— Не знаю, господин подполковник. Но если вы нашли документацию на Jumo-004 рядом с моторостроительным заводом в Дессау, ищите документы в Нордхаузене, их просто не могли далеко увезти.
Савельеву больше ничего не требовалось от военнопленного. Баур подписал протокол допроса на немецком языке и подписку о неразглашении, допил остывший сладкий чай и ждал, когда подполковник вызовет конвойного. Вдруг Савельев спросил:
— Помните, Баур, что я советовал вам в госпитале при прощании, там, во Франкфурте-на-Одере?
— Помню, господин подполковник, заняться в неволе чем-то полезным.
— Похоже, вы не усвоили мой совет. — Савельев собрал документы в портфель и уже готовился уходить.
— Не понял вас. — Баур сделал изумленное лицо.
— Жаль, Баур, жаль. Если вы и дальше будете в заключении вести себя так, словно новый нацистский мессия, поднимая моральный дух военнопленных офицеров болтовней об избранности Гитлера и превосходстве фашистского режима, вас просто расстреляют. Мне вы можете поверить на слово. Займитесь делом, режьте, пилите, строгайте, вышивайте крестиком, вяжите, на худой конец. Выздоравливайте. Всего вам доброго.
Глава 38
Летом тридцать седьмого года все были заняты подготовкой к первым крупномасштабным маневрам вермахта совместно с люфтваффе, в которых приняли участие только от ВВС более 70 тысяч солдат и офицеров, 1337 самолетов, свыше шестисот зенитных орудий, 9 тысяч автомобилей и 169 прожекторов. Маневры начались 20 сентября учебной атакой с воздуха на Берлин. На следующий день мы с фюрером и прибывшим по этому случаю Муссолини вылетели на Ju-52 из Рехлина в Восточную Пруссию, где происходили основные маневры сухопутных сил. Три дня спустя мы вернулись в Берлин. Дуче был поражен увиденным. Он признался, что ему никогда в жизни не приходилось участвовать в столь грандиозных учениях, где действовали сотни тысяч солдат и офицеров, танковые армады и авиационные соединения, закрывавшие небо несметным числом своих самолетов. Фюрер выглядел очень довольным.
В октябре я вылетел в Дессау на завод Юнкерса вести переговоры и подписывать контракты на поставки самолетов для моей правительственной эскадрильи. В этот раз я размещал заказ только на Ju-52, но неожиданно возникла проблема. Генеральный директор концерна Юнкерса доктор Генрих Коппенберг, человек властный и упрямый, отказал в моей заявке на изготовление десяти самолетов, сославшись на приказ Геринга все Ju-52 собирать исключительно в варианте транспортного самолета для нужд люфтваффе. Возражение о том, что наша заявка поступила в Дессау за три месяца до приказа Геринга, Коппенберг не стал принимать в расчет. Из его кабинета я позвонил Мильху и объяснил ему абсурдность ситуации. Мильх велел передать трубку Коппенбергу. Я не отходил от аппарата, поэтому слышал весь разговор.
— Коппенберг, — гремел Мильх, — вы опять испытываете мои нервы?! Вы, видимо, плохо понимаете, что Баур фактически выполняет приказ фюрера!
— Но, господин статс-секретарь… — начал было Коппенберг в своей манере быка.
— Молчать, когда с вами говорит генерал Мильх, молчать и слушать!
— Но рейхсминистр Геринг… — не унимался генеральный директор.
— Коппенберг, вы идиот или маскируетесь?! Мне что, просить Гиммлера арестовать вас за саботаж?!
— Но что мне сказать рейхсминистру?
— Ничего! Все, что нужно, я ему сам скажу, а вы немедленно подпишите контракт с Бауром и доложите мне. И не вздумайте хитрить, ваши игры я больше терпеть не буду!
Расстроенный поражением, Коппенберг вызвал директора по производству самолетов гражданской авиации Тидеманна, у которого все документы для подписания были готовы. Тидеманн, войдя в кабинет, бросил на меня вопросительный взгляд и, увидев, что я спокоен и даже улыбаюсь, подмигнул мне и положил документы перед Коппенбергом. Тот не читая подписал контракт и, не произнеся ни слова, с каменным лицом поднялся из-за стола, извещая о завершении нашей встречи.
Выйдя из кабинета, я рассказал Тидеманну, толковому инженеру и прекрасному администратору, о случившемся, и мы вместе хохотали до слез. Тидеманн пригласил меня пообедать в заводской столовой и за обедом попросил оказать ему услугу. Концерн Юнкерса выполнил контракт по изготовлению тридцати Ju-52 для Южно-Африканского Союза, но достаточного числа летчиков для перегонки машин в Африку у концерна не было. «Люфтганза» тоже отказала, сославшись на дефицит кадров. Мильх, по словам Тидеманна, просто рассмеялся, заявив, что в Дессау, видимо, плохо понимают задачи военно-воздушных сил рейха.
— Господин Баур, помогите ради бога. У нас просто безвыходное положение. Мы наняли несколько лицензированных пилотов из авиаклубов, но оказалось, они совершенно не умеют летать по приборам и ориентироваться в Африке по карте. Все они потерпели крушение, хотя и остались живы. С машинами небольшая потеря, они все застрахованы. Если же вы сами согласитесь лететь, уверяю, гонорар окажется вам весьма приятным. — Директор написал на салфетке: 40 000 марок мне и по 15 000 каждому пилоту. Лететь надо в декабре.
Ну как тут не согласиться?! Я ведь был не Мильхом, которому фюрер на день рождения в сороковом году подарил 250 тысяч марок для приобретения поместья в Силезии. Мы договорились так: пятерых летчиков моей эскадрильи я ему гарантирую, о себе же сообщу после получения разрешения фюрера. Вернувшись в Берлин, я за ужином все рассказал фюреру (кроме суммы гонорара), который разрешил моим летчиком лететь в Африку, а мне категорически отказал использовать мой отпуск в «авантюрных», как он выразился, целях.
— Подумай сам, Баур, если случится вынужденная посадка и ты пропадешь в этой проклятой Африке, что буду делать я? Ты ведь знаешь, я ни с кем, кроме тебя, летать не могу. Отдыхай, где хочешь, но про Африку забудь.
Несколько дней я не ходил на обеды и ужины к фюреру в рейхсканцелярии. Однажды он вызвал меня и спросил, что случилось. Я ответил, как для меня, летчика, важен полет в Африку, что я всю жизнь мечтал об этом. Фюрер, растрогавшись, дал свое согласие.
Вскоре пять экипажей, укомплектованных пилотами и бортинженерами моей эскадрильи, обеспеченных подробнейшими картами маршрута, ремонтными инструментами, запасом резины для шасси, тропическими комплектами обмундирования, продуктами питания, водой и деньгами, вылетели из Дессау в Южную Африку. А в последний день декабря я и второй пилот, гауптштурмфюрер СС Тройче, имея на борту бортинженера из южноафриканской авиакомпании, англичанина, прошедшего стажировку в Дессау, поднялись с аэродрома в Дессау и взяли курс на Мюнхен. Дело в том, что руководство концерна Юнкерса разрешило мне взять с собой супругу. Мария, узнав о путешествии, была в восторге. Она посчитала это нашим свадебным путешествием.
Забрав в аэропорту Мюнхена Марию, мы вылетели без задержки и вскоре приземлились в Риме, чтобы в германском посольстве встретить Новый год. Второго января мы уже были в Триполи, пройдя над Сицилией и Мальтой. В Триполи произвели заправку, осмотрели город и переночевали в прекрасном итальянском отеле. На следующий день, пройдя над морем до Бенгази и над пустыней до Каира, сделали там посадку, дозаправились, купили свежих продуктов, погуляли по базарам и переночевали.
Дальнейший наш путь лежал на юг вдоль Нила. В Хартуме мы вновь заправились и сделали отдых. Мария с изумлением бродила по базару, покупая сувениры, вырезанные из слоновой кости и дерева, золотые и серебряные украшения, расшитые золотом подушки. Затем мы летели над Сахарой на юг и юго-запад и достигли деревушки Джуба, где имелся небольшой аэродром. Нас принял и заправил горючим служащий британской авиапассажирской компании, немец из Зальцбурга, пригласивший переночевать в его бунгало. Прекрасный ужин, состоявший из нежнейшего мяса антилопы, овощей, холодного пива и вина, и неимоверная усталость сделали свое дело: мы вскоре уснули и проспали двенадцать часов.
Пролетая над бывшей германской Восточной Африкой, я увидел надвигавшийся с юга грозовой фронт и решил совершить посадку в небольшом поселке Мибайя, где находился британский аэродром. И как раз вовремя, так как вскоре после посадки и закрепления самолета тросами за металлические столбы разразился самый настоящий ураган, бушевавший сутки.
После краткого отдыха мы вылетели в сторону Солсбери, столицы Родезии, и через четыре часа приземлились во вполне современном европейском аэропорту, где наш самолет осмотрели английские таможенники и полицейские, долго проверявшие, не германские ли мы шпионы. Переночевав в современном английском отеле, на следующее утро вылетели по последнему отрезку нашего маршрута в Йоханнесбург.
Мы не делали посадки в Претории, южноафриканской столице. Пролетев над ней, утопающей в зелени, через четыре часа мы приземлились в современном аэропорту Йоханнесбурга, не уступающем по размерам и качеству лучшим аэропортам Европы. В зале ожидания нас встречала огромная толпа народа с цветами, сверкали вспышки фотоаппаратов. Это было весьма странно, ведь я никому не сообщал о нашем перелете. Оказалось, рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп дал в германское посольство шифровку встретить нас на должном уровне. Позже стало ясно, все это было сделано по прямому указанию фюрера в целях пропаганды достижений германских воздушных сил.
Через десять дней мы с Марией должны были отплыть из Кейптауна в Германию на пассажирском теплоходе, а пока решили ознакомиться с Йоханнесбургом. Но не так все было просто. Руководители представительств крупнейших германских концернов AEG, Siemens, IG-Farben наперебой предлагали нам остановиться в апартаментах их представительств. Чтобы не обижать никого, мы поселились в прекрасном отеле, но визиты нанесли всем, рассказав о необычном путешествии и продемонстрировав отснятые кадры хроники авиаперелета.
Благодаря помощи наших соотечественников мы побывали на золотодобывающем предприятии, посетили национальный парк имени Крюгера, где текла жизнь дикой природы Африки, видели множество львов. От всего увиденного мы с Марией были в восторге.