе», он даже считался человеком Юнкерса. Но в дальнейшем, будучи фактическим руководителем «Люфтганзы», Мильх постоянно третировал профессора придирками к закупавшимся у авиаконцерна машинам. Иногда справедливыми, иногда из-за собственного гонора.
Профессор с порога отверг все требования Мильха, поклонился и удалился в свой кабинет. Юнкерс, будучи глубоко верующим человеком, демократом и пацифистом по своим убеждениям, ненавидел Гитлера, НСДАП, новый режим и всех, кого он ассоциировал с этим режимом. В том числе и Мильха. Юнкерс вслух и прилюдно возмущался антисемитизмом и национализмом Гитлера и его соратников, что, естественно, даром ему не прошло. Упрямство профессора ломали через колено. Сразу после его отказа Мильху были арестованы один из директоров концерна Детман, главный инженер Фернбруг и конструктор Дреммер, обвиненные в распространении коммунистической литературы.
Мне вспомнилось, как в конце двадцатых годов на одном из рождественских ужинов, устроенных руководством «Люфтганзы» с приглашением хозяев и директоров ведущих авиафирм, Доррит познакомили с профессором Юнкерсом. Они долго беседовали, профессор даже пригласил Доррит на танец. Дома Доррит с восхищением говорила о Юнкерсе, о его интеллекте, воспитанности, неприятии нацизма:
— Вот видишь, Ганс, порядочные и образованные люди Германии не с Гитлером. Умоляю тебя, уходи от них, пока не поздно.
На следующий день профессор позвонил мне и предложил должность заместителя директора фирмы по летным испытаниям. Я поблагодарил и отказался.
Мильх был взбешен поведением Юнкерса. В апреле он вызвал Юнкерса в министерство и в ультимативной форме вновь заявил о своих требованиях. Профессор отказал резко и безапелляционно, сославшись на законы и святость частной собственности.
Как мне рассказывал Мильх, он пожаловался Герингу. Вскоре Юнкерса вызвали в городской суд Дессау, где судья зачитал ему обвинение в шпионаже в пользу иностранного государства. На период следствия он оказался под домашним арестом и подпиской о невыезде. Гиммлер отправил в Дессау отряд эсэсовцев охранять дом Юнкерса.
Только через два месяца, уступив уговорам семьи, Юнкерс согласился со всеми требованиями Мильха. Но не сдался окончательно. Он категорически отказался продать государству контрольный пакет акций своих заводов JFA (самолетостроение) и Jumo (моторостроение), уйти с постов председателя совета директоров и председателя правления концерна. На этот раз его уже арестовали по обвинению в государственной измене, поместили в одиночную камеру и начали изнурительные допросы. Одновременно завели уголовные дела на его сына Клауса и дочь Аннелизу за связи с коммунистами и социал-демократами. В середине октября тридцать третьего года Хуго Юнкерс подписал документы о передаче государству контрольного пакета акций своих компаний.
Руки Мильха оказались развязанными, и он стал наводить в концерне Юнкерса свои порядки. В первую очередь, опираясь на огромный опыт конструкторов и инженеров концерна по конструированию и производству прекрасных пассажирских машин, массово применявшихся в «Люфтганзе», Мильх поставил задачу руководителям фирмы в кратчайшие сроки сосредоточиться на изготовлении двухмоторных бомбардировщиков.
В ноябре тридцать четвертого главный конструктор концерна Э. Циндель представил Мильху первую машину Ju-86ab1, разработанную на основе десятиместного пассажирского варианта. Самолет представлял собой двухмоторный бомбардировщик — цельнометаллический моноплан с низкорасположенным крылом, двухкилевым оперением и убирающимся шасси. На него установили мощные шестицилиндровые дизельные двигатели Jumo-25 °C конструкции концерна Юнкерса. Бомбовая нагрузка машины составляла порядка тонны, максимальная скорость — около 400 километров в час. Мильх, уговорив Гитлера, взял меня с собой на летные испытания. Машина оказалась изящной (как, собственно, и вся продукция Юнкерса), с хорошей аэродинамикой, маневренностью и управляемостью. Мильх сиял от удовольствия. Вскоре был подписан контракт, и до тридцать девятого года, если мне не изменяет память, собрали 900 машин разных модификаций. Однако впоследствии Ju-86 не выдержал испытание временем и жесткой конкуренции. И главным образом из-за дизельных двигателей. Они обладали удивительной экономичностью, но плохо переносили работу на переменных режимах при маневрировании, а на высоте выше 5000 метров мощность их резко падала. Тем не менее бомбардировщик успел повоевать в Испании, а в качестве разведчика его активно использовали и на Восточном, и на Западном фронтах. Но впоследствии, когда в люфтваффе получили достаточное количество более современных бомбардировщиков, Ju-86 передали в авиационные училища.
В тридцать пятом году министерство авиации объявило конкурс на изготовление скоростного бомбардировщика с хорошими взлетно-посадочными характеристиками. В конкурсе участвовали три фирмы, но победил концерн Юнкерса. Хотя сам профессор Хуго Юнкерс, так мечтавший об этой машине, этого знать не мог. Он скончался в феврале тридцать пятого года. Иногда мне казалось, что, несмотря на весьма трудные отношения с Юнкерсом, Мильх глубоко уважал профессора и питал трепетное отношение к его фирме. Он очень ценил конструкторов и инженеров, работавших в ней, многих из которых брал с собой на авиазаводы в США, Италию, СССР, часто советовался с Э. Цинделем.
Одним словом, в мае тридцать шестого Мильх подписал контракт на постройку трех машин, а уже в конце декабря первая из них поднялась в воздух. Но результаты разочаровали всех. Машина разгонялась лишь до 465 километров в час. Конструкторы Э. Циндель и Г. Эверс, расстроенные больше других, торжественно поклялись доработать машину в кратчайшие сроки. И слово свое сдержали. В тридцать седьмом году в небо поднялся бомбардировщик с более мощными моторами Jumo-211A, показавший скорость 520 километров в час, оборудованный автоматикой входа и выхода из пикирования, более надежными убирающимися шасси, большей площадью остекления бронированной кабины, с мощным пушечным и пулеметным вооружением и бомбовой нагрузкой почти 2400 кг. Ju-88, так именовалась новая машина, обрел множество модификаций скоростного бомбардировщика, торпедоносца, разведчика, ночного истребителя. А модификация Ju-88R-2 имела особые характеристики. Скорость машины достигала 580 километров в час, практический потолок — почти 10 000 метров, что не каждому истребителю противника было по плечу.
Я, видимо, как никто другой, знаю, что его серийное производство продолжалось до апреля сорок пятого, а всего было выпущено более пятнадцати тысяч самолетов, девять тысяч из которых составляли бомбардировщики. Эта прекрасная машина оказалась одной из лучших в мире среди себе подобных. Ju-88 стал самым массовым бомбардировщиком люфтваффе, участвовал во всех боевых кампаниях, наводил ужас на англичан, совершая налеты на Лондон, Манчестер, Ливерпуль, прокладывал дорогу танковым группам генералов Гудериана и Гота, сокрушая оборону Красной армии на Восточном фронте. Особую роль эти превосходные бомбардировщики сыграли в морских сражениях. Оборудованные современным радаром, обнаруживавшим цель на расстоянии ста километров, Ju-88 громили союзные конвои в Северной Атлантике и Баренцевом море, топили британские боевые корабли, совершали налеты на английские военно-морские базы Ферт-оф-Форт и Скапа-Флоу на севере Шотландии.
Летом тридцать восьмого года с разрешения Гитлера и Геринга я принимал участие в испытаниях одной из модификаций Ju-88 — Ju-88SS-1, имевшей практический потолок 10 370 метров, недоступный большинству истребителей. Скажу вам, машина поразила меня, пилота достаточно опытного, легкостью управления, маневренностью, комфортом расположения в ней экипажа. Дальность полета достигала более 3000 километров. Плавно посадив машину на аэродроме в Дессау, я подумал, что неплохо бы иметь в моей правительственной эскадрилье такую вот красавицу и умницу, естественно, в пассажирском варианте. Я уговорил Мильха изготовить пассажирскую модификацию, и в тридцать девятом году моя эскадрилья пополнилась тремя уникальными машинами. Конструкторы в три раза увеличили объем кабины, добавив к трем креслам членов экипажа шесть пассажирских кресел повышенной комфортности, и организовали вход снизу через опускавшуюся аппарель, выполнявшую одновременно роль трапа. Летчики моей эскадрильи очень полюбили этот самолет и наперебой просили разрешить им поочередно летать на нем. Гитлер на мое предложение совершить очередной полет в Мюнхен на новой машине задумчиво поглядел на самолет, медленно обошел его по кругу и, не комментируя, решительно отказался: